Грехи отцов

      Давно она не чувствовала такого холода. Кончики пальцев остро кололо, а глаза неумолимо слипались. Морозный воздух щипал нос, а губы едва подрагивали. Алекс уже устала бороться, а потому прикрыла глаза, устало прижимаясь виском к толстой стене броневика. Правой рукой она за локоть поддерживала другую руку, ту самую, из которой торчала кость. Ускоренная регенерация никак не спасала, разве что помогла остановить кровь раньше, чем Алекс провалилась в забытье. Теперь эта кровь промерзла, превращая рукав в тяжелый жесткий корсет на подобие шины. Раньше от острой боли спасал адреналин, но он давно схлынул. Теперь Роджерс оставалось только убаюкивать сломанную руку, стараясь при этом не смотреть на короткое острие осколка, торчащего сквозь порез на куртке. — Алекс, тебе нельзя спать, — долетел до нее срывающийся голос, заставляя приоткрыть глаза.       У противоположной стены броневика сидела ее мать. Дыхание у нее было ровным. Изо рта при дыхании вырывалось облачко пара, чуть отсвечивающее в полосе холодного зимнего света. Куртка на ней была порвана, а запекшаяся кровь из раны на голове стягивала кожу лица. Ее руки были скручены назад, а на шее, так же как и на шее Алекс, красовался ошейник.       На белой, не привыкшей к неволе шее, уже появились красные полосы. — Молчать!       Алекс скорее услышала, чем увидела, глухой удар, и будто эхом отозвавшийся второй удар, вибрацией прокатившийся по стенкам броневика. — Ублюдок, — сорвалось с губ уверенное рычание, и Алекс рванула вперед.       Крохотное пространство броневика тут же закрутилось перед глазами, а в грудь ударил приклад, выбивая из легких остатки кислорода. Роджерс удалось только беспомощно открыть рот, пытаясь вобрать как можно больше воздуха, когда по телу прокатился разряд электричества.       Этого разряда не хватило на то, чтобы убить ее.       И его оказалось слишком мало, чтобы вырубить ее. Зато оказалось достаточно для того, чтобы все тело в неконтролируемом приступе сжалось от спазма. Руки стало выкручивать. Ноги неестественно вывернулись будто чужие. От макушки до кончиков пальцев, каждая мышца под воздействием заряда стремилась сжаться, начать действовать. Александра упала как подкошенная, до крови прокусывая язык. Рот мгновенно наполнила вязкая жидкость, но проглотить ее сил не было. Разрозненный взгляд не мог сфокусироваться ни на Шерон, сидящей напротив, ни на берцах Инквизитора рядом.       Она видела только узкую белую щель, через которую в темное пространство броневика долетали колкие острые снежинки. Там, за пределами этого темного кубического мирка, колонна из трех машин разрезала чистый белоснежный снег, и на всех парах несла в серый концентрационный лагерь весть.       «Верхушка Сопротивления поймана».       Ликующий голос командующего небольшим отрядом Инквизиторов первым донес эти несколько слов до командования. На что получил сухой трескучий от помех ответ, обещавший награду в случае, если это окажется правдой, и пулю в лоб, в случае если пленники сбегут.       Но ни Алекс, ни Шерон, ни Натаниэль уже не могли бежать, а остальная группа была уже мертва.       Натаниэля подвел механизм экзоскелета. Электромагнитный заряд вгрызся в металлическую пластину, закрывавшую спину, и спустя пару секунд, тяжелая груда металла прижимала Бартона к снегу. Он что-то кричал, едва ли не захлебываясь мокрым снегом, набивавшимся в рот. Не в силах пошевелиться, он призывал остальных уходить. Но было уже поздно.       Место их засады уже окружали. Несколько Химер бродили поодаль, ожидая приказа преследовать тех, кто попытается сбежать, но у людей без экзоскелетов, которые также входили в этот отряд, шансов против металлических псов не было. Острые когти взрывали снег, а хвосты змеями извивались над мощными туловищами, готовые в любой момент сорваться в горло любому, кто посмеет бежать. Но никто не смел.       