***
Ничто сотворённое смертными не могло встать на пути драконьего Крика, вот и дверь, с грохотом распахнувшись, впустила в просторную светлую комнату раскрасневшуюся и уже слегка растрёпанную Гвен. Она опаздывала. Но хуже этого было, пожалуй, лишь то, что она никогда не опаздывала до этого ужасного дня. До всех этих корсетов, из-за которых Ту’ум походил на хрип умирающего, до этих юбок, в которых самым бессовестным образом путались ноги. – И вам доброго утра, леди Гвен, – хмыкнула королева Скайрима, отрываясь от бумаг, коими был завален весь её стол. Сидевший рядом с ней, Эйк одарил сестру насмешливым взглядом и, удостоверившись, что Элисиф его не видит, показал язык. Довакин бы с радостью ответила ему ещё более низменным жестом, но опоздание не давало ей сейчас форы. И даже сбившееся дыхание не спасло бы её от праведного негодования наставницы. Девушка, чувствуя себя жалким щенком, которого бросили к волчице, замерла в дверях, силясь расправить юбки. – Проблемы, сестренка? – парень, явно не желая упускать шанса, одарил притихшую Гвен умопомрачительный улыбкой. – Входите, Гвен, – смилостивилась ярл Солитьюда, указывая ей на кресло возле окна. – Присаживайтесь, но запомните, в следующий раз мне придётся отсрочить ваш выходной день на неопределенный срок. – Но я… – захлебнулась возмущёнием Гвен. – Я же… – Умение управлять страной – сложнейшая наука, а Империей и подавно, – отвернувшись, сухо сказала женщина. – Миру нужен сильный лидер и если вы вздумаете нарушать нашу договоренность, то и за мной не станется. Мои люди не посмотрят, что вы – Довакин, уж поверьте. Глубоко вдохнув, девушка согласилась, глядя, как солнечные лучи играют с огненно-красной тканью платья Элисиф. Выдохнув, Гвен почти бесшумно прошла к своему месту и, приняв из рук брата огромную книгу, опустилась в дубовое кресло с резными ножками. Её взгляд упёрся в необычайно бледное лицо Эйка. Под глазами юноши болезненно-ярко размазались синяки. "Наверное, плохо спал", - подумала девушка печально. – Мы с лордом Эйкеном уже проговорили, но я всё же вернусь к этому вопросу, – будничным тоном начала урок Элисиф, не поднимая взгляда от своих, судя по всему, очень важных бумаг. – Вы знаете какие-нибудь языки, помимо Тамриэлика* и Нодика**, леди Гвен? Она задумалась. Разумеется, Гвен знала драконье наречие, едва ли не лучше человеческого, и с лёгкостью могла как переводить древние манускрипты времён тирании Алдуина, хранящиеся в библиотеках Высокого Хротгара, так и разговаривать с Партурнаксом, бегло переходя то на один диалект, то на иной. Гостя в Виндхельме, девушка так же выучила несколько рун из даэдрического – на большее просто не хватило времени. Но вряд ли хоть один из этих языков имела ввиду Элисиф, задавая подобный вопрос. – Нет, - покачала головой Довакин. – Только древние. – На древних языках вы не заключите ни одного мирного договора, – расстроено заявила королева. – По сему, раскрываем первую страницу, друзья мои, и знакомимся с буквами Бретика***! Знакомство не задалось с самых первых звуков. Время шло, и в окна комнаты то барабанил мелкий, больше похожий на водяную крошку, дождь, то заглядывало уже не греющее солнце. Элисиф была предельно строга со своими учениками, истребляя северный акцент ещё до его непосредственного проявления. – Звук «ø» нужно произносить чётче, – командовала женщина, не отрывая взгляда от документации. Порой Гвен казалось, что ей потешно наблюдать за тем, как они с Эйком корчат друг другу рожи, пытаясь не то что поздороваться, а хотя бы правильно произнести несколько букв. – Вы же не пастухи или чашники! Часы, проводимые за книгой, стремительно двигались к завтраку. Из-за закрытой двери, дразня желудок Довакина, слышались потрясающие запахи свежего хлеба и разогретого вина с пряностями. Несколько раз Эйкен тоскливо вскидывал голову, прислушиваясь – не идёт ли кто-нибудь, чтобы позвать их к столу? Но обитатели дворца с раздражающим постоянством игнорировали вход в опостылевшую приёмную. – Ты выглядишь плохо, – прошептала