Нелюбимый

Десять вечера. Звонок в дверь. — Вадим, это к тебе, открой, — Дане было сложно ходить и говорить. После очередного побега от Ника он снова простудился и уже неделю валялся дома с температурой. — Вадим! Открой дверь. Нет ответа. — Черт… Пришлось больному Дане самому переться через всю жилплощадь. По пути он заглянул к Вадику в комнату. Чувак спал на кресле перед компом с наушниками на голове. — Понятно, — Даня вырубил пилот и, выключив свет, пошел открывать. В глазок он никого не увидел, но все-таки решил открыть — не зря же вставал. На лестничных ступеньках сидел парень, и, когда дверь открылась, гость обернулся. Под низко натянутым капюшоном Даня узнал лицо Никиты. — Зацепин? — Фу, ты из тех, кто фамильничает? — Ник затушил о перила сигарету и через силу улыбнулся. — Зачем пришел? — Даня моментально начал мысленно себя оценивать и пришел к выводу, что накинутый на плечи плед, взъерошенные волосы и заспанное лицо не добавляли плюсов его внешности. — Ты не ходишь в универ, не отвечаешь на мои звонки… — И что? — Ты победил. Доказал мне все, что хотел… — Я просто болею и ничего никому не доказываю. — Раньше ты всегда брал телефон. — Тебе же это не нравилось. — Нравилось, даже очень. Дань, не обижайся, я знаю - у меня ужасный характер, но мне правда тебя не хватает, — Ник говорил искренне, было видно, что ему хреново, только Даня не мог поверить, что причина — он. Скорее всего, другу просто одиноко без своего Паши, а Даня единственный, кто готов это выслушивать. — Чай будешь? Никита умиротворенно вздохнул: — Конечно. Даня поставил чайник и теперь наблюдал, как Ник растирал покрасневшие руки, сидя на табуретке в его кухне: — Замерз? — Пиздец просто. — А что с машиной? — Еще в ремонте. — Сильно ты ее? — Да, в столб влетел. — Это как так? — Специально. — Ты идиот, что ли? — Наверное. — Это из-за того, чье имя мы не произносим? — Да, после того звонка на меня что-то нашло. Ему не высказал, зато на машине отыгрался. — Вот уж не думал, что ты такой. — А какой? — Никит… — Неужели так сложно сказать какой я для тебя? Хотелось ответить «единственный, бесценный», но получилось только: — Ты опять? Ник встал и подошел совсем близко: — Мне тебя не хватает. Я привык, что ты рядом, а когда тебя нет — как-то пусто. Даня стал совсем серьезным, каким-то чужим сам себе. — Ты ни с кем меня не путаешь? — сердце забилось через раз, когда он ощутил, как руки Никиты сжали его запястья. Даня посмотрел на его лицо, которое было так близко, и не смог отвести глаз. — Я понимаю, тебя достали все эти разговоры про него, мои загоны… ты даже избегать меня начал, но поверь, тебя сложно с кем-то перепутать. Такой ответ хоть и был долгожданным подарком небес, но Даня не спешил воспользоваться загоревшимся ему зеленым светом, от нереальности происходящего он просто начал тормозить. — Я тебя не избегаю, просто простудился… Дома сижу. — А мне показалось — ты меня проучить решил. — Это не так… — слова растягивались вязкой жвачкой и глухо отдавались в голове. Холодная рука Ника легла на лоб друга. — Ты горячий. Даня поправил съехавший с плеча плед. Прохлада нежных рук на лице дарила облегчение, и внизу живота разливалось тяжелое тепло, отчего глаза закрылись сами собой. — Даня… - Ник нежно погладил горячую щеку. Даня вздрогнул, будто это было не прикосновение, а звонкая пощечина. Сильные руки успокаивающе легли на шею, Ник еще раз пробежался взглядом по красивым, немного детским чертам, разум удостоверился в подлинности желания, и Ник поцеловал приоткрытые горячие губы. Дани в прямом смысле не стало, он пытался заново научиться дышать и вернуть съехавшие мозги на место, но это было бесполезным делом, пока настойчивые и слишком приятные губы уверенно изучали его собственные. Он не целовал в ответ, не открывал глаз, боясь проснуться. Вкус Ника заполнял, проникая под кожу. Никита сжал в ладонях холодные пальцы и положил руки Дани себе на шею, обнимая его все крепче. Поправив плед на плечах, прошептал: — Не хочу, чтобы ты болел и не