Найти во всем этом смысл

Прим. автора: в этой главе только POV Брайана. По очевидным причинам. - Алло? - Майки… - Брайан? Ты знаешь, который час? У тебя все выходные мобильник был выключен, а теперь ты мне посреди ночи названиваешь? Что, я внезапно стал достоин твоего внимания? Я тебе сотню сообщений оставил… - Майки, кажется, я убил его… - Что? Кого?.. - Джастина. - Что случилось? - Мы попали в аварию. В автомобильную аварию. На шоссе. Кажется, он умер. - Где ты находишься? Объясняю ему, в какой я больнице. Он говорит, что скоро будет, и последние остатки сил меня покидают. Дав отбой, я просто машинально сжимаю в руке телефон и рассматриваю противоположную стену. Она вроде белая, но мне все вокруг видится красным. Все было в крови – и он сам, и машина. Я и не представлял, что в человеческом теле столько крови. Но я знаю, если потеряешь много крови, жизнь вытечет из тела вместе с ней. И я не мог ничего сделать, все пытался зажимать рану руками. Ладони у меня до сих пор в красно-коричневых потеках. - Сынок, ты в порядке? Какой-то полноватый лысеющий мужчина с охреневшими глазами открывает дверь машины и спрашивает, могу ли я выбраться. - Со мной все в порядке. Пожалуйста, помогите ему. - Обязательно. Скорая уже едет. Ты уверен, что не ранен? - Блядь, да нормально все со мной! Отъебись! Он пытается дотронуться до меня, но я отпихиваю его руку. Нельзя мне двигаться! Если я отпущу Джастина, кровь польется сильнее. И он умрет! - ЕМУ ПОМОГИТЕ! Мужчина обходит автомобиль и с усилием открывает противоположную дверцу. В руках у него что-то вроде шарфа, и он обвязывает им голову Джастина. - Как тебя зовут, сынок? - Брайан. - А его? - Джастин. Его зовут Джастин. - Он твой брат? Друг? - Мой бойфренд. - Оу. Теперь этот мужчина околачивается в больнице. Но я не обращаю на него внимания. И ни на кого другого тоже. У меня все тело как будто одеревенело, вот только по подбородку что-то течет. Потом я вдруг чувствую, как чья-то рука гладит меня по шее, и даже не оборачиваясь, понимаю, что это Майкл. Просто чувствую. Вроде бы то, что он здесь, ничего не меняет, - и все же меняет. Я был совсем один – а теперь нет. И Майкл мне очень нужен – и в то же время нужно, чтоб меня не трогали. Дебби тоже приехала. Садится на соседнее от меня кресло, достает платок и пытается вытереть мне лицо. Я резко отшатываюсь. Теперь хоть понятно, что это такое капает. Я плачу. Больше пяти лет не плакал, а теперь плачу. И мне по хрену, пусть все видят. Это не важно, ничего больше не важно. - Родной, что случилось? Где Джастин? Вижу, как врачи скорой кладут Джастина на носилки. Надевают ему ортопедический воротник, стягивают шарф и накладывают повязку, которая тут же пропитывается кровью. Я выбираюсь из кювета вслед за ними, спотыкаясь на каждом шагу. Тот пожилой мужчина помогает мне выкарабкаться на шоссе, не обращая внимания на то, что я пытаюсь его отпихнуть. Не хочу, чтобы ко мне прикасались. Только Джастину можно – а он никогда больше ко мне не прикоснется. Не трогайте меня, слышите? Я влезаю вслед за носилками в скорую, и никто мне не препятствует. Какой-то медик толкает меня на откидное сидение и пристегивает ремнем. Мне хочется быть ближе к Джастину, но руки и ноги у меня будто свинцом налились. Я не могу сдвинуться с места, только смотрю на него, не отрываясь. Врачи все еще что-то с ним делают. Значит, надежда еще есть. Правда же есть? Было столько крови… Не могу успокоиться. Я должен сделать что-то, что-то очень важное. Но в голове крутится только одно. Пожалуйста, пусть он не умрет! Пожалуйста, пусть он не умрет! Блядь, не умирай, не умирай, пожалуйста! Не знаю, кому и зачем я молюсь… Но я должен хоть что-то для него делать… Блядь, да что за хуйня? Пытаюсь немного разогнать туман в голове. С трудом, но мне это удается. Я обязан прийти в себя, от этого его жизнь может зависеть! - У него аллергия на большинство лекарств. - Знаешь, на какие именно? - Кодеин… И Тайленол… - Тайленол? Ты уверен? - Да. Да, уверен. У него аллергия на Тайленол. Позже, когда туман у меня в голове немного рассеется, и омертвелость, к несчастью, тоже спадет, я вспомню все в мельчайших деталях и пойму, сколько всего взяла на себя Дебби. К нам подходит тот мужчина, что был на месте аварии, и обращается к ней. - Меня зовут Карл Хорват. Я служу в полицейском управлении Питтсбурга. Когда случилась авария, я ехал позади Брайана. Вы его мать? - Я присматриваю за ним. Меня зовут Дебби Новотны. Не то что бы ложь, но и не совсем правда. Не думал, что