Отражение

Глава 10 «- Иногда в твоих глазах я вижу отражение своего одиночества. - Я думаю в этом мире все люди одинокие, все идут к какой-то цели. Иногда вместе.» © Чандни Ноябрь 2008 - Лас Вегас, Невада, США - Эй, братец! – на автомате оглядываюсь на пьяный возглас Тома. Да и как тут не оглянуться, когда пол-одиннадцатого ночи к тебе, лежащему расслабленно на кровати в белоснежном пушистом банном халате после шикарнейшей только что принятой ванны в президентском люксе, вваливается полупьяный Каулитц. - Может пойдем в казино поиграем? Медленно приподнимаюсь на одном локте: - Том, это Америка. И если ты не в курсе, то здесь тебя даже в казино не пустят, не то чтобы поиграть не дадут, если тебе еще нет двадцати одного. Так же, если бы ты был потрезвей, может ты бы вспомнил, что твой братец отказался куда-либо с нами ехать и остался на четыре месяца в Берлине? – выговариваю монотонно. Каулитц с грохотом наотмашь захлопывает дверь и бесцеремонно дефилирует в сторону моего королевского ложа. Плюхнувшись задом на матрас, сотрясает меня. Это начинает капля за каплей выводить из равновесия. Практически весь тур отпахал за его братца – две недели осталось. Так тот еще и ехать с нами не захотел. Я вокруг него прыгал да бегал в последние дни перед отъездом из Берлина. Только бы Билли было хорошо. Только бы он из своей депрессии вылез. В конце концов, я, что ли, виноват в том, что все так сложилось с моим розыском? Хотя, признаю, доля моей вины тут есть. Не фига было так кидать дочку директора одного из самых крупных детективных агентств страны, да и центральной Европы, наверное. Но не я же сам придумал собственное участие в их с Йостом грандиозном плане. В общем спасибо он мне за это не сказал. Йост даже предлагал Биллу с нами поехать другим рейсом, может даже частным, естественно по чужим документам, по которым он и так уже несколько месяцев передвигался по Европе. Эрих Пельцер – оказывается, так теперь его звали. Но нет. Тот нос загнул. - Не следует лишний раз рисковать, даже в штатах. Мало ли? – многозначительно сказал он за день до отъезда, когда его пытались уломать поехать с нами – вылезти из заточения на несколько месяцев это не шутка. - Буду больше времени уделять восстановлению голоса. Туда мой врач с нами не поедет. Весна не за горами. А для меня важно вернуться на сцену. К тому же запись нового альбома в следующем году предстоит. - Деловито мотивировал он свой отказ, словно перед журналистами. И на этом все. Отчалили мы без Билла. Ну, да и ладно. Мне все равно было не до него. Концерты по три, а то и четыре дня в неделю. И каждый раз интервью, автограф сессии, фото сессии. Я удивляюсь, что еще каких-нибудь «сессий» не придумали, чтобы специально меня помучить. Кажется, что от одного слова «сессия» у меня начинает бровь дергаться. Усталость, голова кругом. Уже не знаю в каком штате, в каком городе нахожусь. Хорошо, хоть остановились в Лас Вегасе на три дня отдохнуть. Его я еще пока способен отличить. Я научился прекрасно без младшего Каулитца справляться. Еще за время Европейского тура все выштудировал. Его песни – мои песни, его слова – мои слова. Его одежда – моя вторая кожа. Хотя теперь у меня свой гардероб. Практически один в один с гардеробом Билла. Движения, позы, мимика… Если меня разбудят посреди ночи, я смогу идеально на все сто процентов изобразить бывшего солиста. Так что, может и к лучшему, что он к нам не присоединился. Нужны ли мне или кому-то еще его депрессии и претензии? И без этого все измотаны. - Да я это так, для конспирации тебя братом назвал. Мало ли кто следит? - чуть нагнувшись ко мне, шепотом говорит Том, обдав меня порцией свежака. - У тебя, брат, мания преследования, - морщась, отвечаю ему, садясь на кровати. Дотягиваюсь до прикроватной тумбочки, на которой в ярком желтом свете лампы покоится пачка Camel. Достаю сигарету и предлагаю Тому: - Будешь? – он вытягивает одну себе и сует в рот. Том одновременно со мной делает первую затяжку. Чувствую, как по телу разливается