Оставшееся от реализации

Кровью действительно залито, наверное, всё вокруг. В некоторых местах она даже красуется на потолке тонкой коричневой коркой. А в тёмной пристройке приглушает свет и без того тусклой лампы. Тех, кто сопротивляется особенно рьяно, Ниша оттаскивает в эту пристройку, где начинает настоящую кровавую баню, разыгрывая сцену из какого-то старого фильма про гангстеров. Что-то там в названии было про собак, кажется, она уже и не помнит. – Да мне срать, скажешь ты мне что-нибудь или нет, я всё равно буду тебя пытать! Последнее время крови вообще как-то… нет, слишком много её никогда не бывает. Много. Ну, или Ниша просто от этого отвыкла после усмирения Линчвуда. Радует только одно: Нина врач, и к этому совершенно привычна. Потому и игнорирует всю дикость происходящего вокруг. «Наёмник делать грязный работа, но мне нужно, чтобы наёмник её сделать» – больше ей сказать и нечего. Позже Ниша понимает, что пытки уже стали для неё привычным ритуалом, а глаза уже и не могут воспринимать стены без тёмных, мутных разводов. Даже кровать, чтобы избежать неловких ситуаций, они с Вильгельмом решают делить по вахтам, и в свой законный отдых Ниша не спит, а продолжает делать людям больно. Оттого и не сразу понимает, что кровь в этот раз сочится из её собственного бедра и левой руки. Вырвавшегося скава с ржавой ножовкой она отправляет к праотцам немедленно, однако теперь перед ней встаёт вопрос насчёт заряда щитов. Кажется, сегодня утром она выудила из скавьего хранилища последний энергоблок. Не добавляет оптимизма и удручённо жужжащий за дверью дрон, летающий явно медленнее обычного. Завидев Нишу, Святоша – или как там его – тут же вьётся вокруг неё, замечает растекающиеся пятна вокруг дыр в одежде, но только грустно жужжит. – Что, и ты, Брут? – грустно тянет Ниша. Затем легонько щелкает дрона по окуляру и направляется в основное здание. *** Разбитая в полное ничто база, липкий пол, пулевые отверствия в стенах и кишки на люстре уже зрелище настолько привычное, что Вильгельм, увлечённо выковыривающий из железных ног пули, уже кажется незаменимой частью интерьера. – Уже в курсе новости, я смотрю? – Ниша намекающе тычет пальцем в разряженный щит. Вильгельм коротко кивает в ответ, и, словно спохватившись, быстро подманивает к себе Святошу и спешно дигитализирует обратно. Нож его тем временем перемещается к стальной руке. Вильгельм хмуро качает головой и бормочет под нос: – Долго я так не протяну. Ниша запрыгивает на шаткую столешницу и усаживается, подгребая колени к подбородку. – В смысле? Вильгельм поочередно шевелит пальцами. – Это только в плохих фильмах в робота с проводами наружу будут долго палить, вырвут половину корпуса с мясом – и хоть бы что. А на деле вытащишь один тоненький проводок – и не факт, что рука вообще решит пошевелиться. Ниша недовольно склоняет голову набок. – И вот это ты считаешь совершенством формы, несравнимым с человеческими способностями? Один проводок – и ты лишен каких-либо движений. – Одно удачное ранение в руку – и ты вряд ли ей пошевелишь. И если в железной пуля ещё может застрять, а оторванное можно легко починить, то один выстрел в запястье из хорошего оружия просто оторвёт тебе кисть. И пришить её обратно ты не сможешь. Ниша лишь недовольно хмурится. Вильгельм не дурак, и выражения выбирать умеет. И вряд ли это не было намёком. А рука так и не шевелится. Не остаётся уже и капель надежды на то, что она сможет когда-либо работать: боль окончательно прошла, и вместо кисти руки словно кисточка от занавески. – Ранена? – Вильгельм кивает в сторону порезов. Ниша неопределенно передергивает плечами. – Немного. Твой летающий дебил на это не отреагировал. – У него заряд кончился. Придется