Отражение

Глава 3 Может быть мне хотелось, смотря в зеркало, видеть человека достойного? Фа Мулан Дальше - немая сцена. Я пялюсь на него, а он - на меня. Не знаю, какое у меня выражение лица. Но явно оно недалеко ушло от вида сидящего передо мной парня. Он глядит на меня, словно не верит, что именно видит перед собой - брови сдвинуты, вглядывается в мои глаза, как будто пытается в них что-то разглядеть. Сейчас, видимо, нужно сказать что-то вроде: "очень приятно". Но несколько раз открыв рот, я так и не могу выдавить из себя слова. В одно мгновение вид Билла меняется и становится отстраненным, правая бровь надменно поднимается. Но он так и продолжает смотреть на меня, теперь, явно, оценивая. Проходит взглядом сверху вниз, а потом снова возвращается к моему лицу. Его черный взор пощечиной выбивает весь мой настрой несостоявшейся звезды. Чувствую себя выставочной лошадью. Мое замешательство прерывают его тихие слова: - Ты не преувеличивал, - говорит он, но взгляда не отводит. - Неплохая работа. - Мне за нее неплохо платят, - Йост напоминает мне о своем присутствии. За всей этой игрой в гляделки, я забыл где нахожусь. - А ну, повернись, - приказывает парень. Мотаю головой из стороны в сторону в попытке распознать сказанное. Я вообще правильно расслышал? Билл недовольно сжимает губы и круговым жестом кисти показывает наглядно что мне следует сделать. Нет, ну на самом деле! Я беру себя в руки и, скрепя сердце и, кажется, скрипя зубами, быстро, чтобы поскорей пережить этот унизительный момент, поворачиваюсь вокруг собственной оси. - Все ясно. Сойдет. - Билл оставляет меня без внимания и поворачивается к продюсеру. Что ясно? Для чего сойдет? Этот Билл у него что, за эксперта? Они тут действительно меня решили на продажу выставить, что ли? Может я вчера попал в точку? Ведь Йост же сказал... - А как иначе? - Йост с легкой улыбкой разводит руками в стороны. Они общаются между собой, словно меня тут вообще нет. - Ладно. Присаживайся. Поговорим. Я отодвигаю стоящий передо мной стул, схватившись за его гладкую черную кожаную спинку. - Но сначала тебе нужно подписать вот это, - какие-то бумаги приземляются на стол передо мной. - Что это? - смотрю на два экземпляра прошитых между собой страниц. До того, как продюсер успел что-либо ответить, я успеваю прочесть: "Договор о неразглашении информации", и понимаю, что встреча идет не совсем так, как я себе представлял. Хотя, как я себе ее представлял, я и сам не знаю. Ясное дело - со мной никогда такого не было. - Это договор о неразглашении конфиденциальной информации, который тебе нужно подписать перед тем, как мы начнем разговор по существу, - подтверждает уже прочитанное мужчина и протягивает мне ручку. Словно в трансе я беру ее из его руки. Пролистываю договор на пяти листах и уже готовлюсь поставить подпись, как Йост меня тормозит: - Эй-эй, подожди! Ты не думал сначала прочитать? - И действительно, что я не подумал прочитать? Ведь знаю, что нужно. Я, наверное, просто немного в шоке. Я принимаюсь изучать, внимательно всматриваясь в слова. Когда дошел до второй страницы, уже очень хотелось, чтобы кто-нибудь включил свет. В полумраке глаза сильно устали читать убористый шрифт. Но просить не буду. Как-нибудь сам справлюсь. Всю дорогу чувствую две пары внимательных глаз на собственной персоне. Это раз в десять хуже, чем излишняя наблюдательность отца Лили. Зато они хотя бы перестали обсуждать меня в третьем лице между собой в моем же присутствии. Хоть что-то положительное. Я, не отрываясь, спустя, как мне кажется, полчаса, дочитываю последнюю страницу. Закончив, я без промедления ставлю подпись. В конце концов, я ничего не обязан делать, кроме как держать язык за зубами. А ведь это не так сложно. Ничего другого меня пока делать не обязывают. Да и уж очень хочется узнать, наконец, настоящую цель моего визита в этот пафосный темный кабинет. Йост спешно забирает документы. Я не могу оторвать взгляда от интригующих таинственностью бумаг. - Не переживай. Твой экземпляр вернем перед тем, как уйдешь домой. Подпись поставим и все, - сказал он, словно