приятное тепло. Полдня не курил. - Слушай, а тебе не надоела вся эта канитель с двойником, - выдыхая дым, спрашивает он, глядя себе под ноги. - Не знаю. Я об этом стараюсь не задумываться. Делаю, что предусмотрено контрактом. Втянулся, наверное. А что? - Да так. Просто странно все это. Если не вспоминать, что ты не Билл, то можно подумать, что ты - это он. У меня порой крышу сносит, особенно по пьяни. - Я успел заметить, - улыбаюсь одним уголком рта. - Вот ты даже сейчас улыбаешься как он, - тычет в меня пальцем. - Я же говорю, что втянулся. Сначала было очень тяжело. Сейчас сам не знаю кто я иногда. Утром просыпаюсь, не знаю где я и уверен, что зовут меня Билл. И это не по пьяни. - Нам в дурку пора. Тебе не кажется? – то ли в шутку, то ли в серьез спрашивает Том. - Кажется, - вздыхаю я, выпуская серое облако дыма, откинув голову назад. Еще одна привычка, которую подцепил у Билла. Уже невольно веду себя как он. - Меня это пугает, - тихо говорю. - Что? Дурка? – хрипло усмехается старший близнец. - Все это. Вся эта история с подменой, с махинациями, с моим розыском… С тем, что мне, действительно, порой кажется, что схожу с ума… Что мы все тут сошли с ума… Надо быть ненормальным, чтобы такое затеять. - Надо быть еще ненормальней, чтобы на такое согласиться, - Том через меня дотягивается к пепельнице, стоящей на тумбочке, стряхивает в нее длинный, готовый отвалиться от сигареты хвостик пепла, и, прихватив ее с собой, ставит между нами на кровать. - Сначала казалось, что это что-то среднее между работой и игрой. Теперь все стало настолько серьезно. Заигрались… - тушу окурок, вкладывая в теперь привычное мне движение, все напряжение, что накопилось внутри. Но легче не стало. - Ну, ты же хотел славы, обожания и денег. Том безошибочно в нескольких словах изложил мотивы, сделанного мной полгода назад выбора. Только один мотив он упустил. Я тогда хотел еще стать нужным, помочь Биллу. Кажется. - А ты чего хотел? Ты, вроде как, всегда был против и не упускал шанса это выразить? - Я хотел, чтобы все было как прежде. Умом понимал уже ничего не вернуть и группе придет конец, если не пойти на аферу Йоста. Но сердце твердило, что все не правильно, и что я потеряю и группу и Билла, и что вообще это плохо закончится. Он тоже тушит окурок и встает. Повернувшись ко мне лицом, прислоняется спиной к стене. - Меня часто терзает плохое предчувствие. Прямо ужас охватывает. Аж дышать не могу, - Том картинно обхватывает рукой свое горло. А я уставился на него и сам перестаю дышать. Такое ощущение… - Такое ощущение, что я умру, - говорит он мои мысли. - Понимаешь? – Так и не сведя глаз с точеных суставов пятерни Каулитца, молча киваю. - Я представляю себе так четко, что меня нет, и мир проваливается в пустоту. Треск раздается на всю комнату. Не иначе как пол под нами разверзнется, и нас поглотит черная пропасть. Звук прекращается, а через секунду повторяется. Я оглядываюсь по комнате. Точно. Сотовый. Вскакиваю с кровати, еле успев запахнуть халат, под которым, к слову, ничего нет. Не хочется в присутствии Тома дойти до таких откровений. Хватаю продолжающий трещать на вибро мобильник с комода. - Алло! – не посмотрев на имя звонящего. - Эй, Билл, - всего лишь Георг. Выдыхаю. – Не хочешь пойти прогуляться? Мы с Густавом бродим по улицам. Такая красота!!! По случаю не знаешь где Том? Не смог до него дозвониться. - У меня он, - тихо говорю я, переводя взгляд на близнеца. На другом конце слышу удивленную тишину Листинга. - Приходите вместе. Блин, будто попал в Одиннадцать друзей Оушена! Где, как не у фонтанов Белладжио Георгу с Густавом было назначить нам встречу. С другой стороны наша гостиница рядом с одноименным отелем. Почему бы и не пересечься здесь? Мелодичная «Time To Say Goodbye», сногсшибательными раскатами разлетается и заполняет всю площадь. А мы с Томом, оба облаченные для конспирации в бейсболки и чуть затемненные солнечные очки, шествуем к одной из самых знаменитых достопримечательностей Вегаса – к танцующим фонтанам. Хотя