Право на власть

С похорон Тита Мида, второго своего имени, прошло четыре с половиной месяца, и Элисиф буквально ощущала, как над всеми ними нависает губительно-острый топор Доминиона Альдмери. Обстановка в городе лишь подталкивала женщину к невеселым мыслям. Дожди шли всё чаще, всё дольше за окнами не было видно ничего, кроме серой водяной стены, да размытых тёмных пятен – городских домов. С внутреннего двора больше не доносилось голосов – непогода всех загнала под крыши, к теплу и уюту. Элисиф даже не могла выехать навстречу гостям, как планировала раньше. Разыгравшееся в последние пару дней ненастье и её заперло в стенах Синего дворца. Но женщина не могла позволить себе предаваться унынию. С того самого дня, как генерал Туллий покинул Солитьюд, она неустанно трудилась, молясь об успехе военного наместника. Почти каждый сандас ярл посещала Храм богов и на обратном пути раздавала милостыню нищим. Всё остальное время уходило на написание и отправку писем. Из Маркарта ей доставили клетку с самыми быстрыми воронами, каких только можно было раздобыть на территории Скайрима. Разумеется, это происходило под покровом великой тайны, и Элисиф пришлось доплатить посыльным немалую сумму, а также припугнуть расправой. Благо, пока никто не проболтался. Выждав пару недель после последнего визита ненавистной Эленвен, вдовствующая Верховная королева под покровом ночи начала выпускать птиц. Из самой высокой башни каждую ночь вылетало по ворону – они несли послания в самые отдаленные уголки Морровинда, Хай’Рока, Хаммерфелла и даже Эльсвейра. К лапке черного вестника неизменно прикреплялся длинный, но хитроумно сложенный свиток, спаянный двумя печатями – Верховного короля Скайрима и возрожденного ордена Клинков. Последнюю в резном ларце доставили молодые новобранцы Эсберна. В то утро снова шёл дождь. В коридорах пахло сыростью, хотя почти во всех покоях пылали очаги. Слуги, решившие остаться при госпоже после смерти короля, сновали туда-сюда с кипами свежих простыней или полотенец. Замок снова ожил, избавляясь от всеобщей осенней хандры. Глубоко вздохнув, Элисиф отложила книгу и уселась перед зеркалом. Всего на несколько часов она позволила себе думать, что она всё ещё маленькая девочка, и вот-вот в её покои войдет мать, и она, тогда ещё не королева, положив голову ей на колени, будет просить почитать перед сном. Старые книги, привезенные из отчего дома, всегда действовали на женщину подобным образом. — Заплести вам косу, госпожа? — служанка по имени Ханна напугала её. Она была очень милой и застенчивой девушкой, но ходила настолько бесшумно, что Элисиф невольно забывала об её существовании. — Да, пожалуйста, — кивнула королева, вытаскивая из медных волос старинный гребень. — Все ли готово? На рябом лице Ханны появилась легкая улыбка. Она кивнула. — Хорошо, — прикрыв глаза, ответила женщина. Это было так страшно – участвовать в заговоре. Элисиф посмотрела на своё отражение. Давным-давно, лично ей казалось, что это произошло сотни жизней назад, она поклялась в верности и любви своему супругу-королю. И теперь от неё ждали гостеприимной встречи и заботы о гостях. Но кому, как не ей самой, знать, что кроется под этой встречей? Иногда Элисиф ловила себя на странной мысли. «А любил бы меня Торуг теперь, зная, во что ввязалась его прекрасная женушка?» - спрашивала она себя всякий раз, прежде чем выпустить в звездное небо очередную птицу с посланием. Но с каждым новым положительным ответом эти глупые слова звучали всё неувереннее. — Покои леди Гвиневры будут находиться рядом с вашими, госпожа, — оповестила свою хозяйку Ханна. — Покои лорда Эйкена - чуть дальше. — Не разлучай их, — велела Элисиф, чувствуя, как умелые руки служанки красиво укладывают тяжелые локоны. О своих гостях королева знала немного. Их миры для неё были так же далеки, как звёзды и луны. Она уже встречалась с этими людьми раньше, но чёткого впечатления в голове вдовы короля не сложилось. По слухам, Гвен и Эйк были немного диковаты, но добросердечны и в силу юности храбры почти до безрассудства – достойные доверия и дружбы люди. У Элисиф никогда не было своих детей, но после того, как Туллий неожиданно поддержал её опасную затею, женщина иногда думала, что вот она, её судьба – обучить и посадить на трон истинных правителей. Сделать так, чтобы она могла гордиться ими. Но нужна ли им её помощь? Довакин и её брат уже не были малышами. Они были искусными воинами, и очень сильными. Они не раз