Карандашные наброски

«Он необычный» – думает королева Эренделла Эльза однажды в декабре, когда на празднике ее коронации появляется незнакомец в небрежно заломленном цилиндре и черном кожаном плаще. Кажется, он состоял в свите Реджины, королевы далекого Зачарованного Леса; Эльза рассматривает его с высоты своего трона и не очень-то по-королевски отворачивается, поймав бесстрашный, немного насмешливый взгляд бесшабашных ярко-голубых глаз. Глаз, в которых будто заблудилось зимнее небо Эренделла. «Он хорошо танцует» – думает Эльза, когда сильные руки незнакомца, которого, оказывается, зовут Джефферсон, уверенно ведут ее в вальсе. У него тонкие длинные пальцы, и серебряные перстни с черными агатами вовсе не выглядят на них нелепо. Эльза кружится по залу под нервные, рыдающие напевы скрипок, и огоньки тысяч свечей дрожат перед ее глазами. Черные, как агаты, глаза похожей на пиковую даму королевы Реджины недобро горят. «Он столько повидал...» – с интересом думает Эльза в часы, которые они проводят, гуляя по зимним садам ее дворца. Джефферсон увлеченно рассказывает о говорящих цветах Страны Чудес, о разумных лошадях острова Лапуту, об Изумрудном городе, вымощенном зелеными камнями, о жаркой и пылкой Аграбе, славящейся своими коврами и дикими нравами... Эти часы пролетают быстро, словно минуты; кажется, придворные уже привыкли, что их королева проводит вечера, прохаживаясь под руку с иноземным гостем в тени заиндевевших деревьев. Голубая меховая муфта, которую он ей дарит однажды в декабре, греет не знающие холода пальцы Эльзы, и улыбка Анны становится все шире и загадочнее, когда ее сестра все чаще предпочитает чай горячему шоколаду. Впервые Эльза, меланхоличная, словно полуночная луна, мелодично смеется в ответ на остроумные замечания Джефферсона, впервые она открывается, рассказав ему о том, как все детство провела, запертая в своих покоях родителями; и ее постоянно холодные ладони согреваются, когда он берет их в свои руки и молчит, слушая, не перебивая ее. Впервые Эльзе кажется, будто что-то внутри нее оттаяло. Впервые ей кажется, что теперь все будет хорошо. Далеко не впервые она совершает ошибку. «Он не должен быть со мной!» – в ужасе думает Эльза, видя, как синеют и покрываются тонкой снежной коркой яркие губы Джефферсона и как белеет его лицо. Она отталкивает его, вырываясь из удерживающих ее рук, и бросается прочь, в свои покои. Изукрашенные инеем стены не растопятся ее горячими, по-детски горькими слезами, а никакое средство не избавит ее от проклятия. Между ними ледяная стена – Эльза помнит, какие у него были глаза. Испуганные, непонимающие, какие-то совершенно огорченные; Эльза слышит его голос сквозь стену – просящий, требующий, яростный. Эльза гладит руками голубую муфту, как мягкую ласковую кошку, и умоляет высшие силы лишить ее памяти. Тягучий голос, встрепанные темные волосы, с легкой безуминкой глаза. Прощай. Королевская свита покидает Эренделл в тот же день, не оставив ничего, кроме проклятой памяти. «Он необычный» – думает Элиза Фрост, скромная мороженщица, когда в ее крошечный магазин заходит незнакомец в черном пальто и темно-зеленом шелковом шарфе. Кажется, это тот чудак, который живет в доме на окраине города и вечно ошивается около городской школы; стоя за прилавком, она с еле заметной улыбкой наблюдает за ним, медленно бродящим вдоль витрин. И неосознанно отворачивается, пронзенная непонятной, гложущей сердце болью, поймав болезненно знакомый, горький, безнадежный взгляд усталых темно-голубых глаз. Глаз, в которых будто растворилось сумеречное небо Сторибрука. Не произнеся ни слова, он уходит, а Элиза остается в одиночестве среди холодных стен, мучимая неожиданно вспыхнувшими в сознании странными образами. Голубая муфта, узоры инея на ветках лиственниц, крошечные огоньки свеч... Элиза умоляет кого-то помочь ей вспомнить, что случилось однажды в декабре.