***
Когда после урока истории они расстались с Эйком, Гвен, проводив счастливого брата взглядом, поспешила за королевой Элисиф. Женщина собиралась поближе познакомить её со своей свитой и показать, как проходит приём прошений в столице. Главный зал, казалось, никогда не перестал бы удивлять её – огромные колонны, подпирающие такой далёкий потолок, были сложены из того же светлого мрамора, что и плиты пола, и возвышение, на котором стоял трон, созданный мастерами своего дела из различных пород дерева: тёмные и светлые линии древними рунами расцветали на спинке. Рядом с ним на помосте стоял невысокий столик с резными ножками. На нем, утопая в бархате подушки, лежала корона Элисиф, отделанная янтарём и хризолитом. Тут же примостилось массивное кольцо, сработанное на удивление незамысловато и украшенное единственным крупным осколком рубина. Присмотревшись, Гвен поняла, что оно мужское. Словно прочитав мысли Довакина, Элисиф пояснила: – Оно принадлежало принцам и принцессам правящей династии Скайрима. Мой супруг, Торуг, носил его, пока не занял престол. Теперь тебе придётся надеть его, потому что реликвия Септимов была утрачена, – сказала королева и, помедлив, добавила. – Говорят, твой прапрадед продал перстень Калаксеса во время голодных лет. – Кольцо на пальце не накормило бы его семью, – ответила девушка. Женщина, перекинув через плечо тяжёлые рыжие локоны, улыбнулась в ответ, и в сердце Гвен поднялась тёплая волна – ею остались довольны. В последнее время девушка стала замечать, что всё больше поддаётся настроению окружающих. Королева, оглядев зал, хлопнула в ладоши, и из противоположного конца помещения сначала послышались тяжелые шаги нескольких пар ног, а затем показались и сами люди. Слуги внесли и поставили на помосте ещё одно кресло – менее величественное, но не менее прекрасное. Подлокотниками у него служили два непропорционально длинных деревянных волка, скалящих на мир свои белоснежные халцедоновые зубы. Усмехнувшись, Гвен отдала должное такому совпадению и подумала, что Эйк бы вряд ли оценил это произведение искусства по достоинству – в последнее время брат перестал надевать даже свою накидку, подбитую волчьим мехом. Вместе пересекли они тронный зал и поднялись на возвышение. Стараясь повторять каждый шаг Элисиф как можно точнее, Довакин понадеялась, что эти несколько метров она преодолела с королевской грацией. – Возможно, тебе не понравятся некоторые мои решения, – сообщила женщина, надевая венец. – Я с радостью выслушаю любое твоё мнение, но помни, Гвен, что яростью и упрямством здесь ничего не изменить. – Я вас поняла, – кивнула Гвен, дрогнувшей рукой беря перстень. Он оказался ей велик, и пальцы пришлось сжать в кулак. – Вот и хорошо, – расправив бездонно-синие юбки, Элисиф опустилась на трон, краем глаза наблюдая, как следует её примеру Довакин. Зал постепенно начал заполняться людьми. Многие приходили с корзинками, полными домашних сладостей, или бутылками сидра – дарами к королевскому столу, другие – с букетами последних целебных трав, растущих в забытых богами и людьми горных расщелинах, где из-под земли, исходя молочно-белым паром, рвутся к небу горячие ключи. Гвен приходилось бывать в таких местинах. Там трава зеленела до середины зимы, а ягоды были слаще и крупнее, чем в лесах. Третьи же несли изделия из дерева, металла, глины. Слуги, прятавшиеся в тени колонн, сбивались с ног, принимая столь щедрые дары и унося их в глубины замка. Что-то сразу отправлялось на кухню, что-то несли в кладовые, некоторым занятным вещицам предстояло дождаться своих новых владельцев уже в покоях. Девушка с восторженным удивлением наблюдала за тем, как просто, но честно выражают люди свою любовь к своей королеве, и как Элисиф так же изо всех сил пытается ответить им тем же, при этом умело манипулируя и теми, кому не резон было кланяться наравне с крестьянами. Владельцу нескольких магазинчиков королева отправила в подарок чудную игрушку из цветного стекла, капитану, привёзшему