доказывали, что могут быть хорошими людьми в обычной жизни и яростными бойцами в битве. Однако никто из них, Элисиф дала бы руку на отсечение, не знал, что такое придворный этикет, и какой может оказаться обратная сторона медали. Королева знала Азору Аввил лишь по слухам. Но вряд ли эта женщина хотела такого будущего для своих детей. Возможно, когда они встретятся в Совнгарде, Элисиф попросит у неё прощения, за то, что собирается сделать с жизнями её детей. — Есть ли какие-то новости о генерале Туллии? — спросила королева, когда Ханна, закончив с причёской, водрузила ей на голову золотой обруч с тремя осколками янтаря. — Его заметили у Драконьего Моста вчера вечером, госпожа. Не волнуйтесь, стража предупредит вас, как только генерал и его спутники покажутся на дороге, — заверила хозяйку девушка и, проведя пальчиками по узорчатому обручу диадемы, восторженно улыбнулась. — Она такая красивая! Вам нужно носить её как можно чаще! — Её подарил мне король Торуг в день именин, - печально улыбнувшись, ответила Элисиф. — Возможно, ты права, Ханна. Мне стоит надевать её чаще. В дверь постучали, и, не дождавшись ответа, в покои королевы вошёл один из часовых. — Едут? Часовой кивнул Элисиф, и та, неспешно поднявшись, коротко бросила: — Уже спускаюсь. Она не без веселья подметила, как загорелись волнением солдат и служанка. Сама она, скорее всего, без особого успеха старалась выглядеть спокойно и властно, но даже королевская мантия, подбитая соболиным мехом, и венец в волосах мало тому помогали. Элисиф знала, что никто из придворных не был сведущ в её планах, а потому принимали приезд Довакина почти как должное. Однако все они, конечно же, благодарили богов за то, что это не очередной рейд Эленвен, которая посылала своих людей в Синий дворец тем чаще, чем дольше тянула с подписанием военного союза Элисиф. Несмотря на то, что дождь лил, как из ведра, они вышли во двор. Ожидание начинало закручиваться в тугой узел где-то в районе живота. Рядом с королевой стояло несколько стражников и верная Ханна. Остальные слуги ждали гостей внутри. И пусть она старалась не думать об этом, женщину интересовало, как Туллий смог так быстро уговорить этих твердолобых детей. Из короткого послания генерала она знала, что не последнюю роль в этом деле сыграл Эйкен. Но неужели Довакин так свято верит в видения брата? Мысли Элисиф были прерваны гулким стуком копыт по мокрому камню – гости въезжали во внутренний двор.

***

Гвен молча ехала по правую руку от Туллия. Её брат, не смотря на ужасную погоду, восхищенно разглядывал город, пока дорога, потемневшая от дождя, убегала в гору, к Синему дворцу. Солитьюд был гораздо больше тех городов, в которых они частенько гостили и, в отличие от Виндхельма, его не тронуло войной. Туллий немногое им объяснил, но вполне чётко дал понять, что говорить, в основном, будет он. Эйкену, по правде говоря, было всё равно – его больше интересовали древние улицы и дома, а Гвен согласилась, не зная, есть ли для таких ситуаций какой-нибудь особый свод правил. Поэтому она решила быть осторожной и довериться своему спутнику. Теперь, когда её судьба была предрешена, девушка немного побаивалась своих мыслей, опасаясь, как бы они не дошли до той своей вершины, когда она просто развернет лошадь и умчится прочь, навеки затерявшись в горах и лесах Хаафнигара. Города ей никогда не нравились так сильно, как Эйкену. Её место было в одинокой хижине на берегу Белой реки, там, где прошло её скоротечное детство. Но ей следовало находиться здесь, рядом с братом, который вряд ли помнил мать, отца и старый клён под своим окном. Гвен ужасно скучала по всему этому. Эйк да диковинное наследство далеких и незнакомых предков – всё, что было у неё в этот момент. Случилось бы подобное, если бы их мать была жива? Новые вопросы пчелиным гнездом жужжали в её голове. Довакин не думала, что они с братом будут здесь настолько желанными гостями, как описал Туллий в последний их привал. Гвен подняла глаза – их, как оказалось, встречали. Ярл Элисиф стояла под сенью портика, спасаясь от несносного ливня. С ней были люди из Легиона и несколько слуг. Понимая, что это бесполезно, Гвен пробежалась взглядом по хмурым лицам легионеров. Разумеется, Хадвара среди них не было. Довакин поджала губы – нужно было во что бы то ни стало узнать о судьбе друга. Эта тайна уже вторую неделю не давала ей спокойно спать. Гвен покачала головой. Она не знала, как обращаться теперь к вдовствующей королеве, которая