хочу, чтобы думал обо мне плохо. — Не буду, — Даня дышал так, будто сошел с марафона. Ник запустил худые пальцы в темные волосы и, не чувствуя сопротивления, поцеловал уже смелее, в засос. Свист чайника разорвал в клочья волшебные мгновения. Мозг будто встал на место, но вот душа не вернулась в тело, а осталась летать где-то под потолком. — Чай… Ник отстранился, провел пальцем по влажным губам, которые только что целовал и как-то завороженно шепнул: — Чай. Даня потянулся, чтобы отключить проклятый чайник. Рука накрыла руку. Пальцы сильно сжали футболку, потянули вниз, обнажая через вырез тонкие ключицы. Зеленые глаза потемнели. Губы заскользили по коже на шее. Руки погладили вздрагивающие плечи, приласкали. Они медленно опустились на пол. Никита не давал шанса подумать, целуя и трогая там, где было нельзя. На мгновение в Даниной голове мелькнула мысль: оттолкнуть настойчивые прикосновения, вырваться, отползти, но сомнения длились доли секунды. Он так и не перешел к решительным действиям, лишь нерешительно раздвинул ноги, давая Нику полностью на себя лечь. От ощущения возбужденного чужого члена между ног заболела голова. Это было слишком противоестественно, чтобы принять и слишком приятно, чтобы отказаться. Ник целовал жадно, сминая и щипая нежную кожу под одеждой. — Я тебя хочу, — наконец-то Ник внес ясность хриплым от перевозбуждения голосом. Даня молился про себя, чтобы было не больно. Но даже если бы боль была нестерпимой, он бы не подал вида. Он уже давно решил, что если у них дойдет до близости — он не допустит, чтобы Ник чувствовал вину после этого. Даня сделает все, чтобы ему понравилось, чтобы он навсегда запомнил их секс. Но Даню начало трясти не по-детски. Ник, почувствовав смятение парня, замер сверху. Уткнулся в шею и медленно провел губами по изгибам ключиц: — Не бойся, я не сделаю ничего такого, чего ты сам не захочешь. Дане стало стыдно — с ним, как с девочкой, даже слезы на глаза навернулись — пришлось их закрыть. По нервно сведенным бровям Ник все понял, понял, что парень до смерти перепуган, но даже не пытается сопротивляться, и была лишь одна причина, объясняющая такое поведение: Даня сам запал на Ника - предчувствие оказалось верным. Он хотел Даню до ноющей боли в члене, хотел пробовать на вкус этого упрямого, резкого мальчишку, потерявшегося на пути к самоопределению. Стало важным разоблачить, доказать, что был прав и показать, что бояться на самом деле нечего. Рука ловко дернула завязки на мягких, домашних штанах и скользнула под них. Даня выгнулся, когда почувствовал тугое кольцо умелых пальцев на своем члене. Глаза расширились от неожиданно приятных ощущений, что доставляли далеко не женские руки. Руки любимого, но такого чужого человека. Никита изменился: от блондинистого, утонченного мажорчика не осталось и следа. Теперь на Дане лежал голодный, звереющий от каждого его стона альфа-самец. Он провел пальцами по напряженному члену, выгибая Даню под собой до предела. Мальчишка тяжело задышал, зацарапал короткими ногтями по коже на доминирующем теле, пытался даже сдвинуть ноги - глупый. Ник сжал Данино запястье и поднеся к губам, поцеловал, потом ладонь, потом взял в рот кончики пальцев и заскользил зацелованной рукой по своему телу все ниже и ниже. От намека Даня покраснел, но все понял. Он погладил твердый контур через тугие джинсы. А когда почувствовал ответный импульс на прикосновение, пальцы судорожно забегали по застежке ремня и болтам на ширинке. Никита помог — одной рукой дернул пряжку в сторону и головоломка поддалась. Один, второй, третий — болты расстегивались под натиском торопливых пальцев. Даня уже чувствовал жар, идущий от члена сквозь белые боксеры с надписью «Calvin Klein» (как же иначе). Мгновение, и в пограничном состоянии сознания Даня отодвинул пальцами резинку и медленно проник под ткань. Переломный момент всей семнадцатилетней жизни — чужой член в руке. Тёплый, нежный, красивый даже на ощупь. Даня рисовал его очертания за закрытыми веками, осмелев от возбуждения, быстро