Только слова

Орлы были поистине огромны, и в их цепких когтях мог уместиться полноценный гном. Но вначале отряд их не слишком волновал: они лишь подхватили и унесли тех, кто не кинулся биться с орками и едва держался на ветвях горящей сосны. Главной целью были как раз нападавшие — волколаков орлы скидывали с обрыва или швыряли прямо в эпицентр пожара; орков, недобитых гномами, постигала похожая участь. Вокруг царил хаос, визжали от страха и боли орки, трусливо выли волколаки, и горделиво летали орлы. Азог был вынужден отступить, но чтоб меня это порадовало. «Ниэнор!» — крикнул Бильбо, который был не в курсе, что нас спасают, а не собираются съесть. Конечно, когда тебя поднимает птица, размером не уступающая какому-нибудь новорожденному дракону, впадешь в панику! Впрочем, крик мистера Бэггинса напомнил мне, что неплохо было бы захватить с собой оружие вспыльчивого короля. Я наклонилась, чтобы подобрать меч, и тут Торин приоткрыл глаза. Не думаю, что он действительно пришел в сознание, и, находясь в каком-то бреду, угасающим голосом произнес: «Благодарю вас, леди». Времени удивляться не было — как раз в эту секунду орел соизволил забрать гнома. Вскоре подошла и моя очередь. Лететь в когтях, словно в клетке, было не очень-то комфортно, но зато можно было рассматривать пейзаж внизу. Конечно, ночь сделала свое дело, и восхититься красотами Средиземья в полной мере я была не в состоянии, но кое-что различала. Когда нас «высадили» на горном уступе, уже наступило утро. Тогда я прочувствовала, как хотела есть и спать. От нервов и перенапряжения уже который час болела голова. Все просто превосходно складывалась... да, разумеется, я ведь подписалась на простую прогулку от Хоббитании до Одинокой Горы и обратно. Торина опустили первым, за ним — Гэндальфа и почти одновременно нас с Бильбо. Последний трясся то ли от страха быть съеденным, то ли от пережитой ночи в полете. Волшебник поспешил к королю, встал перед ним на колени и зашептал не иначе как заклинание. Мы с хоббитом боялись подойти ближе и топтались вместе с остальными членами отряда. — Все в порядке, — наконец раздался радостный голос мага. — Он здесь. Оукеншильд завозился, вставая: — Ты! — обратился он к Бильбо, нахмурив брови. — Куда ты полез?! В тот момент мистер Бэггинс выглядел жалко: он не понимал, в чем провинился, и весь сжался. Я ободряюще коснулась его ладони. Ну же, Торин, не будь ледышкой! — Ведь мог погибнуть! — продолжил «король под Горой», а хоббит искал поддержки у прочих гномов, беззвучно открывая рот и, очевидно, не зная, что ответить. Признаться, я бы тоже испугалась разгневанного Торина, если бы не помнила продолжение его речи. — Я говорил, что ты будешь обузой, — предводитель отряда двинулся на Бильбо. — Что ты не выживешь в походе. Что тебе не место среди нас. С каждым словом Бильбо мрачнел и опускал глаза все ниже. — Я никогда так не ошибался в своей жизни... Оукеншильд улыбнулся, обнимая будущего Взломщика под восторженные возгласы отряда. У самого Гэндальфа, до этого явно недовольного происходящим, поднялось настроение. Но, когда я надеялась, что дойдет очередь и до того, чтобы поблагодарить меня, Торин благополучно протопал мимо и уставился с драматичным видом куда-то вдаль. О да, Одинокую Гору заметил... я растрогана. Гора виднелась на горизонте серым треугольником на фоне розово-оранжевого рассвета. Меня это почему-то не впечатлило, хотя все гномы, да и Бильбо, последовали примеру короля. «Смотрите, орлы возвращаются!» — воскликнул Кили, которого с Эребором не связывали такие теплые воспоминания... вообще какие-либо