несмышленому ребенку. Отдав документы тому самому секретарю из приемной, продюсер продолжает: - Михе, ты пойми, это просто формальность, но я должен обезопасить своих клиентов от того, что поведанная тебе сегодня информация никуда не просочится. - Хорошо, - киваю я. «И себя самого,» - думаю вдогонку. Йост подается вперед в кресле, облокотившись о стол, и переплетает пальцы между собой. - Нам нужна твоя помощь, - говорит он. Я был готов услышать практически любые слова из уст этого, окутанного таинственностью человека, из мира, о котором я имею только отдаленные представления. Но это? Помощь? Как я могу помочь таким людям, как они? Скорее они могут помочь кому угодно. У них есть определенное влияние, можно даже сказать власть, связи, деньги, в конце концов. А я? Чем я могу помочь? В поисках ответа на свой немой вопрос, я смотрю на Билла. Его идеальное фарфоровое лицо лишено эмоций. Только взгляд выдает его. Теперь он смотрит на меня большими глазами, в которых даже и не пытается, как мне кажется, скрыть ожидание положительного ответа с моей стороны. В его взоре есть еще что-то. Быстро, буквально через секунду возобновившихся гляделок, я понимаю, что это страх. Странно, но я смог распознать его эмоции просто глянув на него. Может это из-за того, что мы с ним очень похожи. Я словно смотрю в свои глаза. - Михе! Ты меня вообще слушаешь? - одергивает меня продюсер. - Да, - я снова обращаю на мужчину внимание. - Так, вот. Думаю, ты уже задался вопросом, что это за помощь такая. Так вот. Чтобы ты понял, я тебе расскажу коротенькую историю. - Он расплетает пальцы и кладет руки ладонями вниз на старинное лакированное дерево письменного стола. - Несколько лет назад я взял под свое шефство четырех парней из восточногерманской деревни. Из настоящей дыры, где никого и ничего стоящего нет. Никаких перспектив. Но я приметил Билла так же, как приметил недавно тебя. И предложил ему и еще троим парням, которые играли с ним в группе, поработать серьезно и профессионально над альбомом и попробовать направить их материал в крупнейшие звукозаписывающие компании. Кстати, один из парней в группе, Том, брат-близнец сидящего здесь, напротив тебя, Билла. Ну, в общем, это к делу не относится. Потом познакомишься. - В итоге результаты наших с ними усилий превзошли все мои ожидания, все ожидания ребят, и даже ожидания звукозаписывающей компании. Они стали знамениты по всему миру. Даже в США популярность группы стремительно возрастает. Что, если ты знаешь, для европейских артистов не очень-то простое дело. В общем, теперь мы имеем то, что заслужили: славу, деньги и толпы сходящих с ума, ревущих поклонниц в целом ряде стран, и в перспективе количество этих самых поклонниц прогнозируется к росту в геометрической прогрессии. Что я хочу этим сказать... На карту поставлено многое... Через месяц - продолжение тура, планируется запись нового студийного альбома и, соответственно, еще один продолжительный тур. Но... Тут мужчина замолкает и пристально смотрит на Билла, словно прося у него согласия на продолжение своей речи. Тот почти незаметно кивает ему в ответ, позволяя говорить. - Билл не может продолжать выступления. Он две недели назад перенес серьезную операцию на голосовых связках и потерял голос. Говорить он может, как ты уже, наверное, заметил, но певческий голос испорчен напрочь. - Я невольно перевожу взгляд на Билла. Тот сидит, скрестив руки на груди, и смотрит в пустоту перед собой. Только слушает. - Ты догадываешься к чему я веду? - Кажется. Но, все же, мне хотелось бы, чтобы Вы пояснили подробней. - Ладно. - Йост подается еще больше вперед и смотрит прямо на меня. В другой ситуации я, наверное, отвел бы глаза, но сегодня я прикован к жесткому, бескомпромиссному взгляду собеседника. - Нам нужно, чтобы ты стал двойником Билла. Двойником? С ума сойти! Как я могу стать его двойником? Это вообще легально? В ушах шумит, словно меня оглушил рев воображаемого мной в этот момент полного зала поклонников этой группы. - И как надолго? - Что за глупый вопрос? Ну, может и не глупый, но не первостепенной важности. Нужно