особой конспирации и не требуется. В штатах пока нет такого ажиотажа по поводу нашей группы. Здесь за нами пока не следят поклонницы. Мало кто узнает. Никто не толпится у входа в гостиницу. Мы пока можем позволить себе беспрепятственно выйти на прогулку и отмахнуться от предложенного эскорта охраны, не боясь, что нас разорвут на сувениры. Как и сегодня. Бдительность службы безопасности и продюсеров ослабила стальную хватку. Но это только пока. - Привет, близнецы! – слышу со стороны и отрываю взгляд от подсвеченных струй воды, выписывающих узоры на фоне окрашенных фиолетовыми прожекторами стен отеля. Густав и Георг отделяются от толпы любопытствующих зрителей, приклеенных к каменным перилам-ограждениям обширного пруда. - Решили вас вытащить, а то все взаперти кисните, - Густав подмигивает и добавляет, - пока еще можно. Я чувствую себя не совсем в своей тарелке. Уже отвык так просто, без каких-либо тайных вылазок выходить на прогулку. Как будто чего-то не хватает. Привык находиться в вакууме, и глоток свежего воздуха кажется лишним. - Биллу нужно было с нами поехать! – Том перекрикивает музыку. - Это же так круто! Он уже успел отойти к ограждению и также к нему прилип, присоединившись к другим гостям горящего огнями Лас Вегаса. Следую за ним. Хочется понять, почему эти фонтаны так всех притягивают. Как раз к тому моменту как мы с парнями подходим к Тому, музыка заканчивается. Остатки струй воды, только что бивших ввысь на десятки метров, под финальные аккорды с шипением падают в поблескивающий красками города пруд. Фиолетовая подсветка гостиницы гаснет, оставив за собой золотистую стену. Несмотря на глубокую осень, еще раскаленный от дневного пустынного зноя бархатный воздух, отражающийся от бетонных плит под ногами, растворяется в холодящей водяной взвеси принесенной порывом ветра через водоем. Гул стихает. Начинаю различать как оглушающую тишину то тут, то там разбивают возгласы окружающих. - Билл уже сам не знает, чего хочет, - среди повсеместной болтовни выделяю голос Георга. – Зарвался! Подхожу к перилам рядом с Томом и облокачиваюсь. - Гео! - Громкое предостережение Тома над ухом заставляет вздрогнуть. Я даже не поворачиваюсь. Не хочу участвовать в обсуждении избитой темы. Не первый раз за время американского тура парни сцепляются на этой почве. Уже знаю что будет дальше. Обычно либо Гео замолкает, либо нам с вечно спокойным, нейтральным Густавом приходится их с Томом разнимать. - А что Гео?! – слышу явно опрометчивый ответ басиста. Прищуриваюсь, ожидая ответных слов, а что еще хуже, действий Тома. - Ведь правду говорю, не так ли!? – к моему удивлению успевает продолжить Георг. Перегибаюсь чуть дальше через перила. Свесившись над водой, пялюсь на поблескивающую зыбь поверхности фонтана, пытаясь отстраниться от надвигающейся грозы. Боковым зрением, вопреки стараниям, замечаю, как Том поворачивается к Георгу, стоящему вместе с Густавом где-то позади. Он делает шаг в их сторону, исчезая из моей видимости. Закрываю глаза. Еще бы уши заткнуть. Но на этот раз Том, видимо сумев сдержать порыв вспыхнувшей злости, не повышает голоса. - Думаешь, мне легко от всего этого? Ведь это мой брат. И, Гео, кому как не тебе знать, что мы всю жизнь вместе? Пусть не каждую минуту. Но хоть в одном городе должны находиться. Блядь, хотя бы в одной стране! Открываю глаза и с опаской сканирую публику. Кто-то начинает обращать внимание на чересчур эмоциональный тон Каулитца. Хорошо, наверное, языка не понимают. Хоть бы уже следующее шоу этих злосчастных фонтанов началось скорее, чтобы окружающие не стали свидетелями перепалки. А то мало ли? - Я ничего не думаю, - слышу насупленные слова басиста. - То-то и видно, - бубнит в ответ Том. Чувствую, что еще слово, и Том взорвется, и тогда беды не избежать. Здесь этого не нужно. - Просто надоело. Мы здесь работаем и должны еще упреки выслушивать что ли? И вообще, Том, если твой брат променял тебя на свои заморочки, то я тут не виноват, - выплевывает Георг, словно подведя черту. Ситуацию