обещала дать им кров и пищу, и для которой со временем она станет сюзереном. Но пока это не имело большого значения – Гвен и Эйка ждали тёплые покои и сытный обед. Вся эта беготня с престолонаследием казалась сейчас такой неправдоподобной... Элисиф выступила навстречу всадникам одна, оставив свой эскорт за спиной. Довакин заметила, что женщина была одета в багровое платье с серебряной вышивкой по рукавам и вороту, чёрное кружево, обхватившее тонкую белую шею, изображало резвящихся волков. Платье достойное ярла и даже королевы. Возможно, если бы девушка не так рьяно выискивала подвох, она бы сочла вдову Торуга красивой. Они встретились не впервые, но сейчас Гвен поразило осознание, что эта молодая особа не только успела выйти замуж, но и овдоветь, и теперь правила огромной провинцией. Когда Гвен и Эйк поравнялись с Туллием, он произнёс: — Моя королева, для меня честь представить вам Гвиневру и Эйкена Авилл, рожденных от крови Дракона. Элисиф тепло улыбнулась. Намного теплее, чем ожидала от неё Гвен. — Оставим церемонии, — сказала она. — Небо над городом не располагает к долгим беседам. Передайте лошадей конюхам и ступайте за мной – вас обогреют и накормят. Гости проследовали за королевой в просторный холл дворца. Тело Довакина пробрала дрожь – каждая клеточка кожи отозвалась на внезапное тепло. Здесь было на удивление тихо и почти так же красиво, как она запомнила. В огромных вазонах, не смотря на осень, цвели колокольчики и камелии, темно-зеленым бархатом укрывал первые ступени каменной лестницы бородатый мох. Стайка служанок появилась неожиданно. Тонкие девичьи руки умело стащили с Гвен и её брата тяжелые от небесной влаги плащи. — Пройдемте м’лорд, пойдёмте м’леди! — щебетали они, увлекая их за собой вверх по лестнице. — В комнатах уже приготовлена чистая одежда. Их разделили так неожиданно, что Гвен даже не успела возмутиться. Эйкена буквально затолкали в одну из многочисленных комнат, скрытых за дверьми окованными железом. Всё, что она успела увидеть, прежде чем самой скрыться за поворотом – его недоумевающую, но вполне веселую улыбку. Кажется, Довакин не ошиблась – брат воспринял всё это как очередное приключение. В её собственных покоях стояла настоящая жара. Служанки, явно неудовлетворенные этим пеклом, подбросили в весело потрескивающее пламя очага еще пару-тройку полешек. В воздухе повис неожиданный для девушки аромат вишни, который оседал на одежде и волосах мягким, невидимым глазу покрывалом. У дальней стены исходила белесым паром небольшая ванна. Гвен привыкла купаться в реках своей суровой родины или, если повезет, в тесных деревянных кадках, где вода остывала задолго до её прихода, а может - вовсе не нагревалась. На то, что её оставят в одиночестве, девушка надеялась зря. Прислуга помогла ей снять промокшую до последней нитки одежду и угнездиться в ванной. Волосы, свалявшиеся почти до состояния вороньего гнезда, отмывали долго и упорно, втирая в них самые разнообразные масла. Гвен чуть ли не до крови закусывала губу, когда какая-нибудь девушка проходилась по кудрям гребнем. Примерно та же ситуация наблюдалась с кожей. Её тёрли грубыми мочалками до тех пор, пока она не становилась розовой. Довакину хотелось скулить и, если бы на Солитьюд прямо сейчас напал один из особенно буйных братьев Алдуина, она бы, не минуты не раздумывая, кинулась к нему навстречу, раскинув руки для крепких дружеских объятий. — Не волнуйтесь, м’леди, — приговаривали служанки, когда глаза Гвен начинали блестеть от сдерживаемых слёз. — Осталось чуть-чуть! — Ах, если бы у вашей покорной Лиссы были такие же прекрасные волосы, — восторгалась одна из мучительниц, собирая непослушные пряди в пучок. — Уж тогда бы я не посмотрела на этого солдатишку! — Что волосы? — перебивала её подруга, звеня скляночками с ароматной водой. — Волосы есть у любого! Вот если бы мне достались глаза, как у м’леди! Уж тогда бы я обрела своё счастье. Гвен чувствовала, что как никогда хочет выдать какой-нибудь смертельно опасный Ту’ум и удрать отсюда подобру-поздорову. Но при мысли о том, что сейчас творится в покоях Эйка, вместо слов Силы с губ слетали только приглушенные смешки. Когда процедура купания была завершена, Лисса достала из огромного сундука платье цвета древесной коры, а вторая девушка, досуха обтерев волосы и тело Довакина и завернув её в просторный халат, принялась копаться в небольших шкатулках, которых на столике рядом было не меньше десятка. Наконец она извлекла