Долгий путь

Глава 3 ~О~ Прощай, любовь ~О~ Вечера проходили весело. В гостиной Гриффиндора толпились друзья и целые семьи, все играли в шахматы, подрывного дурака и шарады. После долгих месяцев, когда они с Роном и Гермионой были оторваны от мира, Гарри наслаждался шумными сборищами. Но иногда он скучал и по тишине, а порой оглядывался и замечал лишь то, скольких людей не хватает. Молли Уизли каждый вечер сидела в кресле у камина и вязала разноцветные свитера — Гарри не сомневался, что получит один из них на Рождество. Рядом с ней всегда кто-нибудь был: Перси читал книгу, или Артур комментировал заметки в «Пророке». Бабушка Невилла присоединялась к ней с вязанием, а иногда Рон и Гермиона усаживались в кресло вместе — и казалось, Молли приободрялась. И все же ее любимым компаньоном стал Невилл. Они тихо беседовали, и ему даже удавалось ее развеселить. Гарри сожалел, что не умеет — не знает, — как ее рассмешить. Гарри замечал, как ее взгляд следует за Джорджем, куда бы тот ни направился, как она тянется к нему, когда он рядом. Однажды Джордж примостился на подлокотнике ее кресла, болтая с Невиллом и Гарри, и Молли, сама не сознавая, властно сжала его руку. Она тут же опомнилась и выпустила ее, смущенная: — Прости, Джордж, — произнесла она со слезами на глазах, — это сильнее меня. Джордж наклонился и обнял ее: — Все в порядке, мам, — ответил он, крепко прижав ее к себе. — Все хорошо. Они долго не размыкали объятий, и Гарри вдруг понял, что ее поддержка была необходима Джорджу не меньше, чем сама Молли нуждалась в нем. Фреда часто вспоминали, и, кажется, Джорджу это нравилось. Обычно все смеялись. Но все же, несмотря на то, что воспоминания о счастливых временах привносили нотку уюта, печаль Молли оставалась чуть ли не осязаемой. И Гарри не знал, как ей помочь. Скорбь Джинни, напротив, отличалась хаотичностью. Несколько дней подряд она могла быть душой компании (пусть и излишне громко смеялась), а потом провести вечер с угрюмым лицом сидя возле Молли, невидяще уставившись в огонь. В один из таких моментов Гарри подошел к ним. Молли встретила его ободряющей улыбкой, и он с огорчением подумал, что она, вероятно, все еще считает их с Джинни парой. — Привет, Джин. Джинни обернулась к нему, выдернутая из оцепенения. — Привет, Гарри. — слабо улыбнулась она. — Пойдем полетаем? — спросил Гарри, удивив сам себя. Улыбка Джинни стала шире: — Было бы здорово, — она поднялась. — Я схожу за метлой. — Я тоже. Встретимся через пять минут у портрета. Настроение Гарри немного улучшилось. Перепрыгивая через ступеньки вверх по лестнице в спальню, он внезапно понял, что шум и толпа гостиной давили на него. Предстоящий долгий вечерний полет с Джинни, в тишине, воодушевлял. И почему он раньше не подумал? Они решили вскарабкаться на верхушку башни и лететь оттуда. Они еще ни разу не бывали на чердаке, где, по слухам, обитал упырь. Джинни сказала, что семикурсницы иногда слышали его по ночам. Когда они добрались до маленькой дверцы в конце лестницы, оттуда послышались странные звуки, похожие не то на скрип флюгера, не то на ворчание упыря. Гарри распахнул дверцу и первым пролез наверх. Тут же раздалось хлопанье крыльев — по меньшей мере, тут жили голуби. Окна пустой (за исключением птичьего помета) комнаты выходили на окружающий башню балкон. В углу была маленькая витая лестница, ведущая, видимо, в крошечное помещение под конической крышей башни. Оттуда доносились тихие стоны и неприятный запах, подтверждая наличие упыря. Гарри и Джинни с улыбкой переглянулись — легенда оказалась правдой. Они тихо прикрыли за собой дверцу и вскоре нырнули с башни вниз. Солнце садилось, и небо повыше уже приобрело глубокий темно-синий оттенок. Гарри вдохнул прохладный вечерний воздух, и у него с души словно наконец-то свалился тяжелый камень. Плечом к плечу, они летели на восток, спиной к слепящему солнцу. Быстро, плавно — и восторженно ухмыляясь друг другу. Миновали пустующее поле для квиддича и устремились к утесам, догоняя и подрезая друг друга, скользя в поднимающихся от каменистых холмов потоках воздуха, все еще нагретого послеполуденным солнцем. Возле самого гребня неровного утеса, обращенного на запад, они нашли выступ. Усевшись на него так, что ноги свисали с края, они наблюдали за игрой красок в небе. Свет садящегося за горизонт солнца отливал теплым золотом, оттеняя траву и листья. Гарри повернулся к задумавшейся Джинни. Ее яркие волосы огненным нимбом окаймляли загорелое лицо. Профиль на фоне вечернего неба казался совершенным, ухо — нежная завитушка, брови и скулы — тонкие и изящные. Джинни была прекрасна. С уколом сожаления Гарри признался себе, что больше не влюблен. Почувствовав его взгляд, Джинни обернулась к нему с вопросительным выражением на лице, а потом улыбнулась полной сожаления улыбкой, в точности отражавшей его мысли. С минуту они смотрели друг