Упыри да вурдалаки.

Дверь дома захлопнулась за его спиной. Поттер шагнул в холодную Лондонскую ночь без единого сомнения. Ледяной ветер попытался забраться под мантию, бессильно скользнул по бинтам, бросил в отместку горсть снежной пыли в лицо и, завывая, скрылся в переулках. Не лучшее начало. Не лучшая ночь для прогулки. Но Поттеру было, собственно, плевать. Он уже не мог сидеть на месте — этот дом, царящее в нём увядание, убивали его, словно качественный яд. Мысли юноши метались, словно в лихорадке, той самой, изнуряющей, выпивающей все силы. Гарри ненавидел болеть. Шаг за шагом он удалялся от тех крох уюта и спокойствия, что ещё оставались в доме на Гриммо, и с каждым шагом идти становилось всё легче… и больней. Словно выдирая из тела метры проржавевшей колючей проволоки, оставляя рваные раны. Это было просто замечательно. Юноша лишь ускорял шаг. Тем не менее, был ещё тот, от кого сбежать пока не получалось… «Куда мы, Поттер?» — холодно осведомился Волдеморт, всплывая в чужом сознании. — Не знаю… Не важно, — бросил в ответ Кукловод, проскакивая очередной проулок. — Скройся. Ты мешаешь. «Я имею право знать, — выдержке нежеланного собеседника можно было позавидовать. — Не хотелось бы вновь метаться по свету осколком души.» — Как будто меня волнуют твои желания, — будто выплюнул Гарри, шаря глазами по пустынным улицам. Как и ожидалось, в этот поздний час встретить кого-либо было почти невозможно. — Сгинь. Мешаешь. Поттер твердил последнее слово, будто заклинивший механизм, монотонно, кажется, даже не осознавая смысла. Его слова были пусты. Это было, словно безусловный рефлекс. Коснулся горячего — отдёрни руку, заговорил Волдеморт — гони его, он мешает… Кукловод не слушал и не слышал. Не желал. Зачем? Ждать от собеседника умных мыслей не стоило. Тёмный Лорд это понял и попытался скрыться… Не преуспел. Чужой разум больше не напоминал привычный театр, разделённый на камень и дерево. Это теперь было похоже на тёмную воду, затопившую всё и вся. Ни одной связной мысли. Ни одного намёка. Ощущения — острые, как грани уродливого мира. Эмоции — едкие, словно желчь. Кукловод стряхивал с себя всё «лишнее». Под умозрительный скальпель (настоящий Министерство так и не вернуло) шло всё «слишком человеческое». Поттер перестал говорить — не то, чтобы не хотел — смысла не видел. Перестал видеть и слышать — мир вокруг слишком мешал. Нити взяли на себя всё восприятие, бережно очерчивая углы и препятствия. Кукловод продолжал идти, но уже настолько быстро, что это превращалось в какую-то уродливую пародию на скольжение. Неестественная точность шагов, неизменный их ритм. Поттер исчезал. А вот искалеченный разум — оставался. То, что началось на кладбище, где воскрес Волдеморт, обрело продолжение. Дыхание, сердцебиение… Каждый едва уловимый жест, шаг, поворот головы — всё было подчинено Нитям. Единственному их замыслу. Контроль. Оно не было живым, просто не могло быть. Но, в силу необходимости — научилось притворяться. Отыгрывать роль. Эта маска приросла к черепу, но сейчас — в ней не было необходимости. Ни в чём больше не было. Псевдо-жизнь, выдранная умирающим телом, подошла к концу. Разум — оставался. Никакой агонии. Никаких сомнений. Всё, что было возможно сделать — сделано. Кукловод тащил свою пустую оболочку по улицам Лондона. Минуты складывались в часы. Глупое тело поддавалось контролю, жило, отыгрывая выбранную роль. Но ни одного сигнала от органа чувств не доходило. Просто… Игрушка. Бесполезная, истерзанная безжалостной судьбой, взятая, скорее, как дань привычке. Волдеморт… недоумевал. Чёрные воды чужого разума накрывали его с головой. Нет, ничего опасного в этом не было, особенно в сравнении с ритуалом создания крестража, однако… Всё было