Дебби так быстро соображает. - Сколько ему лет? - Восемнадцать. - Где его родители? - В настоящий момент недоступны. - В каком смысле недоступны? - В том смысле, что дело вам придется иметь со мной. Он ведь не совершил никакого преступления, правда? - Нет, нет, конечно. И в любом случае я сейчас не на дежурстве. – Карл смотрит на Майкла, все еще гладящего меня по шее. - Он вроде сказал, Джастин его бойфренд. - И что теперь? – Дебби вскакивает и вытягивается во весь рост. – Думаете, раз мой сын его успокаивает, значит, между ними обязательно что-то есть? А даже если и так? Ты, гомофобный хрен! Хорват отшатывается и примирительно вскидывает руки. - Я ничего такого, миссис Новотны. А этот Джастин… Как его фамилия? - Тейлор. Джастин Тейлор. Я уже позвонила его матери. Она скоро будет. О, вот она! Дебби забывает про Хорвата и, распахнув руки, бросается к миссис Тейлор. - Дженифер, мне так жаль! А та отступает, чтобы не попасть к ней в объятия. Я точно знаю, что она сейчас чувствует. - Что случилось? Где Джастин? - Брайан и Джастин попали в аварию, - обернувшись к Хорвату, Дебби сверлит его ледяным взглядом. - Где Джастин? - Его отвезли в хирургию. Он без сознания. Травма головы и большая потеря крови. - Что… но почему… Джастин ведь очень осторожный водитель, - рассеянно бормочет миссис Тейлор. В такие моменты люди вечно несут всякую бесполезную чушь. - Он не был за рулем, - говорит Хорват. И я, даже не глядя, чувствую, как все они оборачиваются ко мне. - Это ты разбил машину моего сына? – вопит миссис Тейлор. – Ты во всем виноват? Я знала, что от тебя будут одни проблемы. С первого взгляда знала. С тех пор, как он тебя встретил, он стал другим человеком. Сначала ты поставил под удар его работу, а теперь… Как ты вообще там оказался? Я думала, он один поехал. - Он не виноват, - пытается успокоить ее Хорват. – Задняя шина лопнула. Брайан пытался остановить машину, но она слетела в кювет. Я все видел. Он ничего не мог сделать. Нет, мог. Я мог успеть затормозить, мог как-нибудь выровнять машину. Я мог не садиться за руль. Мог не ездить с ним в Нью-Йорк. Мог оставить его в покое давным-давно. Я, блядь, мог вообще не подходить к нему той ночью. Мог вместо него оказаться на операционном столе. Я должен был! - У тебя хоть права есть? – с укором спрашивает миссис Тейлор. - Дженифер, у него есть права. Брайан отлично водит. Не знаю, с чего Дебби это взяла. Она никогда не видела меня за рулем. Я вообще никогда не водил ни одной машины, кроме джипа Джастина, да и тот не часто. Джастин так сильно устал. И попросил меня сесть за руль. Он верил, что я довезу его до дома, он так мне верил, что тут же спокойно уснул. - Давайте попробуем узнать что-нибудь у сестер, - предлагает Дебби и уводит от меня миссис Тейлор. А Майкл тихо говорит: - Брайан, ты не виноват. Да какого хуя он знает? Четыре часа спустя мы все так же сидим в приемном покое. Миссис Тейлор куда-то исчезла. Ее наверно отвели в специальную комнату. В комнату, куда пускают людей, у которых есть право быть в жизни Джастина. Людей, которые любят и защищают его, а не подвергают опасности его жизнь. Хорват задерживается ненадолго, чтобы перекинуться парой слов с людьми в полицейской форме. Потом все они исчезают тоже. Дебби ходит справляться о состоянии Джастина каждые полчаса. Может, ее в ту специальную комнату тоже пускают. Она ведь заботилась о Джастине. Предостерегала меня, просила оставить его в покое… Какого хуя я не слушал? Майкл все время со мной, хоть периодически и проваливается в сон. Недавно он спрашивал, не хочу ли я пойти в туалет, - смыть кровь и все такое. Нет, не хочу. Это все, что у меня осталось от Джастина. И еще мне почему-то кажется, что я все равно никогда по-настоящему не отмоюсь, как бы ни старался. Может, кровь и ототрется с рук, но я все равно буду ее видеть. Как леди Макбет. А лицо уже и умывать не нужно. Слезы все текут из глаз, хоть теперь и не так сильно. Может, они никогда уже не иссякнут. Вернувшись в очередной раз, Дебби пытается взять меня за руку, но я выдираюсь. - Милый, операция закончилась. Он в интенсивной терапии. С ним его мать. Он пережил операцию. Он жив. Пока еще жив. - Дорогой, нам нужно домой, отдохнуть немного. Поехали с нами. Завтра утром я позвоню твоей матери и все ей объясню. Ага, будто ей есть до меня дело. А если и так – мне уже все равно. Я больше никогда туда не вернусь. С той частью жизни покончено. Все, финиш! Я кладу этому конец. Джастин научил меня, как давать отпор тем, кто на тебя