Грехи отцов

2035 год, окрестности Нью-Йорка       Холодный снег жег босые ступни. Легкие, казалось, скоро лопнут. Каждый следующий вдох давался с огромным трудом, но она продолжала бежать. Лес сменился густым кустарником. В ноги впивались обломки сухостоя. Ветки хлестали по лицу, оставляли на теле и ногах глубокие царапины. Девушка утопала в снегу по колено, на секунду охлаждая горящие болью икры. Остатки платья не спасали от холода, и только мешались, путаясь в ногах. Но она продолжала бежать. За спиной слышался лай изголодавшихся собак и перекрикивания людей. Крики становились все ближе, а свет от факелов и фонарей, казалось, уже грел спину. Слезы катились по щекам. Она должна быть сильной, как её отец. Она должна сделать все, чтобы выжить.       Лес расступился. Её взгляд уперся в зияющий провал туннеля — черная дыра на белом снегу. Луна скрылась за облаком, и тогда она решилась — либо сейчас, либо никогда. Призрачная надежда на спасение будто дала ей второе дыхание. Сердце бешено стучалось в груди. Жерло туннеля становилось все больше, а крики — все дальше. Девушка молилась о том, чтобы ноги не подвели её, чтобы изнуренное тело продолжало бороться за собственную жизнь.       Пальцы врезались во что-то твердое. Бедняжка упала как подкошенная, ударяясь бедром и руками о шпалы. Она не кричала, только застонала, хватаясь за поврежденную ногу. Палец, скорее всего, был сломан, но времени думать об этом не было. Девушка вскочила и, хромая, бросилась вглубь туннеля. Несколько раз она падала, но все равно поднималась, потому что если её догонят — убьют. Руки были покрыты кровью из глубоких ран на руках. Мелкие камни забирались под кожу, причиняя еще большую боль.       До нее стали доноситься голоса, а на стенах туннеля заплясали отблески костра. — Эй! — её крик был больше похож на свист. — Эй! Кто-нибудь! — плача, звала она, не прекращая бежать. — Эй…       Свет фонарей ослепил. Голос окружили, путаясь в голове. Она подняла руки и закрыла глаза. — Кто ты? — грубо спросил кто-то. — Учти, ты под прицелом. — Пожалуйста, спасите меня, — умоляла она, дрожа всем телом. Кровь стекала по ладоням. — Умоляю вас, пожалуйста, я сделаю все, что угодно.       Ноги перестали её держать, она упала на колени. Грудь тяжело вздымалась. — Пожалуйста…       Свет пропал. Кто-то обхватил её за предплечье и потянул наверх, закидывая тонкую руку на плечо. Её всю колотило. Она все плакала, не веря своему счастью, и все повторяла, как умалишенная: «Я нашла вас, я нашла вас». — Алекс, детка, ну-ка помоги мне, — настойчиво попросил какой-то мужчина над самым ухом.       Она почувствовала тепло. Дрожь стала сильнее. На плечи легло что-то грубое, но тоже необычайно теплое. Она попыталась улыбнуться, но лицо свело судорогой. — Её срочно нужно к медикам, у нее пальцы посинели, — это уже был звонкий девичий голос. Пальцы коснулись холодных щек, а пламя кто-то закрыл телом. — Посмотри на меня. Как тебя зовут? — Ил… Иллика, — выдавила она, утыкаясь носом в грудь собеседника. — Я н-н-нашла в-в-вас-с-с.       В туннеле на её слова отозвался собачий лай. Иллика дернулась и схватила девушку напротив за руку. — Они п-п-пр-ришли за м-м-м-мной, не о-т-т-тдавайте меня. — О чем ты? — Не отдавайте, — девушка усилием воли заставила себя открыть глаза.       В слабых отблесках пламени она увидела удивленное лицо девушки, такой же юной как она сама. Недоумение не долго отражалось на её лице. — Её преследуют, — мужчины вокруг вмиг посерьезнели.       Если местоположение лагеря раскрыто, не ровен час, как Гидра направит сюда бомбардировщики, а следом — Инквизиторов. Лай усиливался. Алекс схватила винтовку и присела, скрывшись за мешками с песком. Остальные тоже попрятались за укрытия, и только Чак остался стоять, встречая неизвестного противника с зажженной сигарой в зубах.       