Найти во всем этом смысл

Жизнь моя теперь напоминает американские горки. Особенно в эмоциональном плане. Потому что настроение у Брайана меняется, как погода осенью, а все мои чувства замкнуты на него. Но и все, что не касается Брайана, представляет собой сплошную чреду взлетов и падений. Вчера я был уверен, что к сегодняшнему дню останусь без работы. И вдруг – отсрочка, и я уже лечу в Чикаго спасать свою карьеру. Я знаю, что все, что мы с Брайаном напридумывали и распланировали, скорее всего, не сработает. Шансы, что нам хотя бы удастся встретиться с Лео Брауном, минимальны, но, на самом деле, это не имеет особого значения. Все дело в том, что я еду в Чикаго с Брайаном, который теперь является основной движущей силой моих поступков. Это его исследование, его идея, его кампания. А мне к тому же еще и очень не хочется признавать перед ним свое поражение. В нем самом столько упорства – представить не могу, чтобы он не получил, чего хочет, и просто сдался. И я не могу ему сказать, что даже и пытаться не стану. К тому же он, кажется, и во мне самом пробудил какую-то ранее дремавшую настойчивость. И опять же не будем забывать о том, что это возможность провести время с ним вдвоем. Каким бы безнадежным я ни считал наше предприятие, от этого я отказаться не могу. Я приезжаю за ним, и он впопыхах вылетает из дома. А следом тут же выходит коренастый мужчина, наверное, его отец. Брайан, кажется, сейчас запрыгнет в машину и заорет: - Гони! Гони! Честно сказать, все это очень похоже на бегство. Однако я все-таки выхожу из автомобиля и знакомлюсь с его отцом. Он высокий – не ниже Брайана. Только вот его сын никогда угрожающе надо мной не нависал. Из нашего короткого разговора я извлекаю много полезной информации. Для начала - то, что Брайан многое утаивает от родителей. Они не знают, сколько он зарабатывает, и о гранте никогда не слышали. Всеми силами стараюсь не коснуться тем, которые могут ему навредить, и все вроде проходит гладко. Из невысказанного я тоже делаю кое-какие важные выводы. Теперь мне ясно, что мистер Кинни из тех людей, что ждут от окружающих безусловного подчинения. Я уже видел, что случается, когда Брайан осмеливается ему противостоять, и сейчас мне приходится стиснуть зубы, чтобы ничего не ляпнуть. Совершенно очевидно, что Брайан своего отца побаивается и стыдится. Потому так и летел к машине, что хотел избежать нашей встречи. А его отец, сколько бы ни притворялся заботливым папочкой, на самом деле печется лишь о деньгах, которые тот зарабатывает. Закончив разговор, мистер Кинни сразу же уходит обратно в дом - ни слова, ни взгляда сыну на прощание. Даже мой отец куда больше обо мне волновался. По дороге в аэропорт я сижу, прикусив язык, потому что мне страшно жаль Брайана, а он меня за жалость не поблагодарит. А затем, к счастью, срабатывает эта его способность не думать о том, о чем думать не хочется. И Брайан, наконец, расслабляется и начинает получать кайф от первоклассного обслуживания. Сначала в аэропорту, потом в самолете. Жаль, что я так занят рисунками. Хотелось бы и мне разделить с ним восторг от дорогих удовольствий. В самолете он ведет себя довольно предсказуемо, но мне легко удается его утихомирить. Заниматься сексом во время короткого перелета было бы очень недальновидно. Слишком опасно! К тому же посадку объявляют быстрее, чем он успевает досмотреть фильм. Отель вроде бы тоже удостаивается его одобрения. Ну еще бы! Это же «Четыре Сезона». Однако нам еще нужно закончить работу. Руки у Брайана золотые – ну, это я и раньше знал. Он проделывает все очень точно и аккуратно. И как же хорошо, что мне остается лишь закончить рисунки, а прикрепляет их к бордам и покрывает лаком он. Уже поздно, и я очень устал – не настолько, чтобы отказать ему, если он начнет приставать, но настолько, чтобы с благодарностью повалиться в постель, раз он этого не делает. На другой день мы три часа кряду высиживаем в офисе Лео Брауна. Я так и знал, что ничего не выйдет. И все же слегка надеялся, что нам повезет, - ради Брайана. Он заслуживает успеха. В конце концов, Брайан предлагает уйти, но по его тону я догадываюсь, что он что-то замыслил. Я соглашаюсь выйти, полагая, что на улице он расскажет мне о своих планах. Но он вдруг резко разворачивается и