Оставшееся от реализации

Джек целует Нишу – страстно, настойчиво, требовательно. И тут же сбивается, в какой-то момент становясь похожим на неопытного старшеклассника. Джек целует её на прощание. Совет директоров находится даже не на Гелиосе, и утверждаться на роль нового директора Гипериона требуется чуть ли не на другом краю галактики, только лететь до которого требуется день. – Возьми нас с собой? Вильгельм их одним своим видом напугает, а я уж смогу уговорить, если потребуется, – подмигивает Ниша, неохотно прерывая поцелуй. – Ага, и двойника с собой прихвачу. Вообрази: я прихожу – а меня двое. Прикинь, как они охуеют? – ухмыляется Джек, но потом все-таки качает головой и сгребает со стола ремень. – Сорян, сладкая. В другой раз, обещаю. Ниша игриво запускает в него скомканной футболкой. Джек на ходу натягивает её и спешно шагает к двери. И уже с её порога машет ей рукой. Когда же дверь за ним наконец закрывается с громким хлопком, Ниша растягивается в кресле поудобнее. Откидывает спинку назад, скрещивает руки за головой, а ноги вытягивает вперёд, вальяжно кладя на стол. Поясница приятно ноет – ещё минут пять назад её с силой вжимали в столешницу, ребристый край которой ощутимо натирал при ритмичных движениях линию выступающих позвонков. Тело горит, словно после бани, и лишь грудь и живот приятно холодит невидимый след влажной салфетки. Жилетка и лифчик лежат где-то на полу, далеко от стола, и Нише невыносимо лень их поднимать. Лень поднимать. Лень двигаться. Лень даже развернуть кресло так, чтобы было видно Элпис – бледную луну Пандоры с кроваво-красным ожогом на ней. Ходят слухи, что если замолчать и закрыть глаза, то можно услышать тихий, словно скворчащий звук, и жалобный стон. Это плачет Элпис и шипят его раны. На деле же это всего лишь воображение смотрящего. Элпис бледнее Пандоры во всём. Мёртвый, ледяной спутник, фауна которого сама напоминает дышащий кусок льда. Идёшь и чувствуешь, как всё вокруг тебя редко, едва слышно, но отчётливо дышит, и этот звук перебивают лишь собственное дыхание и учащённое биение сердца – пандорианского, не привыкшего к чистому, переработанному кислороду. Даже сейчас Ниша никак не может привыкнуть к воздуху вокруг. Пускай и разбавленный, всё же он искусственный. На интуитивном уровне чувствуется примесь чего-то химического, непривычного – словно у воздуха есть какой-то постоянный резкий запах. Когда рядом Джек, Ниша старается держаться ближе. Как можно сильнее прижимается к нему, вдыхает его запах, перебивающий это ощущение, и хоть как-то отвлекает от неестественности. Сейчас Джека нет, и хоть весь его офис за то короткое время, что он находится в нём, уже пропах им насквозь, ощущение неестественности возвращается. Один глубокий вдох, которого хватает ещё надолго. Сердце вновь бьётся чаще, чем обычно. Дышит Ниша медленно, хоть пока что ещё и прерывисто. Складывает руки на животе, растирает запястья – следы от верёвок отзываются тянущей, тупой болью. Приятной болью. Если обожжённый Элпис шипит и плачет, то Пандора, наверное, поёт. Напевает таинственную, тихую и монотонную мелодию, в какой-то момент кажущуюся едва слышимым гулом – тем, что раздаётся в эридианских пещерах. Пандора поёт песню, что слышна в тот редкий момент, когда замолкает грохот всех пушек на ней. Более привычный для ушей звук, под который Ниша с детства привыкла засыпать. Вот и сейчас бессознательную, но чуткую дрёму прерывает глухое покашливание. Резко вырванная из сна, Ниша первым делом выхватывает из кобуры пистолет, затем прикрывает второй рукой голую грудь. И уже после, моргнув пару раз, видит Вильгельма, невозмутимо изучающего пейзаж за окном. Цензурные слова находятся только после двух пуль, выпущенных в пол и в дверь в паре сантиметров от его уха. – Ты как тут оказался?! – Вошёл через дверь. Ты её открыла. Уже думающая возразить Ниша поднимает ногу и замечает под ней кнопку открытия дверей. – И давно ты здесь? – уже менее гневно спрашивает она, на ходу осознавая идиотизм ситуации. Злость, как назло, улетучивается, и над собственной глупостью даже хочется смеяться. – Минуту. Или две. Не знаю. Засмотрелся, – бесстрастно отвечает Вильгельм, затем переводит взгляд с Элписа на Нишу. И – та готова поклясться – усмехается. Пистолет вновь возвращается в кобуру. А вторая рука – на живот, вновь оголяя