надо спасать. Открываю глаза. Поверхность воды начинает бурлить, а стена позади фонтана снова вспыхивает фиолетовым. Скоро начнется следующее шоу, но боюсь, парни спокойно до него не дотянут. Разворачиваюсь и, оттолкнувшись от ограждения, за три шага преодолеваю расстояние между мной и Томом. Он стоит – корпус наклонен вперед, как бык перед атакой на тореадора. Георгу не хватает только раздражающей красной тряпки. Как бы и мне сейчас не прилетело за компанию. Но, думаю, Том еще что-то соображает, чтобы не наградить фронтмена фингалом посередине тура. - Так парни! - выкрикиваю я, мягко взяв Каулитца за плече. – Тайм-аут! Том, наконец, дергается, обращая на меня внимание. Встаю в позу дивы – руки в бока: - Зато у Вас есть такое сокровище как я! – широко улыбаюсь, картинно развожу руки в стороны, выставляя себя напоказ. Судя по всему, парни не ожидали. Они стоят и тупо пялятся на меня, видимо не сообразив как реагировать на такой поворот сюжета их незамысловатой драмы. - Билл Каулитц собственной персоной в вашем распоряжении! - Немая сцена продолжается. – Вам не хватает его? Так вот он тут перед Вами. Или Вы ослепли? - Михе, ты чего-то не понял. Мы сейчас не об этом, - тихо, почти шепотом, произносит Георг. - Я все прекрасно понял, - говорю с ироничной ухмылкой. – И запомните, наконец, я - Билл. Не вижу здесь никакого Михе. В ответ лишь тишина. - Это здесь кого-то не устраивает? – поднимаю бровь. Все в ответ как по команде мотают головой в знак отрицания. - Вот так-то лучше! А теперь дайте мне отдохнуть, - позволяю маске дивы упасть с лица. - В конце концов, мне за него работать, а не Вам, - уже гораздо тише устало выдыхаю. Шоковая терапия окончена. Отвернувшись от них, ковыляю обратно к ограждению и нахожу себе свободное место, которых немного. Струи с грохотом взлетают в воздух, преодолевая высоту нескольких этажей, сообщив публике о начале представления. Шоу продолжается. Влажный бриз раздувает мои распущенные волосы. От нечего делать покручиваю вокруг пальца подаренный мамой серебряный перстень. Прошло еще пятнадцать минут. За время последнего шоу парни успели успокоиться. Во всяком случае, больше не было никаких разборок, ругани. Теперь они стоят недалеко от меня и также, прислонившись к ограждению, оглядывают город-аттракцион. Начинается очередное представление, финальное на сегодня. Я успел заметить, что шоу заканчиваются в полночь. Вынимаю из кармана сотовый. Уже как раз без пятнадцати. Угадал. Слышу знакомый ритм, знакомые аккорды. Как не узнать? «Billie Jean» Майкла Джексона открывает стаккато струй, запрограммированных настолько идеально, что смахивают на танец самого «Короля». Смотрю на все это и не замечаю, как невольно возвращаюсь внутрь себя. В тот мир, который, как и Лас Вегас, - красивая блестящая оболочка. Искусственный, выдуманный. Временное развлечение. Хотя развлечение ли это? Это скорее путаница, тяжкий груз. Но все больше он становится не грузом ответственности, а грузом одиночества. Да, тебя обожают фанаты. Да, они даже тебя боготворят. Но нет того, кто бы был близок. Настоящего друга, девушки, семьи. Все, что было, потерял. Казалось, приобрел взамен новое. Но это новое вышло призрачным. И, видимо, таким же нереальным, как весь этот фарс. Когда я только ввязался в авантюру, то думал, что в лице Билла нашел поддержку. Моментами, во время наших вылазок в свет, тихих перекуров по вечерам перед сном в беседке, после концертов, когда он меня ждал за сценой, казалось, что так оно и есть. Что мы сроднились. Что он словно стал мне братом. И тогда это были лишь мгновенья. Но мгновенья, ради которых хотелось вставать каждое утро, которые вдохновляли выходить на сцену, вдохновляли жить чужой жизнью. А потом он все перечеркнул. Как-то даже обидно. Нет ничего кроме сцены. А этого недостаточно. Хочется большего. И даже ту важность, желание достичь которой, стало весомым аргументом в пользу принятия решения превратиться в фронтмена Tokio Hotel, вытеснила тянущая немая пустота. Сегодня