Сопротивление привыкло к мысли, что они, именно они, последний оплот человечества. А потому каждый боец, каждая единица была ценна. Если бы была возможность бежать, они бы бежали. Без оглядки на тех, кто остался, петляя и извиваясь, они бы смогли покинуть поле боя, стоило им только услышать приказ командира. В неравном бою нет смысла рисковать жизнями людей, когда процент успеха столь мал, что едва ли покроет ущерб потерянных жизней. Так было не всегда. Но каждое задание отличалось от другого, и никогда еще не было ситуаций похожих как две капли воды. В этом и есть суть войны. Война никогда не знает порядка, будь то огромная битва или подковерная партизанская война. Это всегда хаос. Здесь боль, крики, стоны, запах пороха или плавящего воздух лазера, скрежет металла, грохот взрыва, взрытое полотно земли, густой дым над полем сражения — все сливается в одну канву, но в этой канве никогда не бывает порядка. Разработанные планы действий, пути отходов, спланированные тремя лучшими умами Сопротивления, оказались пшиком. В этот раз противник превзошел их. Его план оказался лучше. Хитрее. Вернее.       Не прошло и минуты, как все было окончено. Затравленно оглядев поле боя, окруженная тремя Инквизиторами, Алекс поняла, что выхода уже нет. И злость вскипела в ней, поднялась откуда-то изнутри мощной волной накрывая остатки рассудка. Она бросилась вперед, в отчаянном прыжке повалив на землю одного из нападавших. Острые когти из вибраниума легко вскрыли тонкую металлическую пластинку, скрывавшую лицо Инквизитора. Его мир, дополненный виртуальной реальностью, исчез. И морозный воздух влетел в легкие вместе с судорожным испуганным вдохом. Глаза, серые, мутные, будто полуслепые, расширили от ужаса, а неестественно алые губы едва успели приоткрыться, когда один из когтей вонзился в лобовую кость. Его вопль огласил поле битвы. И Алекс не могла представить звука слаще в этот момент сражения. Кровь брызнула из глазницы, а пальцы неестественно глубоко вошли в глазницу. Вопль оборвался, и из разодранного рта уже больше не вырывалось ни облачка пара, ни даже пузырьков крови, скопившейся в уголке разорванной губы. Он был мертв. И кровь его уже разъедала снег неподалеку от его тела.       Алекс не успела вскочить, прежде чем мощный удар отбросил ее в дерево. Казалось, внутри что-то надорвалось или лопнуло, руку пронзила сильная боль, а следом дал знать о себе позвоночник едва ли не скрошившийся от удара о ствол. Но ей все-таки хватило сил встать, не с первой попытки, и даже не со второй. Но вскоре дрожащие ноги заняли привычную боевую стойку, а сломанная рука оказалась прижата к телу.       И она увидела все. Сквозь пропитавшиеся чужой кровью слипшиеся волосы, она увидела разрозненную поляну, со вскопанным до земли пластом снега, с кровавыми пятнами и телами. Увидела Натаниэля, и приближавшегося к нему командира отряда с ярко-красным спрутом на металлическом плече. Увидела Шерон, застывшую в руках Инквизитора, и его руку, сжимавшую ее горло. Увидела красное от нехватки кислорода лицо матери. Увидела, как экзоскелет последнего оставшегося в живых охранников отряда обратился против своего хозяина, и с искрами выломал обе руки. Его жизнь окончилась быстро — Химера ударила прежде, чем его голова коснулась земли.       Все было кончено. Ее отряд, состоявший практически из элиты угасающего Сопротивления был разбит. — Довольно, — репульсор командира отряда напряженно зазвенел, набирая мощь прямо над головой Натаниэля. — Сдавайся.       