давит. Как обозначать границы, и никогда за них не заступать. Не вступая в склоки, просто решительно стоя на своем. - Поехали с нами, милый, тебе нужно отдохнуть. - Дебби, отъебись. Она все пытается меня уломать – сначала ласково, потом все настойчивее. Грозится даже позвонить моим родителям, если я не послушаюсь. Я не обращаю внимания. Наконец, она обращается к Майклу и велит ему собираться домой. Разумеется, тот тут же подключается, начинает ныть, что он устал, что завтра рано в школу, что он не может бросить меня здесь, и поэтому я должен уйти вместе с ними. Наконец, они оба сдаются и уходят, пообещав вернуться завтра утром. Вернее, уже сегодня. Я жду. В больничном освещении трудно понять, день сейчас или ночь. Ебучие лампы никогда не выключаются. А ни одного окна с моего пластикового кресла не видно. А если б и было видно, я не стал бы к нему поворачиваться, - слишком много усилий. Да и какая разница? Время больше не измеряется днями и ночами, часами и минутами. Оно раз и навсегда разделилось на все, что было до того, как Джастина увезли, и на все, что случилось после. Я жду. Приходит Дебби и говорит, что позвонила в школу и рассказала об аварии. Значит, наступило утро понедельника. Еще она позвонила моей матери и предупредила, что я останусь у них с Майки еще на несколько дней. Что ей на это ответила мать, она не сообщает. Пытается накормить меня завтраком из кафе, но я только кофе выпиваю. Тогда она приносит мне банки с газировкой и конфеты из автомата в коридоре, а потом уходит на смену. Вечером она появляется снова и выдает мне куриный суп в термосе. Поняла уже, что если сунуть мне в руку кружку, я выпью содержимое, но жевать ничего не стану – слишком много сил отнимает. Майкл заходит каждый день, после школы. Рассказывает, что там происходит, и приносит домашнее задание. Какое-то время он пытается со мной болтать, а когда выдыхается, не дождавшись реакции, просто сидит рядом. Потом он располагается на полу, раскладывает на стуле тетрадки и делает уроки. Часа через три приходит Дебби со смены и уводит его домой. Я жду. Никто меня не дергает. Это комната ожидания отделения скорой помощи. Она открыта двадцать четыре часа в сутки. Люди приходят и уходят. Иногда здесь шум и толкотня, иногда тихо и пустынно. Однажды, вернувшись из туалета, я вижу, что мое место занял какой-то мужчина. Прошу его пересесть. Он удивленно обводит взглядом пустые места, потом снова смотрит на меня, все еще расхристанного и в засохшей крови, и, наконец, пересаживается – как можно дальше. И плевать! Это мое кресло! Почему-то мне очень важно сидеть именно здесь. Как будто бы, если я пересяду, Джастин не сможет меня найти, когда очнется. Мне не важно, что он был без сознания. Что не понимал, где сам находится, не говоря уж о том, где нахожусь я. Может быть, очнувшись, он вовсе и не захочет меня искать. Может, он вообще не захочет больше иметь со мной ничего общего. Или никогда не очнется… Все равно это место – мое! Я буду сидеть тут и ждать. Иногда со мной пытаются заговорить медсестры. Особенно в минуты затишья. Они приносят мне конфеты и напитки из автомата. Прямо как в «Вуди», только не кадрится никто. Или, может, они тоже хотят залезть ко мне в штаны. Что я там понимаю в гетеросексуальных женщинах? Я начинаю прислушиваться к их болтовне, только когда речь заходит о Джастине. Но говорят они только: - Пока без изменений. Я уже не отличаю день от ночи. Знаю только, что иногда со мной Дебби или Майкл, или они оба, а иногда их нет. У меня какое-то нереальное чувство – будто ничего этого на самом деле не происходит, и я совсем не здесь. Может, это всего лишь сон? Пожалуйста, пусть все это будет гребанный бесконечный ночной кошмар! Слух у меня тоже стал избирательный. В мое сознание прорываются только новости о Джастине. Бывает, я на секунду закрываю глаза, а когда открываю их снова – все вокруг уже изменилось. Исчез парень из соседнего кресла, пришли какие-то новые люди… И вдруг однажды ко мне подсаживается миссис Тейлор. Раньше многие садились в кресло рядом со мной – Дебби, Майкл, медсестры, даже незнакомцы – если народу было слишком много. Но сейчас я впервые обращаю на это внимание. Как будто шестое чувство включается. - Джастин очнулся, - говорит она. – Он вне опасности, и его скоро переведут в обычную палату. Она замолкает. Наверно, ждет моего ответа, но я не знаю, что сказать. Он жив. И он не умрет. Умом я понимаю, что это огромное событие, но тело не слушается. Я так долго этого ждал, а теперь не