Танцуй

Голова непривычно тяжелая, во рту сухо, тело тяжело тянет вниз к жесткому креслу. Что-то явно мешает встать. Я открываю глаза, фокусируясь на рыжей копне волос, которая была в сантиметре от меня. Танцор лежал на мне сверху, неспокойно вздыхая во сне, часто сдвигая брови домиком. Сейчас он не казался мне таким привлекательным: он выглядел совсем замученным без макияжа, в растянутой серой футболке, с растрепанными волосами. Он сжимал в кулаке мою рубашку, оттягивая ее и шепча несвязные слова. — Тэхён, — я слегка дотронулся до его пережженных краской волос. Парень быстро открыл глаза, устремляя свой заспанный и пустой взгляд на меня. В его лице не читались эмоции, словно ночью из него выжали всю жизнь. Ким — звездочка — Тэхён сейчас был померкнувшим огоньком. — Ты встал, — утвердительно сказал он, медленно поднимаясь на ноги. Длинная футболка спускалась почти до колен, что позволяло думать, что парень без штанов вообще. Он потянулся за бутылкой с водой, отпивая большими глотками половину. Сказав, что Тэхён не привлекателен сейчас, я ошибся. Он все еще был красивым. Красивым и измученным. Измученным и холодным. Я зажмурился, скрывая глаза от яркого света лампы. Голова готова была расколоться от боли. — Плохо тебе, наверное, — протянул парень, — Не умеешь ты пить. Тэхён не казался мне тем, кто ждал бы ответа на свои слова. Он вообще не жаждал диалога — он ходил по гримерке, подбирая сценическую одежду. Всё тут — собственность Юнги: одежда, косметика, аксессуары… Тэхён не хотел лишаться лишней тысячи вон за мятую рубашку. — Собирайся, тебе надо уходить, — Тэхён надел старенькие потрепанные джинсы, толстовку и шапку, пряча не послушные рыжие пряди, — Бар закрыт до вечера, сейчас тут ни тебе, ни мне делать нечего. — Мне тут вообще делать больше нечего, — я встал, направляясь к одной из дверей, которые вели в разные стороны. — Выход слева, — сказал Тэхён, когда я открыл темную комнату, где висели многочисленные костюмы. Рубашки, ремни, кожаные куртки и брюки, шелковые рубашки, белые и красные перчатки, множество шелковых лент и разной атрибутики. — Красиво да? — рыжий взял белую шубку за рукав и стянул с вешалки, — Любимая шубка Юнги. — Он танцует? — я потрогал мягкий воротник, отмечая, что не так уж и дешево это все. — Еще чего, — парень надул губы, — еще скажи, что он и полы моет. Танцы — грязная работа. Равносильная уборке. А Юнги — это чистый мужчина, который так же любит созерцать на всю эту грязь. Тэхён повесил шубку на вешалку, аккуратно закрывая дверь. Ко всему тут он относился с трепетом. Казалось, что не из-за денег. Возможно, всё тут доставляет ему удовольствие, радует его или просто успокаивает. Танцы могли быть не работой, а стилем или даже смыслом жизни. Смотря на Тэхёна можно подумать, что танцевать у шеста — это приятно, чисто и невинно. На выходе из клуба я затормозил, мимолетно уловив негромкий голос рыжего: — До вечера. — Что? — Увидимся, сказал, — парень махнул рукой, вставляя наушники и не торопясь двигаясь дальше. «Как это понять?» — я рванул за Тэхёном, хватая его за худое плечо. Вопросы и даже оскорбления уже почти вырвались наружу, но рыжий кинул на меня измученный взгляд, медленно вытскивая наушники. — Я в кафе, если ты не дашь мне позавтракать, я тебя возненавижу, — парень кивнул мне в сторону своего направления, намекая пойти с собой. Всю дорогу, занявшую минут пятнадцать, я смотрел на него, на Тэхёна, улавливая его эмоции. Что может быть на лице горячего танцора? Звезды стриптиз-бара в центре Сеула. Возможно, похоть, разврат, горящие глаза, желание и страсть. Но что на лице у Тэхёна? Пустота. — Два латте с карамелью и блины, — рыжий оторвался от меню, окидывая меня взглядом. — Что? — Это у тебя были вопросы, — он крутил сахарницу в руках, рассматривая, как тысячи песчинок сталкиваются и бьются о стекленные стенки. Именно сейчас мне нечего было ему сказать. Нечего было спросить и не о чем расспрашивать. Что меня интересовало? Бар, Юнги, танцы, деньги? Нет. — Ах, — Тэхён тяжело вздохнул, переводя черные глаза на меня, — Юнги взял тебя, платить будет вдвое меньше, чем мне, потому что ты и так подпортил клиентуру вчера. Сегодня ночью ты будешь мне помогать, а завтра пойдешь на сцену в качестве заднего плана. Через неделю выйдешь на шест, если уловишь основные детали. Я? На на сцену. Я? На шест. Только сейчас я понял, что где–то не там повернул, когда выбирал бар, чтобы запить горе. — Тебя как зовут хотя бы? — Тэхён собирал пенку с кофе ложкой. — Чимин. Что–то заставило его улыбнуться. Почему я не могу поверить, что он  (сколько ему лет?) извивается ночами перед толпой богатых стариков, собирая восхищение стоны возбуждения? Ким молча доедал свои блины, пока я не мог и кусок в рот взять. Он размазывал джем ложкой еще минут пять, пока снова тяжело не вздохнул, вставая из-за стола: — Надеюсь, в отель ты за мной не пойдешь, — он поправил серую шапку, — до вечера я должен выспаться. Я невнятно помычал что-то похожее на согласие. — До вечера, Чимин, — он открыл дверь, которая звонко задела колокольчик, висевший над ней. Остановившись, он крикнул уже с улицы: — Возьми шоколадку, хорошо? Доставая бумажник, желая расплатиться и уйти поскорее, я заметил на столе мятые купюры, оставленные Тэхёном. Я точно должен ему принести шоколадку. Шоколадку для стриптизера. Я так к себе критична, что мне трудно сказать, удалось ли мне вложить свою душонку в эту главу. Закрепим небольшой пунктик- чем больше лайков, тем больше мое желание продолжать фик.