Звёзды знают всё

Прошёл почти год. Маркус брёл рука об руку с отцом, глядел в холодное тёмное небо и молчал. Земля, по которой он шагал, обошла почти целый круг вокруг солнца, но звёзды на небосводе были недружны между собой. Однако Маркус догадывался, что их объединяет куда больше, чем разъединяет. Звёзды — это сёстры, а люди — братья, просто сами они не верят в это. Они судят друг друга, не зная о том, что на них смотрит небо, а ему ведомо всё. Маркус шагал след в след за отцом; отец курил, и огонёк сигареты одиноко мерцал впереди. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся…» Утешение пришло само собой: время действительно лечит. Маркус думал о том, что всё позади, завтра ему исполнится восемнадцать, он станет совсем взрослым, получит в подарок своё первое ружьё, отправится в лес и убьёт своего первого оленя. Он чувствовал себя мужчиной, почти таким же взрослым и сильным, как отец. «Блаженны жаждущие правды, ибо они насытятся…» Странно, что именно эти слова прозвучали в сегодняшней проповеди. В общем, отец зашёл в церковь почти случайно. С тех пор, как отцу довелось дебоширить в часовне, тот не особенно стремился в дом Божий. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут…» Интересно, простил ли отец своих друзей за то, что те отвернулись от него, когда ему так нужны были слова поддержки? Душой и сердцем отец всегда оставался чист, но они не знали об этом. Невиновность была написана на его лице, но они не видели этого. Не чудо ли, что всё как будто забылось, и доброе имя отца снова при нём? Маркус ворошил ногами кленовые листья. Они выцвели, потеряли яркие краски, стали ржаво-коричневыми, сырыми. Зима была не за горами. Ноги стыли в осенней обуви. Заложенный нос Маркуса не чувствовал запахов, и это было досадно, — он хорошо помнил, как сладко пахнет земля, впитавшая десятки осенних дождей. Воздух, полный холодной влаги, был пуст и неподвижен, ни звука не раздавалось вокруг. Но минуту спустя, как будто стремясь прервать его мысли, прерывисто и резко загудела сигнализация. — Наверное, это машина Йохана, у его дома полно бездомных котов, — усмехнулся Лукас. — Откуда? — рассеянно спросил Маркус. — Его жена прикормила. Они стали такие же большие и нахальные, как Йохан. Неожиданно Маркус вспомнил Нику. — Вот блин… — В чём дело? — Я обещал Нике, что зайду к ней. Уже слишком поздно, она не выйдет. — Но попытаться-то стоит. * * * Прошло ещё несколько дней. Тихим ноябрьским вечером Лукас брёл по одной из улочек Анники. Он шёл медленно и бесцельно. Редкие фонари бросали жёлтый, неровный свет на залитый осенним дождём асфальт. В его глазах вспыхивали искорки, и всё-таки они были безжизненными, они глядели вниз. Лукас о чём-то думал, он не замечал ничего вокруг — ни красоты невысоких деревьев с округлыми, аккуратными кронами, ни огоньков, блуждающих в лужах, ни неба, которое сегодня было немного дальше и выше, чем обычно. «Я иду по замкнутому кругу». Лукас совершенно не представлял, что же теперь ему делать. Сегодня посреди дня, когда он целился в статного оленя, кто-то целился в него. Невидимый охотник, затаившийся в молодом сосняке, выстрелил в него из дробовика, продырявил рукав его куртки и немного оцарапал кисть руки. Это был намеренный выстрел. Кто-то стрелял в Лукаса для того, чтобы напугать, чтобы дать ему понять, что ничто не забыто, что есть те, кто по-прежнему думают о нём плохо. Самое ужасное заключалось в том, что Лукас догадывался, кто это. Значит, спокойной жизни не будет. И Лукас снова в этом удостоверился. Напрасно он приехал в городок. Сейчас он готов был смеяться над собственной беспечностью. Ему нестерпимо хотелось выпить, но Надья, намеревающаяся вернуться под утро, всё портила. Ведь она мгновенно учует запах алкоголя. Даже если Лукас проспится и будет выглядеть трезвым, она всё поймёт. Не стоило уходить так далеко от дома, но ноги сами несли его неведомо куда, — Лукас шёл, таясь под сенью деревьев, скрываясь в аллеях, пока в его голове не осталось ни одной ясной мысли. Лукас бросил сигарету под ноги, раздавил ботинком. Мелкая морось брызгами летела в лицо. Когда капли сталкивались с поверхностью луж, освещённых фонарями, на чёрной воде вспыхивали жёлтые огоньки. Какой же он глупец! Он не изменился в глазах Йохана. А