убегает обратно в здание, бросив мне через плечо, что забыл мобильник. Целых тридцать секунд я не понимаю, что происходит, а потом просто примерзаю к земле, не зная, что предпринять. Очень хочется подняться в офис Брауна и выволочь Брайана оттуда за ухо, как нашкодившего ребенка. Снова что ли читать ему лекцию, в каких ситуациях допустимо заниматься сексом? Предыдущая, однако, особого успеха не возымела, значит, и новая, видимо, не сработает. К тому же, поднявшись, я непременно увижу Брайана с другим. Мне, правда, это так уж нужно? Смотреть, как Брайан с кем-то трахается, - не самое любимое мое времяпрепровождение. Если только в процессе он не трахает глазами меня. И все же я целых пять минут надеюсь, что ошибся. Но время идет, и я понимаю, что никакой ошибки нет. И вот он выскакивает из дверей и принимается ловить такси. Я едва не умоляю его соврать мне в ответ на вопрос, чем он там занимался, но его тон не оставляет сомнений. И остаток пути я таращусь в окно, гадая – сколько же еще раз я позволю ему трахаться с кем-то, чтобы мне помочь? И могу ли я как-нибудь это предотвратить? И какого дьявола я ревную? Этот парень явно ничего для него не значит. Собственно, как и я. Я сразу знал, что если только мне удастся встретиться с Лео Брауном, сделку можно считать состоявшейся. Я отлично умею убеждать людей, в противном случае не руководил бы сотрудниками, чьи рекламные кампании лучше моих. Да и к тому же работа Брайана практически сама себя продает. Она очень хороша! Когда мы уезжаем из загородного клуба, Брайан в полном восторге, - и мне это ужасно приятно. От привычного показного равнодушия не остается и следа, он просто ликует. И я на радостях предлагаю ему остаться здесь до конца выходных. Я бы в любом случае это предложил, даже если бы мы потерпели неудачу. И мне не жалко оплатить расходы из своего кармана. Денег у меня достаточно, а теперь, видимо, станет еще больше. А еще мне ужасно хочется сделать Брайана счастливым – хотя бы только на этот уикенд. От него всегда как-то смутно веет печалью. Он отлично умеет прятать чувства, но иногда, глядя на него, под всей его внешней бравадой, сарказмом и уверенностью в себе, я вижу глубокое одиночество. Он всегда кажется каким-то отстраненным. Один из тех людей, кто одинок в толпе, даже если является центром ее внимания. В его случае, впрочем, так чаще всего и бывает. И то, что все взгляды всегда направлены на него, означает лишь, что он никогда не может полностью расслабиться. С друзьями он вечно делает вид, будто ему нет до них никакого дела. С Майклом не то, но Майкл в него влюблен и одобряет все, что бы он ни сделал. Может быть, в этом и кроется разгадка их отношений, ведь от отца Брайан явно получает только неодобрение и ничего больше. И ему, должно быть, очень нужен хоть кто-то, кто не осуждал бы его постоянно. Но сейчас мы далеко от Питтсбурга. Никто нас тут не знает, и мы можем творить все, что захотим. Брайан умеет ценить радости жизни. И здесь ему не нужно постоянно оглядываться на свое окружение или страшиться возвращения домой. Хочу, чтобы он расслабился и просто получал удовольствие. И сделаю ради этого все, что угодно. Если б я только знал, что достаточно просто предложить, и он тут же меня трахнет, давно бы так и сделал. И как он меня трахает! Привалив к двери, жадно, отчаянно. Я, конечно, не бог весть какого высокого роста, но все же удивительно, что ему удается удерживать меня на весу до самого конца. На это, правда, не так уж много времени уходит. Меня от одного его прикосновения охватывает бешеное желание, а сам-то он вообще подросток. Потом мы понимаем, что хотим снова все повторить, в более комфортных условиях, и я предлагаю перебраться в мой номер. Одеваюсь и открываю дверь в коридор, а он хватает какую-то одежду и следует за мной, не потрудившись надеть штаны. Боже, да привыкну ли я когда-нибудь к этой его манере мне-все-до-лампочки? Убедившись, что дверь надежно заперта, быстро стаскиваю костюм. А когда оборачиваюсь, он уже голый раскинулся на постели и манит меня пальцем к себе. Остаток дня мы проводим в кровати. Трахаемся, болтаем и снова трахаемся. Он расспрашивает меня о всех деловых поездках, в которых я за свою жизнь побывал. А я вдруг понимаю, что деньги и успех для него куда