по старинке. – По старинке? Ты когда бинты в последний раз видел? Вильгельм достает из кармана белый сверток, после чего демонстрирует перебинтованные пальцы. – У Нины взял. Ниша кивает в знак благодарности. После чего понимает масштаб подставы, когда тянется снять свой плащ. Порез на единственной пока что активной руке. Будто этого мало – оборванный край плаща прилип к спекшейся крови. – Поможешь? – мрачно спрашивает Ниша, оставив наконец в покое неснимающийся рукав. – Только в этот раз в рот мне ничего не суй. И одежду не рви. Оба улыбаются, но о том, кто что подумал, молчат. Вильгельм же беглым взглядом оценивает ситуацию. – Рукав я рвать не буду, но с такой дырой проще сразу новый пришивать. – Да ладно. Я прибыла на Гелиос без одного рукава после потасовки с психами на Пандоре. И так и проходила весь путь, – Ниша вытягивает руку вперёд, чуть морщась от боли, – А потом Джек начал дарить мне шмотки. Про-Гиперионовские, конечно. Плащик содержал в себе меньше всего желтого и на нем не было лица Джека, так что я на нём и остановилась. – Сейчас будет больно, – предупреждает Вильгельм и резким движением отрывает кожу от раны. Затем стаскивает с плеча Ниши плотно сидящий плащ и разглядывает ранение. – Ржавчина? – Вильгельм демонстрирует рыжеватую крошку на пальце. Ниша брезгливо морщится. Понимающе хмыкнув, Вильгельм достает бинты. Порез действительно глубокий – верхние края кожи разошлись довольно широко. Кожу, залитую кровью, теперь чуть стягивает – слой высох. И действительно: вымокшая, налипшая комками, вокруг раны красуется кашица ржавчины. Рану обливают холодной, прозрачной жидкостью, и не успевает Ниша что-либо сказать – её начинает душераздирающе щипать. Вильгельм же невозмутимо убирает в сторону бутылку. – Дезинфекция, – коротко поясняет он. – Это, блядь, что?! – Водка. Ниша недовольно стонет. – От Нины, что ли? – Не поверишь – нет. Где-то здесь нашёл. Пить невозможно, зато хорошо обеззараживает. На руке появляются чистые, белые бинты. И крепко перевязываются. Вильгельм же встряхивает Нишу за плечо и, смотря прямо в глаза, серьёзно говорит: – Не налегай на накс. – Что?.. – Я серьёзно говорю. С него потом не слезешь. Потеряешь руку или ногу и продолжишь сражаться – потом будет только хуже. Ниша улыбается и качает головой. – Как узнал? – У тебя заторможенная реакция. А ещё ты почти не реагируешь на боль. Эта штука, – Вильгельм резко тычет пальцем в рану на ноге, и, не замечая реакции Ниши, продолжает, – должна пиздец как болеть, а ты почти ничего не чувствуешь. Ниша разводит руками. – Ладно. И убирает руку с пореза на ноге. – Только вот так больше делать не надо. Вильгельм же задумчиво смотрит на её ногу. – Потом заболит сильнее. Тоже побочный эффект. Затем невозмутимо оглядывается вокруг и, глядя на расстёгивающую ремень Нишу, спрашивает: – Ногу сама? – Да уж как-нибудь. Спасибо. *** Алкоголь даёт разный эффект в зависимости от количества употреблённого и особенностей организма человека. У кого-то происходит неожиданный прилив сил, кто-то слетает с катушек, некоторые слабеют настолько, что едва ли не падают замертво. А где-то под стойкой бара обычно можно найти тот тип, который в первую очередь нужно встряхнуть и сказать, что алкоголь – это не его. Ниша обычно проходит через весь спектр этих ощущений. А после перестрелки, в которой ей кажется, что шмаляет она из своих пальцев, выпрыгивания из окна горящего здания и, наконец, нового нолика в награде за голову, начинается полная прострация. И мигрень, куда же без неё. Похоже, и «накс» даёт подобный эффект, только вместо мигрени и апатии – усиление ощущений, каждый звон раздаётся в голове дрожащим эхом, а прикосновение к чему-либо ещё долго остаётся в тактильной