знаю, как реагировать. Ожидание окончено. Но что дальше? Что я должен сделать? - Приходила полиция, - продолжает она. – Джип не подлежит восстановлению, и они принесли все найденные в нем вещи. Эта сумка не Джастину принадлежит, значит, наверно, тебе? – она указывает на сумку, что стоит на полу у ее ног. Вся целая, будто ничего и не случилось. – Они хотят поговорить с тобой. И с Джастином, когда ему станет лучше. - Он спал, - выговариваю я охрипшим от долгого молчания голосом. Да, он спал. Думал, я доставлю его домой в целости. Он мне доверился. - Правда? – она, видимо, ждет продолжения, но, так и не дождавшись, заговаривает снова. – Брайан, я знаю, это был несчастный случай. Полицейские мне все объяснили. И я хочу, чтоб ты знал, - я тебя не виню. Ты ничего не мог сделать. Я смотрю на нее. У нее глаза Джастина. Только взгляд не такой распахнутый, не такой уязвимый. И в нем нет одобрения. Она осуждает меня. Имеет право. Она ведь его мать! - А теперь, пожалуйста, иди домой, Брайан! Ты три дня здесь провел. Тебе нужно отдохнуть. К нему все равно сегодня никого не пустят. Иди, правда. Я дам Дебби знать, как он, и она все тебе расскажет. Помолчав пару секунд, она гладит меня по коленке, поднимается и уходит по коридору. Уходит к Джастину. Туда, куда меня не пустят. Я подбираю с пола сумку и выхожу из больницы. У лофта такой вид, будто в нем давным-давно никто не живет. Хотя прошло всего шесть дней. Я сотню раз бывал здесь один, но никогда раньше тут не было так тихо, холодно и пусто. Вообще-то я одиночка, всегда таким был. Так нужно, потому что подпускать людей к себе слишком близко – опасно. Здесь есть только два возможных исхода. Либо ты к ним привыкнешь, а они тебя бросят. Или, и того хуже, больно ранят. Либо они к тебе привыкнут, начнут на тебя полагаться, а ты их подведешь. Или ранишь. Я ничком валюсь на кровать. А когда снова открываю глаза, на часах пять утра. Значит, до школы еще куча времени, успею подготовиться. Отсюда идти до нее вдвое дольше, чем от родительского дома, поэтому Джастин всегда меня и подвозил. Нужно еще придумать, как мне пробраться домой и забрать одежду. В сумке, что отдала мне миссис Тейлор, полно вещей, но для школы годится только один костюм. К счастью, большая часть моих учебников здесь. Я провожу в душе больше часа. Вода с меня стекает сначала розовая, а потом прозрачная. Вхожу в дом Майкла, и тот таращится на меня, как на привидение. А Дебби, кажется, больше всего на свете волнует, завтракал я или нет. Я бросаю на нее быстрый взгляд, а Майклу велю поторапливаться. Дебби пытается меня обнять, но я проскальзываю мимо нее и выхожу во двор. Лучше покурю на улице, пока Майкл там копается. Через две минуты он, наконец, выходит. - Как там Джастин? – спрашивает он по дороге. Пожимаю плечами. - Тебя что, мама расстроила? - Ты можешь хоть на минуту заткнуться? - Ладно, ладно, чего ты на людей бросаешься! Извини! В школе все как всегда. Хоть меня и не было три дня, я все равно первый в классе. Я ведь так усердно занимался в последнее время. На перемене Крис Хоббс пытается впечатать меня спиной в шкафчики, но я успеваю увернуться. Он слишком предсказуемый и слишком неповоротливый, что вообще-то странно для футболиста. А, может, это я очень ловкий. Ну и то, что я с детства привык уворачиваться от оплеух, слегка помогает. Такие навыки остаются с тобой на всю жизнь. Кончается тем, что это я вжимаю его лицом в дверцу шкафчика, заломив руку за спину. - Если хочешь снова мне отсосать, просто попроси, - говорю я достаточно громко, чтобы все услышали. – Я, правда, посоветовал бы тебе сначала взять пару уроков. Потому что, честно говоря, получается у тебя хреново. - Ты покойник, Кинни! - шипит он в мертвой тишине, вскоре сменяющейся возмущенными выкриками и смешками. - Мистер Кинни, - окликает меня мистер Симмонс, проталкиваясь через толпу. – Отпустите его. Я отпускаю его и тут же отпрыгиваю на безопасное расстояние. Хоббс, быстро развернувшись, сразу же пытается меня атаковать. Так я и знал. Говорю же, умом он не блещет. - Мистер Хоббс, - угрожающе выкрикивает старик Симмонс. – Если не хотите снова оказаться под арестом, советую вам уйти отсюда. - Он первый начал. - У вас пять секунд. Хоббс уходит прочь, на ходу одергивая форму и шепотом бормоча угрозы. Толпа под взглядом Симмонса рассеивается, и старик оборачивается ко мне. - Я слышал, на выходных вы попали в аварию. Как вы себя чувствуете? - Нормально. - Если вам что-нибудь нужно, можете заглянуть в мой кабинет. Я