Белая полоса снежной степи сменилась руинами города. Торчавшие из сугробов остатки домов напоминали прореженный ряд зубов. Да и цвет в целом изменился. Вместо уже привычной мутно-серой пелены неба, появились густые темные облака, а белоснежный снег шел вперемешку с серыми хлопьями пепла. В морозном воздухе стал слышен запах дыма и железа. — Подними ее, пока не захлебнулась, — сказал кто-то, и Алекс почувствовала, как бесцеремонно хватают ее за сломанную руку, на крик потонул в скопившейся во рту крови со слюной. Ее грубо отбросили к стене броневика.       Машина въехала в туннель, и сжатое помещение наполнил гул. Инквизитора привычным движением, отбросили панель у запястья, открывая полоску кожи с темным кодом — своеобразным способом разделения на касты в этом мертвом городе.       У Инквизиторов и старших надсмотрщиков на руках был черный код. Самых сильных и крепких младенцев отбирали у матерей, и воспитывали отдельно от семей, учили подчиняться любым приказам. В зависимости от характера их определяли либо на работу с рабами, либо на должности охранников.       Небольшая категория клерков, которые несмотря на ограниченность этого мирка, все же были нужны со своей грамотностью и умением вести подсчет, носили зеленый код. Такие клерки отбирали себе приемников самостоятельно, но любой такой подмастерье должен был быть одобрен старшим надсмотрщиком Сектора. Они занимались в основном приемкой и отправкой грузов, вели подсчет поступавших марок (местной валюты). Сюда же относились санитары и старшие механики. Их жизнь мало отличалась от рабов, но эта каста стала изгоем «среди своих». Особо ответственной работы им не поручали, но не могли же члены Г.И.Д.Р.Ы сами обслуживать и лечить тех, кто ниже по статусу?       Рабы носили красный код. Эти люди давно перестали быть людьми в обычном понимании. Мужчины и женщины скорее напоминали призраков. Они спали, ели и работали в строго определенном порядке, строго определенное время, и практически не жили вне строя установленного Г.И.Д.Р.О.Й. Их накачивали веществами, чтобы искоренить любое активное проявление эмоций, гасили возможности мозга, строго ограничивали информацию, которая поступала к ним, уверяя, что все что происходит лишь способ выжить в этом мире постапокалипса. Верхушка лагерей представлялась им богами, великими покровителями, которые позволили им жить под их опекой, а не умирать в удушливых условиях разрушенной Америки.       Элита Г.И.Д.Р.Ы не носила отличительных знаков на теле: во-первых, их лица были достаточно известны — рупор пропаганды работал со всей мощью. Кроме того, встроенные в нательные военные медальоны чипы открывали им любые двери и давали доступ к информации в соответствии с занимаемой должностью. Эта привязанность к металлическим бляшкам на шее была ничем иным, как данью тем последователям Г.И.Д.Р.Ы, которым удалось воссоздать организацию в годы Второй мировой войны.       Любой, у кого код отсутствовал, считался врагом Г.И.Д.Р.Ы.       Броневик остановился, дверь с лязгом отворилась, и на Алекс с Шерон уставилось три пары глаз Инквизиторов. Они не были одеты в привычные боевые костюмы, и скорее походили на вояк в форме. На беретах сверкала бляшка со спрутом, в руках они держали начищенные до блеска бластеры старого поколения. Нового оружия у них практически не водилось.       От спертого удушливого воздуха стало тяжело дышать. Алекс едва держалась на ногах, когда их вывели, а потому командир отряда Инквизиторов практически бросил ее в объятья Натаниэля. — Заставь ее идти. У меня нет намерения тащить ее на себе. И чтобы без глупостей.       Алекс ткнулась в плечо Ната и почувствовала, как друг обхватывает ее за плечи рукой. Роджерс едва смогла расслышать горячий шепот: — Они не должны узнать кто ты. Слышишь?       Алекс успела кивнуть, и они двинулись по широкому коридору, обитому стальными пластинами. Девушка едва переставляла ноги, чувствуя, что силы готовы покинуть ее. Из коридора они попали в яркий стерильный бокс. Здесь же стояла машина для простановки кода. Вот и все. Свобода заканчивалась ровно в тот момент, когда рука опускалась на затертую резиновую подложку. Теперь любой дрон отследит ее, она всегда будет под присмотром невидимого Большого Брата, а сведения о ее ДНК станут доступны агентам Гидры. И тогда действительно наступит конец.       