Танцуй

Горячие струи стекают по рельефному телу. Я веду рукой от бедра и выше, заводя ее за шею. Все тело ноет, не ясно почему. Душу режет чувство, словно за мной серийное убийство или грабеж всех известных банков. По сути, я хозяин положения — приду, не приду. Но… Я же сейчас в душе, на раковине весит чистая одежда, на зеркале — ароматный лосьон для тела. Я почти готов прийти и показать этим людям, что я на что-то способен. Но… Странно. Нужно было показывать знания на учебе, успехи на работе, а не красивое тело в стриптиз–баре. Пройдясь по квартире, я еще раз взвесил все «за» и «против». Положительных моментов не оказалось вообще, но меня туда слишком тянуло. Мне не нравился сам бар — так вышло, что даже выпивка у них палёная. Либо я правда не умею пить. Мне не нравится владелец — Юнги, который напоминает мне кота… Или лису. Ясно, что скользкий человек. Тэхён… Мне нечего сказать про Тэхёна. Он хороший парень (был бы хорошим), пока не встает напротив штор занавеса, медленно расстегивая рубашку, оголяя худое тело, обвитое черными ремнями. За волнениями и страхами, которые угнетали меня в течение всего дня, я пришел к бару еще за час до открытия. Толстый и высокий вышибала стоял на дверях, скрестив руки на груди. — Я… Можно зайти? — даже не рассчитывая, что здоровяк скажет «конечно, заходи», выдавил из себя я. — Можно уйти. — Я к…– я замялся, — К Юнги. — А я от Юнги. Этот мужик даже глаза на меня не поднял, пока дверь позади него не открылась, выпуская соблазнительный запах ванили и алкоголя. — Чимин, зайди, — грубо сказал Мин. Мелкий силуэт Юнги быстро исчез во множестве света и блеска. Я зашел в бар, погружаясь целиком в аромат, атмосферу и тепло. Все тут — обратная сторона нашего <нормального> мира. Сейчас, когда людей тут не было, когда барные стойки блестели, стаканы и бокалы покоились на множестве полок, когда Тэхён в одних штанах мелькает по сцене, осматривая шест, я ощущал, как умиротворение тянет где-то в глубине души. Юнги недовольно хлопнул дверью гримёрки, через минуту выходя через нее на сцену. Тэхён заметно съежился, но не сделал ни шагу назад, когда Юнги подошел к нему почти вплотную, что-то зло шепча ему на ухо. — Прости, Мин… Юнги не дает рыжему договорить, наотмашь ударяя его по щеке. Тэхён пошатнулся, но не отошел. Он так же смотрел в глаза хозяину бара, чуть опустив голову, позволяя слезе скатиться по щеке вниз. Мин потирал ладонь, которая явно горела после такого удара. — Чимин, — нежный, но чуть дрожащий голос откликнулся меня, — Ты должен подписать кое-что, — Юнги указал мне на одну из стоек, где между стаканов лежали бумаги. «Договор, — прочитал я, — на это нужен договор?» Четыре листа текста и на пятом «число, подпись». Серьезно? — Можешь все не читать, — Мин вмиг оказался сзади меня, окутывая ароматом своего дорогого одеколона, — график работы, внешний вид, обязанности — об этом расскажет Ким. Я кивнул, неуверенно откладывая бумаги и ставя подпись на последнем листе.