было спросить, в чем именно будет заключаться моя работа двойником. Хотя, я и так уже догадываюсь, что не в отвлечении фанаток в публичных местах на собственную персону, не беготня от них в каких-нибудь переулках. Из всего сказанного я понимаю, что Йост имеет ввиду, что я должен за Билла в первую очередь петь. От осознания этого моя челюсть медленно опускается вниз до тех пор, пока она не висит открытой, как у умственно отсталого. - Мой прогноз, что на год, не больше. Думаю, за этот период мы сможем разрешить возникшую ситуацию в пользу Билла. Но сейчас я не могу прервать карьеру парней на взлете на целый год. Нужно будет выплатить баснословные неустойки. Да и парням не хочется жизнь ломать из-за такой нелепости. - Надеюсь, ты согласен, - безапелляционно произносит он, все также глядя мне в глаза. - Мне нужно подумать, - говорю первое, что пришло на ум. Может быть это один из редких в моей жизни случаев, когда тем самым первым вышло что-то умное. - Тем более у меня учеба... Йост со вздохом откидывается в кресле: - Я понимаю, что тебе нужно подумать. Действительно, решение непростое. Тем более, что тебе придется бросить все и исчезнуть из собственной жизни без лишних объяснений. - Он произносит это так, словно посылает меня завтра сходить в магазин за колбасой. Судя по всему, ничего для него из ряда вон выходящего. - Но, пойми, - продолжает Йост, - нам больше не к кому обратиться кроме тебя в данной ситуации. Мы не могли бы надеяться найти более подходящего человека для этих целей. Да и вообще вся идея с подменой мне пришла в голову после того, как я услышал о тебе. - От Штефана... - гляжу на него исподлобья. - Именно. Мы с Штефаном давно сотрудничаем. Он мне подкидывает кандидатуры для раскрутки, если видит кого-то стоящего моего внимания. Ты умеешь петь, и тембр твоего голоса схож с Биллом, да и похожи вы друг на друга, как две капли воды. Последнее, я думаю, ты уже и сам смог заметить. Я молча киваю головой, но больше сам себе, чем Йосту. - Нам нужно принимать решение. Очень трудное решение, как ты и сам понимаешь. Поэтому я не могу тебе позволить думать вечно или даже несколько дней. Ты должен мне дать ответ уже завтра. И как я должен на такое решиться за один день? - Если согласен, то завтра утром в одиннадцать жду тебя в репетиционной. Адрес тебе даст Мия. - По его кивку в сторону двери кабинета, я понимаю, что он имеет в виду секретаршу. - Там же подпишем с тобой контракт. Уверяю, что оплата будет достойной, и это мягко сказано. Так что все дела с продолжением учебы сможешь, при желании, потом решить с легкостью. Если откажешься, то позвонишь мне по телефону на визитке. Сообщишь, чтобы мы тут не гадали, куда ты пропал. - Я все понял, - слова выходят тихо. Просто после такого количества информации я уже не в силах даже дышать нормально. - Тогда ты свободен. - Я встаю с места на ноги, которых не чувствую. Они онемели, как и все мое тело. Йост, как ни странно, тоже поднимается с массивного трона и протягивает мне руку. - Договорились, - произносит он снова не как вопрос, а как утверждение. - Договорились, - шиплю я в ответ и пожимаю крепкую руку Йоста своей вспотевшей от волнения ладонью. Я через стол протягиваю руку Биллу, который так и остается сидеть. Он с недоверием смотрит на меня и еле-еле протягивает ко мне тонкую и на первый взгляд хрупкую, но такую же крепкую руку, как и у продюсера. - Много вещей с собой не бери. Тебя всем обеспечат, - слышу я из-за спины, открывая дверь для выхода. В этот момент я понимаю, что все уже решено. Все решили за меня. Да и зачем себя обманывать? Прекрасно знаю, что я бы не смог отказаться от такого шанса. - И никому ни единого слова. Этого можно было и не добавлять. Я и так все прекрасно понял. Выхожу из здания - в руке сложенные вдвое листы подписанного договора. Знаю, что на улице холодно, но не ощущаю этого. В голове каша. Теперь надо еще как-то добраться до дома. Сканирую улицу в поиске припаркованного где-нибудь рядом такси. Видимо придется вызывать. И мои глаза натыкаются на знакомую фигуру. Альберт... и черный Мерседес