значит, и жена Йохана могла только притворяться дружелюбной и приветливой. Может быть, и Бент подумывает что-нибудь эдакое? А Гретель и прочие работницы детского сада? Что он вообще делает в Аннике? Кажется, выяснить это желал не только Лукас. Он давно уже расстался с прежней работой, но многие дети смотрели на него в оба, а некоторые здоровались. Как бы то ни было, теперь у него появились дела поважнее — Лукас с печалью осознавал, что ему придётся продать старый дом и уехать из города навсегда. Он не был прощён по-настоящему, и сам не мог простить. Лукас чувствовал это всем сердцем. Неожиданно он остановился. Перед ним высилась старая водонапорная башня, нынче никому не нужная. Мысли об этом не очень обнадёживали. Он такой же ненужный. Пусть сегодняшний выстрел был обычной провокацией, он дал понять Лукасу, что его присутствие в Аннике не так уж и необходимо, а скорый отъезд нечестивца — вопрос времени. Теперь Лукас не верил абсолютно ни во что. Обойдя башню слева, Лукас увидел угол маленького коттеджа. Это был угол дома, к которому он с Маркусом однажды уже приходил. Если бы он только мог распутать клубок своих чувств, тревог, обрывочных мыслей и чуточку ближе подобраться к ответу на свои вопросы: почему никто не понимает, что он не виноват? Почему никто не хочет заглянуть в своё сердце, вспомнить его прошлое, непогрешимое и правильное? Почему он должен двигаться по кругу, как и Земля, по которой он шагает? Он ушёл из Анники почти год назад, но вернулся в ту же действительность, точно так же, как бледное солнце, меркнущее на исходе осени, проходящее через зиму, весну и лето и снова начинающее меркнуть. Он должен был всё переосмыслить, начать всё с начала без гнева и сомнений, но решиться на это было очень трудно. От его былого благочестия, если такое и было у него, кажется, и впрямь ничего не осталось. Лукас был полон горечи и негодования. Наверное, это было весьма безбожно, но ведь и все прочие по своей сути были такими же безбожниками. Они судили его, возвышаясь над ним беспричинно, потому что сами были обыкновенными, жалкими и глупыми. Лукас прошёл мимо слабо освещённого окна. Он подумал о Нике, которая, возможно, сидела у окна. Ему просто нужно отдохнуть от своих волнений и физической усталости. Не так давно Лукас проникся смутным пониманием того, что почему-то ей нравится. Он отлично чувствовал такие вещи. Почти год назад, одним ушедшим вечером, когда он слушал её голос, сидя на краю ванны в туалете и думая, почему никак не может её выгнать, он совершенно убедился в том, что его неясные догадки верны. Лукас отдался её рукам, и они обвивали его голову так, точно хотели согреть, защитить… только всё это было странно и немного забавно, и ему нечего было ей сказать. Его ударили туда, где было больнее всего — не в голову, а в самую душу, и никакими словами Ника не сумела бы унять эту боль. По мере этих воспоминаний Лукас всё ближе подходил к её порогу. Сейчас он здесь, а мыслями в прошлом… но как можно быть в двух местах одновременно? Лукас покинул пределы прошлого и сосредоточился на том, что видели его глаза. Крыльцо, увитое хмелем, узкие двустворчатые двери, два уличных фонаря, фигурки животных, украшающих цветочную клумбу, — всё это он видел только раз, издали. А теперь Лукас стоял перед дверьми в маленький домик, и не мог сделать последний, решающий шаг. В тот момент, когда он отвернулся от дверей, думая о том, какой же он ненормальный, проём окна приоткрылся. Через мгновение двери скрипнули. Лукас, не ведая почему, напрягся всем телом. На него глядели испуганные и немного удивлённые глаза Ники. Лукас не сумел сдержать вздоха. — Добрый вечер, — поспешно выговорил он. Ника кивнула. — А где Маркус? — спросила она. — Его… нет. — Вы один? — Да, — ответил хмурый Лукас. Ника молчала. Она не решалась что-либо предпринять, конечно, она не могла ожидать подобного. — Вы можете зайти, — наконец сказала Ника и тут же опустила глаза. Лукас шагнул на ступеньку. Ника толкнула дверь и взглянула на него ещё раз. Застыв в прихожей, Лукас принюхивался к незнакомому запаху чужого жилища, и вдруг почувствовал, что Ника снимает с него куртку. Всё было так странно, таинственно. Лукас перевел взгляд на хозяйку. Её лицо, кажется, изменилось. Стало взрослее, серьёзнее.