* * *

— На четвертом листе договор о неразглашении и запрете обсуждения самого договора между танцорами, — рыжий пристально смотрел на себя в зеркало, вытирая последние слезы, которые все еще старательно выбегали из глаз. — За что? –М? — Тэхён повернулся ко мне. — За что ударил? — я подошел к нему, осторожно касаясь щеки. –Не трогай, сотрешь макияж, — отмахнулся Тэхён, старательно запудривая щеку, — Если получил, значит виноват. –Нехуй было позволять себе вещи, которые я запретил делать, — голос Юнги нарушил тишину, которая воцарила в гримёрке. Мин вырвал из рук Тэхёна пудру и, опустив ворот кофты, стал тщательно скрывать большой синяк. Его выражение лица не изменилось, пока он не повернулся обратно к рыжему. Парень смотрел на него, как на бога, перед которым страшно согрешил. — Чего делать нельзя, Тэхён? — Юнги поднял его лицо за подбородок. — Нельзя, — голос Тэхёна сорвался на шепот, — оставлять метки, касаться и целовать. — И что ты сделал, — задал риторический вопрос Мин, грубо убирая руку. «Всё, »– подумал я. Тут не надо было и гадать — Тэхён спит с Юнги, который явно имеет свои пристрастия в «отношениях». В баре Юнги никогда не принимал заигрывания ни мужчин, ни женщин. На комплименты сдержанно отвечал «благодарю». Мин Юнги — темная сторона светлого бара. Как гримёрка, в которой свет горел только в особых случаях. — Сейчас ты тут, чтобы помочь мне, — закатил глаза рыжий, — Ты принес? Я протянул ему шоколадку. Честно, в душе не ебал, которую из всех взять. Танцор взял шоколад и, даже не рассмотрев его, положил на стол. Казалось, ему и не очень важно было — шоколад он и есть шоколад. — Помогает отойти от… стресса, — Тэхён повернулся ко мне спиной, снимая накинутую на плечи куртку. Его белоснежная, худая спина, казалось, отливала белым светом. Молочная кожа, которая больше напоминала фарфор, манила к себе, притягивала взгляд и заставляла коснуться себя. — Застегни ремни, — Тэхён протянул мне клубок черных кожаных ремней. Еще вчера я видел их. Но не мог и подумать, что буду касаться его тела, аккуратно затягивая. Черный так контрастировал на белом, не тронутом… Тронутом… Теле. Вся талия была усыпана синими пятнами, от прикосновения к которым рыжий болезненно шипел. — Что это? — Тебя ебёт? — Ким накинул рубашку, повернувшись ко мне лицом, — Застегни. Дрожащими руками я начал ее застегивать, соединяя два края тонкой белой ткани. Вчерашняя рубашка была почти такая же, но что-то можно было отличить. Возможно, это была менее просвечивающаяся. Сегодня ему нельзя будет снимать ее — он не может показать им свое тело. Мои пальцы не могли застегнуть рубашку, как бы я ни старался. Но Тэхён даже не смотрел на это. Его взгляд был устремлен в зеркало. Свет в гримёрку просачивался сквозь шторы занавеса, которые беспрепятственно отделяли комнатку от небольшой сцены. Софиты били, что было силы, пропуская лучи к нам в «темное царство». — Если бы ты не пришел, — Тэхён перевел взгляд на меня, — Я бы подумал, что ты умный. — Ммм… — А потом бы начал скучать по тебе. — А если я уйду? Мне надоест и я уйду? Тэхён только рассмеялся. Казалось, что моё «уйду» для него равносильно «полечу на Луну без скафандра». Так же невозможно. — Если мне надоест, — он снова стал серьезным, — Благодаря тебе… Я умру. — Что? Ким не успел сказать и слова, как Юнги вошел в гримёрку с двумя бокалами шампанского. Он успел переодеться в пиджак и розовую рубашку, подчеркнув это всё привычной черной «бабочкой». Его худые ноги все так же были обтянуты кожаными штанами, поверх которых на правой ноге был затянут тонкий белый ремешок. Кажется, он из тех людей, который чем-то маленьким, подчеркивает свои большие плюсы. Увидев Мина, Тэхён скинул мои руки со своей груди и поспешно спрятал шоколад в ящичек трюмо. — Через полчаса на шест, Тэхён, — привычный размеренный тон вновь украшал такой нежный голос Юнги, — Чимин, ты сегодня наблюдаешь. Почему именно сейчас я не хотел пить вообще? Бокал, принесенный Мином, я поставил на пол рядом с креслом и снова притянул рыжего к себе за рубашку. Юнги не удостаивал нас своим явлением более, чем пять минут, а то и меньше. Он ходил по залу, кланяясь всем и рассказывая, что сегодня он опять выпустит Тэхёна на сцену. Женщины хвалили его образ, танцоров, заведение. Те, что чуть моложе привычных пятидесяти, строили глазки, напрашиваясь на бесплатную выпивку. Мужчины не походили к Юнги. Мин — это запретный плод. Каждый знал, что есть тот, кого он трахает (или может кто его…). Он никогда не дотрагивался до незнакомых людей, старался избегать прямого телесного контакта, ограничиваясь поклонами и лестными речами. Закрытый, холодный, бездушный… Мин Юнги — хозяин стриптиз-бара.

* * *

Тэхён медленно маячил из стороны в сторону, изредка касаясь свей груди или шеи руками. Его что-то мучило, тревожило и беспокоило. Юнги? Мандраж перед выступлением? Что это? — Тэхён… — Я хочу тебя поцеловать. Рыжий резко преодолевает расстояние, толкая меня в кресло. Его глаза были полны боли и страдания. Не было желания даже коснуться его фарфорового тела, не то чтобы целовать. Он сел мне на колени, притягивая за ворот серой рубашки к себе. Его тело мелко дрожало, руки были холодные и влажные. Еще секунда и Тэхён уже в миллиметре от меня. — Нет, — выдохнул он мне в губы, — Нет, Чимин. Ким так же резко встал, скрываясь за дверью гримёрки, томно и тяжело вздыхая. Что происходит на душе у того, чье имя сейчас возбуждено шепчут в баре?