Оставшееся от реализации

Рэд Бэлли всё-таки отступают. Наверное, сыграло свою роль то, что Нина просит пилота своего шаттла прежде доставить вылеченных безногих и безруких солдат, которых она – то ли из садизма, то ли с искренней нежностью – зовёт «пирожками». Скавы же справедливо расценивают это как последнее китайское предупреждение и отныне обходят базу за пару-тройку километров. А Вильгельм продолжает умиротворённо копаться в своих дронах. Теперь уже в Волке – и это скорее бытовой техосмотр. – Говно их виски, – Ниша, вернувшаяся из излюбленной пристройки, на ходу делает глоток из бутылки. – Хоть водку доставай. Раскрасневшаяся, от самой разве что пар не валит. С первого этажа внезапно слышится непонятный гул. Шероховатый, прерывающийся, словно громко говорят по плохой рации. Почти. По громкой связи – на первом этаже располагается динамик. – База С-21, ответьте, – механическим голосом повторяет голос в динамике. – Это ещё что? – Ниша морщится. – Радиосвязь?.. – База С-21 ответьте, – продолжает настойчиво повторять голос из динамика. Ниша примечает лежащий где-то в углу комнаты микрофон, тянущийся на пружинистом проводе от динамика. Подбирает, вытирает рукавом от крови. – Босс! Кажется есть связь! – кричит из динамика голос, словно чуть отдалившись от микрофона. – Обалдеть, и как только работает, – говорит Ниша, прикрыв рукой микрофон. Затем передаёт Вильгельму. Тот приближает его к губам. – Слушаю. – База С-21? – переспрашивает голос из динамика. – Мне почем знать? Наверное. Из динамика раздается шуршание, слышатся чьи-то тяжелые шаги. – Что, блин, за клоуны: позвонить и спрашивать, кто им отвечает… – бормочет под нос Ниша, не сводя глаз с динамика. Наконец шуршание достигает апогея, и с той стороны звучит низкий, хриплый голос: – С вами говорит Иван Владоф. Отлично. – О, Владоф, сто лет тебя не слышал, – усмехается Вильгельм. Нажимает кнопку выключения микрофона и добавляет, поворачиваясь к Нише, – И ещё столько же не слышал бы. – Вильгельм, давно не виделись. Тем проще. Ко мне поступила информация, что у вас может укрываться Нина В… – Допустим, что и может, – Вильгельм ухмыляется, краем глаза замечая непонимающий взгляд Ниши. – Horosho. Она, вероятно, будет сопротивляться, но вы должны выдать её нам. – С хрена ли, Ваня? Она нам неплохо платит. – Я заплачу гораздо больше. – Да по хуям. Она наняла нас первая. Динамик хрипит в ответ, словно издаёт громкое «хм-м». Сейчас будет жарко. – В таком случае приготовьтесь встретить ярое сопротивление. Мы вынуждены буд… Динамик взрывается и осколками разлетается в стороны. – Заебал, – Ниша потягивается и перезаряжает пистолет. – Специально ему ничего не сказал? – Нину легко будет отследить, если сообщить Ивану, что она недавно вылетела. Ниша с некоторым удивлением смотрит на Вильгельма. – А не ты ли говорил, что не лезешь не в свое дело, когда получаешь свои деньги? Снаружи слышен звук двигателей машин и командные крики. – Не тебе одной скучно, Ниша. Такую неприкрытую благодарность в её взгляде доводится увидеть нечасто. Ниша протягивает ему бутылку с виски. Действительно говённый. – Пожалуй, пришло время для водки, – говорит Вильгельм и отправляется наверх. За Волком и лазером. И за водкой. *** – Зря ты так про пушки Владоф, – Ниша, осторожно высовываясь из-за стены, палит в толпу ещё несколько раз, после чего спешно перезаряжается, – Когда противник буквально в метре от тебя, ты ему все внутренности разносишь в хлам быстрее, чем он добегает. – Чёрт знает, – Вильгельм тоже перезаряжает оружие, – Я как-то получил от Ивана в качестве презента одну винтовку. – И как? – Ебать и плакать. – По одной винтовке мнение составлять