важнее, чем когда-либо были – или будут – для меня. Все дело, наверное, в том, в каких разных условиях мы выросли. Я, в общем-то, никогда не оставался без поддержки. И не испытывал необходимости любой ценой удрать от своей семьи. А у него ситуация иная, так кто может его винить? Он рассказывает, что намеревается как можно скорее уехать в Нью-Йорк, и я пытаюсь не выдать, как больно мне это слышать. Ну что уж там, мы ведь не пара. Просто раньше я со всеми, с кем спал, состоял в отношениях. И мне немного странно понимать, что я занимаюсь сексом – регулярным сексом – с человеком, который даже не притворяется, будто я вхожу в его планы на будущее. - Итак, мы будем делать все, что я захочу? – спрашивает он. - Если только это не противозаконно. - Зануда! Я смеюсь, и он тоже. Голова моя лежит у него на животе, я чувствую, как все его тело сотрясается от смеха, и мне от этого становится еще смешнее. - Я хочу переехать в твой номер. Он в сто раз лучше моего. Ладно, этого я не ожидал. На самом деле, моя комната и правда куда роскошнее. - Это потому, что за мой номер платит «Вангард», а твой я оплачиваю из своего кармана. В принципе, я бы не возражал, если бы Синтия заказала ему такой же номер, как и мне. Ну да ладно, я и в меньшей комнате могу жить. Думаю, в этом отеле все номера вполне приличные. - Мой можешь сдать. Он нам не нужен. Ох, так вот что! А я опять не так понял. - Ладно. Улыбаясь, оборачиваюсь к нему, но он на меня не смотрит. Слишком занят - курит и таращится в потолок. На самом деле я не стану сдавать его номер. Если это наше с ним маленькое приключение однажды всплывет, мне потребуются доказательства того, что мы жили в разных комнатах. Может, ему и нравится жить без подстраховки, но мне уж точно нет. - Хочу заказать доставку в номер. - Давай. А я пойду в душ. Иду в ванную, и через пару минут он присоединяется. Я скоро привыкну принимать душ вместе. Есть в этом что-то очень интимное. Потом он идет к себе в номер – к счастью, на этот раз одетый, - и приносит оттуда свои вещи. Смотрю, как он развешивает их в моем полупустом шкафу, и пытаюсь не слишком сильно от этого зрелища ликовать. Это ничего не значит. Это временно. Приносят заказ, и я смеюсь над тем, сколько он заказал. Мы включаем телевизор и принимаемся за еду. И только тут я понимаю, что умираю с голоду. Вообще-то я малоежка. Могу целыми днями перехватывать что-нибудь на бегу и досыта наедаюсь порциями, которые могли бы поместиться в ладони. Брайан щелкает каналы телевизора, не особо обращая внимания на то, что ест. Потом он говорит, что хочет осмотреть местные клубы, что, конечно, не становится для меня большим сюрпризом. Я был бы не против все выходные не вылезать из постели, но для него, наверно, это было бы непростительной тратой времени. Я бывал уже в Чикаго пару раз и несколько заведений знаю. Смешно даже, в поездках я часто ходил по клубам, а в Питтсбурге все время себе в этом отказывал. Похоже, я и правда слишком уж прислушивался к своим «друзьям». Ведь в командировках я от клубов получал большое удовольствие. Хотя и не снимал в них парней – мне почему-то это и в голову не приходило. Выбираемся мы уже ближе к полуночи, но в первом клубе, куда мы попадаем, почти никого нет. Во втором оказывается получше – помещение больше, и народу полно. А сколько горячих парней! Какое облегчение, что на этот раз Брайана на входе тоже просят предъявить документы. Меня всегда ужасно смущает, когда с меня требуют удостоверение, а с него нет. Настаиваю на том, чтобы самому оплатить напитки в баре, - не хочу я никаких неприятностей, пусть его удостоверение и выглядит весьма убедительно. Да и к тому же цены здесь явно выше, чем он может себе позволить. Затем Брайан куда-то исчезает, и спустя десять минут я понимаю, что он, видимо, прекрасно уже освоился. Ну, в отличие от меня, он и дома все время по клубам ходит. В общем, я и не ожидал, что он весь вечер будет на мне виснуть, так что не слишком разочарован. Ладно, может быть, чуть-чуть. Но это глупо, я ведь сам хотел, чтобы он получал удовольствие и делал, что ему вздумается. Ну вот, именно этим он и занялся. А я с самого начала знал, что так будет. Какой-то парень зовет меня танцевать, и я принимаю приглашение. У него неестественно бледное лицо – макияж, видимо, - а волосы иссиня-черные, что создает интересный контраст. Двигается он тоже неплохо, и через пару песен уже буквально вплавляется в меня со спины. А я не протестую. Задней комнаты в этом клубе нет, так что ситуация в любом случае не выйдет из-под контроля. И вдруг я чувствую легкий толчок – и вот уже Брайан обнимает меня за плечи и велит моему партнеру по танцам отвалить. - Прости, - отвечает парень, - я не знал, что он занят. - А теперь знаешь, - огрызается Брайан. Смотрю куда-то ему в грудь, пытаясь сдержать бессмысленную улыбку. Никогда раньше не видел, чтобы Брайан проявлял собственнические замашки. Обычно он либо не обращает внимания на то, чем я занимаюсь с другими парнями, либо только это приветствует. Однажды я четыре месяца провстречался с одним парнем по имени Курт, и с тех самых пор питаю стойкое отвращение к мужчинам, которые пытаются указывать мне, что делать. Курт был болезненно ревнивым и буквально набрасывался на людей, с которыми я осмеливался хотя бы заговорить. Порвал я с ним, когда он начал беситься, что я провожу слишком много времени с Дафни. Однако в случае с Брайаном я не возражаю – пусть хоть на все мое окружение кидается. Еще пару часов потанцевав друг с другом, мы возвращаемся в отель. Мы оба слегка пьяны. Заваливаемся в лифт, и он до самого 35 этажа не перестает меня лапать. И в коридоре тоже от меня не отлипает. К счастью, в этот час тут никого нет. Мы входим в номер, и он прижимает меня к двери и целует, глубоко и жадно. - Лучше не пытайся сейчас меня поднять, - задыхаясь, шепчу я, вспомнив, как мы трахались сегодня днем в его номере. В нашем теперешнем состоянии это точно закончится чьей-нибудь травмой. - И не собирался, - бормочет он. – Хочу кое-чего другого. Он целует меня и принимается раздевать, но когда я пытаюсь проделать то же самое с ним, отбрасывает прочь мои руки. Так что я позволяю ему вести и, в конце концов, он притискивает меня, обнаженного, к холодной деревянной двери. Меня слегка колотит – то ли от холода, то ли от того, что Брайан, все еще полностью одетый, ко мне прижимается. - Я хочу связать тебя, - выдает он, и я за секунду трезвею. Что? - Не стоит этого делать спьяну. Он отстраняется и смотрит на меня. Взгляд твердый и глаза ясные. Пытаюсь вспомнить, сколько он выпил за вечер. Может, на пару стаканов больше, чем я. А это значит, что он не пьянее меня. Может, даже трезвее. Все дело в привычке. - Ты сказал, все, что угодно, - тихо напоминает он. И добавляет игриво, - Если только это не противозаконно. Улыбаюсь и киваю. Он смотрит на меня долгим взглядом и тоже улыбается – самой нежной из своих улыбок. А затем за руку ведет меня к кровати, снова целует и мягко толкает на постель. Я сдвигаюсь чуть подальше, растягиваюсь на спине, весь обнаженный, и смотрю, как он медленно раздевается. Парень, знающий, насколько он горяч, всегда устраивает из раздевания что-то вроде представления. Брайан уж точно понимает, насколько он красив, и все же у него это никогда не переходит в самолюбование. Так что – да, он наслаждается вниманием, но весь этот стриптиз устраивает скорее для меня, чтобы еще больше завести. Что в данный момент сделать совсем не сложно, член у меня и так твердый, как камень, - от предвкушения. Потом Брайан открывает шкаф и вытаскивает из него два галстука. «Почему это надо брать мои, если его в десять раз дешевле», - проносится у меня в голове. Но очень скоро я обо всем забываю. Брайан обвязывает галстуком мое запястье, потом принимается за второе, а затем приматывает руки к спинке кровати. Наверно, не будь я пьян, я бы на это не согласился. Раньше я никому такого не позволял. То есть, не то, чтобы я об этом не думал, не фантазировал, но до сих пор ни к кому не испытывал достаточного доверия. Или любви… Брайан, вероятно, последний человек в мире, которому стоит доверять. Он ведь совсем юный, и характер у него еще тот. К тому же, честно говоря, я не так давно его знаю. Но сегодня он весь вечер был в таком непривычно собственническом настроении, что почему-то мне с ним спокойно. Знаю, физической боли он бы никогда мне не причинил – как и никому другому, впрочем. Но я ведь понимаю, что все это может черт знает куда зайти. Так почему меня это не беспокоит? Я же должен нервничать! Однако