Гвен, наблюдая, как ярл Солитьюда, шурша свитками, роется на полках. – Снились кошмары, – коротко оповестил сестру Эйк и, поймав её вопросительный взгляд, тут же поспешил добавить. – Вряд ли, что-то серьёзное. Честно. – Вряд ли, – эхом отозвалась девушка, невидящим взором изучая желтоватые страницы. – Может, подцепил какую-то заразу в пути? Ты уверен насчёт тренировки во дворе? Эйкен улыбнулся. Немного вяло, как показалось Гвен. – Вижу, ты никогда от меня не отстанешь, – шутливо пихнув её в плечо, сказал юноша. – Теперь всё тоже самое, но на Бретике, – бесстрастно велела Элисиф, даже не обернувшись. – И не дай Восемь… – Простите, ваша милость, – голос Ханны свежим ветром ворвался в сознание Гвен, где ничего, кроме неправильного произношения странных букв, уже не осталось. – Вы велели сказать, когда подадут завтрак. – Да, конечно. Благодарю, – острый взгляд голубых глаз остановился на Гвен и Эйке. – Пройдёмте к столу, а завтра я спрошу с вас то, что разобрали сегодня. Довакин поднялась, отложив древний фолиант. Словно предчувствуя, чего от неё ждут, расправила юбки и неспешно двинулась к выходу вслед за братом. – Леди Гвен, – позвала её Элисиф, опустив лёгкую сухую руку ей на плечо. – На минуту, пожалуйста. – Да, конечно, – вскинув брови, кивнула девушка. Ярл Солитьюда, не обращая внимания на слуг и солдат, провела её в просторный зал с красиво выложенным мозаичным полом. У дальней стены украшенной гобеленами, явно маясь бездельем, ворковали две желтоволосые девицы. – Дамы, – при виде них лицо Элисиф посветлело, а взгляд смягчился, – позвольте представить ваш тайный объект – принцессу Гвиневру Септим. Леди Гвен, это мои компаньонки – Лара и Уна. Они обучат вас этикету и танцам. – Приятно познакомиться! – восторженно сверкая глазами, воскликнула Уна. – Мы много слышали о вас, принцесса. – Да-да! – подхватила Лара. – Для нас честь обучать вас и мы поможем вам, поверьте! С новой луной вас никто, принцесса, не узнает! – И мне, – Гвен кое-как сдержалась, чтобы не ойкнуть, – тоже очень приятно. – Что ж, – сказала Элисиф, удовлетворенно потирая руки, – вижу, что вы непременно подружитесь, а пока, дамы, сопроводите леди Гвен на завтрак, да расскажите, что к чему. Негоже принцессе слушать подсказки брата. Сказав так, вдовствующая королева Скайрима удалилась с подобающей своему положению статью. – И да, – вдруг остановившись у самой двери, напомнила она, – Больше никаких Криков в моём доме. Понятно? – Да, – кивнула Гвен, тяжело вздыхая. – Обещаю.***
Сидеть над учебником Эйку надоело, и он был несказанно счастлив, что сразу после завтрака ему предстояло покинуть компанию Элисиф и Гвен. Хотя сестру, пожалуй, было даже жалко. Мелкие противные капли дождя обожгли лицо холодом — будь его воля, Эйк попросил бы сестрицу разогнать все эти угнетающие тучи, но Туллий запретил Гвен пользоваться Криками ещё до того, как Солитьюд появился в поле зрения. Он вообще не понимал, как сестра могла позволить запереть их здесь на таких условиях. Если они императорской крови, то их место не здесь, среди затупленных тренировочных мечей и старых книг, а на троне или впереди армии! Серьёзно, Элисиф собирается сделать из них миледи и милорда? Самое время заключать пари, сколько дней она протянет, вдохновленная этой мыслью. Хотя Гвен, явно не разделяя его мятежных взглядов, вела себя паинькой всё утро. Одно это до ломоты в костях стискивало Эйка неприятным морозцем. Видно, бессонная ночь давала о себе знать. Юноша тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Он обещал Гвен поддерживать её во всех начинаниях, и он так и сделает, чего бы это ни стоило. Он будет с Гвен, когда та войдёт в Имперский город, как вновь обретённая правительница из Септимов. Возможно, он даже уговорит сестру пригласить ко двору их общих друзей для вручения какой-нибудь пафосной награды — все, кто когда-либо приютил их, этого заслуживали. К месту, где тренировались новобранцы, Эйк подошёл, насвистывая какую-то не очень приличную песенку, которой обучил его Микаэль из Вайтрана. Под