непрофессионально, – Ниша переводит дух и поглаживает рукой свой пистолет, – Мне хоть и нравится Гарольд, но это не делает всю продукцию Торрга охуительной. Где-то снаружи слышится взрыв и громкий рокот – настолько громкий, что звучит даже через разряженную атмосферу. Вильгельм выглядывает в дверное проём и, не выдержав, громко хохочет. – Ох, ебать, они что, серьёзно приперли танк?! Ниша, кажется, тоже оценивает происходящее по достоинству. – Говоря об охуенности. Были бы у них крутые пушки – танк бы они не приволокли, – Вильгельм подзывает к себе Святошу и жестом демонстрирует, чтобы тот патрулировал Нишу, бегущую к лестнице на вышку. Затем отправляется за ней, скомандовав Волку атаковать их со своей точки. С высоты волна смотрится уже не так внушающе, но всё ещё вызывает опасения. Некоторые умники пытаются подлететь к ним на скатах или реактивных рюкзаках, но тут же сбиваются Вильгельмом. Ниша же устраивается за миниганом. – Знаешь, двумя руками как-то удобнее, – кричит она из-за него, разнося танк. Впрочем, не так эффективно, как хотелось бы – в итоге он застревает на месте с повреждёнными гусеницами и начинает косить из-за искривлённого ствола пушки. Вильгельм же кидает вниз гранату, удачно доламывая пушку танка до конца и заставляя всех владовцев разбежаться в разные стороны. Те, впрочем, не остаются в долгу, хотя и штурмуют максимально идиотским образом: тупо идя напролом. Попадая разом и под пули Ниши, и под обстрел Волка, и под огневую мощь Вильгельма. Ебанутые все в этом Владоф. И почему он только у них не остался. Вильгельм уже и сам не помнит, что ему не понравилось. Платили неплохо, зверства Владоф одобрял – он и сам был затейник, каких поискать, почти как Джек порой. Кажется, в какой-то момент всё это стало для него унылой рутиной. «Пойди и с особой жестокостью вырежи сотню человек» стало равно «отнеси эти бумаги в канцелярию». Требовался перерыв, новые задания с какой-то спецификой. Развеяться, попробовать что-то новое, разнообразить процесс. Хуже всего то, когда любимое дело становится рутиной. *** Эту мысль Вильгельм и доносит до Ниши после очередной порции водки. Пьют они прямо из горла бутылки – ёмкостей нет, а с местной гравитацией это и вовсе будет смехотворно. Первый отряд Владоф успешно поделён на ноль. Где-то, скорее всего, беснуется Иван, собирая подкрепление, но раскромсанный динамик валяется на первом этаже, и о его точном прибытии Вильгельм и Ниша не знают. Последняя же, уже прилично выпившая, подпирает железной рукой щёку и хмурится. – А разве ты не фанат массового истребления людей? Когда шла инфа, что предстоит вырезать очередной отряд Легиона, ты разве что не кипятком писал, – говорит она. Вильгельм коротко мотает головой. – Хороший бой – это весело. А тупо геноцид невинных – унылейшее занятие. Как тараканов в банке втулкой давить. Нишу передёргивает. – Мать меня постоянно заставляла их отлавливать и давить вручную. Мерзость. С тех пор даже от клопов диванных воротит. – Хуёво. – Не то слово, – Ниша тоже прикладывается к бутылке, морщится и ставит на стол. – Тебе-то с родаками повезло? Вильгельм задумчиво ковыряет ногтем этикетку на бутылке. Даже она уже как-то не убеждает в том, что они не глушат какой-то чистый спирт. – У меня была только мать. Но мне с ней повезло, как никому, – Вильгельм откидывается на спинку стула, – не знаю, что бы я делал без неё. – Ты о себе никогда не рассказывал. Ниша уже чуть ли не спит на столе – лежит, скользя щекой по своей новой механической руке. И походу, Вильгельму уже хватит – настолько эта картина завораживает. – Да как-то и нечего рассказывать. Не интереснее, чем у тебя, с жизнью на Пандоре-то. – Ты