единственное, что я чувствую, когда галстук охватывает мое запястье, это легкий укол волнения, от которого возбуждение разгорается еще больше. Будто бы оно и без того не зашкаливало. - Все хорошо? – он аккуратно пробует обвязку пальцами, проверяя, не слишком ли туго. Киваю. - Нам нужно придумать стоп-слово. - Что? – он выпрямляется и смотрит на меня. – Ты что, мне не доверяешь? Странно даже, насколько он удивлен и где-то даже обижен, в то время, как сам-то никому на свете не доверяет. - Это для тебя, - мягко объясняю я. - Для меня? А мне зачем стоп-слово? Ты же здесь связан. Вздыхаю. - Чтобы ты не боялся, что сделаешь мне больно. Пока я не называю стоп-слово – все хорошо. И ты можешь просто расслабиться и получать удовольствие. - Ты раньше этим уже занимался? – разочарованно тянет он. - Нет. Честное слово, нет. Никогда. А ты? - Конечно, - дергает он плечами. Все же он совсем не умеет врать. - Пусть будет «Браун Атлетикс». Стоп-слово. И он смеется.

***

Когда мы возвращаемся из клуба, все, чего мне хочется, это втрахать Джастина в матрас или любую другую поверхность – вертикальную ли, горизонтальную, мне пофиг. В клубе не оказалось задней комнаты, что меня страшно взбесило, потому что я мечтал трахнуть Джастина на публике с тех самых пор, как мы начали пожирать друг друга глазами в задней комнате «Вавилона». Но в нашем нынешнем положении делать это там было бы неразумно. Лучше не нарываться лишний раз. На кону слишком многое, и практика почти закончена, так зачем рисковать? К тому же, Джастин все равно бы не согласился. В номере я сразу же стаскиваю с него всю одежду. Почему-то меня страшно заводит, когда он голый, а я полностью одет. - Я хочу связать тебя. Чувствую, как он застывает под моими руками, и это меня тоже заводит. Обычно он на удивление податливый, но соглашается на все мои задумки как будто бы слегка снисходительно. Словно взрослый, не желающий унимать расшалившегося ребенка. Но я, блядь, не ребенок! Дети в такие игры не играют. Я так хочу обладать им полностью. Хотя бы раз! Хочу познать самую его суть, ту, что он все время от меня прячет. Хочу разрушить последний оплот сопротивления, который он не сдает. Иногда мне удается будто бы заглянуть ему в душу – в те моменты, когда он выстанывает мое имя. Но это как вспышка: раз – и исчезло. Может быть, если мне это удастся, я смогу, наконец, перестать с ним трахаться. Я ведь никогда так не делал. Трах для меня – это просто самый приятный способ сбросить напряжение. А парень, с которым я трахаюсь, - лишь средство. Если я и забочусь о том, чтобы он тоже получил удовольствие, так только потому, что гордость не позволяет мне облажаться. Хочу, чтобы каждый, уходя от меня, знал, что это был лучший трах в его жизни. А потом можно и к следующему переходить. Я прекрасно знаю, что давно превзошел всех предыдущих партнеров Джастина, но почему-то этого не достаточно. С ним все иначе – не понимаю, в чем тут дело. Я всякий раз думаю, что победил, что вернул все на круги своя, а потом вижу его – и все приходится начинать заново. И дело не в том, что мне так уж трудно трахаться с ним на регулярной основе, просто я знаю, какие подводные камни за этим прячутся. В какой-то момент вы неизбежно начинаете разговаривать, а потом вдруг оказывается, что парень тебе по-настоящему нравится, но друзьями вы быть уже не можете – вы же трахаетесь. Либо человек в тебя влюбляется и начинает тешить себя какими-то надеждами. А с Джастином все еще сложнее. Я не могу от него сбежать – мы ведь вместе работаем. И, конечно, поскольку мы столько времени проводим бок о бок, мне хочется трахать его снова и снова. Ну а кому бы не захотелось? Он очень горяч. Ну и вот, в итоге он вроде как начинает немного мне нравиться. Но это только потому, что мы много времени проводим вместе. Сам я ничего подобного не планировал. Иногда я думаю о том, как здорово было бы, если бы он тусовался с нами. С ним куда интереснее, чем с Тэдом и Эмметом. Да и ребятам он нравится. Ну то есть Эммету нравится. А Тэд мечется, не зная, как к нему относиться. Любить ли Джастина вместе с Эмметом или ненавидеть вместе с Майки. Да уж, Майкла удар бы хватил, если бы я предложил ввести Джастина в наш теплый маленький кружок. Чего я, конечно же, не сделаю. Нельзя