работая рукой и воображением. Ник тяжело задышал, что-то шепча ему в шею, теряясь в невыносимо приятных ощущениях, что дарили неуверенные прикосновения, и он сжимал Данин член в ответ на свои, крышесносные импульсы. Совращение семнадцатилетнего прекратилось, когда они оба кончили на полу Даниной кухни. Сначала Даня, а от его стонов и Никита долго не выдержал. Он успокаивающе гладил его по голове, зарывшись пальцами в мягкие, темно-русые волосы, и бесконечно долго целовал раскрасневшиеся горячие губы. Даня оказался слишком нежным, слишком податливым и безотказным в его руках, а Ник думал, что будет сложнее. Слишком натуралом он ему казался. А теперь этот натурал лежал под ним, не в силах вымолвить ни слова, просто отрешенно моргая. От власти над ним на Ника накатывала новая волна, сначала психического, а потом уже и физического возбуждения. Но так нельзя. Это же Даня. Его нельзя просто трахнуть и пойти дальше. Даня много значил, хотя Ник сам не понимал, почему за такой короткий срок он так сильно привязался к этому первокурснику. Одно имя «Даня» пробирало до мурашек. Слишком доверчивый, слишком безотказный, обрывающий телефон, новый друг, ни разу не отказавший в услуге, какой бы безумной она ни казалась. Даня. — Ты как? — Ник приподнялся, давая пространство. Даня сел на пол. Бледная, как снег кожа, лихорадочно горящие глаза и яркие, припухшие губы. Таким красивым, как после оргазма, Никита его еще не видел. Даню лихорадило сильнее. В голове стоял звон. Звон, через который временами пробивались отдаленные стоны. — Дань, все нормально? — Ник присел рядом и потрогал его лицо. Пустые голубые глаза сфокусировались на заботливом взгляде. Даня не ответил, лишь кивнул. Аккуратно подняв с пола плед, на котором несколько минут назад они удовлетворили друг друга с помощью незатейливых движений, и пошел в ванную, чтобы смыть из души стыд, с рук и живота сперму, а еще, чтобы дать себе время наедине принять это новое грешное счастье. *** Они пили чай молча, предварительно поочередно закрывшись в ванной. Даня старался не смотреть в зеленые глаза, сгорая от стыда перед своим мужским началом. Было страшно даже подумать, как же тогда ему понравится настоящий секс с Никитой. А Ник не стесняясь разглядывал его едва порозовевшее лицо, взъерошенные волосы и худые коленки, выделяющиеся через ткань домашних тренировочных штанов. Его босые ступни на кафельном полу, заводили не меньше. Одна штанина задралась, открывая жадному взгляду узкую щиколотку. — Почему босиком? Ты простужен. Даня не успел ответить, на кухню ввалился заспанный Вадим. — Привет всем, — махнул он рукой, набрав воды из крана, и вышел. Ник в ужасе посмотрел на Даню: — Мы не одни? — Блядь. Я забыл, — осознав, что они были в шаге от того, чтобы стать застуканными, Даня закрыл лицо руками. — Думаешь, он слышал? — Думаю нет, он спал, когда ты пришел. Ник заметил Данино смятение: — Посмотри на меня. Даня убрал руки от лица и поднял глаза. — Успокойся, главное — пронесло. Даня неуверенно кивнул в знак согласия. — Все ведь нормально? — Да… Конечно, — прозвучало неубедительно. — Уверен? — Скорее да, чем нет. — Дань… — Прошу тебя, только не извиняйся, — Даня поморщился. — Все испортишь. — Я не собирался. Просто хотел сказать, что мне надо идти. Ты ложись спать, ладно? А то выглядишь измученным. — Зачем вообще приходил? — Просто соскучился. — Ясно, — голубые глаза снова опустились в пол. «Неужели он сейчас просто уйдет»? Они вышли в коридор. Ник обувался, а Даня стоял, оперевшись о стену, пытаясь собрать обрывки сознания. Что это было? Просто порыв или все-таки Ник чувствовал нечто большее? Даня уже начал загоняться — плохой знак. — Пока, я завтра зайду? — Если хочешь. — Выздоравливай, ладно? — Ок, — он попытался улыбнуться, но вышло не очень. Ник потянулся за поцелуем, Даня в горячке подставил щеку. Соблазняющий сучий взгляд обжег до кончиков пальцев — Ник взял парня за подбородок и, повернув к себе его лицо, поцеловал в губы нежным долгим поцелуем. — До завтра.