памяти. А потом, может, и притупление реакции, черт его знает - не узнаешь, пока не попробуешь. А сухпаёк, на котором они сидят уже не первый день, вкуснее не становится. Всё такая же непонятная безжизненная масса, рассыпающаяся во рту, до смерти доконавшая команду гиперионовских Искателей Хранилища ещё год с чем-то назад. Было предположение, что где-то среди пепелища и чьих-то останков можно найти скавовский холодильник с нормальной едой, но эту версию никто не проверял. – Когда Нина покинуть Элпис и найти новый место, Нина приготовить себе большой, сочный котлет, – мрачно бормочет себе под нос медсестра Нина. Ниша молчаливо ковыряет пальцами обёртку рассыпчатого съедобного бруска. – У нас в Линчвуде есть одно классное фирменное блюдо… – Зажаренный заживо приезжий? – перебивает Вильгельм, не менее мрачно разглядывающий пищу. – Очень смешно. – Я и не шутил. Может, в других условиях Ниша его и пнула бы под столом, но что-то (возможно, ощутимый зуд от «накса» и стальные ноги Вильгельма) подсказывает ей, что сейчас это себе дороже. – Мясо по-лангольерски. Не пробовал? Вильгельм наконец откусывает кусок от своей порции и медленно пережёвывает. – Нина, ты не знаешь, сколько прибавляют к награде за каннибализм? – Эй, я думала, ты большой фанат стейков и подобной херни. Уж для тебя не попробовать мясо по-лангольерски – вообще стыд и срам, – заявляет Ниша, откладывая еду в сторону. Вильгельм мрачно косится на своё ЭХО-устройство. – Ещё раз залезешь в личные файлы – голову сниму. Звучит не то чтобы очень угрожающе, и Ниша лишь примирительно отмахивается. – Это не фирменный блюд. Я пробовайт на другой планета. Очень вкусно, – подаёт голос Нина, уже управившаяся со своим пайком, и недовольно вычищающая его остатки из-за дёсен, – но слишком жирный. Варенный в масле целиком и жаренный на гриль, вредно. – Разве он не маринуется в винном соусе? И его недожаривают до конца, а только… Рядом с Нишей приземляется на стол сверток с сухпайком. – Сдаюсь, я тоже так больше не могу, – признаётся Вильгельм и поднимается из-за стола. Не успевает Ниша открыть рот, как у неё на коленях оказывается энергоблок. – Это последний. Лагерь сегодня на тебе. После чего невозмутимо удаляется, не реагируя на вопросы. – M-da, – многозначительно резюмирует Нина, вытирая рукавом уголки рта. – Не говори, – мрачно тянет ей в тон Ниша, хмуро разглядывая наполовину заполненную шкалу заряда щита, натирающего ремнём свежие бинты. *** Вильгельм возвращается через несколько часов. Точнее, сначала возвращается один из его дронов, волчком нарезает несколько реактивных кругов вокруг Ниши и намекающе тычется носом в её раны. Тут же на ноге вибрирует заряженный до отказа щит, уже начавший мелко рябить. Ниша, едва не поскальзываясь на гильзах от пуль вокруг неё – в какой-то момент она перешла на найденный на вышке действующий, хоть и потрепанный, миниган, осторожно спускается вниз по лестнице, крепко сжимая локтём правой руки её бок. Затем хватает за руку труп, лежащий на той же крыше, и спихивает его вниз. – Да ну? Владоф? – Вильгельм разворачивает его ногой, демонстрируя на груди несчастного красный серп и молот. – Ага. Выпрыгнул на меня из ската, чёртов псих, – Ниша, наконец, аккуратно слезает с вышки, и поправляет сползшую набок шляпу, – во Владоф реально одни ебанутые, я даже удивляюсь, как ты там не остался. – Это не хорошо. Выходит, они нас нашли, – подытоживает Вильгельм. – Выходит, – разводит руками Ниша. – А ты где прохлаждался, пока я отбивалась от конкурентов? – Соседей навещал, – следует глухой ответ. У Вильгельма нет рукава и раздроблено механическое колено. Даже, как кажется Нише, и пары шрамов, словно заживших пулевых дыр, раньше не было. Ей достаточно