ведь с Геры? Вильгельм утвердительно кивает. – Как там вообще? – Никак. Обычная цивилизованная планета. Есть атмосфера, умеренный климат, гравитация сильнее, чем на Пандоре – подпрыгнуть выше, чем на сантиметров двадцать, не выйдет. Затем ненадолго замолкает. – Ноги можно переломать, если прыгнешь с высоты одного метра. В моём случае это были те самые двадцать сантиметров. – Не могу представить тебя в детстве, – словно бы сонно тянет Ниша, – такое чувство, что ты родился уже с бородой, мускулами и под два метра ростом. Вильгельм смеётся. – Сначала представь себе забитого худощавого мальчика с голубыми глазами, которого травят в школе. Ниша напрягается. – Та-ак… – А рядом к нему ставь парня-дылду по уши в шрамах и с постоянными переломами, который его крышует и сгоняет с него за это сочинения. Теперь уже смеётся Ниша. Заливисто, даже заразительно. – Я тоже ходила в школу. Пандорскую школу. Как думаешь, какое образование может быть на планете, где конфеты достать труднее, чем оружие с пулями? – Ниша отбирает у Вильгельма бутылку, но не пьёт – начинает задумчиво крутить, опирая краем дна об стол и держа за горлышко. – И прикинь, да? Психи, мародёры, бандиты всех мастей, эти… как их… Искатели Хранилища… – Ниша презрительно косится куда-то в сторону, – и где-то под шквалом пуль, с подгоревшим тостом во рту, бежит в школу маленькая Ниша. «Мисс Кадам, почему вы опоздали на урок?» – «Простите, учитель, мне чуть не подстрелили ебаную ногу и попали в плечо сраным пилотопором, поэтому пришлось немножко, блядь, задержаться, чтобы перебинтовать рану, собрать херовы кишки обратно в живот и доползти до ебучей, блядь, школы!!!» – Класс! Многое объясняет, – отсмеявшись, говорит Вильгельм. – А насчёт рутины ты прав. В Линчвуде уже и пикнуть никто не мог против в последние месяцы. А сколько говен сначала было! «Чтоб баба – и шериф!», «Да быть не может, чтобы я, здоровенный амбал, её не победил!», «У Джека насосала небось»… Ниша презрительно фыркает и снова прикладывается к бутылке. – А теперь что? Прикажи я им кан-кан в розовых юбках сплясать – спляшут. И заодно оргию для моего ублажения устроят по собственному желанию. Повисает короткое молчание. – Устроили бы… – К Джеку возвращаться не собираешься? – уточняет, наконец, Вильгельм. Вопрос назойливо висит в воздухе не первый день, ответ напрашивается сам собой, но ему хочется, чтобы Ниша озвучила его сама. Достаточно, впрочем, её красноречивого, хоть и пьяного взгляда, который иначе, как «ты совсем ебанулся, что ли?» не читается. – Ты совсем ебанулся, что ли? Что и требовалось доказать. Ниша тоже откидывается на спинку стула, и задумчиво смотрит в многослойное непробиваемое окно, держащееся, впрочем, уже на соплях. – А вот Джек окончательно ебанулся. Это, конечно, было сначала даже весело, но потом уже начало поднадоедать. Да и мало ли, вдруг ему и самому однажды надоест, и я однажды утром проснусь ослепшая и с фонтаном крови из носа? Нише уже тоже хватит. Но высказать эту мысль Вильгельм так и не решается. – Слышал про шрам Тимоти? – Как думаешь, кто его ставил? Брови у Ниши чуть приподнимаются. – Вот как? Ну… мастерская работа. – Ещё бы. Смотрит Ниша как-то хитро, улыбаясь. – Мне кажется, ты за всё время нашего знакомства столько слов не произносил, – с восхищением в голосе говорит она. И вглядывается куда-то вдаль. – Глянь-ка, походу, наша вторая партия выдвинулась. – Где? – Вильгельм присматривается к полоске горизонта, но изменений не замечает. – Тебе в рифму? – Я спрошу, в чьей. – Дурак, – Ниша встаёт из-за стола, чуть пошатываясь. Кажется, стадии у неё немного поменялись местами, и сейчас противники вынуждены будут доступно