в Солитьюд дорогие и редкие ткани и пряности с юга, отошёл росток Корня Нирна. – Мы обязаны поддерживать дружественные отношения с представителями различных фракций, – объясняла женщина между прошениями. – Кто, как не моряки, приносят нам вести из дальних стран, и кто, как не банкиры, ворочают деньгами во благо или против монарха? Вместе с горожанами к трону постепенно подходили, оставаясь рядом, всё новые и новые лица. Гвен заново, теперь как принцессе Септим, представили весёлую хозяйку шахт Брюлин и её давнего соперника Эрикура. Последний был особенно вежлив с девушкой этим утром, явно припоминая, как распорядился, чтобы её, тогда ещё безызвестную оборванку, выставили прочь из дворца. Болгейр Медвежий Коготь вновь и вновь клялся Довакину стереть её врагов в прах, но о врагах должен был позаботиться Эйк, уехавший вместе с отрядом разведчиков в горы. Сегодня утром он был несказанно рад тому, что Сибилла, осмотрев его, разрешила ему отправиться за город верхом. Гвен было отрадно видеть улыбку на лице младшего брата, и даже просьба выслушать его по приезде ничуть не смутила её. Девушка знала, что он полночи провёл над книгой, которая описывала всю династию Септимов – она сама отнесла этот старинный фолиант в библиотеку, вытащив его из-под головы заснувшего принца. Возможно, что брат нашёл что-то касающееся грохика. Не зря же эта Королева Волчица заявляла, что она есть и в их крови, и в крови их потомков. Сказать откровенно, с появлением Брюлин затянувшийся день пошёл быстрее и веселее – женщина знала донельзя много смешных историй и шуток из жизни шахтёров и, заметив, что Довакином постепенно овладевает скука, не скупясь на подробности, рассказывала один комичный случай за другим. Брюлин как раз собиралась поведать о том, как несколько вёсен назад в мешке из-под картошки обнаружили целый выводок лисят, вместо ценной хозяйственной культуры, когда по не так давно опустевшему залу раздались шаги. Гвен и не планировала задерживать внимание на припозднившемся посетителе, если бы не прервался на полуслове зычный голос Медвежьего Когтя, и по лицу её новой хорошей знакомой не прошла странная волна радости и облегчения. Сквозь солнечные лучи, прорезавшие тёплый воздух зала, к ней, будто во сне, шёл Хадвар. Девушка узнала старого друга сразу же – не помешали ни болезненная бледность заострившихся скул, ни погустевшая борода и отросшие волосы. То, что он шёл именно к ней, Гвен тоже поняла практически сразу, чуть поддавшись вперёд и взглянув ему прямо в глаза. Сердце пропустило удар – Довакину стало стыдно за то, что она, запутавшись во всей этой кутерьме с престолонаследием, так и не послала ему весточку. Хотя не раз собиралась сделать это. Её губы непроизвольно дрогнули, силясь сдержать горькую усмешку. Гвен поняла, что Хадвар узнал её не сразу. «Видно, и впрямь дворец изменил меня», – тоскливо подумала она и, чтобы хоть как-то доказать вернувшемуся другу обратное, наклонившись к Элисиф, стараясь не дрогнуть голосом, спросила: – Можно? Королева кивнула и девушка возблагодарила всех богов, что Элисиф оказалась такой мудрой и понимающей – вряд ли бы Гвен выдержала долгих объяснений. Она и сама-то не слишком хорошо понимала, что именно ей «можно», пока не поднялась со своего места и не двинулась навстречу другу, отсчитывая каждый шаг, как секунды. Когда цифра в её мыслях стала равняться семи, Довакин наконец приказала себе не реветь тут же, уткнувшись Хадвару в плечо, а ограничиться простым дружеским поцелуем в щёку. – Я так скучала, – призналась Гвен, краем взгляда задевая спутника квестора – невысокого имперца средних лет. Ей удалось перевести тему, и, кажется, никто не увидел слезинки, быстро скатившейся по щеке холодным камушком. Пока мужчина поворачивался к товарищу, Гвен удалось рукой смахнуть и тонкий блестящий след. Поплакать можно будет потом, но сейчас нужно радоваться тому, что Хадвара минули и бандиты, и эльфы, и не согласные с проигрышем Алдуина