вечером мне не столько не хватает тайны и адреналина ночных прогулок с Биллом. Мне не хватает его самого. Уже натренированным шестым чувством вдруг ощущаю на себе чужое внимание. Оно шершавым кошачьим языком облизывает меня с ног до головы. Невольно оглядываюсь по сторонам. Кажется, я не обманулся. Метрах в двадцати, по другую сторону ближайшего изгиба ограды фонтана, стоит группа из нескольких девчонок. Они, живо жестикулируя, переговариваются между собой, явно приметив меня, а возможно и остальных парней. Блин, этого еще не хватало. Может Саки был прав, и нужно было взять с собой хотя бы одного охранника. Пусть он бы шел под прикрытием в гражданском чуть поодаль от нас. Но в данный момент на душе было бы спокойнее. Хотя, может это все мое самолюбие и выработавшаяся за полгода привычка, что если на меня смотрят или смотрят даже где-то рядом со мной, то это обязательно из-за того, что во мне узнали Билла. Другого не дано. Возможно, показалось? Схватившись за эту мысль, возвращаюсь к созерцанию фонтана. Но сознание цепляется за окружающую реальность и не дает мне снова погрузиться в размышления. Да и кому они нужны, эти размышления? Еще раз оглядываюсь на девчонок. В их глазах – блеск ожидания чего-то невероятного, который я уже видел десятки раз на концертах, автограф сессиях и везде, где только мне посчастливилось быть в одном помещении с любительницами Билла, Тома, ну и Георга с Густавом тоже. Не показалось. - Ты извини, что устроили ту сцену, - подойдя незамеченным, Гео толкает меня локтем о локоть. Мельком взглядываю на него, забыв про случайных зрителей: - Проехали, - даже не стараюсь скрыть испорченное настроение. - Ты не парься. Скоро тур закончится. Вернемся обратно, и все успокоится. Я слушаю его слова, а сам не верю. Знаю, что когда вернусь в Берлин, там меня будет ждать недовольный Билл и мой розыск. Там будет не лучше. Кажется, мой контракт никогда не закончится. До весны, словно целая жизнь. Моя жизнь. Жизнь Билла. Хм… да. Если эти предложения соединить в одно и поставить посередине тире, все окажется вернее некуда. - То, что я сказал про Билла… - продолжает он после минутного молчания, вырвав меня из философских раздумий. Только сейчас замечаю, что музыка стихла и, судя по всему, давно, так как значительная часть толпы уже разбредается по площади, - Это все хрень собачья. Он просто устал. Хлопаю по карманам куртки в поисках пачки сигарет: - Гео, давай не будем, а? – Мое хмурое расположение духа снова дает о себе знать. - Давай. Слушай, там такие телочки на нас пялятся, - меняет он тему. Поняв о ком он ведет речь, перевожу взгляд на тех девчонок, что разглядывали меня несколько минут назад. Они все также стреляют глазами в нашу сторону. - Я уже давно заметил. Теперь, когда ты со мной встал, точно притащатся, - отвечаю шепотом, не посмотрев на басиста. - Да ладно. Это ты у нас секс-символ, - говорит он с усмешкой. - Не я, а Билл, - убираю с лица длинные надоедливые пряди, вопреки бейсболке, в очередной раз закинутые ветром на лицо. - Да ладно, ты же - Билл. Мы это сегодня все усвоили, - нельзя не заметить явную ухмылку в его голосе. - Вообще-то, Златовласка, за твоей шевелюрой, кажется, бегают больше. - Парни, чего будем делать дальше? – слышу голос Тома. Они с Густавом, наконец-то, присоединяются к нам. Видать, они не успели заметить «слежку». Мой, еще не сформировавшийся ответ на вопрос Тома, прерывают шуршание осторожных шагов по бетонным плитам и перешептывания, разбавленные смешками. - Я же говорила, что это Билл. - Боже, не могу поверить! - Ты уверена, что можно подойти? - Кристина, может не надо! Блядь! Точно фанатки и теперь не отделаться. Мои факультативные университетские занятия по английскому не прошли даром. Поэтому я знаю его гораздо лучше Билла, что позволяет мне понять незамысловатые слова. Хочется закатить глаза и раздраженно вздохнуть. Но разве Билл бы так отреагировал? Нет, конечно, настоящий Билл из реальной жизни так бы и сделал. Но Билл–фронтмен соберется, повернется, обворожительно