помогу. - Извините, я учителям не отсасываю. Попробовал разок – удовольствие так себе. Уверен, все учителя в школе знают, что я гей. Это очевидно по тому, как они себя со мной ведут. И только мистер Симмонс в последние пару лет вроде как взял меня под крыло. Помогал мне выбрать дополнительные курсы, заполнял со мной заявления о приеме в колледжи и устроил мне ту практику, что разрушила на хуй всю мою жизнь. Он торчит в школе вот уже двадцать лет, так что может себе позволить помогать бедненькому мальчику-гею. Правда, сейчас я, кажется, ляпнул такое, с чем и он не станет мириться. Надо же, я впервые сказал кому-то о том, что произошло у меня с физруком. Не считая Майки. И Джастина. Я рассказывал Джастину. - Я сделаю вид, что ничего не слышал, Брайан. И мое предложение остается в силе. А теперь, думаю, вам пора идти в класс. - Да, сэр. Захожу в кабинет истории, иду по проходу, и все на меня пялятся. Но я к этому привык. Чтобы пережить школу, будучи геем, нужно уметь правильно себя подать. Хоббс – единственный, на кого мой апломб не действует. Все потому, что он слишком тупой. Зато все остальные оставили меня в покое с тех пор, как я в том году сломал Джереми Паркинсону палец дверцей шкафчика. Даже шутить на мой счет больше не решаются. Весь фокус тут в том, чтобы никогда не теряться в словесной перепалке, всегда быть готовым к драке и уметь быстро бегать – на случай, если нападут всем кагалом. Ну и еще немного помогает высокий рост и спортивная подготовка. Одноклассники меня не пугают. Да что в них страшного? С Джеком ни один из них не сравнится. А теперь я вообще больше ничего не боюсь. Подумываю о том, не наведаться ли после школы домой за вещами, но четверг – не лучший для этого день. Пойду завтра. Джек утащится в боулинг – ни при каких раскладах он этого не пропустит. А мама вечером уйдет на какие-то церковные сборища. В лофте я едва успеваю переодеться, как кто-то уже стучит в дверь. Я целую минуту не обращаю внимания, но кто бы там ни колотился, уходить он явно не собирается. Открываю и вижу полицейского в форме. - Брайан Кинни? Я киваю, но с места не двигаюсь. Не хочу его впускать. - Я офицер Ларсон. Насчет аварии в воскресенье. Я так понимаю, за рулем были вы? Снова киваю. - Могу я увидеть ваши права? Если они у вас есть. Приходится пройти в кухню за бумажником, и полицейский, воспользовавшись этим, входит в лофт. Но сделать он успевает только три шага - я тут же преграждаю ему путь. - Я сегодня был у вас дома, - говорит он, рассматривая мои права. – Мать ваша полагает, что вы гостите у друга. Но та женщина, Новотны, сказала, что я, наверно, смогу найти вас здесь. Вы тут живете? - Присматриваю за квартирой, пока мистер Тейлор в больнице. - А вы друг другу… кем являетесь? - А это какое отношение имеет к вопросу? - Да, в общем, никакого. Но вам всего восемнадцать. А ваша мать, похоже, не в курсе ни где вы живете, ни что в аварию попали. Ебать! Он ей сказал! Только этого не хватало. - Моя мать многого о моей жизни не знает. - Я так и понял. То есть и о ваших отношениях с мистером Тейлором она не в курсе? - Как вы верно заметили, мне восемнадцать. С кем я трахаюсь ее не касается. И вас тоже. Он слегка охреневает, но быстро берет себя в руки. - Мне просто не хочется возвращаться сюда и тащить вас домой, когда ваша мать подаст заявление о вашем исчезновении. - Ничего она не подаст. А если вам делать нечего, можете моим отцом заняться. Еще что-нибудь? Он говорит, что нужно составить протокол, и мне приходится подпустить его к столу. Но все равно лучше уж сейчас все сделать, чем завтра тащиться в участок. Хочу покончить со всем этим. И никогда больше не вспоминать. Что, в общем, довольно трудно, потому что ночами меня мучают кошмары. Мне снова и снова снится авария. Я просыпаюсь в холодном поту с колотящимся сердцем. И оно никак не желает униматься, пока я не делаю единственной вещи, способной меня успокоить. Ночная медсестра на ресепшн сразу меня узнает. Она объясняет, в какое отделение мне нужно, и идет вместе со мной, чтобы объяснить все тамошней дежурной. Не знаю, чем она оправдывает то, что я не прихожу днем. Но меня наконец-то – наконец-то! – к нему пускают. Не то чтобы это сильно помогает. Я смотрю на него из коридора через окошко в двери. Он вздрагивает и мечется во сне. На голове все еще повязка, к счастью, уже не окровавленная. - Что с его рукой? – спрашиваю я медсестру, указывая на гипс. - Он сломал запястье. - Но потом с ней все будет нормально? - Милый, проблема не в переломе. Из-за