Только не молчи

Солнце уже скрылось за горизонтом, и стал появляться красно-желтый закат. Вся Москва покрылась в светящие огоньки фар машин и фонарей. За окном тихо посвистывал ветер, пошатывая веточки деревьев, на которых находился снег. Около окна стояла Алина, смотря вдаль, на дороги. В голове пролистывались миллионы воспоминаний и фраз. Девушка считала, что подростковая жизнь кончалась, а началась более взрослая, чем была. Руки она опустила на живот и тихо гладила его, пытаясь успокоиться как-то. В который раз, Романова стала убеждаться в том, что от нее отвернулись все и даже самый родной человек – мама. Осталась только подруга. Ведь как никто, Алину должна была понять мать, но сделать она совсем этого не желала. Не то, что она перестала общаться с ней, а то, что прочитала немаленькую нотацию о взрослой жизни и о дальнейшей учебе. А ведь девушка не хотела, что бы мама узнала об этом, но её лечивший врач поступил по-другому, считая, что Алина несовершеннолетний ребенок, а значит, родные должны об этом знать. Постаяв еще совсем чуть-чуть около окна, девушка направилась спать, зная, что завтра не чего не изменится. Когда часы стали показывать семь утра ровно, в палату вошла медсестра и сказала, что бы Алины шла на осмотр. Такой осмотр проходил каждый день и так рано, но девушка привыкла. Уже три дня она находится в четырех белых стенах, ходит на осмотр и убеждается, что с ней все хорошо, но слова врача говорят совсем иное: «Вы еще молодой организм и с вами и с вашим ребенком может произойти что угодно, поэтому вы еще будете у нас». Алина снова приходит в палату, садится на кровать и грустит, не зная, что делать дальше. Зачитавший книгу, Алина не заметила, как в палату кто-то постучал. - Можно? – в палату вошла Альбина. - Конечно, спрашиваешь еще, - улыбнулась девушка. Сейчас у Алины поднялось настроения. Альбина всегда была рядом в трудные минуты с брюнеткой, помогала и даже сейчас она не забывает её. А хороший вкус девушки всегда помогал быть веселой. Даже идя в больницу, Альбина одевалась снохшибательно. Сегодня на ней были одеты черные джинсы, блинные черные сапоги и в клеточку красно-синяя рубашка. Волосы распустила и одела ободок. А легкий макияж придавал лицо выразительную форму. - Привет, родная, как ты? – блондинка поставила пакет на тумбочку, а сама присела рядом, - тут фрукты тебе и малышу. - Спасибо. Скучно мне тут, Альбин, домой хочу. Слушай, а…, - Алина говорила грустно, и даже в тоне голосе было слышно, что она сейчас заплачет. - Алин, ты пойми меня, да и себя тоже, в такой ситуации ты одна не сможешь, стать на ноги, тебе даже восемнадцати нет, что тут даже говорить о ребенке. А решения у тебя будет адекватные, я знаю, поэтому я все сказала Никите. В какой-то момент в палате наступила тишина. Алина сидела и смотрела на подругу, пытаясь вникнуть в её слова. На глазах стали мелькать слезы. Алина тяжело вдохнула, и прислонила колени к лицу. - Зачем? – по слогам говорила брюнетка, - что ты сделала? - Алинка, ты пойми, он должен знать. Он отец, а не знакомый тебе с улицы, родной он тебе, родной, - Альбина подвинулась ближе к подруге и прижала к себе, - успокойся, тебе нельзя волноваться. И пусть у вас произошел конфликт, но вы без друг друга не можете. Все будет хорошо, Романова. Альбина еще совсем чуть-чуть посидела у подруги и ушла. Алина, проводив блондинку до входной двери, пошла обратно в палату, но только она хотела закрыть дверь, как почувствовала, что с той стороны её кто-то держит. Девушка отпустила ручку и увидела Никиту…