на свет серебряное ожерелье и пару шпилек, увенчанных камнями, которые были того же цвета, что и глаза Гвен. Сложив всё это на кровати, Лисса пристроилась за спиной Довакина и принялась раскручивать пучок. Её прикосновения сделались вдруг мягкими и успокаивающими. Гвен поняла, что вот-вот заснёт, лишь когда услышала звонкий голос второй служанки. — Ты заплетёшь её, как даму из какого-нибудь Коррола! — возмутилась девушка. — Дай-ка мне. Она всё-таки заснула, провалившись в густую горячую темноту. Однако, буквально через пару мгновений, девушку разбудило легкое прикосновение к плечу – прическа была закончена. Это было великолепно. Ровно настолько великолепно, чтобы в поднесенном зеркале отразилась совершенно другая девушка с чистой сияющей кожей и лишь немного присобранными волосами, больше похожими на шелковые нити, в которых запутались аметистовые звездочки. Только небольшой шрам над левой бровью чуть-чуть разбавлял туманное видение. Все остальные напоминания о встречах с Алдуином и его последователями скрыла мягкая ткань платья, которую несведущая в таких делах Гвен приняла поначалу за бархат. — Я похожа на палатку каджитского балагана! — воскликнула Довакин, разглядывая шитую белыми нитями юбку. — Вы похожи на принцессу, Гвиневра, — сказала ярл Элисиф, ступая в душную комнату. Она остановилась всего в нескольких шагах и, сложив руки на груди, окинула гостью удовлетворенным взглядом. – Вам стоит привыкать. — Простите, ваше величество… Но вы правда считаете, что письмо Эсберна правдиво? — почти прошептала Гвен, не зная, как вести себя со всеми этими юбками и корсетом. В таком лёгком наряде она казалась себе абсолютно нагой. — Вы Септим, моя дорогая, — не раздумывая, ответила женщина, когда служанки, повинуясь её приказу, покинули комнату и прикрыли дверь. — И моя обязанность - напоминать вам с Эйкеном об этом каждый день, час за часом. Не стоит бояться. Мы с генералом непременно поможем вам, если вы научитесь доверять нам. — Я попробую, — нахмурившись, заверила её Довакин. Дорожка, которую она избрала в далёких лесах Рифта, уводила всё дальше во мрак. Элисиф одобрительно коснулась её плеча, затянутого в мягкую ткань платья. — Вот и славно. Пойдёмте вниз – обед наверняка уже подали. — Нужно зайти за Эйком, — напомнила хозяйке дома девушка, когда они вышли в изумительно прохладный коридор. — Разумеется, — улыбнулась Элисиф. — Могу ли я называть вас леди Гвен? — Думаю, да, — согласилась Гвен, подбирая донельзя длинные юбки. Вместе с королевой она пошла дальше по коридору — прочь от комнаты, где среди дешевого тряпья и брони осталась та Гвиневра Аввил, которую она знала девятнадцать лет.

***

Вместо Эйкена Гвен и Элисиф встретил настоящий принц. Его волосы были заплетены в обычной манере, но вот наряд являл собой что-то из ряда вон выходящее. Исчезли привычная рубаха и кольчуга, сменившись тёмно-синим камзолом, куда-то, скорее всего, безвозвратно, подевались старые растоптанные сапоги – на их место пришли новые, лёгкие, расшитые бурой нитью. Гвен, не мигая, глядела на брата, словно видела его впервые. Этого ли мальчика она оставила в доме кузнеца на целый год? Этому ли мальчику она пересказывала сказки, лёжа на огромной жёсткой кровати в таверне и согревая его свои теплом? Во рту странно пересохло при мысли, сколько минуло времени с тех самых пор. Эйк вырос, превратившись в настоящего мужчину. И теперь он станет ей защитником. Во всяком случае, на сегодняшней трапезе - точно. — Тебя прямо не узнать, Гвен! — воскликнул он, разрушая своей неизменной мальчишечьей улыбкой вид знатного и холодного господина. — Как я тебе? Сильно смахиваю на шута? Он покружился на месте, заставляя благородную ткань переливаться в свете свечей. Девушка поймала себя на том, что улыбается. — Не больше чем я - на балаганный шатёр, — усмехнулась она, подавая ему руку. Гвен где-то слышала, что именно так кавалеры сопровождают своих дам в столице. — У ваших служанок есть вкус, лорд Эйкен, — улыбнулась вдова Торуга, качая головой. Массивные золотые серьги мелодично вторили её движениям. — Спасибо, ваше величество, — парень лихо подмигнул, протягивая вторую руку Элисиф. Кажется, он уже прижился здесь. — Умерь-ка пыл, братец, — пихнув его в бок, велела Довакин. — Тебе только пятнадцать. — Мне не вечно будет пятнадцать, — напомнил Эйк сестре, но улыбка уже сошла с его лица. Ведя ярла и сестру под руки, он спустился на первый этаж, и двери, ведущие в трапезную, распахнулись.