Блики факелов и фонариков озарили поворот, и теперь казалось, что туннель ведет не к выходу, а в преисподнюю. Алекс сильнее сжала в руках винтовку. Иллика едва держалась на краю сознания. Небольшой отряд охотников выступил вперед, держа на длинных поводках одичавших собак. Никогда еще раньше Роджерс не видела такого ужасного зрелища. Псы, пострадавшие от радиации, теперь походили на адских гончих или зомби. Облупившаяся и загрубевшая кожа была покрыта волдырями, шерсти не было, зрачки были сужены, а белки глаз налились кровью. Из пастей капала слюна, лай сменился рокочущим рыком. — Кластер! — Чак, ухмыляясь, обратился к мужчине во главе отряда. — Тебе здесь не рады.       В мире, стоящем у края пропасти, выживали по-разному. Каждый, как мог, справлялся с гнетом осознания, что там за поворотом ничего нет кроме пустошей и вымирающего человечества. Были те, кто смирились с участью до конца мира работать на господ, довольствуясь похлебкой из костей погибших товарищей. Такими изможденными скелетами стали жители лагеря. Были те, кто цеплялся за власть и навечно укрепился в качестве хозяев выжженной земли. Красный череп и его приспешники отлично справлялись с ролью господ городов-призраков и сияющих пятен лагерей.       Военная хунта, частью которой были Алекс, Шерон и Натаниэль, составляли ту часть человечества, которая всеми силами боролась за свое существование. Та искра жизни, которая билась в них ярко и отчаянно, давала им надежду на то, что рано или поздно враг падет. Силы их были на исходе, но они продолжали когтями и зубами выгрызать себе место в этом мире. Последняя группа полностью отдала себя в руки Всевышнего. Секта Пия Кластера существовала по известным лишь ему законам и заповедям. Он провозгласил себя пастырем, который вел свою паству в райские кущи, которые дадут им избавление от всех страданий. Но по факту лишь лгал, отчаявшимся людям, существуя на их скромные пожертвования, и периодически устраивая массовые самоубийства. — Следы беглянки ведут в этот туннель, — начал было Пий, соединяя пальцы рук. Его длинное рваное облачение не вязалось с зимней погодой. Длинный плащ из дырявой мешковины был щедро разукрашен желтой краской. Рисунок схематично изображал солнце. На его груди висел католический крест, окруженный пылающим ореолом. В руках был посох — на длинной палке ярко блестели зубья круглой пилы. Шаман выглядел жалко, но это не мешало собирать вокруг себя отчаявшийся народ. — Она важная часть моего ритуала, без нее… — Мне плевать, — Чак лениво смахнул пепел с сигары. — Именно, — Пий недобро усмехнулся. — Поэтому так много солдат? — Это оборонительный рубеж, идиот, — подал голос Фил. Он, не боясь, поднялся из-за укрытия, держа в руках чашку остывающего чая. — Здесь положено стоять отряду. — Так что проваливай отсюда, подобру-поздорову, и шавок своих забери. Смотреть тошно.       Собаки, будто поняв, что их оскорбили, тут же залаяли. Их лай тут же громким эхом ударил о своды туннеля. — Отдайте мне девчонку! — Кластер начинал терять терпение. — Иначе…       Иллика вцепилась в ногу Алекс и горячо что-то зашептала. В бреду на грани сознания. Алекс не могла никак понять, что именно она говорит, но понимала, что девушка отчего-то думает, что они так просто отдадут её в лапы этих фанатиков. — Зачем ты им так нужна? — процедила сквозь зубы Роджерс, не отвлекаясь от кругляшка прицела. — Он сч-ч-чит-т-тает, ч-т-то вн-н-нучка Од-дина вернет им с-солнце. — Что? — Алекс медленно повернулась к Иллике. Винтовка дрогнула в руках. — Ты дочь Тора? — она пораженно уставилась на девушку, стараясь найти хоть какие-то черты скандинавского бога, о котором она так много слышала, но замечала только измазанное красками лицо, окровавленные ладони и покрытые инеем волосы, которые уже начинали превращаться в мокрые пакли. — У вас с Хантером договор, — голос Чака приобрел стальные нотки. — Мы не появляемся на вашей территории. А ты с каждой секундой все сильнее испытываешь мое терпение.       