Оставшееся от реализации

Куртку Вильгельм в конечном итоге возвращает на родину. Долго отнекивается, внаглую расхаживает с голым торсом, говорит, что ему не холодно, что роботам вообще не бывает холодно, и уж тем более они не болеют. А потом оглушительно чихает, и спор под громкий хохот Ниши разрешается сам собой. Казалось бы, будто этого мало - видимо, болезненное состояние Вильгельма пробудило в нём какие-то невиданные ранее нотки рыцарства. Потому как отстояв на посту всё то время, на которое Ниша, спавшая последнее время урывками, отрубилась, он яро пытается остаться на посту ещё как минимум на целый день. «Живо встал и вышел вон, ещё ты будешь у меня последнее отбирать!», впрочем, срабатывает безотказно. А на вахте до одури скучно. Даже набегающие изредка мародёры – а Ниша уже распознает их по нашивкам – из привычного отряда Рэд Бэлли. Первые дни на базу ломились всем скопом – ещё бы, наверняка слух о том, что целой базой теперь владеют два наглых убийцы и известный в их краях доктор, не может не разжечь жажду отжать лакомый кусочек побыстрее. Видимо, потом распространился другой слух – что живыми не возвращается никто. А один из наёмников – сам Вильгельм, один из лучших наёмников галактики… Не услышав ничего про садистку-Нишу, которая пытает пленников так жестоко, что вопли доносятся даже сквозь почти что вакуум, Ниша разочарованно расстреливает ЭХО-устройство одного из скавов. А теперь остались одни Рэд Бэлли, отчаянно пытающиеся вернуть свой многострадальный форпост. Впрочем, и Вильгельм с Нишей оборзели до такой степени, что иной раз наведываются в их следующий пункт как к себе домой. Ниша лениво потягивается. Хочется уже забить на принципиальность, нарваться самой и ещё кого-нибудь помучать. Но в том и был цимес игры – в её пристройку, на пыточный стул, попадали только избранные, обнаглевшие до такой степени, что решившиеся попытаться убить Нишу в нечестной дуэли. Обнаглевшие пуще самой Ниши. Та зевает и потягивается. Скучно. Снова скучно. *** Один из лучших наёмников галактики решает, видимо, провести время с пользой и приделать Святоше воздушную подушку и двигатель от их ската - для выполнения слэма, как он это объясняет. – Разве Святоша не белый? – Звучит очень проблематично, между прочим, – ехидно отвечает Вильгельм. – Не логичнее приделать их Волку? Он же у тебя атакующий? – У тебя ни грамма чувства стиля, Ниша, – господи, Вильгельм и чувство стиля, – Двигатель белый, воздушная подушка белая, а Волк красный. Это просто глупо. Хотя, чего ожидать от человека с такой шляпой… Ниша пинает его под колено – самый бессмысленный жест агрессии. – Я тебе кружку подарю. С надписью «Лучший батя во вселенной». – «Робо-батя», я бы попросил. – Краску для своих детищ купить жалко, робо-батя? – Краска потом, а двигатели сейчас. Как же я противнику покажусь с дронами из говна и палок? – Можно подумать, они и не были из говна и палок, – Ниша скрещивает руки на груди, – Найди ещё скат. Красный. – Даже краску купить быстрее будет. – А как же карточка Нины? Её-то автомат Джейни вроде признаёт. – Далеко переться. Ниша не находит возражений и продолжает шататься туда-сюда без дела. Рука так и не зажила. Вильгельм запоздало понимает, в чем дело: видимо, какие-то мышцы всё же были повреждены слишком долгое время, через которое их не смог восстановить и заживляющий луч Святоши. Не берёт он и его собственные грубые шрамы, криво сшитые хирургической нитью. Охуенно вовремя он это понимает, конечно. Как на седьмой месяц беременности про презервативы вспомнить. И походу, он прекрасно знает, что Ниша храбрится на публику. Ну, как «походу». Он об этом так и говорит – прямо, без обиняков. Ниша так и не может понять, не хватает у Вильгельма чувства такта или он просто не напрягается чужим мнением насчёт него. Даже познакомились они весело – после перестрелки с налетевшей на поезд бандой мародёров. Ниша тогда без проблем убрала пару снайперов, стрелявших с нехилого расстояния. Вильгельм отреагировал одобрительной усмешкой. А потом молча потянулся рукой к её лицу и убрал чёлку. – Я думал, там имплантат с встроенным прицелом, – невозмутимо сказал он в ответ на несколько предупредительных выстрелов в пол от Ниши и её длинной возмущённой тирады. Прошло несколько лет, а вопрос «ты охуевший или да?» так никуда и не исчез. Она и спросила тогда. Вильгельм не отреагировал, а Афина здорово обомлела. Тогда ей было весело. Теперь же мучить некого, стрелять тоже, и нерастрачиваемая энергия льётся через край. Наполовину разобранный Святоша реагирует на её приближение – тихо… жужжит? урчит?.. – Чего это он? – с опаской спрашивает Ниша. Вильгельм застывает на пару секунд. Затем поворачивается к дрону и строго интересуется: – Святоша, чего бесоёбишь? В ответ снова доносится странное урчание. – Видимо, ты ему нравишься. – Ну... если сравнивать этих двух дронов, этот мне нравится больше, – неохотно признаёт Ниша. – Я думал, тебе ни один не нравится. Ниша намекающе проводит рукой по волосам под понимающий кивок Вильгельма. А потом осторожно поглаживает оставшуюся на месте часть корпуса Святоши. – Что роботам нравится? – Э-э-э… – Ну уж ты-то должен знать? – Вообще, его надо бы смазать. – Класс. Я займусь. Есть чем? Или они у тебя как на слюнях и соплях держались, так ими и смазываешь? – Ещё я тебе доверю такое ответственное дело. Брысь. В помещение влетает Волк, «чихая» лунной пылью. – А ты... – Ниша недобро косится в его сторону. – Мало мне было нововведений от твоего фирменного дизайнера! Эта сволочь постоянно уводит цель прямо у меня из-под носа! – Медленно думаешь, значит, – встает Вильгельм на защиту своего детища. – Атакующий дрон, что вообще за извращение, Вильгельм? Я думала, ты свой титул не за летучих дебилов получил. – Извращение или нет, а Гиперион сейчас по мотиву Волка создает прототипы. – Ты их сам собирал, что ли? – Нет, но раньше дроны были разведывательные и чинящие. Как Святоша. Я их усовершенствовал и добавил новых функций. – Ну и использовал бы их по назначению – Я и использую. У Святоши есть камера, я могу, если нужно, транслировать изображение в имплантат и видеть его глазами. – Но атакующий?.. – А почему бы и нет? Он даже стреляет быстрее тебя, определённо же хорошая идея. Ниша недовольно насупливает брови и опять смотрит на руку, безуспешно пытаясь заставить пальцы хотя бы дрогнуть. Да хоть что-нибудь уже сделать, блядь. Вильгельм отвлекается от препарирования Святоши и облокачивается на свою «живую» руку. А механическую выставляет перед Нишей. Проворачивает кисть руки на триста шестьдесят градусов, поочередно сгибает и разгибает пальцы на все три фаланги, после чего сжимает руку в кулак и выкидывает вперёд на реактивной тяге. – Человеческая так не может, согласись? Ниша смотрит на него с недовольством и ненавистью. – Это неспортивно, – она брезгливо передёргивает плечами. И осекается на полуслове. – А ты сможешь сделать так, чтобы она жарила током? – Типа как Волк огнём? – Типа того. Вильгельм откладывает инструменты в сторону. – Можно пойти поискать экземпляр. Как думаешь, как много среди наших трупов женщин с механическими протезами? Ниша хлопает его ладонью по спине. – С этого бы и начинал. *** Нине в её операции предоставляется в пользование Святоша, для моментального заживления нужных частей. И