Карандашные наброски

Никогда не садитесь в машину к незнакомцам. Никогда не стойте ночью на безлюдной трассе. Никогда не доверяйте незнакомцам. *** Коридоры, коридоры, коридоры. Бесконечная анфилада коридоров. Белл думается, что она попала в лабиринт к Минотавру – выхода нет и не предвидится, и еще у нее болит и кружится голова. Лабиринт изгибается под разными углами, и за каждым из них ее поджидает хозяин. Нет, не быкоголовое создание: у этого чудовища вполне человеческое лицо. Но не душа. – Выпусти меня! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Еще рано, моя прекрасная фея. Ты еще не готова. *** Чертов сумасшедший. Чертов ублюдок. Белл знает, что он свихнулся на сказках. И что ей не повезло. Впрочем, другим девушкам, побывавшим здесь, повезло еще меньше. У Эммы были прекрасные золотистые волосы и лицо, будто вырезанное резцом величайшего скульптора-мастера. Эмма так и не поверила, что она – Принцесса-Лебедь. Когда он рассказывал о ней, его глаза блестели от слез. Он очень жалел о том, что не смог ей помочь. Мэри Маргарет чудесно подражала пению птиц. Она сбежала из дому, потому что не смогла ужиться с новой женой отца – и очень вовремя встретила в каком-то пабе его. Белая кожа, черные волосы и алые губы; его голос становился еще более певучим, когда он вспоминал о своей Белоснежке. Она заняла определенное место в его сердце – как и в дальнем углу сада. Сам себя он называл Безумным Шляпником – от вида его черного цилиндра Белл бросало в дрожь. Как и от него самого. Смешно, но в их первую встречу он показался ей даже красивым, и уж точно невероятно обаятельным. Разве мог этот молодой человек с чуть растерянным взглядом и располагающей улыбкой превратиться в такое... такое... Какого черта Белл назвала ему свое имя? Зачем оделась в тот вечер в зеленое? Два сухо звенящих, как ржавая жестяная банка, слога – Тин-кер – решили ее судьбу. Она не Белл. Она, черт побери, Зеленая фея по имени Тинкербелл, и он не отпустит ее, пока Белл в это не поверит. Пока не сошьет ему шляпу. *** – Чтоб ты подох, – из последних сил шепчет Белл, пытаясь забиться в угол. Он опять ее нашел. Он всегда ее находит, где бы Белл не пряталась. Минотавр с человеческим лицом и глазами, похожими на две ярких голубых стекляшки – глазами, лишенными какого бы то ни было выражения. Почему-то вспоминается синее платье мамы. Она ведь всегда предостерегала Белл. Почему Белл не слушала свою маму? – Чтоб ты подох... Он без видимого труда вытаскивает ее из укрытия и ставит на ноги. Синие стекляшки загораются странным светом, бледные губы изгибаются в улыбке. – Я пытался, – он запрокидывает голову и проводит пальцем по своему горлу. По зубчатой багровой полосе. – У меня не получилось. Не получилось, понимаешь? – он хватает ее за плечи и начинает трясти; Белл кажется, что сейчас ее голова лопнет от боли. – А у тебя получится. Ты же постоянно что-нибудь чинишь, я знаю, знаю, знаю, знаю... Монотонный голос сменяется клекочущими всхлипами, и в глазах Белл темнеет. *** Коридоры, коридоры, коридоры. Комнаты, комнаты, комнаты. На столе в стеклянной раме стоит фотография – Белл не верит своим глазам, глядя на нее. Люди, застывшие на блестящей бумаге, счастливы: красивая светловолосая женщина, радостно улыбаясь, держит за руку девчушку лет десяти, и их обеих обнимает он. Голубые глаза сияют, в них горит жизнь – человек на фото будто разбрасывал вокруг искры счастья. Белл хочется разбить стекло и разорвать фотографию на мелкие кусочки, а потом сжечь. Но она знает, что тогда он сожжет ее. Заживо. *** Никогда не доверяйте незнакомцам. Когда-нибудь она завершит начатое им. Когда-нибудь. Но сейчас... – Да, меня зовут Тинкербелл. И я помогу тебе. Поверь мне.