драконы. – Варний Юний, моя госпожа, – ловко поклонившись, отозвался имперец. – Владелец «Четырёх Щитов» в Драконьем Мосту. Мы встречались, когда вы были ещё совсем юной – мне запомнились ваши глаза. А теперь пришёл ко двору, просить защиты и выразить вам свою верность и преданность. – Верность? Преданность? – переспросил Хадвар, но тут же был перебит осмелевшим от улыбки Довакина трактирщиком. – Тебе верно ухо повредили, приятель, – усмехнувшись, сказал он. – Весь город только об этом и судачит. – Я потом тебе всё объясню, – прервала все дальнейшие вопросы Гвен. К ним, сияя огненными камнями в венце, горделиво шествовала королева Элисиф. – Ваше величество, – все трое склонились в поклоне.***
– Так значит, Волчий Череп, – задумчиво постучав пальцами по подлокотнику трона, протянула Элисиф. – Интересно. Гвен, вновь занявшая своё место, перевела взгляд на королеву. Та была мрачна, как перед выездом на площадь в торговый день. Хадвар и Варний терпеливо ждали её вердикта, замерев у подножия тронов со склоненными головами. Но девушка не могла не заметить какие растерянные взгляды бросает на неё квестор – никому, кроме прямых потомков скайримских королей, не дозволено было носить тяжёлый, слабо обхвативший её средний палец, перстень. Да и роскошные платья, и ожерелья, и трон, без сомнения, вызывали у него уйму вопросов. – Интересно, ваша милость? – переспросила Довакин. Раньше бы она без раздумий кинулась в эту престранную пещеру, вмиг решив все проблемы крестьян. Но теперь в Синем Дворце её удерживало кое-что посильнее пышных юбок и корсетов. Долг перед людьми сковал её по рукам и ногам. – Очень даже, – кивнула королева. – Кажется, загадка с видением Эйкена разрешилась, и что-то мне подсказывает, что этой ночью он сам пришёл к ответу. – Я вас не совсем понимаю… – начала было Гвен, но Элисиф остановила её властным жестом. – Он сам расскажет тебе, когда вернётся, – сказала женщина и, обратив взор к мужчинам, проговорила. – Варний Юний, ты поступил очень мудро, попросив помощи у двора. Будь покоен – опасность вскорости минует ваши дома. А сейчас отправляйся в «Смеющуюся крысу», поешь и выспись. Корпулу Виннию скажешь, что это мой личный приказ. На выходе отсюда попроси Ремуса записать мои указания. Откланявшись, трактирщик поспешил к выходу. Вскоре оттуда донёсся недовольный голос Ремуса, просившего говорить разборчивее и медленнее. – Ты же, Хадвар, стал приятным, но неожиданным гостем. Мне казалось, что первым делом ты отправишься в Мрачный замок, – продолжила королева. – Но твоё появление порадовало нашу дорогую Гвен, и я благодарна тебе за это. Но, прежде чем ты покинешь нас, ответь, до конца ли выполнено мое поручение? – Да, моя королева. – Отлично, просто отлично. Значит, гости нагрянут к концу месяца Вечерней звезды, – подумав, сказала Элисиф. – Ты можешь идти, Хадвар. Не согласишься ли проводить Гвиневру? Ей тоже нужно к генералу. – С величайшим удовольствием, моя королева, – ответил мужчина, глядя куда-то за троны. Он хотел добавить что-то ещё, но тут двери, ведущие в зал, распахнулись, заставив вздрогнуть абсолютно всех. Ворвавшийся ветер принёс собой усилившийся запах гари и колючий мороз. Вошедших было шестеро – все, как один, были одеты в лёгкую, но тёплую броню разведчиков. Они несли какой-то огромный свёрток, и затуманенный счастьем разум Гвен не сразу ответил на посиневшее тело Эйкена, из носа которого тонкими чёрными струйками вытекала кровь. Когда же золотистые локоны, запорошённые снегом, знакомый плащ и перепуганные лица разведчиков слились в единую цельную картину, девушка, позабыв о манерах, сорвалась с места и, не обращая внимания на ужасно мешающие бегу юбки, помчалась через весь зал навстречу. Согнувшись под сочувствующими взглядами, как молодое деревце под натиском бури, она отработанным движением обнажила острый кинжал, висевший на поясе, и поднесла тускло-блестящее лезвие к побелевшим губам юноши. Эйк дышал. На шее у него кровоточили следы от клыков.