черепно-мозговой травмы у него нарушены двигательные функции. - Это еще что за хуйня? - Он как будто бы перенес инсульт. И не может свободно двигать рукой, как раньше. - Но он же поправится? Это временно? Она криво улыбается, гладит меня по спине и отправляется делать обход. С трудом, но все же убеждаю Майки после школы пойти со мной в родительский дом. Он страшно боится Джека, и однажды сказал мне, что моя мать тоже его пугает. Угу, как будто мне необходимо было это знать. Честно сказать, я лучше бы пошел один. Но не знаю, сколько ходок успею сделать, прежде чем предки поймут, что я уношу все свои вещи. С них еще станется замки сменить. Так что лучше сразу же забрать как можно больше. Я точно не знаю, куда там мать ходит в пятницу вечером, но обычно ее нет дома допоздна. А у Джека по пятницам получка, так что он часто и вовсе ночевать не приходит. Мы пакуем всю мою одежду, школьные принадлежности, большую часть дисков и некоторые книги. Это все, что мы сможем унести на себе. Майкл со своей частью поклажи спускается вниз по лестнице, а я задерживаюсь в комнате, раздумывая, не взять ли еще пару книжек. Не ожидал, что так жалко будет оставлять их здесь. И вдруг я слышу из кухни голос Майкла. - Ой, здрасьте, миссис Кинни. Блядь! Только этого не хватало. Ладно, зато так проще принять решение. Я хватаю книжки и сбегаю с лестницы. - Майкл? Что ты здесь делаешь? Где Брайан? Голос у нее такой, словно она поймала его за попыткой ограбления. Ну, собственно, у него в руках столько сумок, что ее можно понять. - Привет, мам, - говорю я, подойдя к кухне. Майкл вздыхает с облегчением, а я подбородком указываю ему на дверь. Он и секунды не медлит. - До свидания, миссис Кинни. - До свидания, Майкл, - бросает мама и поворачивается ко мне. – Что ты делаешь? - Съезжаю отсюда. - Ты не можешь съехать. Тебе всего восемнадцать. Куда ты пойдешь? - Поживу у друга. - У Майкла и этой… женщины? Ничего не выйдет. Отец не разрешит. - Почему же? Меня все равно тут никогда не бывает. Да и вас обоих тоже. - Что это значит? Поверить не могу, что ты попрекаешь меня временем, которое я провожу с Господом! Он - мое единственное утешение. Утешение… Что же у нее за горе такое? Агрессивный муж, которого ей Господь сам же не разрешает оставить? Или сын вроде меня? Мне хочется сказать что-нибудь насмешливое, но в голову ничего не лезет. И мы просто стоим и смотрим друг на друга пару мгновений. А потом я начинаю осторожно отступать к задней двери, за которой скрылся Майкл. Не могу понять, почему же это так трудно? Я давно решил – соберу вещи и уйду. А если наткнусь на кого из предков, выскажу им в лицо все, что думаю. Но сейчас почему-то слова из меня не лезут. - Полиция вчера приходила, - говорит, наконец, она, когда я уже почти у двери. – Сказали, ты вроде попал в какую-то аварию. Останавливаюсь и оборачиваюсь к ней. Скажи же что-нибудь, мама! Хоть раз в жизни задай естественный для любой матери вопрос. Ты не ранен? Все в порядке? Спроси меня. Хоть о чем-нибудь! - Ты хоть понимаешь, как неловко я себя чувствовала? Полицейская машина у дома! Представить не могу, что подумали соседи! С Клэр у нас никогда не было таких проблем. Я разворачиваюсь и ухожу. Хорошо, что дорогу я и вслепую найду, потому что мне отчего-то плохо видно. Захлопнув дверь, я пару секунд прихожу в себя на крыльце, прежде чем спуститься на задний двор и поискать Майкла. Не нужно ему этого видеть. В воскресенье утром просыпаюсь от того, что кто-то колотит в дверь. Пытаюсь сообразить, где я, и что было прошлой ночью. Мне смутно вспоминается задняя комната «Вавилона». Какие-то парни. Куча наркоты. И тускло освещенный коридор больницы. Что-то из этого все же, в конце концов, загнало меня в постель. Но теперь меня ощутимо пошатывает. Я натягиваю какие-то штаны и майку и иду открывать. Надеюсь, это не друзья Джастина. Не желаю объяснять, кто я такой, и куда он делся. Но нет, это не они. Это Дебби вместе с какой-то женщиной, которую я впервые вижу. - Надо поговорить, - провозглашает Дебби, входит в лофт и с любопытством оглядывается по сторонам. Та, что пришла вместе с ней, одета в джинсы и мужскую рубашку, волосы у нее короткие и темные. Определенно воинствующая лесбиянка. Вид у нее въедливый, как у терьера. Кивнув мне, она проходит в лофт вслед за Дебби, но по сторонам не глазеет – значит, уже тут бывала. - Ну что же вы, заходите, не стесняйтесь, - бормочу я и закрываю за ними дверь. Беру бутылку воды в холодильнике и сажусь на диван. Дебби спрашивает, как