молчаливого тычка в свежие отметины, чтобы получить угрюмый кивок в ответ и отмахивающийся жест. Которого, впрочем, тоже более чем достаточно. Неловкую паузу прерывает дрон, нарезающий вокруг них настолько быстрый круг, что тот образует след в виде петли. После чего камнем ухающий вниз и улетающий куда-то внутрь базы. Словно отвыкший от полного заряда, и отыгрывающийся за последние дни. Внутри Ниша находит сваленные на стол энергоблоки. Побитые, местами потрескавшиеся, с методично проставленными маркером номерами и пометками. Бандитский официоз, впрочем, не отменяет по три ошибки в слове и сбитые подсчёты. Но даже по ним худо-бедно выходит, что это недельный запас одного их отряда. И всего два выстрела из Гарольда. Ниша с нежностью проводит рукой по кобуре. Нина же недовольно смотрит на подтверждающую дыру в животе солдата Владоф. – Нужно было допросить. – Зачем? Пошлют отряд – разберёмся, – отвечает Вильгельм после их с Нишей синхронного «пф-ф-ф». Нина угрюмо закусывает губу. – Я связаться с пилот – несколько день остаться. А вы убрать труп – воняет. Снаружи раздаются взрывы, чуть трясётся с характерным гулом одна из стен. И пока Вильгельм волочит на первый этаж тело работника Владоф, выписывая им на полу жирную кровавую петлю, Ниша включает дыхпаёк и направляется к вышке с миниганом. В этот раз это приличного размера отряд, но одной очереди минигана хватает на всех даже до его перегрева. Теперь на внутренней площадке базы – основные ворота уже два дня как проломаны – вереницей лежат тела, образуя на железном покрытии огромную живописную кляксу. Ещё кто-то пытается подобраться ближе к основному корпусу через ходы, до которых установка с миниганом не дотягивается, и тогда Ниша уже спускается вниз, чтобы пристрелить их лично. Нишу обуревает ностальгичное чувство, которое не ощущалось уже, наверное, пару-тройку лет. Чувство размеренного дрейфа по течению обстоятельств. В случае Ниши, конечно, это водоворот, выбрасывающий в водопад, брызгающий в лицо и пытающийся утопить мощным потоком воды, падающим с высоты. И сейчас годы в преспокойном штиле бермудского треугольника с редкой рябью явно дают о себе знать. Ниша гребёт с той силой, что позволяет ей не утонуть. Хватается за жизнь, за глотки воздуха, а иногда начинает двигаться к новому бурному потоку из мёртвой полосы. А после - раскидывает руки и наслаждается буйством стихии вокруг. Не задаёт лишних вопросов, не делает лишних движений. Лишние движения – искать новую возможность заниматься любимым делом, когда у неё есть куча энергоблоков, легендарный пистолет в руках, патроны и толпа желающих её убить. Лишние вопросы – это где Вильгельм умудрился найти на вражеской базе шматок свежего мяса, чьё оно и как Нина его готовила, имея в распоряжении лишь огнемёт одного из дронов. Вильгельм вообще считает большую часть обращённых к нему вопросов лишней. Если это необходимо - он сообщит информацию сам. В остальном нет нужды. И Ниша разделяет его позицию до тех пор, пока в ней в очередной раз не просыпается неуёмное любопытство. А сейчас Ниша знает, что ей определённо не скучно, мясо, как ни странно, вкусное, а Нину им нужно будет охранять ещё несколько дней. И лишние телодвижения совсем ни к чему. Чуть позже Нина всё-таки обозлится за них на состояние её «медицинского крыла», и заставит своих наёмников отмывать его водой из наспех починенного брандспойта, отодвигая койки с пациентами в противоположную сторону. Особенно весело станет, когда Ниша доберётся до регулятора гравитации в помещении, и мутно-красная вода будет то медленно плавать по крылу, то с силой плюхаться об пол, стены и скавов. Крови окажется слишком много лишь тогда, когда обнаружит её в своей жёсткой постели.