Карандашные наброски

– Джеймс... – неслышно шепчет она, проводя ладонью по его обнаженной спине. Здесь жарко, как в преисподней; ее рука, и без того белоснежная, кажется еще более бледной на фоне его загорелой разгоряченной кожи – Снежке думается, что стоило бы задуть свечу, но она отбрасывает эту мысль. Она хочет видеть. Она будет видеть. – Я твое сердце, Джеймс? – Ты мое сердце, – хрипло отвечает он, покрывая яростными, лихорадочными поцелуями ее шею, плечи, сдавливая в объятиях, как в тисках. Обжигающие, горячие губы раз за разом шепчут одно и то же – Снежка улыбается. Вовсе не обязательно убивать Реджину. Реджина разрушила жизнь Белоснежки. Для того, чтобы месть состоялась, достаточно лишь разрушить ее жизнь. Острыми зубами Белоснежка впивается в его плечо – он глухо вскрикивает, но не размыкает рук – и чувствует соленый, с медной ноткой вкус крови. Отметина. Ее отметина. Он не жалеет Снежку – синие следы от его железных пальцев останутся на ее предплечьях, изукрасят грудь, цепочкой протянутся вдоль бедер; темные царапины прочертят белую, как снег, кожу, когда ее вспорют жесткие золотые нити грубо сдираемого платья. Ее еще не сошедшие синяки и полузажившие ссадины, его шрамы и ожоги – ну чем не истинная любовь, дорогие романтики?! Всем. Он не любит ее. Реджины, Реджины он не коснулся бы – Реджине доставалось поклонение, Реджине доставались белые лилии, Реджине доставались победы, совершенные ее именем. Как он на нее смотрел! Как на божество, как на ангела, как на прекраснейшую даму. А ей, Снежке? Что досталось ей? Ее удел – разодранные платья, красные пятна на шее и чужие, пустые глаза. Вырванное и изувеченное сердце весьма сильно меняет нрав. Снежка облизывает окровавленные губы и широко, хмельно улыбается – его безумные, горящие зеленые глаза голодно следят за каждым движением ее языка, пока, наконец, он до боли не вгрызается в ее рот. Это твой благородный, добрый и милосердный рыцарь, Реджина! Это твой возлюбленный! Смотри! Сквозь его тяжелое дыхание она еле слышит частый перестук собственного сердца – и тихое-тихое, почти неслышное бормотание, наговаривание, повторение... повторение одного-единственного имени... Ее охватывает лютая, смертельная ревность; Снежка и сама не ожидала от себя такого взрыва чувств – ее сердце вмиг разлетелось в клочья, перепачканные кровью. У нее окровавленное сердце, а у него и вовсе сердца нет. Куда как прекрасно! Она резко, с силой отпихивает его от себя и садится, обхватив плечи дрожащими руками. Как тут холодно! – Уходи, – бросает Снежка, и он молча повинуется. Когда его фигура исчезает в темном проеме двери, она падает на кровать, уже не скрывая диких, рвущих грудь рыданий, эхом отражающихся от стены к стене. Так было в прошлый раз. Так случилось сейчас. Так, вероятно, будет и в следующий раз. Так будет всегда. Не приложив для этого никаких усилий, Реджина одержала чистейшую победу.