со вчерашнего вечера. Он стоит рядом с машиной, сцепив руки за спиной и широко расставив ноги, и прицельно смотрит на меня. Тут я понимаю, что о такси речи не может быть никакой. Один его взгляд безоговорочно внушил мне мысль подойти и сесть в автомобиль. Блин! Какой-то день телепатии прямо. Сначала Билл, теперь этот... Так и пришлось раскрыть амбалу где именно я живу. Хотя... Они, наверняка, и так уже об этом знали. Всю дорогу до дома прокручиваю в голове встречу. Все настолько нереально, что кажется как будто я в каком-то сне. Дурной он или нет даже не в состоянии понять. Смотрю на серую улицу, но вижу ее только урывками. Перед глазами постоянно возникают строки из договора и лицо Билла. Не знаю как все это воспринимать. Проклятая счастливая футболка. Что же мне просто не предложили обычный контракт, как всем нормальным людям? На кой мне сделали это "непристойное" предложение? Хотя я понимаю зачем оно им. А вот мне? С другой стороны, что я от этого потеряю? Скучную карьеру инженера? Это я и так могу себе обеспечить всего лишь только на год позже, если сильно соскучусь по универу и перспективе до исступления монотонной офисной жизни и мизерной по сравнению со звездной карьерой зарплаты. Сейчас меня больше всего волнует, как я все объясню друзьям и Лили. О, Боже! Лили же сегодня придет. А я ведь и сказать-то ничего им не смогу. "Ни одна из сторон не будет разглашать факт существования настоящего Договора без предварительного согласия другой стороны." Да даже бы если и мог, то не смог бы раскрыть собственную подлость. В общем, даже хорошо, что этот дурацкий договор не оставляет места для угрызений совести. На мгновение вернувшись к реальности, замечаю, что уже оказался в родном районе: - Остановите, пожалуйста, здесь! - прошу шкафообразного водителя. Он, не сказав ни слова, притормаживает за квартал до моего дома. Не нужно, чтобы Моритц или еще кто знакомый видел, что я приехал на машине. Ни к чему лишние вопросы и лишнее вранье. Да и вообще лучше бы, чтобы Моритца еще дома не было. - Скажите Герру Йосту, что я завтра буду, - говорю я и вылезаю из автомобиля. Оглядываюсь по сторонам, чтобы удостовериться, что меня никто не заметил, и иду к дому. Недолго мне осталось так бегать от знакомых. Завтра я просто исчезну. Сказали вещи не брать. Долго сидел в комнате, оглядывая ставшие привычными за эти месяцы стены. На душе тяжело от того, что я собираюсь сделать. От того, как я собираюсь поступить. Но я был бы глупцом, если бы упустил такой шанс. И зачем только нужно было подписывать этот договор? Я все равно ничего не могу рассказать никому. Родственников нет, а единственные друзья отвернутся от меня, если я им расскажу, что я сделал за их спинами. Пойти в прессу? Да нет. Я, конечно, ценю выгоду, но слишком уж тут серьезные люди замешаны, чтобы с ними тягаться. Да и слишком уж это личное для Билла - парня с кукольным лицом и ранимым, режущим по душе взглядом. Кажется, это было самым ярким воспоминанием сегодняшнего дня. Не мое дело лезть в эту историю. Беру только самое ценное и дорогое. Достав из шкафа черный рюкзак, кладу в него дневник и косметичку, предварительно засунув в нее пару своих любимых серебряных колец, одно из которых мне подарила мама три года назад на день рождения. Наверное, это все, что у меня осталось от семьи. Что еще? Кручу головой вокруг в поисках сам не знаю чего. Меня отвлекает от столь напряженного умственного труда стук в дверь. Я быстро отправляю сумку с поличным в шкаф и открываю дверь Моритцу. - Я думал, ты тут все валяешься. - Как видишь, полегчало. Что нового в универе? - стараюсь вести себя как ни в чем не бывало. - Только Герр Шнайдер спрашивал про тебя. Я сказал, что ты заболел. А так вроде никто не заметил. Парни видать сильно расстроились из-за вчерашнего. Обедать со мной не стали. Бен все дуется. - Ну и пусть дуется, - скрестив руки на груди, плюхаюсь на неубранную кровать. - Я реально накосячил. Мог бы и разузнать поподробней про этого продюсера, - сожитель опускает глаза в пол. - Знаешь, тебе, кажется, никто не доплачивает за то, что ты всеми