у меня дела, и я отвечаю – волшебно. Настенные часы показывают час дня. Блядь, надеюсь, они не долго тут проторчат? Я еще хотел в качалку заглянуть, а потом написать эссе по экономике. - Кто твоя подружка? Дебби опускается на диван возле меня. Мне с трудом удается не отодвинуться от нее. На самом деле, она не чересчур близко и не прикасается ко мне. Но может, если протянет руку. Это неприятно. - Меня зовут Мелани Маркус, - возвещает дайк. – Я – друг Дебби и Джастина. И адвокат, - она садится в кресло. - Повезло тебе! Ну и зачем вы пришли? - Прошлой ночью ко мне в дом приходил твой отец, - говорит Дебби. Я немедленно оборачиваюсь к ней, по привычке пытаясь разглядеть синяки или что похуже. Но ничего не нахожу. - Было что-то около двух пополуночи, и он лыка не вязал. Она замолкает, а я не знаю, что ответить. Во мне борются смущение, злость и страх за нее и Майки. Правда, с Майки-то точно все в порядке, он до трех был со мной. - Он искал тебя. Пытался наводить свои порядки. Но потом понял, что тебя в доме нет, и ушел. Я рассеянно таращусь на этикетку бутылки, что сжимаю в руке. Наверно, мне нужно извиниться. Но разве извинения могут загладить то, что ты подверг опасности дорогих тебе людей? Я уже несколько дней задаюсь этим вопросом. Чем они помогут? Что они исправят? Да ничего. - Он что-нибудь?.. - Ну уж нет. Знаешь же, что у меня за дверью хранится бейсбольная бита. Очень убедительная. Представлю себе, как Дебби замахивается на Джека, и не могу сдержать улыбки. - Ты ходил к Джастину? – спрашивает она мягко. Слишком мягко. - Чего ради? Она вздыхает. - Брайан, он любит тебя. И я знаю, что и ты его любишь тоже. Что это за чушь ей в голову взбрела? Единственный человек, который меня любит, это Майки, а у него не очень-то богатый выбор. Что же касается меня… - Люблю? – фыркаю я. – Я с ним просто трахаюсь. Регулярно. Мелани смотрит на меня с отвращением, а Дебби снова вздыхает. Решив, что эффективнее всего будет Дебби попросту игнорировать, я обращаюсь к Мелани: - Итак, я снова спрошу: какого хуя вы здесь делаете? - Майкл рассказал Дебби, что ты съехал от родителей. Прошлой ночью, когда твой отец явился ей угрожать, стало ясно, что так просто он этого не оставит. И Дебби позвонила мне посоветоваться. Если ты не хочешь проблем с родителями, лучше всего будет обратиться в суд с прошением о выходе из-под родительской опеки. Поскольку тебе уже есть восемнадцать, не думаю, что будут какие-то сложности. Я так понимаю, имело место семейное насилие? Вот спасибо, Дебби! Давай теперь всем и каждому рассказывать о моих личных делах! Не хочу я об этом говорить. Посылаю Мелани свирепый взгляд, но она совершенно невозмутима. - Я могу выступать в качестве твоего адвоката и гарантировать тебе полную конфиденциальность. Всего лишь дай мне доллар или любую другую принадлежащую тебе вещь. Сую руку в карман и вручаю ей единственный предмет, который удалось нашарить. Она берет презерватив кончиками пальцев, передергиваясь от отвращения. Угу, определенно дайк. Да ладно, блядь, он же в упаковке! Дебби только хихикает. Убрав оскорбительную вещицу в сумку, Мелани принимается сыпать юридическими терминами: ходатайства, судебные запреты, еще какая-то хрень. Потом дает мне подписать какие-то бумаги. - Жить тебе придется у Дебби, - говорит она. – Нужно доказать, что ты можешь сам себя содержать, либо кто-то может взять тебя на попечение. Дебби согласилась. - Я отсюда не уйду. Пока Джастин не вернется – уж точно. Мне нужны тишина и покой. А живя с Майки, ничего из этого не получить. - Ты не можешь жить здесь официально. Ни один суд не позволит восемнадцатилетнему мальчику переехать к двадцатидевятилетнему гею. Это невозможно. Тебя поместят под опеку. - Я останусь здесь. - Остаться ты можешь, но официально жить будешь у Дебби. Джастин вообще знает, что ты здесь? Я снова испепеляю ее взглядом. Очевидно, что я ей не слишком нравлюсь, и это взаимно. Но раз уж она согласилась заняться этим делом ради меня, вернее, ради Дебби, придется быть милым. Хотя бы попытаться. - Он дал мне ключ. - Ага, у моей матери тоже есть ключ от моей квартиры. Но это не значит, что я мечтаю однажды вечером вернуться с работы и обнаружить, что она ко мне переехала. - Брайан, - произносит Дебби, и я оборачиваюсь к ней. – Ты не обязан жить с нами. Можешь оставаться здесь, если хочешь, но раз в день ты должен приходить в кафе, чтобы я знала, что ты жив и хоть как-то питаешься. Это можно устроить. Мелани говорит мне, что подаст прошение очень скоро, но