улыбнется и… Не успеваю додумать, как все же поворачиваюсь. Вижу, что парни уже тоже наготове. - Ты ведь Билл, правда? – говорит одна – с русыми волосами. Несмотря на скромно сказанные тихие слова, наверняка самая смелая из группы. Успеваю заметить, что их пятеро – еще брюнетка, две блондинки и даже одна рыжеволосая, но думаю что волосы крашеные. Вопреки ее инициативе, вижу, что смущается донельзя. Напоминаю себе в очередной раз, что мне как небожителю следует быть снисходительным. - Да, - старательно мило улыбаюсь, дабы не вводить девушку в краску еще больше, чем есть. Дымчатые линзы очков как никогда кстати скрывают от нее мой безрадостный взгляд. Вижу, что девушка и хотела бы завизжать и запрыгать на месте, но сдерживает себя. Судя по всему, для этого ей требуются неимоверные усилия. Блондинка, стоящая позади, подталкивает ее в спину. Чуть помедлив, русая все же выдавливает из себя: - Мы так вас любим. – Судя по всему, поняв неоднозначность сказанного, она нервно запихивает длинные волосы за уши и в спешке уточняет, - Tokio Hotel, я имею в виду. - Спасибо, очень приятно это слышать, - говорю звонко. - Да еще и от таких очаровательных девушек, - Том решает не дать пропасть даром своему шарму. - Всегда рады встрече с поклонницами нашего творчества, - добавляю, а то, как бы девчонки не испугались моего напористого «братца». Блондинка снова толкает стоящую передо мной девушку: - А можно автографы, - выпаливает русая, чуть ли не зажмурившись. - Конечно можно. Где? – девушки переглядываются, начинают искать на чем писать в сумочках, а потом и в карманах, но не найдя ничего, на чем можно было бы мне поставить закорючку, обращают разочарованные глаза в нашу сторону. Слава богу, что не предлагают в качестве бумаги свою грудь, как иногда бывало на сессиях. Их аж жалко становится. Но смотрю, рыжая вместо бумаги смогла найти ручку. Ну, хоть что-то. - Парни, есть на чем писать? - обращаюсь к согруппникам. Том и Георг, как один, хлопают по карманам, а Густав, пропустив этот этап, сразу мотает головой «нет». Я тоже шарю по карманам. Проведя рукой по заднему карману джинсов, у меня возникает гениальная идея, которая поможет спастись поскорей от назойливого внимания. Блин, и это мои мысли?! Несколько месяцев назад я бы многое отдал, да и отдал на самом деле, ради такого. Джинсы настолько узкие, что еле протискиваю в карман пальцы и вытягиваю оттуда бумажник в надежде, что найду там то, что надо. Разворачиваю его и заглядываю внутрь. Там только сто долларовые купюры. С другой стороны, я же Билл… Вынимаю купюру, потом, чуть подумав, достаю еще четыре. Почему бы и не посорить деньгами? Контракт позволяет. - Кристина, как я понимаю? - спрашиваю русую. Она утвердительно кивает. Поворачиваюсь к ограждению и, положив купюру на него, пишу почерком Билла - своим, наверное, почти разучился: «Кристине, самой смелой девушке, что я когда-либо встречал». Пусть я кривлю душой, но ей будет приятно. Наверняка поставит купюру в рамку и будет хранить вечно, каждый вечер перечитывая мои слова и целуя стекло перед сном. Ставлю свою новую витиеватую подпись, которую тоже пришлось разучить в первые недели моего превращения. Обращаю взгляд на эту Кристину. Угадав мой немой вопрос, она перечисляет имена подружек: Анжела, Тиффани, Мариса и Анна. Принимаюсь писать на оставшихся четырех купюрах фразы типа: «с благодарность», «преданной фанатке» и тому подобное. Потом передаю ручку и купюры парням, чтобы они тоже поставили свои закорючки и может быть дополнили мои глупые письмена своими. Все это время девушки мнутся рядом, не решаясь на что-либо большее, переглядываясь и перешептываясь между собой. Только Кристина стоит чуть поодаль от них и иногда мельком рискует бросить на меня робкий взгляд серых глаз. Сквозь темные стекла очков разглядываю окружающую местность. Не на фанаток же пялится в конце концов. Где-то недалеко от меня по левую руку парни трутся у ограды, также как и я минуту назад, пытаясь начеркать что-нибудь на