организационными делами занимаешься. Так что даже не думай об этом. Если Бену так нужен продюсер, пусть он для разнообразия сам что-нибудь сделает. Да и чего бы изменил тот факт, что ты знал бы название фирмы? Если он решил не прослушивать нашу группу, то значит, решил не прослушивать. - Все равно неприятно. Хочешь, пиццу закажем? - от этих слов мое наполненное свинцовой тяжестью настроение воспряло. Сегодня еще ничего не было во рту кроме чашки кофе и куска намазанного маслом хлеба. - Давай. - Моритц выходит, а я, закрыв за ним дверь, снова достаю рюкзак и дополняю ношу документами и, немного подумав, для пущей важности решаю засунуть сверху оранжевую футболку. Только успел застегнуть молнию на сумке, как снова слышу за дверью шаги. - Ну, что еще? - назойливое внимание Моритца начинает меня раздражать. Закидываю рюкзак под кровать. Только подхожу к двери, чтобы открыть, как она распахивается, чуть не ударив меня по лицу. А по ту сторону - Лили. - Привет. Твой сосед меня впустил, - она наклоняется чуть в сторону, чтобы беспрепятственно оглядеть комнату. Действительно, а я со всей этой историей снова успел забыть, что ее родители сегодня уезжают, и мы договорились как обычно провести вечер, ну и ночь тоже, что греха таить, у меня. Разлепляю глаза. Вижу, как Лили прыгает на одной ноге рядом с кроватью, пытаясь просунуть другую ногу в штанину джинсов. Я хмурюсь и еще не ясным взглядом смотрю на время. Блин, чего так рано надо было меня разбудить?! - Привет. - Мой хриплый после сна голос заставляет Лили, наконец, обратить на меня внимание. - Привет, - она молниеносно наклоняется и чмокает меня в губы. - Ну, все. Я убегаю, мне сегодня к первой паре нужно. - А мне только ко второй, - вспоминаю соврать я. - Увидимся с тобой и с парнями, как обычно, в столовой на обеде. - Она закидывает светлые шелковистые волосы за плечо. - Угу, - мычу я, а Лили уже успела вылететь за дверь, упорхнув, словно в небытие. Не успеваю толком попрощаться. Не успеваю посмотреть в ее притягательные лазурные глаза в последний раз. Хорошо, что ей нужно было спешить. Иначе утро было бы пыткой. Лучше расстаться так - быстро и почти безболезненно, словно сорвать пластырь с раны. Провожу пальцами по губам в попытке ощутить отпечаток ее энергичного поцелуя. Я переворачиваюсь на живот и готовлюсь засунуть голову под подушку, спрятаться хоть на пять минут от реалий происходящего, как на глаза попадается лежащее на тумбочке письмо от Лили. Она мне вручила его вчера вечером со словами: "Прочтешь завтра". Я повиновался. Да и когда было вчера читать? Сначала было поедание пиццы втроем с Моритцом, а потом я позабыл обо всем на свете, потерявшись в ласках, томных вздохах, разгоряченных прикосновениях Лили. Во всем том, чего, судя по всему, мне в ближайшее время не светит. Чувствую, как уголки моих губ подрагивают в попытке грустно улыбнуться. Я дотягиваюсь до письма. Листок сложен вчетверо. На наружной стороне совершенно глупо и по-детски красной ручкой Лили нарисовала два сердца, пронзенных стрелой. Она вечно что-нибудь нарисует на них. Письма мы пишем друг другу почти все время, что знакомы. Началось все с того, что я в начале наших отношений решил по привычке написать свои мысли о Лили в дневнике, но сочинительство получилось столь хорошим, что я вырвал листок и отдал его девушке. Так и повелось, что мы стали писать друг другу письма, несмотря на то, что виделись практически каждый день. Это превратилось в своего рода ритуал. Небольшая романтическая мелочь, но Лили приятно, да и я не против. Опершись на локти, разворачиваю листок и начинаю читать. Привет, мой любимый М! Заранее знаю, что эта ночь будет прекрасной))) Уже представляю твои руки на моем теле, то, как твои сочные губы касаются моих… Но лучше к делу. Я понимаю, что девушкам вроде как не положено говорить о таком, но я, все же, решилась написать. Надеюсь, ты не воспримешь негативно. Я уже некоторое время думала о том, что у нас все серьезно. По крайней мере, мне так кажется. Поэтому хочу предложить... Фууухх... Сейчас соберусь... Я думаю, что нам бы не