воспоминания. Гордые птицы принесли хворост, кроликов, зайцев и барашка — наверное, Гэндальф успел поговорить-таки в полете с Повелителем орлов. Поскольку отряд по вине гоблинов лишился какой-либо провизии, то еда, добытая нашими спасителями, пришлась как никогда кстати. Свежевать тушки и разделывать мясо я не умела, но для приличия спросила, не могу ли чем-нибудь помочь. Балин вежливо поклонился и ответил, что «леди не пристало пачкать руки». — Ниэнор, — Бильбо призывно махнул рукой. Его ничуть не смущал факт того, что все обращались ко мне на «вы» и исключительно «леди». Это, наверное, мне и нравилось в хоббите больше всего — он был дружески непосредственен. Мы уселись в отдалении от костра, вокруг которого собрались «кулинары». Убедившись, что некому подслушивать или прерывать, мистер Бэггинс потянулся в карман: — Я... нашел там кое-что. Оно помогло мне выбраться. — Не показывай. Я знаю и никому не скажу, — пообещала я. — Только... то, что ты теперь хранишь, обладает огромной силой. Единственное, что поможет тебе выстоять против нее, — это доброта. — Но почему, Ниэнор?.. Я видел это существо в пещере... Оно было несчастным от... — Бильбо перешел на шепот, — Кольца? Я кивнула. — В начале нашего путешествия Кольцо было у тебя, как оно оказалось у... него? — Кольцо само решает, когда и к кому перейти, — если честно, я была без понятия. — Бильбо, ты... справишься со всем. От костра послышалось веселое: «Где опять наш Взломщик? Бильбо, как бы ты не остался без завтрака!» Я встала, ведомая ароматом еды, протянула другу руку. Нас втиснули в круг, рядом с Гэндальфом и Торином. Напротив меня, с набитыми ртами, сидели абсолютно счастливые Кили и Фили. — Леди, отведайте этого чудесного барашка, — сказал Балин, протягивая прожаренные куски мяса на веточке. — Он получился на удивление вкусно. Да, завтрак мечты не был составлен из баранины, но тогда я с удовольствием съела свою порцию. После еды все разомлели и, не выставляя часовых (орлы все еще мелькали на соседних скалах), разбрелись по углам. Мистер Бэггинс устроился около тлеющего костра, и я очень хотела как обычно составить ему компанию, но на этот раз моей персоной заинтересовался Торин. Ледышка-король. Когда я втолковывала Оукеншильду, что благодарность лишней не бывает, то имела в виду Бильбо, редко слышавшего похвалу, но невольно предсказала и свою участь. Торин курил трубку, выпуская колечки в голубое небо, и вроде как не намеревался спать. «Садись», — бросил он. Я фыркнула, но под недовольным взглядом все же приземлилась на расстеленный плащ. Будто побывала в шкуре мистера Бэггинса, честное слово! В чем я провинилась? А если вспомнить это: «Благодарю вас, леди», — сказанное в полубреду... то вообще становилось непонятно. Король перестал курить, и его выражение лица не обещало мне ничего хорошего. Я едва не отшатнулась — нет, ну не прибьет же?.. Да и вроде как было не за что... Торин долго молчал, потом процедил: «Не смей рисковать собой ради меня». Готовясь к обвинениям любого рода, я была готова вступить в словесную перепалку, но теперь застыла в изумлении. Как реагировать? — Твой дар слишком важен, чтобы его потерять просто так, — пояснил гном. В моей голове прозвучал стон разочарования. — Даже без меня отряд доберется до Горы, даже без меня род продолжится. Но ты — другое дело... Вы, леди Ниэнор, великая волшебница. В горле застрял комок. Наивная я дура — ожидала иной формулировки. Наверное, Торин должен был еще в честь этого встать на одно колено и предложить стать королевой Эребора. Но он отчего-то не встал. Как, собственно, и не сказал, что