От Иллики Алекс знала, что она и Кайл стали для горстки ученых Г.И.Д.Р.Ы подопытными кроликами. Но если в случае приемного сына Халка и дочери Тора им стало практически невозможно выделить что-то необходимое, то дочь Капитана Америки, в чьей ДНК словно маяки сияют измененные мутировавшие гены ее отца. А затем начнется все та же кутерьма с поиском идеальной формулы, чтобы продлить власть имущим жизнь, увеличить их жизненную силу и регенерацию. И они скорее убьют ее, чтобы дорыться до скрывающегося внутри секрета, чем будут терпеть ее поведение и попытки отбиться. А в том, что она будет отбиваться, Алекс даже не сомневалась.       Натаниэль был первым. Понадобилось трое, чтобы насильно усадить его перед аппаратом. Над его запястьем защелкнулся незамысловатый рукав, а спустя секунду комнату наполнил запах горелого мяса. Бартон не издал ни звука. Лицо оставалось каменным, пока его не подняли с коленей. Белые выпуклые цифры ярко горели на покрасневшей коже.       Следующим к аппарату подвели Шерон. Она шла сама, умело притворяясь абсолютно измотанной и покорившейся судьбе, но как только она приблизилась к аппарату, она резко развернулась на месте, ударяя сопровождавшего сжатыми руками. Женщина бросилась дезориентированному вояке в ноги, и перебросила его через спину — точно на видавший виды аппарат. Под тяжестью крупного тела «рукав» надломился, и еще не остывшие нагревательные элементы прожгли одежду мужчину. Он заорал, мгновенно вскакивая на ноги. Руки, напоминавшие две широкие неотесанные доски, тянулись к горлу Шерон. Она встала в стойку, ожидая то ли нападения, то ли удара током. — Отставить.       Властный голос будто отрубил разъяренного Инквизитора. Он так и застыл, глядя на кого-то за спиной Шерон. Алекс отлично видела этого мужчину, и понимала, что достаточно будет всего одного его кивка, и в комнате окажется ровно три трупа. И этот же голос может приказать Инквизитору застрелиться. И он это сделает — не факт, что без колебаний, но сделает. — Зачем так сопротивляться идентификации? — спросил он, приближаясь к Шерон, которую уже скрутили двое Инквизиторов, воспользовавшись замешательством Картер.       Мужчина приблизился к женщине, и почти любовно убрал с лица светлые пряди. Даже пятно крови на лице, шрамы и морщины не помешали ему узнать в агрессивной пленнице напротив Шерон Картер. — Мисс Картер, — довольно улыбнулся он. — Я рад приветствовать вас здесь. Мне не нужно никакой идентификации, чтобы понять, что передо мной сама жена Стивена Роджерса. Мы должны оказать вам должный прием.       Эта улыбка не понравилась Алекс. Она едва соображала, но понимала, к чему все идет. — А вы Натаниэль Пьетро Бартон. Все верно? Один из генералов… Как вы там себя зовете… Сопротивления? И сын Соколиного глаза. Приятно, что вы тоже станете нашим гостем, — Бартон молчал, стиснув зубы, но взгляд его, направленный на Шерон, был полон восхищения. — А кто вы?       Алекс молчала, с вызовом глядя на мужчину. Волевой подбородок, гладко выбритая челюсть, на мундире ни одной пылинки, и каждая бляшка сверкала будто намазанная маслом. — Алекс Мевилл, — ответила Шерон. — Я спрашивал ее. — Она прокусила язык, и не в состоянии говорить, — с вызовом бросила Картер, дернувшись в руках своих надсмотрщиков. — Что ж… — мужчина потер подбородок. — У нас достаточно аппаратов, чтобы провести идентификацию позже, — следом с языка стали слетать отрывистые команды, четкие и сдержанные. — Найдите татуировщика для нанесения кода. Информацию введите вручную после допроса. В карцер их.