помешало начать жить вместе. Ведь мы так и так почти все возможное время вместе проводим. И будет меньше вопросов от папы. Вот как-то так... Что ты думаешь по этому поводу? Надеюсь, ты не обидишься на мое предложение. Мне хотелось бы знать ответ. Люблю тебя. Твоя Л. Выпускаю листок из рук, и он приземляется на подушку перед моим лицом. Блин, всем от меня в последнее время требуются судьбоносные решения. Что за полоса такая пошла?! Тут я все же не могу удержаться и зарываюсь под подушку головой. Провалявшись так с полчаса, решаю, что пора вставать и собираться. Моритц уже ушел, слава богу, не зайдя ко мне. Странно, что он сегодня не поинтересовался моей персоной. Наверное, решил дать мне отоспаться после бурной ночи. Я принял душ, оделся, выпил кофе и перехватил пару бутербродов. Потом я еще раз проверил свой рюкзак, хотя проверять там, естественно, почти нечего. Но все эти манипуляции не облегчили чувства того короткого и неосмысленного прощанья с Лили сегодня утром. Ведь в обед в столовой "как обычно" мы уже не встретимся. Да и ее предложение в письме... Мало того, что я сам далеко не уверен, что способен на такой шаг сейчас с Лили да в моем-то зеленом возрасте. Так ведь она еще спишет мое исчезновение на то, что я испугался и сбежал. Блин, как же не вовремя она все это написала. Можно было сегодня обойтись без этого письма? Она не могла потерпеть со своим предложением хотя бы денек другой. Я беру листок бумаги и сажусь за письменный стол. Любимая Л!, - начинаю я, а потом останавливаюсь. Мой язык не поворачивается, а точнее рука не пишет это слово - "любимая". Я так отвратительно с тобой поступаю, что самому противно донельзя. Я недостоин этого слова. Кроме того понимаю, что смысла писать что-то нет. Потому что правду писать не имею права, а очередную ложь выдумывать не хочу. Да и разве поверит она, если я ей оставлю записку со словами: "Дорогая Лили, ты не виновата, я сбежал вовсе не из-за твоего предложения жить вместе, а вдруг так внезапно уехал по делам"? Бред получится. А она девчонка умная. Я застываю с ручкой, занесенной над листком бумаги. О чем бы я написал, если бы мог? Наверное, о том, что в другой жизни может быть у нас что-нибудь бы и вышло. Может мы жили бы долго и счастливо. Но, судя по всему, не в этой. О том, что мы с тобой, вероятно, больше не увидимся никогда. И от этого мое сердце ноет. О том, что я не могу тебе рассказать, почему я поступаю так, как поступаю. Видимо желание стать богатым и знаменитым, пусть даже и в образе другого, затмило все. И когда я думаю о том, что буду выходить на сцену перед тысячами фанаток, что я буду записывать настоящие альбомы, и не важно, что не под своим настоящим именем, это ноющее ощущение в груди пропадает. О том, что мне неприятно, что я тебя практически бросаю, и оставляю в неведении. Ты ведь с ума сходить будешь, когда я пропаду бесследно, поднимешь на ноги всю полицию Германии. Но мне это необходимо. И не только из-за славы и денег. Мне важно быть нужным. О том, что я понимаю, что тебе больно это будет читать. Но я не чувствовал себя нужным с тех пор, как ушли родители. Ничего не могу с этим поделать. Это просто факт. И, посмотрев правде в глаза, я понимаю, как цинично это бы не звучало, но меня здесь ничего не держит. А там я действительно нужен. Уже почти два года я не живу, а стараюсь выжить. Только не знал для чего. Теперь у моего серого существования появился смысл. Перо разума поставило жирную точку в конце текста моего воображаемого письма. Письма, которого Лили не прочтет. Комкаю листок и, забывшись, чуть не бросаю его в урну рядом со столом. Опомнившись, кладу его в рюкзак вдогонку к своим вещам. Вспоминаю сменить симку в телефоне, на ту, которую мне дала вчера Мия. После подписания контракта мне обещали выдать новый аппарат, а от этого нужно будет избавиться. Теперь я для всех, кто знал мой номер, буду вне зоны доступа. Поднимаю свой менее, чем скромный запас пожитков, и, не оглядываясь назад, выхожу из квартиры, прихватив с собой на вылете кожаную куртку. Нужно быстрей отсюда убраться, пока я не передумал.