я ему дорога не как одна магическая единица и что он хотя бы переживал. Вот тогда Оукеншильд смутился. Я, чтобы не расплакаться при нем, припустила к костру, к более родному и понимающему Бильбо. Тот, услышав мои шаги, шевельнул ухом, как сторожевой пес, но продолжил дремать. Отлично, поговорить было не с кем... но это даже к лучшему — никто и не увидит слез «волшебницы». Закрыв глаза и закутавшись в плащ, я постаралась уснуть. Сон не шел долго: первое время я прокручивала в голове свой поступок, а потом думала, как его мог растолковать Торин. Я проснулась ближе к вечеру, судя по тому, что горизонт окрасился в нежно-розовый, и оказалась только третьей из бодрствовавших: у костра сидели Гэндальф и Балин. Они оба почтительно склонили головы, и не сказать, что это вызвало у меня эйфорию. Я не заслуживала и половины подобного отношения — обуза, без определенных навыков выживания. Девчонка, которая когда-то мечтала оказаться в Средиземье. — Торин хотел с вами поговорить, — улыбнулся Балин, прерывая самокопание. — Он не сомкнул глаз с тех пор, как вы... ушли. — Вы все видели? — обреченно спросила я. Где же стена, чтобы побиться об нее? — И кое-что видел, и кое-что слышал... То, что Торин держит все в себе, пусть вас не задевает. Он король, и часть эмоций ему лучше скрывать от посторонних глаз. Если что-то хотите узнать у него — спросите. Сейчас как раз подходящее время. Гэндальф, держа трубку в зубах, усмехнулся, и в его усмешке слышалось дружеское подтрунивание, а не злорадство. Они будто бы видели меня насквозь. Видели то, что король начал вызывать у меня далеко не дружескую симпатию. Я посидела у костра, приводя мысли в порядок, и со страдальческой миной прошлепала к самому краю уступа. — Торин, — пролепетала я. Он посмотрел на меня с усталостью в глазах, и я подумала, что ему все-таки стоило поспать: — Я чем-то тебя обидел? Пауза. Я бьюсь об импровизированную стену головой, рву на себе волосы и скачу, как ненормальная. — Я... помогла Бильбо тогда не потому, что знала, что сотворю магию и тем самым остановлю Азога. Я сделала это... потому что иначе не могла. Не могла дать тебе погибнуть, Король под Горой, — кое-как справившись с прыгающими интонациями, выдала я. — Безрассудная! — рявкнул Оукеншильд, и усталость в его образе мгновенно пропала. — Отважная, — возразила я и показала ему средний палец с кольцом. — Гранат ты сам мне подарил. В Средиземье, как оказалось, этот жест не означал ничего предосудительного, потому что гном не разразился бранью и не сломал мне палец. Надо будет запомнить. Вместо всего этого Торин вздохнул, признавая свое поражение, и совершенно неожиданно сказал: — Ты представляешь, сколько мне лет? Я напрягла память и, чтобы выиграть время, пошутила: — Меньше, чем Гэндальфу. Шутка была встречена каменным выражением лица, уголок губ даже не дернулся в сторону. — Ладно-ладно, — я примирительно подняла руки. — Для двухсот лет ты выглядишь очень даже ничего. — Мне осталось жить не больше столетия, Ниэнор. Подумай об этом. «Не больше столетия»... Да я за это время успею состариться и умереть, несмотря на то, что в десять раз младше. Хотя это все в случае, если я изменю концовку истории, а так рассуждать о возрасте вообще неразумно. Или надо было признаться Торину, что несмотря на странные магические фокусы, я человек, а не бессмертный маг? Нет, тогда бы меня тут же попросили из отряда. — Подумала. Давно уже, — когда впервые читала книжку, ага. Впрочем, вру — при первом прочтении мне было от силы восемь, да и представить, что гном в голубом плаще с серебряной кисточкой окажется тем