дружить с теми, с кем трахался. Но больше всего меня волнует не это, а то, что я до сих пор с ним не закончил. С ним все иначе. Трахать его – это совершенно другой уровень. Иногда я смотрю на него на работе, вспоминаю, чем мы недавно занимались, и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не завалить его на письменный стол. Трахнув парня, я всегда сразу же теряю к нему интерес. Не то что бы я специально это делаю, чтобы избежать всяких заморочек. Так просто само собой получается. Я их впоследствии даже не замечаю, потому что они уже вычеркнуты из моего списка ебабельных парней. А Джастин по какой-то причине все еще значится в нем на первой строчке. Проверяю, не слишком ли туго перетянул ему запястья. Я не хочу делать ему больно. Я вовсе не ради этого все затеял. Это не какие-то там ебучие садо-мазо игрища. Мне не нравится боль – ни ощущать ее, ни причинять другим. Я ее в жизни до хрена повидал. Если вам хочется побольнее, ко мне не обращайтесь. Дальше пары безобидных шлепков по заднице я не зайду. Нет, здесь все дело в контроле, в том, чтобы взять верх. Джастин, наверно, думает, что еще и в доверии. Которого он ко мне, вероятно, особо не испытывает, потому что вдруг заговаривает о стоп-слове. Но это же всю идею испортит! Потом я, кажется, понимаю, что он пытается мне сказать. Со стоп-словом мне не придется волноваться, что я зайду слишком далеко. Я точно буду знать, что пока он его не использует, все в порядке. И тут мне вдруг приходит в голову… - Ты раньше этим уже занимался? Не знаю, почему от этой мысли мне так хреново, и почему я с таким облегчением узнаю, что ошибся. Мне уже доводилось кое-чему Джастина учить. Всегда очень классно наблюдать, как он делает что-то в первый раз. У него такое благоговение на лице, когда я показываю ему что-то, чего он раньше не делал, и он получает от этого удовольствие. Думаю, со мной он воплотил в жизнь пару своих давних фантазий. И судя по тому, как сейчас у него стоит, это тоже одна из них. Мне легко догадаться, потому что это и моя давняя фантазия и мой первый раз тоже. Я накрываю его своим телом и целую бережно. А он стонет и пытается толкнуться мне навстречу. Ни один из нас долго не продержится. Я просовываю между нами вымазанную смазкой руку, обхватываю оба наших члена и двигаю кистью вверх-вниз. И мы стонем и целуемся, и кончаем одновременно. Ну вот и все. Теперь можно начинать. Просыпаюсь я не раньше полудня. Сначала понять не могу, где это я. Озираюсь по сторонам. Оказывается, разбудило меня дребезжание сервировочного столика. Я весь так приятно вымотан. Но стоит мне вспомнить, чем мы занимались прошлой ночью, как член тут же дергается. Приоткрыв один глаз, вижу Джастина в белоснежном гостиничном халате. Он накрывает на стол в соседней комнате. - Прости. Я тебя разбудил? – спрашивает он. - Все нормально. Иди сюда и позаботься обо мне. Он улыбается и идет ко мне, на ходу сбрасывая халат. Его всегда безупречная кожа покрыта красными отметинами в тех местах, где я наставил засосов. Придется ему в понедельник надевать на работу рубашку с воротником. Следы укусов с ночи уже поблекли. Он целует головку моего члена. - Ты вот это имел в виду? Кивнув, погружаю пальцы ему в волосы, чтобы убедиться, что он не передвинет голову куда-нибудь еще. Это единственное, чего мне не хватало прошлой ночью. Довольно трудно демонстрировать чудеса орального искусства, лежа на спине с привязанными к спинке кровати руками. Но теперь он это компенсирует, и очень быстро доводит меня до оргазма. Я всегда быстро кончаю, когда он мне отсасывает. Он переползает повыше и растягивается рядом со мной. - Будешь вставать? Не нужно, если не хочешь. - Дай мне минуту, и я тебе отплачу. - Лучше не надо, - смеется он. – У меня задница немного саднит. Давай дадим ей отдых до вечера, если ты не против. Черт, кажется, меня вчера слишком унесло! Теперь я уже рад, что он придумал этот выход – со стоп-словом. Он опускает руки мне на бедра и слегка стискивает их - думаю, чтобы уверить меня, что все хорошо. - Ты голодный? - Ага. Он пытается встать, но я заваливаю его обратно на кровать, сползаю вниз по его телу и дарю ему ответный минет. Кончив, он блаженно вздыхает. А затем ухмыляется: - Я про еду говорил. Сначала мы идем в душ, так что