Нелюбимый

— Замерз? — Марат открыл ключом дверь. — Нет. — Руки холодные. Они зашли в квартиру. Марат не спрашивал о Никите, ему было неприятно все, что связано с этим человеком. Он хотел забыть о нем. Даня был благодарен, что друг не затрагивает болезненную тему. Он вообще был ему благодарен за все. За то, что вытащил из депрессии, за то, что хорошо относился, что дал почувствовать себя желанным и даже немного любимым. А за то, что его сердце так же было разбито Зацепиным, Даня чувствовал еще большую привязанность. Он снял куртку, прошел в гостиную. Квартира Марата отвечала Даниным представлениям о нем. Уютный, теплый интерьер. Дерево настоящее - запах дуба не подделать. Индивидуальный дизайнерский проект, мягкие изгибы, но ничего лишнего, практичность в деталях. В гостиной есть большой диван и электрический камин — атмосфера более чем располагающая. — Классно придумано. Впечатление, будто мы в шале. — Нравится? — Да. — Проходи, — Марат аккуратно положил руку на талию, подталкивая Даню ближе к дивану. Он сел, не отводя взгляда от такого чарующего огня. В руках у Марата была бутылка вина и два бокала. — На новый год принято пить шампанское. — Я не люблю шампанское, но если ты хочешь, я открою, — Марат уже приподнялся, чтобы уйти, но Даня остановил. — Нет, не нужно, мне все равно. — Я не хочу, чтобы тебе было все равно, — Марат оказался близко. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Даня когда-то уже слышал нечто подобное, правда, из уст другого человека. Он поморщился. Противоречивые чувства забились внутри. Перед глазами возникло лицо Ника, его потерянный, больной взгляд и такое многозначительное «Даня». «Заткнись», — внутренний голос шепнул в голове. — «Отпускаю тебя», — Даня открыл глаза, которые закрылись от поцелуя властных мужских губ. — Я не хочу вина, давай опустим этот этап. Марат уже тяжело дышал и, конечно, он не противился Даниной просьбе. Уверенные руки провели по плечам, развязали бабочку, взялись за рубашку, но, не справившись с пуговицей на воротничке, начали с нижней. Оголившийся живот манил, Марат не удержался и поцеловал гладкую кожу. Даня почувствовал такое непривычное покалывание щетины ниже пупка и то, как ловкие пальцы, едва дотронувшись, справились с застежкой на джинсах. Он выгнулся навстречу горячим поцелуям, на автопилоте массируя короткий ёжик черных волос на затылке Марата. Он пах сексом, он источал его каждой клеточкой тела. Опасный, импульсивный, напористый, но он пытался сдерживать себя, не хотел спугнуть мальчишку. Даня полностью лег на спину, голый живот соприкасался с уже обнажившимся телом Марата. Твердый, рельефный, теплый и сильный, он накрыл собой перевозбужденного Даню, который подставлял губы под каждый настойчивый поцелуй. Марат был нежным, ему хотелось быть таким с ним. Губы коснулись щеки, потом уха, едва уловимыми поцелуями очертили контур лица и спустились на шею. — У тебя ведь еще не было парня? В ответ Даня лишь моргнул влажными, казавшимися в полумраке совсем черными глазами. Марат сжал крепче его в своих руках. На мгновение Дане показалось, что он услышал глухой звук, похожий на рычание. — Не бойся, я буду осторожен. *** Даня спустился по лестнице, как обычно, не в силах ждать лифт, когда хочется бежать без оглядки. Он надел капюшон и вышел на улицу. На морозном черном небе горели звезды. Холодный воздух обжег легкие. Он пошел прочь от парадного. — Дань… Глючит. — Даня. Обернулся. Нет, не глючит. Он узнал его сразу. Ник шел следом, кутаясь в свое тонкое пальто. Даня не поверил. Захотелось закричать. Он снял капюшон и остановился, как вкопанный. Никита замер в нескольких шагах, так и не решаясь подойти. Казалось, за эти пару часов Зацепин будто постарел. Темные круги пролегли под глазами, лицо обрезалось еще сильнее, кожа белая, а волосы в свете фонаря отдавали серебром. Нереальный. Даню затрясло, будто уже случившегося было мало. — Что ты тут делаешь? — Жду тебя, — Ник произносил слова, но самому казалось, будто за него говорит суфлер, а происходящее выглядит по-театральному неправдоподобно. — Зачем? — Хотел убедиться, что с тобой все будет в порядке. Глаза обожгли слезы раскаяния, ненависти и безумной, раздирающей изнутри тоски. «Что же он наделал? Что они оба наделали?» Согнувшись пополам, Даня зарыдал. Ник подбежал, обхватил его, прижал к себе крепко, что было сил. Зацепин все понял, но больше не мог ничего сказать, он сам едва сдерживал слезы. Все было ужасно. Он толкнул Даню неизвестно на что, своими руками подложил под другого мужика. В горле застрял немой крик. Никита продолжал до боли сжимать его плечи. — Прости… Прости меня. Это я… Я во всем виноват. Что он сделал? Что с тобой? Даня обхватил его за шею и лишь сильнее разревелся. Ник гладил его волосы, пытался что-то говорить, но сам понимал, что сейчас всё бесполезно, единственное, что имеет значение, просто оставаться рядом, пока сможет. Собственная беспомощность разрывала, а чувство вины давило с силой и обреченностью могильной плиты. Первый раз в жизни Никита жалел, что люди сами не могут решать, когда им уходить из жизни. *** Никита посадил Даню в такси, в котором все это время прождал его у подъезда Марата. То, что счетчик накрутил уже до хрена бабла, было безразлично, главное — Даня снова рядом. Нужно было скорее увезти его отсюда. Ник прекрасно знал, каково это, первый раз трахнуться без любви. Они ехали молча до самого дома. Ник просто обнимал уткнувшегося ему в плечо Даню, перебирая его волосы тонкими нервными пальцами. Он привез его к себе. Увидев, где они остановились, Даня запротестовал. — Не надо. Я не могу… Я не останусь. — Послушай. Ты мой друг и пока тебе паршиво, я буду рядом. Да, и не смотри так, я не забыл — ты мой друг, а других больше не осталось, хотя я не уверен, что они вообще были. *** Пока Даня был в душе, смывая с себя запах Марата, Никита варил кофе. Привычная церемония должна была хоть как-то помочь наладить заново контакт. Даня вышел, одетый в домашние вещи Ника. Вытирая голову полотенцем, он сел за стол напротив друга. Тот подвинул ему чашку черного кофе: — Пей. Даня сделал глоток. — Можно я помолчу. — Можно, главное пей это. Два силуэта в серой комнате. Уже не темно, но еще нет рассвета. Тонкие пальцы сжимают сигареты. Тонкие губы делают затяжку, поочередно, выпуская тонкие струйки дыма. — Вы с Пашей больше не вместе? — зачем-то спросил Даня, будто теперь это все еще имело какое-то значение, но наверное потому и спросил, что больше ничего не имело смысла. — Нет. Он врал мне. — Я не буду спрашивать, как ты. — Спасибо. — Спрошу лишь: ты узнал, с кем он был? — голос дрогнул. — Ты ведь сам уже знаешь ответ. — Кажется, знаю, — Даня обреченно закрыл глаза. — Этот человек забрал у меня всё. Не хочется думать, что он и тебя забрал, ведь фактически ты здесь, — сам не веря своим словам, Никита улыбнулся вымученной улыбкой. — Ты должен знать… — Если ты про то, что случилось в его квартире, то я не хочу ничего знать.