небольшую грудь с темными ореолами напряжённых от прохлады сосков. – А, чего уж там, все равно уже насмотрелся. Ещё с несколько секунд Ниша недовольно буравит его взглядом. Затем, не встречая смущения – да вообще хоть каких-то эмоций – наконец спрашивает: – Так чего хотел? – Переговорить с Джеком насчёт протезирования. Ниша пожимает плечами. – Джека сейчас нет. Хочешь, по ЭХО его вызову? Ещё секунду Вильгельм мрачно и невозмутимо смотрит на неё, а потом словно оживает – нахмуренные брови расслабленно поднимаются, во взгляде появляются озорные огоньки – и смеётся. – Ты сейчас ну один в один стереотипичная секретарша. В Вильгельма незамедлительно летит сапог, но губы Ниши предательски растягиваются в улыбке. А сапог, пойманный на лету, возвращается на стол. – Бездельем маешься? – сочувствующе тянет Ниша, обуваясь, потом замирает на пару секунд и добавляет, – Нет, знаешь, эксгибиционизм всё-таки не моё. Кинь мне мою футболку? Вильгельм оглядывает офис, находит глазами белое пятно в фонтане и переводит взгляд на Нишу, словно спрашивая – эту, что ли? Ниша качает головой. – Тогда жилетку. Она вроде должна быть где-то у двери. Ниша уверена, что жилетка там – начали они с Джеком, стоило только двери захлопнуться. А вот холодная, тяжелая цепь прошествовала с ними до конца и сейчас мирно покоится на груди Ниши. А ещё она уверена, что Вильгельм не будет задавать лишних вопросов. Он и не задаёт – просто целенаправленно шагает к двери, прекрасно всё понимая. – У меня и другие дела есть. Сейчас в каком-то роде передышка, потом опять под нож, а после – подчинять Пандору, – перечисляет он на ходу. – Ну, а сейчас чем займёшься? Джека ещё дня три не будет точно, если не больше… – Ниша наконец натягивает жилетку, заодно сажает на голову потрёпанную шляпу – её Вильгельм прихватил по дороге от двери – и тут же замолкает, осёкшись буквально на полуслове. Солнце находится за Элписом, и от него в офис почти не идёт свет. В полумраке она и не обратила внимания на некоторую скованность движений и чуть поблёскивающую гладкую сталь. У Вильгельма новая стальная рука. Его молчаливый взгляд выражает всё. Самодовольство, предвкушение, даже будто бы некую гордость. Вильгельм словно демонстрирует плод своих долгих и упорных трудов, разве что не пыжась от восторга. По нему, конечно, не сильно заметно, но Нише кажется, что так оно и есть. – Всё-таки решился? – улыбается она, неверящим взглядом рассматривая механический протез, и тут же настороженно хмурится, – Разве для этого не нужно ждать, пока оно всё заживёт? – Не. Тут всё прямо на мышцах, сочетаясь с имплантатами. Практически на ходу присобачивают. Она даже не съёмная – говорят, иной раз даже снаружи срастается с мясом так сильно, что никак не отодрать. Ниша не отвечает, лишь ошарашенно разглядывает протез и мельком думает, что счастливее Вильгельм, пожалуй, никогда на её памяти не выглядел. Тот медленно – осторожно, не спеша, чуть морщась от явно непривычных ощущений – вытягивает руку вперёд и по очереди сгибает пять стальных пальцев. Вслед – а на самом деле, направляя – двигаются несколько небольших металлических поршней, идущих вдоль длинных, тонких цилиндров. – Обалдеть! – только и выговаривает Ниша, нарушая тишину резким возгласом, и пытается понять, что она сама хотела этим сказать. Словно в «обалдеть!» сочетается и некое восхищение чудесами техники, и поражённость тем, как далеко может зайти действительно помешавшийся человек. Пока ещё человек. – А то, – довольно хмыкает Вильгельм, опуская руку, и ещё пару секунд будто бы даже с нежностью смотрит на неё. – Я этого ждал всю свою жизнь, – тихо говорит он. Не знай его Ниша – сейчас бы она решила, что он вот-вот расплачется. Ей Джек пообещал сюрприз. Какой – Ниша выпытать не смогла, на то он и сюрприз. Одно она знает точно: их шаттл до Пандоры мирно дожидается своего часа в ангаре. За спиной медленно плывёт по своей орбите Элпис. Из-за его воспалённого бока выходят редкие лучи солнца, освещающие офис бледно-жёлтым светом. Офис, первый портрет Джека на стене и жуткую улыбку Вильгельма. И пляшут на блестящей поверхности стали. Перед Нишей сейчас стоит человек, начавший претворять в жизнь одну из своих сокровенных мечт, вынашиваемых десятилетиями. Ей же осталось каких-то три дня. Ниша снова делает глубокий вдох. Она умеет ждать.