Глава Бункера ненавидел пустой фанатизм, а потому не желал видеть Кластера и его последователей даже у границ бункера, поэтому стал попросту отстреливать людей Пия. Конечно, пастыря это не устроило, а посему они заключили договор. Кластер не лезет к бункеру, а люди Хантера не убивают без причины и не появляются близ секты.       Откинув с лица седые патлы, он злобно оглядел защитников рубежа. — Огненный обряд должен быть совершен, иначе солнце не вернется на наши земли. — Языком будешь чесать в другом месте. Девочка на нашей территории. Можешь попробовать отобрать, но, боюсь, тебе не очень пойдет дыра во лбу.       Чак откровенно издевался над главой секты, знал, что Пий ничего не может ему сделать. Жители бункера предпочитали не связываться с ним, слишком противным и грязным они считали этого человека. — Вы! Вы не понимаете! — выстрел разрезал спертый воздух туннеля.       Небольшая шапка Пия слетела с головы. Он побледнел и застыл. — Прости, ты что-то сказал? Убирайтесь прочь, пока мы не начали стрелять, — это уже звучало куда серьезней.       Пий отступил. Лицо его побагровело. — Идиоты! Вы! Вы невежды! Погибните вместе с этой потаскухой! Она принесет вам лишь беды и смерти! Накличет мор на ваших людей! Смерть будет преследовать вас, пока не настигнет вас в постелях! Она лишь…       Второй выстрел звонко ударил в лезвие пилы, оставляя в полотне кривоватую дыру. — Третьего предупреждения не будет.       Кластер был в бешенстве, но вынужден был уйти. Оружия у сектантов не водилось. Смерть по их теории была неизбежна, только вот Пий не стремился отдаться ей так скоро. Алекс облегченно выдохнула. — Они так просто нам этого не спустят, — покачал головой Чак, приближаясь к сжавшейся Иллике. — Как ты, девочка? — С-с-с-спас-сибо в-в-вам! — она всхлипнула. — Я… Я т-т-так д-долго вас ис… искала. — Можешь идти? — Иллика пожала плечами, но все-таки кивнула. — Отведи её в медсанчасть. Я их предупрежу. Держись, девочка. Теперь ты в безопасности. — Мне нужно р-р-рас-с-ссказать… Кайл остался там… Нужно спасти Кайла… Нужно…       Но сознание не пожелало более терпеть эту пытку. Иллика безвольно повисла на руках солдат. Пятью годами ранее       Кайл проснулся от громкого лязга двери камеры напротив. Сонно подскочив на койке, он вглядывался в темноту, стараясь различить хоть что-то в кривом силуэте. До него доносились сдавленные ругательства охранника лагеря и детский надрывный плач. Вдруг ребенок, сорвался на крик, и лампа над головой надзирателя лопнула. — Заткнись! — послышался тяжелый удар, и вопль прекратился, сменившись слабыми всхлипами.       Надзиратель запер дверь камеры, и вскоре его шаги стихли в глубине коридора. Кайл поднялся с кровати и, аккуратно ступая по скользким камням, приблизился к решетке. Осколки лампочки, раздавленные сапогами охранника, неуверенно поблескивали в свете соседней лампы. Беннер вглядывался в темноту камеры напротив, но ничего не мог разглядеть, и только слышал сдавленный детский плач. — Эй, — осторожно позвал он. Его новый сосед шарахнулся от его голоса, и судя по звукам пополз в противоположный конец камеры. — Не бойся меня.       Парень терпеливо ждал несколько минут, а потом предпринял еще одну попытку. — Меня Кайл зовут, а тебя?       