Карандашные наброски

Они впервые увиделись на дне рождения Реджины – так как у нее не было партнера, а у сестры имелся строгий план рассадки гостей, Зелину усадили рядом с ним. Он ухмыльнулся, сверкнув голубыми глазами, и отодвинул для нее стул. Кажется, тогда она немного перебрала с красным вином (он, кстати, то и дело подливал его ей в бокал), и мир сделался страшно смешным и забавным. Она заливисто смеялась, рассказывая о своей поездке в Париж, о том, какие странные покупательницы попадаются в ее шляпном салоне, и старалась не отвечать на неодобрительный взгляд матери. Ее сосед то и дело наклонялся к ней, отпуская острые саркастические замечания то об одном, то о другом госте (все они, впрочем, от лицемерки Белль Френч до жуликоватого Августа Бута заслуживали это), часто невзначай задевал ее локоть и в конце концов пригласил ее на танец. Никто особо не удивился, когда они оба к концу вечера исчезли из гостиной. Она была пьяна. Он – тоже. Когда они, тяжело дыша, ввалились в первую попавшуюся комнату, она уже не думала ни о чем. Это ни к чему ее не обязывает – и она лихорадочно стаскивает с него рубашку, в то время как он, спустив с одного плеча ее платье, обжигает поцелуями шею и ключицы. Кажется, по ошибке они попали в спальню к Реджине, думает она, разглядывая через упавшие на лицо волосы глумливую морду фарфорового коня, и громко смеется, крепче сжимая бедра, когда их оглаживает, касаясь кружевной резинки чулка, горячая, как обожженный камень, мужская рука. Зелине кажется, что все длится вечность; она зажимает рукой рот, чтобы не стонать слишком громко, чтобы не услышали добропорядочные гости ее приличной и благочестивой сестрицы. От вида его наискось закушенной, красиво очерченной нижней губы, от блестящих, ставших синими глаз, от всей преступности их положения у нее перехватывает дыхание, а в голове проносится мысль, что, возможно, на самом деле он ненавидит Реджину с неменьшей, чем она, Зелина, силой. – Может, хоть познакомимся? – лениво говорит он своим низким, но каким-то очень мелодичным голосом, в то время как Зелина торопливо застегивает платье, одновременно надевая туфли. – Меня зовут Джефферсон. – Зелина, – бросает она через плечо и подхватывает сумочку. – но знаешь, нам ни к чему знакомиться. Кажется, она его раздосадовала. *** С тех пор прошло пять лет. Она успела выйти замуж за старого антиквара с претенциозной фамилией Голд и феерично с ним развестись, тысячу и один раз смертельно поссориться и слезно помириться с сестрой, родить дочь от ее бывшего мужа и продать шляпную лавку. – О, он такой, – собравшиеся стайкой продавщицы перешептываются, и собирающая вещи Зелина приостанавливается. Воочию нового хозяина она еще не видела – все юридические дела вел Уолш, ее доверенное лицо. Ей становится интересно. – Какой – такой? – спрашивает она у старшей, Руби Лукас, и та загадочно улыбается. Дверь за спиной Зелины хлопает, и знакомый музыкальный голос произносит: – Рад с вами познакомиться, мисс Миллз. Она оборачивается. Время ничуть не отразилось на его лице, по-прежнему оригинально красивом – разве только волосы стали чуть длиннее и немного мрачнее сделался взгляд. Зелина чувствует, как внутри нее борются стыд за давнюю выходку и какая-то непонятная теплота. – Я тоже рада познакомиться с вами, мистер Хэттер, – отвечает она с нажимом на слове «познакомиться», и он улыбается так, что у Зелины начинает кругом идти голова. Кажется, пять лет назад они начали не с того. Но кто помешает попробовать снова?