объяснить ей, уважают ли они её. – Вообще, это, конечно, не то, но вот оно уже больше похоже на то, что было у меня до Джека. – Ты, кстати, так и не рассказала ту историю про сожжённую церковь, – напоминает Вильгельм. – Да ну, ничего интересного. Долгая история про монашек, толкающих наркоту из-под полы, святого отца-извращенца и одну красивую икону, которую мне вроде как было и жалко, а вроде и такая она была красивая, что руки чесались сжечь. Вильгельм приглядывается к горизонту пристальнее. И впрямь – армада, направляющаяся в их сторону. В этот раз без танка за спиной. За их собственными спинами - раздолбанный в хлам автомат патронов Маркуса со сбитым кодом, двое дронов и по несколько сотен милилитров водки в каждом. – Они будут тут минут через пять. Я весь внимание. *** У Ниши полнокровие. Вильгельм замечал и раньше – стоило ей поцарапать палец, как струйка крови в один момент добегала до локтя. Уж как хлестала кровь из ран – и вовсе порой смотреть было стрёмно. Святоша следит за уровнем заряда её щита едва ли не пристальнее, чем за Вильгельмом, потому на ней ни царапины. Да даже будь они – Ниша, возможно, и не почувствует: действие обезболивающего всё ещё даёт свои плоды. Остаётся лишь следить, чтобы эта “героиня на героине” не кидалась в гущу боя, забыв о боли. А кровь у Ниши идёт носом. Тоже один из побочных эффектов – значит, скоро должны, наоборот, усиливаться все ощущения. Сам Вильгельм в своё время, чего греха таить, пробовал под этим ощущением подрочить. Непередаваемо. Вторая волна тоже разбивается в два счёта. Но Ниша высказывает витающую в воздухе мысль: – Уже как-то начинает поднадоедать. Может, скажем ему уже, что Нины тут нет? Поверит или нет – хуй знает, но может хоть уймётся. Вытирает рукавом нос – кровь и не думает останавливаться – и добавляет: – Надо решить, куда отсюда валить. Не отбиваться же от них вечно. Вильгельм так и делает. Благо, микрофон работает – остается лишь надеяться на благоразумность Ивана. – А ты вообще что намереваешься делать? – спрашивает Вильгельм, выключая микрофон после третьего – для надёжности – повтора информации. – В смысле? – Ну, вообще. Куда пойдёшь? Ниша неопределённо передёргивает плечами. – А фиг знает. Найду работу, опять пойду в наёмники... – Джек будет тебя искать. Точнее, нас. – И что он нам сделает? Грузчиков своих нашлёт? Что они нам? Ты и вовсе человек-армия. – Лучше было бы всё же залечь на дно. – Мне нужны деньги, – лицо Ниши озаряется улыбкой, – Хотя, прикинь, можно вернуться к Джеку с высоко задранным носом, и заявить – ты мразь, но мне нужны деньги, так что я буду выполнять отвратительную мне работу, осуждать вас всех, а вы мне будете платить! Поняв аналогию, Вильгельм смеётся. – Или можно что-нибудь поднять на старом добром картежном мухлеже. Хотя тоже можно огрести, – продолжает Ниша. – Это как тогда, когда мы час целились друг в друга из-за того, что ты заподозрила меня в жульничестве? – Ага. Но вообще, тут была вот какая проблема: если бы я опустила руку, из рукава выпал бы пятый туз. – Шестой, если честно. – Фига. Сколько мы тогда ставили? Десять тысяч? – Ты напилась и подняла до полтинника. Я тоже был пьян, и поддержал. – А ещё можно пойти в бар Мокси. Охранником и официанткой. У них после геноцида Клэп-трепов и моего набега явно дефицит рабочей силы. – Тебе не пойдёт костюм официантки. – Много ты понимаешь. И я намекала, что официанткой будешь ты. А это уже наглёж. – Технически, – говорит Вильгельм, почёсывая подбородок, – моя миссия всё ещё не выполнена. – А? – Я пока что не доставил тебя обратно на Пандору. До тех пор я должен тебя сопровождать эскортом, следить за твоей безопасностью и