Торином Оукеншильдом, что стоял сейчас передо мной, было выше моих сил. — Ты немного похожа на наших женщин, — он смягчился и даже расщедрился на улыбку. При этом вокруг темных глаз заплясали морщинки. — Разве что борода не растет. — Ничуть! Леди Ниэнор ни разу за нами не гналась со сковородой! Я испуганно вздрогнула и шарахнулась в сторону, эпично впечатавшись плечом в каменную насыпь. Сзади послышались спешные извинения. — Вы свою мать должны только хорошими словами вспоминать, а попадало вам всегда не зря, — пожурил возникших из ниоткуда племянников Торин. — И сейчас бы попало, неприлично чужие разговоры подслушивать! — Дядя, нам стыдно, — протянул Кили, который был не в состоянии спрятать задорную ухмылку. — Мы ничего такого и не хотели... — Мистер Гэндальф просил передать, что лучше поспешить, если хотите поужинать, — сказал Фили, оттесняя брата. — Ойн и Глойн разводят огонь. — Хорошо, — кивнул Оукеншильд. — А теперь, будьте так добры, исчезните и постарайтесь впредь не совать нос туда, куда не просят. Они переглянулись и ретировались. Мда, каким бы ни был Торин строгим лидером для отряда, с племянниками он вел себя исключительно как друг и старший товарищ. Жаль, на меня такое лояльное отношение распространялось не всегда. — Смотри, там внизу речка. Спустимся, сможем искупаться, — я чуть наклонилась, указывая на спокойный поток, и совершенно не собиралась сверзиться с обрыва, но гном за шиворот рубахи оттащил меня от края. — Сможем, сможем, — согласился Торин, — но лучше пойдем по ступеням. Кстати, кто их выдолбил в таком месте?.. — Бе... — я прикусила губу. — Неважно, Гэндальф вам все расскажет, а то я еще ляпну лишнего. А теперь не пора ли нам перекусить? Мы вернулись к костру, на котором подогревались «шашлыки» из баранины и кролика. Второй раз за день вкусно поев, гномы закурили трубки и завели разговоры о прошлом. Кили и Фили, пристроившись к старшим, с увлечением слушали истории о мифриле и самоцветах и особенно расспрашивали об Аркенстоне. Меня же не покидали мысли о теплой ванне с собственной мочалкой и гелем для душа, мягкой кровати и ужине, приготовленном на плите. В походе я мылась только в прохладной реке, постоянно думая, не подглядывает ли за мной кто; спала на плаще и подложенном под голову рюкзаке; а питаться приходилось жестким мясом, а не куриным филе с грибами, например. Страдая от отсутствия водопровода и прочих удобств, я забывала даже о некоторых странностях во взаимоотношениях с Торином. Сегодняшний разговор не то чтобы позволил мне разобраться хоть в чем-то, но... Балин был прав: Торин — король, а короли должны многое уметь держать в себе, чтобы их непреднамеренная гримаса не послужила началом войны. То, что как таковым правителем Оукеншильд в настоящее время не являлся, отходило на задний план. Главное — быть всегда готовым принимать послов и посылать эльфов. Даже на скале посреди владений орлов. — Замерзнешь, — окончательно раздобревший Торин протянул мне плащ с меховой оторочкой, в который я тут же завернулась, и сел рядом. Я аккуратно придвинулась к Оукеншильду так, чтобы «невзначай» касаться плечами. Возмущений не последовало, даже когда я абсолютно случайно, поправляя плащ, задела его ладонь. На нас не обращали внимания, да и сидели мы в отдалении от костра, так что я буквально рухнула на короля, устраивая голову у него на плече. В ответ мне раздался обреченный вздох: «Ведь плохо ты подумала, признай». Я заерзала, надувшись: — Ты просто обязан испортить момент, да? На этот раз Торин промолчал, как-то неловко обнимая меня за пояс. Тогда я чуть не взвизгнула от