Исполняющая обязанности

– Чего-то в этом роде, я думаю, и следовало ожидать, – Тереза Кук чуточку более нервно, чем предполагало жестковатое выражение, застывшее на миловидном лице, стучала ложечкой по стенкам своей чашки, старательно размешивая несуществующий сахар. Питер едва сумел сдержать трагический вздох. Вот уж чего не ожидал от себя – так это способности нажаловаться маменьке на свои семейные… даже и не проблемы – недоразумения. А в оправдание себе оставалось припомнить только то, что родительница – с ее-то судейским стажем, моментально «чуяла», когда у собеседника что-то не так и признание вытрясти умела у кого угодно. Хотя, как правило, у Питера-то как раз получалось отшутиться… Наверное, последние события стоили ему несколько большего количества нервных клеток, чем он поначалу – когда принял решение последовать примеру жены, ровным чопорным тоном сообщившей, что она отныне с ним в ссоре, на день рождения сестры идет в компании подруг и, скорее всего, переночует у родителей – и тоже решил посетить родное гнездышко. Хотя, наверное, больше тут подошло бы «решился»… В конце концов, он впервые в жизни по-настоящему в какой-то момент жутко рассердился на Корнелию. Наверное, оттого, что еще более сильно в этот момент за нее испугался…        Маме тоже стоит отдать должное, она позволила ужину пройти в совершенно спокойной обстановке и только за чаем в ультимативном порядке потребовала выкладывать «все как есть». Если бы в средневековой инквизиции работали женщины – хоть немного похожие при этом на Терезу Кук – наверное, там легко обходились бы и без палачей и без пыточных инструментов, а словосочетание «мать Тереза» сейчас имело бы несколько иное значение… Все это Питер как раз собирался озвучить, когда последнее утверждение слегка сбило его с мысли.        – Что ты хочешь этим сказать? – осторожно уточнил он. Кое-какие подозрения на этот счет, конечно, были… И иногда Питер предпочитал ошибаться в своих предположениях почаще.        – Ничего особенного, – отставив так и не тронутую чашку, Тереза стала намазывать масло на тоненький тост. – Корнелия из той категории очень самостоятельных молодых женщин, что придерживаются прогрессивных взглядов вроде того, что отпуск лучше проводить по отдельности…        Питер снова подавил вздох. Вся «прогрессивность» этого взгляда заключалась в том, что Корнелия, не слишком уверенно чувствующая себя в водной стихии, тайно побаивалась его увлечения серфингом. Она, конечно, никогда в этом не призналась даже свекрови с «инквизиторскими» талантами, и даже честно пыталась к этому спорту приобщиться, хоть далеко это и не пошло. Но Питер слишком хорошо помнил ее «улыбку стюардессы, когда самолет уже падает», когда тогда еще только будущая женушка решила составить ему компанию. Да и вообще фанаткой пляжного отдыха Корнелию нельзя было назвать, как она со смехом заявила однажды – если мужу так хочется поражать курортных девиц, разгуливая без рубашки, то пусть он этим занимается хотя бы не на ее глазах. У Питера в свою очередь начиналась мигрень от познавательного туризма в различных столицах мира, а уж посещению магазинов, с его точки зрения, должны были бы посвятить отдельный круг ада – причем одного из самых нижних. Какой смысл, казалось бы, друг над другом издеваться? Но в семье Кук существовали ТРАДИЦИИ… традиции, из-за которых вся семья, включая Тарани, до полусмерти боящуюся как высоты, так и экзотического зверья, регулярно ходила в походы то в горы, то по джунглям. Корнелия традицию поддержать не пожелала. Она и фамилию-то менять не стала, добавив этим Терезе еще одну нотку возмущения.        – Корнелия не любит от кого-то или от чего-то зависеть, оказываться привязанной всерьез и надолго…        Тут следовало согласиться. На заре студенческой поры Корнелия начала иногда курить, что называется «за компанию». А когда, по стечению обстоятельств, на какое-то время осталась без сигарет и обнаружила, что обходиться без них ТРУДНО… больше ни разу в жизни не притронулась к куреву.        – Что тут плохого?        – Я хочу сказать, ничего удивительного, что она не любит детей.        – Мама…        – Выслушай меня хоть раз спокойно, Питер. Рано или поздно все своим умом приходят к тому, чего не желают слушать от родителей, вспомни сестру. Я с самого начала знала, что этот мальчишка ей не пара – через три года им предстояло в этом самим убедиться…        – Тем не менее, – не без удивления услышал собственный голос молодой человек. – ты могла бы позволить Таре быть счастливой эти три года!        Питер резко встал из-за стола, бросив рядом с чашкой скомканную в кулаке салфетку. Этот жест тут же показался ему каким-то киношно-неестественным.        – Ты не будешь десерт? – в тон ровно уточнила Тереза.        – Спасибо, мама, я уже сыт, – отвернувшись, Питер негромко, но вполне слышимо добавил. – по горло. Плюхнувшись на диван возле телевизора в гостиной, он по детской привычке пошарил вокруг в поисках пульта. На эту тему в семье существовало одно из редких разногласий: Питер, как и папа, читал, что пульту лучше лежать там, где его легче взять, протянув руку из позиции «сидя на диване». Прекрасная же половина фамилии Кук постоянно убирала пульт «на его место» – к которому приходилось вставать и идти. Конечно, наверное, следовало бы взять его заранее, но Питер неизменно вспоминал про пульт, только уже устроившись на диване, и вынужден был лишний раз вставать. Однако включить телевизор он не успел, а услышав из кухни негромкий голос отца, вообще передумал.        – Непонимание родителей и детей начинается, когда дети перестают спрашивать, а родители продолжают отвечать…        – Прекрати, – резко оборвал его голос Терезы. – я пытаюсь помочь, уберечь от ошибок, а в результате неизменно оказываюсь в их представлении злобным Цербером, посягающим на их личную свободу! Я надеялась, что Корнелия и Питер поймут все сами – в конце концов, они-то взрослые люди. Их брак был… определенно не лучшей идеей. И вот теперь, пожалуйста, ребенок… Думаешь, они к такому готовы?        – Скажи еще, что не хочешь в тридцать пять лет становиться бабушкой!        – Мне сорок семь – и не припомню, чтобы я хоть раз увиливала от своего возраста. Я всегда и все говорю прямо, именно поэтому…        – Терри, человеческая судьба – не гражданский кодекс. В ней не может быть все идеально разлиновано и расставлено по полочкам. Людям необходимо совершать и ошибки в том числе. Кроме того, история с Тарани отдельный разговор, но Питер! Чем тебе не угодила Корнелия? По-моему, они замечательная пара.        – Образцовая, – поддакнула мама. – и просто великолепно смотрятся вместе на обложках журналов. Порой у меня возникает соблазн соскрести с этой девицы весь ее светский глянец и поглядеть на то, что останется. Вроде накрепко запертого металлического сейфа! Она… вроде как вошла в нашу семью, но она – чужая. Эта подчеркнутая вежливость даже в тесном кругу, безукоризненные манеры… не спорю, возможно, в ЕЕ семье так и принято. Хотя, если посмотреть на Лили, в этом можно усомниться. Но Корнелия всех держит на дистанции. Ты, хотя бы как психолог, хоть раз замечал, чтобы она вела себя доверительно, раскрывала душу?        – Некоторые люди бывают весьма сдержанными в этом плане. Это не значит, что они бесчувственны. Замечал, что люди труднее всего прощают другим именно те недостатки, что замечают у самих себя… иногда меня поражает, как вы бываете похожи.        – Что-то она, быть может, и чувствует, вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. На самом деле, конечно, сама по себе Корнелия… что называется, не к чему придраться. Девочка внушает если не симпатию, то определенно – уважение. Но вот только Питера она не любит – и вообще как будто панически боится, что кто-то в жизни станет ей чересчур дорог – не назвала бы такие отношения «честными»… Даже когда с внешней стороны все и замечательно.