хоть Ниша и пытается донести до Вильгельма мысль, что больше она его к своей руке ни на шаг не подпустит, тот лишь отмахивается. Церемония подготовки с каждой минутой становится всё более мерзкой: теперь требуется закинуться наксом, куда более мощно, чем обычно – да, советами Вильгельма Ниша всё так же пренебрегает. Но ей и в голову не могло прийти, насколько это мерзкая вещь, если выпить её больше одного глотка. Бывалому в этом плане Вильгельму, видимо, приходит – ей протягивается фляга с водой. Воду Ниша не любит ещё больше. Тем более искусственно отфильтрованную, лишенную всякого вкуса. – Ниша, ты не стесняться? – Нина кивает в сторону Вильгельма, раскладывая инструменты. Лифчик Ниши отлетает в сторону. – Ой, да чего он там не видел, – невозмутимо реагирует Ниша и ложится на кушетку. – То же самое, кстати, – басит в ответ Вильгельм. – Оу... так вы... – Мы что? – Нет. Ниша просто любит вваливаться в операционные без приглашения, когда там проводят операцию по замене ног. – И не стучаться?.. – Ниша? Стучаться? – переспрашивает Вильгельм. Кажется, даже искренне. Смотреть же на проведение операции, хоть накс это и позволяет, Ниша не желает. Посему следом идёт ещё более мерзкая процедура наркоза. Нина натягивает на руки перчатки и склоняется над ней. А Вильгельм перестаёт, наконец, что-то подкручивать на ходу в найденном протезе, и выходит из «операционной». – С тебя виски, – слабеющим голосом кричит Ниша ему вдогонку. Хотя, скорее хрипит. И проваливается в глухую темноту. *** Поразительно, но пока что увиденное Нишей даже не вызывает рвотного рефлекса. Та даже забывает натянуть на себя хоть какую-нибудь одежду, и задумчиво разглядывает протез. Переливающийся, гладкий корпус, хоть и стёсанный до мелких царапин в некоторых местах, корпус, довольно тонкие пальцы с тремя движущимися фалангами, дискообразными сочленениями меж ними и едва заметными мелкими соединениями. Причем поразительно цепкие пальцы – на внутренней стороне находится чуть шершавая, словно покрытая микроскопическим резиновым ворсом, поверхность. Проведешь рукой по коже – словно по чуть затвердевшему бархату. Схватишь что-то, сожмёшь в ладони – держится крепко, не думает выскользнуть. Пока что рука не уступает человеческой. Да, чуть более холодная, но и то лишь с той стороны, где находятся стальные детали. А перед Нишиной у неё как минимум одно преимущество. У неё двигаются пальцы. Интересное ощущение. Вроде и двигает она их так же как и раньше – всё прикреплено к мышцам, даже не требуется какое-то напряжение для освоения техники – а всё равно кажется каким-то сюром. Словно джойстиком ведёшь радиоуправляемый вертолёт. – Сразу после операции шевелить не рекомендуется, – слышится низкий, тихий голос. Вильгельм тоже не сводит глаз с её нового приобретения. – Насрать, – завороженно говорит Ниша, тут же отвернувшись от него. И показательно сжимает и разжимает железный кулак. – Вот и правильно, – судя по голосу, Вильгельм улыбается. А Ниша замечает на тыльной стороне руки вытянутую резиновую прослойку, словно ложбинку для какой-то части. – Я так понимаю, бить током будет отсюда? – Отсюда, – подтверждает Вильгельм, – Чуть отойдёшь – и прикреплю эту штуку. Ниша презрительно качает головой, наклоняет бьющую в лицо лампу ближе к руке, которую вытягивает, продолжая шевелить пальцами. – Отошла. Давай, начинай. Вильгельм замирает. Ничего не говорит, даже не шевелится. Просто смотрит. Ниша – всё ещё наполовину не одетая – чуть выгибается назад и отрезвляюще машет перед его лицом рукой. – Нравится, что видишь? Вильгельм выуживает из кармана какую-то продолговатую деталь. И отвёртку. – Даже слишком.