радости, но вовремя укусила себя за палец, чтобы не привлечь косые взгляды. — Ты что делаешь? — брови гнома взметнулись наверх. Я послушно опустила руку с довольно четким отпечатком зубов. Хорошо, что не до крови. При движении камень в кольце приветливо блеснул отразившимся последним лучиком солнца, и последнее скрылось за горизонтом. Вместе с темнотой пришла и сонливость. Абсолютно неважно, что я и так фактически спала черт знает сколько: накопленная за время похода усталость давала о себе знать. — За синие горы, за белый туман... — затянули гномы уже известную мне песню. Их поддержал и Торин, глухо напевая себе под нос. — В пещеры и норы уйдет караван, — сонно пробормотала я, не имея ни сил, ни желания реагировать на удивление гнома. Не иначе эта песня обладала чарами — второй раз меня вырубало именно после нее. Утром меня разбудил шум сворачивавшегося лагеря. Я лежала, завернутая, как бурито, в два плаща — свой и Торина, а сам гном маячил на горизонте. Восстав, аки Беорн после смены обличия, я подползла ближе к месту действия. «Доброе утро!» — радостно встретил меня Бильбо. От еды я отказалась, потому что кусок в горло не лез и я помнила о гостеприимстве уже упомянутого хозяина, меняющего шкуры. Хоббит искренне не понимал, как это можно было пренебречь трапезой. Особенно в отсутствие второго завтрака, полдника, а иногда и обеда. Оукеншильд кивнул, когда я вернула ему плащ, и в целом ничего не поменялось. Гном не бросился меня обнимать, признаваться прилюдно в вечной любви и заверять, что все золото Смога отныне принадлежит мне. Представив подобную сцену, я прыснула и предпочла отойти на безопасное расстояние. Торин как обычно был задумчив, хмур и молчалив, а мне не захотелось лезть к нему. — Пора, — сказал Гэндальф, стукнув посохом, и мы вереницей стали спускаться по каменной лестнице. На последних ступенях, засмотревшись на блестевшую гладь реки, я чуть не упала, но была вовремя подхвачена под руки братьями. Оукеншильд кашлянул и не удержался от комментария: «Вы все же не хотите спускаться нормально, да, леди?» Больше я ни от кого ничего не услышала, пока мы не дошли до речки. «Какая красота, Ниэнор! — восхитился хоббит. — Неплохо было бы искупаться!» Послышались крики гномов: вся компания разделяла желание Бильбо (и мое, к слову сказать). Самые проворные раздевались на бегу и прыгали в воду, ну а мне пришлось страдать. Деревьев там не росло, река просматривалась на добрый километр в ту и другую сторону, так что мне оставалось лишь усесться на берегу и с пресной миной наблюдать на купанием. Ко мне подсел Гэндальф, положив посох на колени и надвинув шляпу на самые брови. Он завел разговор о погоде, но в какой-то момент я — возможно, не очень вежливо, — прервала мага: — Вы уходите? — Меня ждут другие дела. Это не мое приключение, леди. — Они попадут в беду в лесу, — пробубнила я. — Свернут с тропинки... Бильбо... Волшебник рассмеялся: — Каков маленький хоббит! Но, подозреваю, все кончится хорошо? О, леди, я, конечно, не могу предсказывать грядущее, но кое-что мне, как и всякому долго жившему на этом свете, дано. Вас гнетет то, что поход завершится не вполне благополучно, но вы не знаете, как это изменить. Я не спорила. — У каждого своя судьба, леди. Смертные остаются смертными, даже если они живут сотни лет. — Разве я не могу ничего сделать? — Вы сказали Торину, что все зависит от цели их путешествия. Как мне кажется, именно в ваших руках повлиять на то, станут ли они мстительными ворами или благородными и храбрыми воинами...И, возможно, род Дурина не прервется. Я открыла рот. Гэндальф все знает?