к завтраку я уже больше похож на человека. Джастин объясняет, что встал так рано, потому что хочет кое-куда сходить. Я очень даже за, пока не выясняется, что кое-куда – это в «Чикагский институт искусств». Картинная Галерея? Серьезно? - Это не обязательно. Я обещал делать все, что захочешь ты. Так что можем заняться чем-нибудь еще. Или, если ты хочешь сходить куда-то один, я могу пойти сам. Эта идея мне тоже не слишком нравится. К тому же на самом деле никаких конкретных планов у меня нет, так что в итоге мы все же идем в музей. И там оказывается не так скучно, как я ожидал. Я думал, в случае чего, скоротаю время за изучением местных талантов, но внезапно выясняется, что рассматривать картины очень увлекательно. Ну, или слушать комментарии Джастина. Он очень много знает об искусстве. И его интерес к нему мог бы посоперничать с интересом к сексу. Потом мы гуляем в парке. Начинается дождь, и мы бежим прятаться в ближайший ресторан. Место явно шикарное, из тех, что мне точно не по карману. Честно сказать, я в ресторане такого класса и не бывал никогда. Мы для такого заведения одеты слишком просто, но нас все же впускают – потому что еще рано, и потому, что Джастин умеет найти подход к людям. Он улыбается этой своей ослепительной улыбкой, извиняется за «дискредитацию заведения» - и вот нам уже дают столик с прекрасным видом. Во время обеда вдруг понимаю, что, кроме Майки, Джастин – единственный человек, с которым я разговариваю. Не в буквальном смысле, конечно. Но я от природы довольно молчалив и нелегко схожусь с людьми. Может, от того, что большинство из них презираю. Просто потрындеть я могу с дюжиной человек, но вот по-настоящему поговорить особо не с кем. Разговаривать с Джастином – это не то, что с Майки. Мы с Майки дружим вот уже три года. Я часами могу с ним болтать, но круг тем, которые мы затрагиваем, довольно ограничен. Фильмы и комиксы, музыка и сплетни. И парни, конечно. Вот, собственно, и все. Раньше меня это вроде как не волновало, ведь Майки так всегда рад общению со мной. И мне нравится, конечно, то, как он в рот мне заглядывает, но все же разговоры от этого получаются довольно однобокими. Майки сразу же соглашается с каждым моим утверждением. Я мог бы сказать ему, что решил стать серийным убийцей, и он кинулся бы мне аплодировать. Ну или нашел оправдание. Джастин же не соглашается почти никогда, всякий раз затевает спор. Каждое слово, что вылетает у меня изо рта, он обдумывает, а потом задает уточняющие вопросы. Это касается и чепухи, что я выдаю для пущего эффекта, и серьезных соображений. Круг его интересов очень широк, но мы почти ни в чем с ним не сходимся, кроме основополагающих жизненных вопросов. Нам нравятся разные фильмы, разные книги, разная музыка, а вот мнения в вопросах политики и религии у нас практически совпадают. И, тем не менее, с нашей первой встречи я ни разу не ощущал, что мои взгляды критикуют или принижают. Он всегда внимательно меня выслушивает, так, будто каждое мое слово ему очень важно. Он и спорит лишь потому, что ему интересно мое мнение, даже если оно и не совпадает с его собственным. Майкл мне практически поклоняется, но лишь Джастин принимает меня полностью. Он не делает мне поблажек, но и продавить не пытается. Его одобрение еще нужно заслужить – и от этого оно особенно ценно. И он обращается со мной, как со взрослым. С обедом мы разделываемся за час. Персонал старается обслужить нас побыстрее, пока не начала собираться солидная публика. И Джастин идет им навстречу. Расплачивается он кредиткой, но потом еще оставляет большие чаевые наличными. Я расспрашиваю его, как правильно оставлять на чай – оказывается, дать слишком много ничуть не лучше, чем дать слишком мало. Просто удивительно, сколько всего нового я узнал за эту поездку! Джастин даже рассказал, какими базовыми знаниями из области искусства стоит обзавестись, чтобы производить хорошее впечатление на клиентов. Потом я затаскиваю его в кинотеатр, где мы, конечно же, минут пять спорим о том, на какой фильм пойти. Напоминаю, что в эти выходные я заказываю музыку, и мы идем туда, куда хочу я. Но к середине фильма я уже жалею о своем выборе. Это кино лучше бы смотреть с Майки. И хотя Джастин вроде бы не высказывает недовольства, я все же считаю, что