выполнять твои указания. – Что за херню ты… Ниша застывает на месте. Кровь медленно капает на пол. Вот тут всё и трещит по швам. В голове словно звучит какой-то удар гонга. Причем, судя по всему, у обоих. – Любые указания?.. Вильгельм подаётся вперёд. Осознанно, твёрдо. – Любые… босс. *** Поцелуй выходит какой-то рваный – как что-то обязательное, неизбежное, но оба хотят сразу перейти к следующей стадии. А губы у Ниши пропитаны кровью. Тёплой, вязкой и чуть солоноватой. Вильгельм приподнимает Нишу так, что лица оказываются на одном уровне. Та, недолго думая, обвивает его ногами, прижимается так тесно, словно не подозревает о том, что буквально натирает вставший член через штаны. Всё она прекрасно знает, чертовка. Хотела реакции на многочисленные провокации – получай. – Значит, так, – деловито шепчет Ниша, устраиваясь поудобнее, – во-первых, я сверху, а ты… а ты снимай куртку. И сама же расстёгивает на нём заклёпки, хватает за ворот и распахивает верх, пытаясь стащить одежду через плечи. Вильгельм перехватывает её так, чтобы держать одной рукой, и помогает. После чего, отходя назад, запинается об эту самую лежащую на полу куртку и валится спиной на кровать, к которой Ниша его упорно толкает. Сама же она быстро седлает его в ответ, хватает за руку и кладёт к себе на плоский живот. – Не раздевай: холодно. Но Вильгельм всё равно быстро расстёгивает её жилетку. Больно уж она плотная, тоже кожаная. Расстёгивает – и касается небольшой груди. Чуть сжимает большой ладонью, которая скользит вниз, нажимом пересчитывая рёберные кости. От Ниши пышет жаром. Она и сама с каким-то пугающим энтузиазмом проводит тонкими пальцами по его грудным мышцам – вокруг пластины, по её огрубевшему сочленению с кожей, по прессу, словно пересчитывает кубики, скользит ниже… – Другой рукой, – на выдохе говорит Вильгельм. Ниша кивает. И начинает – да, двумя руками – быстро расстёгивать ремень на его штанах. – Тебя это тоже касается. Дважды повторять не надо – широкая механическая ладонь перемещается с бедра на талию, проходится сверху-вниз по телу… Доходит до Вильгельма не сразу – Ниша решает использовать весь потенциал побочных эффектов. На полную катушку. И повышенную чувствительность от обезболивающего, и алкогольную разгорячённость. А ещё его собственное алкогольное помутнение и побочный эффект от всех её незначительных провокаций. Вильгельм, несмотря на опьянение, в здравом рассудке. Иногда чтобы выиграть, нужно сначала проиграть. Хотя и здравый рассудок машет рукой, когда Ниша касается своей новой рукой его члена. Смыкает пальцы в кольцо – твёрдое, неестественное и угловатое – проводит вверх-вниз… – Думаешь, человеческие руки так не могут? – самодовольно, чуть насмешливо говорит она. И охает, когда Вильгельм в ответ сжимает её ягодицу и грудь. Несильно, но ощутимо. Для неё сейчас что угодно ощутимо. – Не могут, – сипло отвечает он, думая о том, что кончить сейчас будет просто позором. Хотя так и подмывает. Одни лишь прикосновения – да хоть к чему – её новообретённой руки будоражат сознание. А дальше идёт секс. Немного нелепый, сумбурный – в одежде, едва-едва сдвинутой для процесса. Процесс вначале контролирует Ниша, но после окончательно теряет голову – стонет, задирает голову, выгибается, беспорядочно ускоряется… Буквально горит в его руках. Вильгельму и самому трудно контролировать себя – хватит, наконтролировался за все эти годы – но усилием воли он останавливается. Проводит стальными пальцами по горячей смуглой ягодице, задевает острую бедровую кость, скользит вниз… Ниша даже не стонет - словно вскрикивает. – Говоря об умении механических рук… Какое-то время кое-кому будет трудно ходить.