американской валюте. А ко мне снова возвращается тянущее чувство одиночества. Несмотря на то, что вот она моя мечта сбылась. Вот они обожатели. Пусть не мои. Хотя, почему же? Билла тут нет. Я уверенно занимаю его место в группе. Даже парни стали прислушиваться ко мне как к лидеру, также как когда-то к Биллу, которого теперь не то что недолюбливают. Так сказать было бы преувеличением. Но у всех остался неприятный осадок от его унылого и без слов обвиняющего поведения в последние недели перед отъездом. Мне его жаль. Я даже чувствую себя виноватым. Поправка - чувствовал себя виноватым. Не хочу больше по этому поводу заморачиваться. Надоело. Сейчас я здесь в Мекке развлечений на другой стороне света. Мне не хватает Билла рядом? Так я и есть он. К чему все эти страдания? Никому от этого не легче. Проще на все забить и начать наслаждаться, как когда-то делал в начале европейского тура. Просто давно уже забыл как это. Отрываюсь от мыслей и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на ту русую девушку. Чем-то она меня зацепила? Может быть тем, что она не такая, как ее подружки? Тем, что она нашла в себе смелость быть одиночкой в их группе? Возможно даже лидером, несмотря на тихое поведение. У нее хватило смелости принять сложное для нее решение и подойти к нам. Как и у меня когда-то, кажется целую жизнь назад, хватило смелости бросить все, перечеркнуть и отправиться на встречу мечте. Кристина смотрит на меня в ответ, на этот раз не отводя взгляда. - Ну что, пора с этим кончать? – слышу слова Тома за спиной. Судя по всему, парни закончили с автографами. Мини сессия подошла к концу. Кончать-то пора, - думаю вдруг и говорю то же самое в слух на немецком, зная, что девчонки вряд ли поймут. Поворачиваюсь к одногруппникам. Том смотрит на меня с хитрецой в глазах. Видимо услышал мою неоднозначную реплику. Парни подходят к фанаткам и начинают раздавать купюры. Я за ними проверяю и выхватываю ту, которую подписал специально для Кристины, чтобы они ничего не перепутали. Отдаю зеленоватую бумажку девушке. Ее похолодевшие пальцы касаются моей кожи, когда она несмело вытягивает купюру из моей руки. Как давно ко мне не прикасались женщины. Я уже пол года как не трахался. Тут я принимаю для себя решение, которое превосходит все мои попытки внедриться в жизнь Билла Каулитца. Теперь знаю, ответ на вопрос Тома, заданный перед всей этой историей с автографами. Кончать, так кончать. Как лидер группы, взяв инициативу на себя, говорю: - Девчонки, а как на счет развлечься? Они снова переглядываются, как будто это единственное на что они способны в жизни. Хотя нет, они еще могут очень хорошо перешептываться. Устремляю взгляд на Кристину, замечая, как ее щеки заливаются краской. Она пытается это скрыть за пеленой длинных русых волос. Но у нее плохо получается. Я уже принял решение. Она будет первой жертвой Билла Каулитца в западном полушарии. Подхожу к девушке и бесцеремонно, не спросив разрешения, обвиваю ее сзади вокруг талии. Парням, кажется, понравилась моя идея. А Том, так вообще, смотрит на меня с уважением, чего я никогда от него не видел в свой адрес. Он расплывается в улыбке. Если бы я был девушкой, то одного взгляда хватило бы, чтобы запасть на этого ловеласа. Делаю пару шагов в его сторону, прихватив Кристину с собой, продолжая крепко держать ее вокруг талии: - Ну что? Кажется, пора твоему брату прекращать быть девственником, - говорю я близнецу на ухо на родном языке, наклонившись ближе к нему. Том чуть заметно кивает, так и не потеряв улыбки на лице. - А я думаю, что возьму себе двойную порцию, - также тихо отвечает он, и, отойдя чуть вперед, прихватывает с собой крашеную рыжеволосую и ту блондинку, которая все толкалась в самом начале встречи. Видимо, брюнетка со второй блондинкой достанутся Георгу с Густавом. Смотрю, они тоже не против моей идеи. Мысли об одиночестве рассеиваются с очередным порывом теперь уже сухого пустынного ветра. Чувствую, эта ночь станет незабываемой для Билла Каулитца… И очень жаркой…