потребуется время, чтобы оно прошло все инстанции. Однако временное постановление можно получить сразу же. Она клянется, что упомянет «трудности», с которыми я сталкивался дома, только если мои родители вздумают чинить препятствия. Дело свое она и правда знает. И вот, наконец, они начинают собираться на выход. Я иду за ними, чтобы запереть дверь. Хватит на сегодня гостей! - Он спрашивает о тебе, - тихо говорит Дебби. – Все время. Ты должен пойти навестить его. - Угу, особенно учитывая, как вольготно ты расположился в его лофте, - бросает Мелани, выходя на лестницу. - Сходи навести его, - мягко говорит Дебби и гладит меня по щеке. Я отшатываюсь и закрываю дверь. И в дополнение ко всему, в воскресенье является миссис Тейлор. Я выхожу из душа, к счастью, в полотенце вокруг бедер, а она уже посреди гостиной. Оборачивается на шум и вскрикивает от испуга и изумления. А затем прижимает руки к груди, с трудом переводя дыхание. - Прости, Брайан. Я не знала, что тут кто-то есть, - поначалу она немного смущена, но настроение ее очень быстро меняется. – А вообще-то, что ты тут делаешь? - Я всегда тут по выходным. А вы не знали? - Нет, честно говоря, нет. Джастин не так много о тебе рассказывал. Отлично понимаю. С чего бы ему? Я уж точно не тот человек, которого станешь расписывать перед матерью. Тем более перед матерью, которая считает, что трахаться со мной может только педофил. Или чокнутый. Иду к шкафу и начинаю одеваться. Роняю на пол полотенце, и миссис Тейлор тут же резко отворачивается. На самом деле, это вовсе не так забавно, как мне казалось. Одевшись, иду на кухню и включаю кофеварку, а она перемещается в спальню. Мы будто бы танцуем сложный танец, каждое па которого разработано так, чтобы по возможности избегать друг друга. Она открывает шкаф и застывает ненадолго, увидев развешанную в нем мою одежду. А затем поджимает губы, вытаскивает вещи Джастина и принимается складывать их в сумку, что принесла с собой. Она все не выходит из спальни. Кофе уже готов, я наливаю его в кружку и облокачиваюсь на стойку. Может, нужно и ей предложить? Правда, ее это, наверно, еще больше возмутит. Будь она кем-нибудь другим, я бы уже вовсю над ней изгалялся, но она его мать. И есть в ней что-то такое, что заставляет меня держаться в рамках. - Ты собираешься жить здесь? - Пока да. - Джастин не вернется до января. Как только ему станет лучше, его переведут в отделение реабилитации. Ему многому придется учиться заново. В больнице она сказал, что не винит меня. Но глаза ее прямо-таки подписывают мне обвинительный приговор. И я ее понимаю. Это ведь я все это с ним сотворил. И я едва не стоил ему работы. Да что уж там, иногда я даже по его глазам вижу, что он меня ненавидит. Или отчаянно желает возненавидеть. Ну а кто бы не захотел? Я и его понимаю тоже. - Ты ведь осознаешь, что я должна буду поговорить с ним о том, что ты здесь? Я просто хочу, чтоб она ушла. Мне так трудно рядом с ней находиться, что я, как обычно, бросаюсь в атаку. - В каком смысле поговорить? Проверить, правду ли я сказал, или наставить его на путь истинный? Она тут же взвивается. - Уверена, ты понимаешь, что, если б это было в моих силах, тебя бы вообще не было в его жизни. Ничего личного. Я не слишком хорошо тебя знаю, просто считаю, что Джастину ты не подходишь. - Ага, в этом мы сходимся. - Тогда почему ты все еще здесь? Ясно, пленных она не берет. Пожимаю плечами. Нет у меня ответа на этот вопрос. - В больнице мне рассказали, что ты спас ему жизнь. Ты сказал, что он аллергик, и врачи со скорой по дороге позвонили в отделение и попросили заранее найти его медицинскую карту. Если бы в спешке ему ввели не те лекарства, ситуация могла бы сложиться намного хуже. Я должна поблагодарить тебя за это. Ей, похоже, немалых усилий стоило произнести эти слова. Ну да, неприятно, наверно. Я почти восхищен ее выдержкой. Только вот можно не говорить больше об аварии? Я всеми силами пытаюсь о ней забыть. Не дождавшись ответа, она продолжает: - Знаешь, он спрашивает о тебе. Всякий раз. На самом деле, это первое, что он сказал, когда очнулся. Где Брайан? Даже раньше, чем «что случилось?» И с тех самых пор все спрашивает и спрашивает. Пари держу, ей это охуенно приятно. - Ну, теперь вам есть, что ему ответить. Она пару раз качает головой, вскидывает на плечо сумку и снова поднимает глаза на меня. - Если ты любишь его хотя бы вполовину так сильно, как он тебя, ты исчезнешь из его жизни, пока не поздно. Не волнуйтесь, мама Тейлор, именно это я и сделаю.