Прошло довольно много времени, прежде чем ему наконец ответили. — Иллика. — Красивое имя, — мягко сказал подросток. — А сколько тебе лет, Иллика? — Десять, — сдавленно ответила девчушка, неуклюже подползая к решетке. Кайл присел на корточки, чтобы лучше её видеть. — А тебе? — Пятнадцать, — выдохнул Кайл, оглядывая её опухшее от удара и слез лицо. Кровь на губе запеклась, а на левой стороне лица наливался синяк. В груди загоралось какое-то гадкое чувство от того, что этот мерзкий охранник поднял руку на такую малышку. Мотнув головой, он постарался отделаться от воспоминания об ударе. — Как ты попала сюда? — Маму убили, — тихо сказала девочка. — А папу куда-то забрали, его давно уже с нами нету. — А кто твоя мама? — Джейн Фостер, она у меня ученый. — Она, наверное, очень красивая, — сказал Кайл, пытаясь увести разговор в другую сторону. — Да, очень, — девочка слабо улыбнулась, и тут же поморщилась от боли в губе. — Я давно здесь никого из детей не видел… Значит, ты особенная. — Никакая я не особенная, — торопливо затараторила девочка, испуганно выставляя руки вперед.       Она лгала так неуверенно, что Беннер едва подавил смех. — Хорошо-хорошо, — согласился он. — Ты хочешь есть? — Иллика ненадолго задумалась, словно прислушиваясь к своему организму, а затем кивнула. — У меня как раз остался хлеб.       Кайл торопливо бросился к своей заначке. В грязной тряпице у него было припасено несколько кусочков хлеба, на случай если его снова начнут воспитывать голодом. — Держи, — он протянул руку через прутья решетки.       Навстречу протянулась тощая ручка и неуверенно схватилась за кусок хлеба. Пальцы девочки казались ледяными. — Спасибо. — Там на кровати должно быть одеяло. Укутайся в него поскорее, иначе совсем замерзнешь. — А почему? — вдруг спросила Иллика. — Что почему? — Почему ты мне помогаешь?       Беннер ненадолго задумался. — Потому что дети Мстителей должны держаться вместе.

***

      Кайл уже давно стоял у входа в госпиталь. Он совсем не помнил, как его доставили сюда, едва ли мог хорошенько припомнить первые несколько дней, но зато ярко и ясно помнил, как в его палату впервые зашла Иллика.       Конечно, это была не она. Но медсестра была поразительно похожа на нее. И хотя цвет глаз у нее был другой, а улыбка казалась ярче и шире, Кайл все никак не мог отделаться от мысли, что его любимая Иллика здесь, рядом с ним. Но еще более навязчивой была мысль о том, что все это лишь бред его больного разума.       Копию дочери Тора звали Джулией, и она только недавно устроилась на работу в этот госпиталь. Она сама ему об этом рассказала. Они редко разговаривали, но зато всегда подолгу. Кайл почти ничего не слышал, практически не вникая в её проблемы в мире прошлого, он вслушивался в темпы речи, улавливая необычные для себя нотки голоса, стараясь не смешивать образ Илли и Джулии.       Но у него этого совсем не получалось. Беннеру казалось, что судьба попросту издевается над ним. Он и так прожил довольно насыщенную жизнь с такими резкими поворотами, что легко мог стать идеальным пациентом и подопытным кроликом для доброй половины психиатров. Часть воспоминаний он довольно удачно блокировал, а остальная часть превратилась в живописные кошмары. Но, как оказалось, хуже всего это увидеть лицо давно погибшей девушки в толпе. — Мистер Салли? — голос Джулии (или Иллики, Кайл все никак не мог разобраться в играх своего разума) раздался совсем рядом. Медсестра легко улыбалась. — Здравствуйте, как ваши дела?       Беннер тяжело вздохнул. Сердце в груди болезненно сжалось. Пальцы затрясло. Желание прикоснуться к её лицу, ощутить под ладонью мягкую кожу щеки, мягко прижаться к полным губам было сильнее, чем он мог себе помыслить. Только вот это не Иллика. Это не та девочка, которая день за днем выживала в лагере, смогла сбежать, а затем погибла, спасая остатки сопротивления. Это другая женщина. Не такая сильная и смелая. Другая. — Я… Прошу прощения…       Кайл развернулся и как можно быстрее зашагал прочь, стараясь сдержать слезы. А Джулия так и смотрела ему вслед, не понимая, что именно она сказала не так.