должен немного загладить вину. Остаток фильма мы как-то пропускаем. А на выходе из зала лишь вежливо улыбаемся косящимся на нас соседям по ряду. Ебаные гомофобные уроды! Можно подумать, мы там отсасывали друг другу в темноте! Ну, пообжимались немножко - это ведь не считается! - Хочешь пойти в клуб? – спрашивает он, пока мы ловим такси. - Неа, не очень. Давай лучше вернемся в отель и напьемся в баре. - Не выйдет, - смеется он. – Персонал знает, сколько тебе лет. Тебя не станут обслуживать. - Тогда поднимемся в номер и напьемся в мини-баре. В итоге мы заказываем в баре пару бутылок пива и просим доставить их в номер. Но успеваем ополовинить только одну, потому что принимаемся трахаться и до конца ночи из постели уже не вылезаем. Следующим утром за завтраком мы оба зеваем, ожидая, когда нам принесут заказ. Выходные пролетели так быстро. Нужно успеть на вечерний рейс в Питтсбург, и от этой мысли мне что-то совсем не весело. Да кто в здравом уме захотел бы возвращаться в Питтсбург? Так что я стараюсь просто об этом не думать. - Хочешь пройтись по магазинам после завтрака? Пожимаю плечами. - У меня не так много денег. - А мы просто поглазеем на витрины. И, если увидим что-нибудь путное, я всегда могу купить это тебе - в благодарность. - Я думал, что в благодарность ты выполняешь все, что я захочу. - Ладно. Мне просто хочется что-нибудь тебе купить. Но я пойму, если ты откажешься. Он шутит что ли? Стану я отказывать от подарка, как же! Но в итоге, получив костюм, рубашку и галстук от Hugo Boss, я едва не лопаюсь от изумления и восторга. Не то что бы я думал, что он мне шарик со снегом купит, но и на такой роскошный подарок не рассчитывал. А как приятно покупать одежду в дорогих магазинах. Продавцы так и стелятся перед покупателями с солидными кредитками. И меня впервые называют «сэр». Ну, не впервые, еще Джастин ночью в пятницу… И вот времени до отлета остается только на то, чтобы собрать вещи, выписаться из отеля и прибыть в аэропорт. На этот раз в бизнес-зале мы оба жадно набрасываемся на закуски, т.к. не успели пообедать. Едим и прикалываемся шепотом над другими пассажирами. Джастин выдумывает про них ужасно смешные истории. В которых каждый наш сосед по залу оказывается тайным геем, к тому же еще и влюбленным в кого-нибудь совершенно неподходящего. А в самолете все резко меняется. Не могу я больше притворяться, будто вот это вот – и есть моя настоящая жизнь. Потому что это не так. Потому что я не сделался вдруг богатым, свободным и счастливым. Потому что мне нужно ехать обратно, в свою унылую реальность со скучными друзьями и пустыми карманами. И пройдет не меньше девяти месяцев, прежде чем я смогу хотя бы подумать о том, чтобы что-то изменить. Весь полет Джастин что-то рисует. Пару раз он пытается со мной заговорить, но я отвечаю односложно. И взгляды его меня раздражают. В них столько грусти, столько сочувствия. А я не хочу, чтобы он мне сочувствовал! Или расстраивался из-за того, что я не желаю больше притворяться, будто между нами есть что-то, чего на самом деле нет. Потому что суровая правда в том, что мы не пара. Я не завожу бойфрендов. Может, он думал – к этому все идет? Ага, да он завтра же утром начнет штаны пачкать от страха, что кто-то про нас узнает. Ебаный трус! Я так зол на него, так зол. Зачем только он на пару дней ткнул меня носом в эту роскошь? У меня никогда раньше такого не было, и мне неплохо жилось. По крайней мере, до этих выходных я так считал. В аэропорту Питтсбурга мы получаем багаж, забираем джип с парковки и в молчании едем домой. Когда подъезжаем, на улице уже темно. Не желая разговаривать с Джастином, я выскакиваю из машины, хватаю с заднего сидения сумку, но тут он меня окликает: - Спасибо, что помог мне и поехал со мной в Чикаго. Блядь, иногда он бывает таким церемонным. Что, переключился уже в рабочий режим? Весь такой натянутый – и не в хорошем смысле. Смотрит, правда, мягко – даже в тусклом свете фонарей видно. И вид у него такой расстроенный, такой печальный. На хуй все это! - Помнишь, пару дней назад ты прочел мне лекцию, что нельзя ни с кем трахаться ради того, чтобы что-то получить? Он хмурится, не понимая, к чему я веду, но кивает. - Как же это тогда ты сам в эти выходные сексом расплатился со мной за помощь?