слишком странно. Непривычно. Кукловод остановил тело, едва Нити ощутили тепло чужой жизни. Где-то справа, в подворотнях, среди мусора бродила собака. Вероятно, животное пыталось найти хоть какое-то пропитание, а затем — вновь скрыться от случайных взглядов в каком-нибудь тёплом подвале. Но… В этот раз псу не повезло. Нити швырнули оболочку Кукловода в нужном направлении, чтобы нужный объект не успел увернуться, а затем устремились вперёд и сами. Животное застыло, не в силах даже дёрнуть ухом. — И зачем? — Поинтересовался Волдеморт, с трудом расшифровывая происходящее вокруг. Картина дрожала — даже оточенный разум путался, пытаясь составить из неизвестных ощущений что-то цельное. — Ты… Не нужен. Враг. — Мерно прошелестели Нити. — Сильный. Но бесполезный. — Что?! — От ярости Волдеморта тёмные воды будто вскипели. — Ты смеешь!.. — Смею, — ответил Кукловод. — Враг. Не друг. Нельзя использовать. — Только попробуй, — осколок Тёмного Лорда не собирался принимать столь унизительные условия, признавать поражение. — Ты сам пришил меня к себе. Намертво, по твоим словам. — Намертво, верно. — Звон Нитей передал намёк на усмешку. — Умер. Свобода. — Что ты несёшь… — процедил волшебник, сохраняя свой разум в чистоте, не подпуская чужие мысли слишком близко. — Издеваешься, Поттер? — Не издеваюсь. — лаконично ответил Кукловод. — Не Поттер. Не Гарри. Не Мастер. Не Мальчик-Который-Выжил. Ты убил его. Тогда, на кладбище. Я — то, что осталось. — Оставь эту высокопарную чушь, — насмешливо бросил Тёмный Маг. — Просто сумасшедший мальчишка. Ничего больше. — Лжёшь. И знаешь об этом. Ты боишься. — Я? — единственная разумная личность в этом конгломерате буквально полыхнула яростью. — Я! Не! Боюсь! — Лжёшь. — Всё тот же лаконичный ответ. — Иди. Тебя больше ничего не держит. — В шавку?! Да я сам тебя туда вышвырну! — Прощай, враг. — Кукловод будто помахал рукой на прощанье. — Ты ведь понимаешь, что я вернусь, тварь?! — Волдеморта будто крючьями подцепило — таким резким был рывок. — Не возвращайся. — Посоветовало нечто. — Тут только Пустота… Тёмный дух вылился из притворяющегося живым тела, влекомый Нитями, но до замершего пса не добрался — выскользнул, покидая ослабевшую хватку, чтобы рвануть вверх, в усыпанное редкими звёздами небо. Кукловод не смотрел вслед — зачем? Враг был бесполезен. Оболочка развернулась и пошагала дальше… Паб «Дырявый Котёл» не был особо популярным местом — просто ещё один вход в мир Волшебства. Да, там можно было выпить, перекусить, снять комнатку наверху, но посреди ночи он был открыт только потому, что кому-нибудь могло понадобиться пройти в Косой Переулок или воспользоваться камином. Однако сегодня волшебники в пабе были — одна задержавшаяся компания, кажется, что-то отмечала, полусонный сменщик бармена-Тома, вроде бы, какой-то дальний родственник, зевал, пытаясь не уснуть и не снести рукой очередную кружку с чем-то алкогольным… Когда входная дверь со стороны немагического Лондона распахнулась, к ней повернулись сразу пять пар глаз. Кукловод скользнул вслед за оболочкой, накинувшей капюшон мантии, а затем, недовольно зазвенел Нитями. Магия царила повсюду. Да, она больше не жгла, но и простой контакт назвать приятным было невозможно.  — Доброй ночи, сэр, — отважно попытался перебороть зевоту бармен, — могу я вам… у-а-а-а… — Не преуспел, — чем-то помочь? — Чаю, пожалуйста, — проскрипело голосовыми связками тело, усаживаясь на ближайший стул рядом со стойкой. — Горячего. — Да, секунду… — мужчина за стойкой повернул голову и, взявшись за палочку, заставил чайник, стоявший рядом, закипеть. — С вас три кната… — Сейчас… — Кукловод зашарил пальцами в мешочке-кошельке, достал галеон и выложил его на стойку. — Потом ещё будут заказы. На будущее. — Разумеется. — Бармен задвигался активней, заваривая, кажется, самый дешёвый чай — единственный, который вообще сейчас был под рукой. — Что-то ещё? — Позже… — Деревянная рука, более послушная и точная, чем органическая оболочка, приняла чашку и блюдце, неторопливо поставила их на стойку и снова скрылась под мантией. — О, забавный трюк, парень! — одобрил кто-то из весёлой компании справа, за столиком. — Хочешь выпить с нами? У нас сегодня чёртов праздник! — Какой повод? — Нити неслышно прошелестели, направляя тело за горячим чаем, заставляя отпить и проглотить жидкость, от которой больше пахло опилками и трухой, чем, собственно, чаем. — У Барни сегодня День Рождения! — воскликнул тот самый «разговорчивый», оказавшийся улыбчивым мужчиной с небольшой, слегка тронутой сединой, бородкой, густыми усами, живой, подвижной мимикой довольно грубых черт лица и тёмными, словно в цвет уже опостылевшего чая, глазами. — И он выбил себе повышение! — О… Отличный повод. — Кукловод позволил телу покачать головой. — Однако вынужден отказаться. Много дел. Тем не менее, рад за тебя Барни. — Он кивнул в сторону виновника торжества — чуть помятого, невзрачного на вид волшебника, вся приметность которого начиналась и заканчивалась на паре застарелых шрамов, заметных на руках и шее. Барни потёр раскрасневшееся от количества выпитого алкоголя лицо, покивал в ответ, а затем резко позеленел и принялся выбираться из-за стола. Его товарищи чуть посторонились, сопровождая всё происходящее искренне-пьяным дружеским смехом. Запах перегара добрался до оболочки, заставив ту чихнуть и чуть зажмуриться, чтобы не так щипало глаза. Кукловод же просто наблюдал, постукивая пальцами деревянной руки по, будто по волшебству, возникшей в ней игле. Это всё… раздражало. В этом не было ни капли смысла — сидеть посреди ночи в грязном пабе, среди пьяных… Создавалось ощущение, что все жертвы, оставленные Кукловодом в прошлом, были не чем-то возвышенным или важным, а просто дешёвым фарсом. Глупостью. Спектаклем вечно одинокого неудачника. Оставалось уйти, не дожидаясь освистывания… Поттер ушёл. Кукловод — остался. Нога Барни внезапно очень неудачно подвернулась, сама собой. Неловкий шаг к туалету перерос в падение, и волшебник, спьяну позабыв и о палочке, и об остатках координации, завалился вправо. Грязный пол только добавил скорости, на которой висок слишком спешившего Барни столкнулся с углом стойки. Неловкий хруст, стук тела об пол, последний, судорожный вздох и… Блаженная тишина. Замерли, кажется, все. Трое собутыльников незадачливого волшебника будто окаменели. Бармен, повернувший голову к забрызганному осколками кости и ошмётками мозга углу стойки, словно рыба, открывал и закрывал рот, не произнося ни звука. Кукловод заставил оболочку отпить ещё чая, вкус которого, кажется, только что стал приятней. Тихо прозвенела керамика, чашка вернулась на блюдце. — Э… Парни, — протянул тот самый «говорливый» — Вы видите то же, что и я? — Ага… — синхронно протянули остальные. Бармен согнулся вдвое, мужчину стошнило за стойку, прямо на начищенные до блеска стаканы. Железистый запах крови, повисший в воздухе, дополнился кислыми нотами чужой рвоты. Чай кончился. — Полагаю, желать доброй ночи будет невежливо, — отметил Кукловод, отыграв свою мысль на голосовым связках тела. — Будь здоров, Барни, — обратился он к холодеющему трупу рядом. — Не болей. Так и не забрав сдачу с галеона, разум, уже не стеснённый неудобной оболочкой, покинул паб, волоча её за собой на Нитях. Правда, вышел он в сторону Косого Переулка — настроение у Кукловода, если оно могло бы быть, называлось бы, пожалуй, мечтательным. О чём могло мечтать нечто, подобное недавно рождённому чудовищу? Кто знает, кто знает…