на друга в безмолвном понимании. Затем Джинни снова взглянула на заходящее солнце. Гарри словно был с ней на одной волне: легко читал эмоции в ее чертах и позе. Ее печаль из-за смерти Фреда, тоска из-за вынужденного взросления за последний нелегкий год, беспокойство за маму. Но было что-то еще, вдруг понял он. Что-то еще тяжелым грузом лежало у нее на душе, не позволяя развеяться. Он взял ее за руку. — Что такое, Джин? — спросил он мягко. Она глубоко вздохнула, покачала головой и посмотрела вниз, пряча глаза за волной пламенно-рыжих волос. Гарри придвинулся ближе и приобнял ее за плечи. — Ну что, Джинни? Почему ты расстроена? То, что она не стала притворяться, показывало глубину их дружбы. Она повернулась к нему и положила голову ему на плечо, позволяя обнять себя. — Фред умер, — ответила она. — Мама едва справляется, Джордж потерял своего близнеца, а я… — Что, Джин? Что ты? — А я влюбилась, Гарри. И это единственное, о чем я могу думать. Вина. Вина омрачала ее прелестное лицо. Удивительно, что он не распознал ее раньше, ведь вина была хорошо ему знакома. И как же видна была со стороны бессмысленность этого чувства! Гарри внезапно ощутил себя таким юным и неопытным. Чем он мог помочь своей горюющей и подавленной подруге, если его самого снедала вина? Он вздохнул и попытался найти подходящие слова: — Может, это и к лучшему, Джинни. Вдруг это поможет. Потому что, ну знаешь, даже если ты постоянно думаешь о плохом, ничего ведь не изменится. Твоя мама и Джордж все равно будут скорбеть, а Фред все равно умер… Всеблагой Мерлин. Как тактично! Гарри решил, что лучше замолчать. Он не умел утешать. Поэтому он просто сжал Джинни покрепче, надеясь, что она поймет. Сидеть с ней вот так было хорошо. Ее волосы все так же приятно пахли, и Гарри радовался, что они с ней остались друзьями. И все же… Она влюбилась в кого-то другого? Он знал, что смешон, но его это чуточку уязвило. — Кто он? — выпалил Гарри. Джинни выпуталась из кольца его рук и печально улыбнулась: — Не слишком хорошо у тебя получается… Гарри улыбнулся в ответ, довольный, что ничего не испортил. Даже наоборот, если уж она принялась его дразнить. — Гермиона говорит, что у мальчишек эмоциональной глубины — с чайную ложку. Так что я стараюсь изо всех сил… Она захихикала. — Так кто это? — переспросил Гарри, не в силах успокоиться. — Неважно. Все равно ничего не выйдет, — отмахнулась Джинни. — Почему не выйдет? — он знал, что не должен расспрашивать, но… Джинни вспыхнула: — Он даже не знает о моих чувствах, Гарри. — Не глупи, скажи ему. Да любой будет в восторге! — заявил Гарри от всего сердца. Она нежно улыбнулась ему. — Спасибо, Гарри, — затем она отвернулась и тихо добавила: — Давай не будем больше об этом, ладно? Мерлин, какая она была красивая. Солнце уже село. Пора было возвращаться, пока не стало слишком темно. — Эй, Джин! Давай прыгнем с этого утеса. Первый, кто отвернет метлу вверх — тухлое яйцо! Джинни взглянула на него, недоверчиво качая головой. — Не хочу, маньяк ты эдакий! Но я тебя обгоню по пути в замок! В одну секунду она оседлала метлу и устремилась вперед, смеясь над ним через плечо. Гарри вскочил на свою метлу и бросился в погоню. В гостиную они ввалились растрепанные и в прекрасном настроении, споря о том, кто первым коснулся ступенек на входе. ~О~ Гарри уже ложился, когда в спальню вошел Рон. — Привет, — Рон начал переодеваться в пижаму, но Гарри видел, что ему не терпится что-то спросить. Он уже забрался под одеяло, когда Рон сел на край его кровати и выпалил: — Так что, вы с Джинни снова вместе? Рон выглядел немного взволнованным, но ведь он всегда чувствовал ответственность за Джинни. Гарри закинул руки за голову. — Нет. И не собираемся. Казалось, Рон удивился и обрадовался. — Отлично, отлично. — Ну, спасибо, Рон, — поддразнил его Гарри. И в то же время его одолевало любопытство: — Неужто это было бы так ужасно? Рон смутился и покраснел. — Ну ты придурок, не в этом дело! Просто… Гермиона считает, что не стоит торопиться. Она сказала, что вы можете чувствовать давление и сойтись, чтобы порадовать маму и все такое. Но люди не должны принимать такие важные решения сразу после… ну… — Какая умница. Хотя и не следует собственному совету, — снова пошутил Гарри. — У нас все по-другому, — покраснел Рон. — В смысле, я же всегда знал. Ну, не всегда, но давно… Гарри рассмеялся. — Да знаю я! — закатил он глаза. — Она лучше всех, — добавил Рон, влюбленно улыбаясь до ушей. — Только не расплывайся тут в лужу, приятель, — продолжал дразниться Гарри. — Я рад за вас и все такое, но по-о-жалуйста… Рон расхохотался. — Ладно, ладно. Я просто пойду спать и видеть сны о моей возлюбленной, — произнес он с трагическим вздохом. — Спать? Сны? Как прошлой ночью, что ли? — засмеялся Гарри. — Только сегодня попытайся быть потише, или хотя бы наложи Заглушающие. В голову ему полетела подушка.