ногами, разлившись по камням, чавкала мутная вода. — А, пушечное мясцо прибыло! — усмехаясь тонкими желтоватыми губами, воскликнул дородный мужчина-норд, стоявший до сего момента под навесом. — Генерал велел мне из тебя всю дурь выбить, парень, а я это умею, не сомневайся. — Не сомневаюсь, — буркнул Эйкен, протягивая ладонь для рукопожатия. — Я — Эйк. — Для меня ты не больше, чем ещё один ходячий мешок гуано, мальчик, — проигнорировав и жест, и стремительно краснеющее лицо юноши, высказался мужчина. — Я знаю, кто ты, знаю, кто твоя непередаваемо героичная сестричка, но ни то, ни другое не спасёт тебя от Ральфа Крысолова, а Ральф Крысолов — это я. — Уяснил, — кивнул Эйк, глядя прямо в мутно-карие глаза своего нового знакомца. — Невероятно, — скривился Ральф. — Бери-ка меч. Посмотрю, как справишься с этим, умник. На него уставилось несколько десятков глаз — к чужаку здесь относились с подозрением. Выбирая клинок по руке, Эйк успел заметить несколько недобрых ухмылок. Но что ему эти фермеры да пастухи? Не он ли вместе с Довакином убивал дракона за драконом? — Любишь побрякушки, парень? — окликнул его один из солдат, пряча в равнодушном взгляде искру злорадства. — Вон их сколько на тебе! Может, ты миледи, парень? Юноша, не оборачивая, провёл рукой по волосам. Под пальцами заструились влажные золотистые пряди, кое-где прихваченные бронзовыми зажимками. Эйк увидел такую причёску в одной из древних книг, рассказывающей о тех временах, когда память об Исграморе была ещё свежа, и, будучи двенадцатилетним восторженным мальчишкой, решил всенепременно заделаться одним из знаменитых Пяти сотен. Эйкен обернулся. К нему обращался легионер, который был едва ли старше его самого. Он был одет в добротную кольчугу, а в руках держал щит, украшенный фолкритским оленем. Стоя в окружении небольшой компании, молодой человек с наслаждением ловил их восторженные улыбки и подобострастные взгляды. — Клинком ты ворочаешь так же тяжко, как языком? — поинтересовался Эйк, взвешивая в руке последний из пяти клинков. Этот, кажется, подошёл. Смех заполнил внутренний двор. Тёмные глаза соперника сузились, на скулах выступил красными пятнами густой румянец. Эйк оглянулся на Крысолова. Тот стоял на своём прежнем месте и сверлил взглядом собственные мозолистые пальцы. — Думаешь, раз сестрица — Довакин, то и сам крут? А она хороша. Я б её… Гнев оглушил Эйкена, отодвинув куда-то далеко и холод, и сырость, и усталость. Мир подернулся алой пеленой и, перехватив меч поудобнее, он ринулся на противника. Со всех сторон на него сыпались подзадоривающие крики. Его противник, не ожидавший такой быстрой реакции, едва успел выставить щит, заслоняясь от череды коротких, но сильных ударов. Они летали по небольшому пятаку, служившим полем боя, как птицы. Каждый желал измотать, загонять врага. Через четверть часа человек с оленем на щите стал уставать — соломенные чучела и такие же юнцы, как он сам, не давали такой тренировки, как вся та нечисть, с которой столкнулся в последние годы Эйк. Пьянящий вкус победы ударил ему в голову, как молодое вино. — Сдавайся! — Эйк наносил удар за ударом. — Проси пощады! Сталь, встретившись со сталью, брызнула в осенний серый воздух снопом искр. Незнакомец сражался так отчаянно, будто от этого зависела его жизнь. По его щеке пот катился вперемешку с кровью, а рыжая чёлка закрывала глаза, мешаясь. Вошедший в кураж Эйк вертелся, как волчок, и даже успел заметить вышедшую во двор Гвен, но вдруг остановился, запнувшись взглядом о высокую фигуру, появившуюся среди легионеров. Она была высока и почти так же кудрява, как его сестра. Одетая в шелка и бархат, незнакомка смотрела на него жёлтыми волчьими глазами — юноша повидал таких немало, ночуя в лесах и степях Скайрима. — Я королева Солитьюда, дочь императора, мать императора! Внемли мне! — закричала вдруг женщина и, к ужасу Эйка, начала рассыпаться. Хлопья, отделяющиеся от её лица, шеи, рук, завертелись, как первый снег и волной хлынули на него, пока удушающая хватка не сомкнулась у него на шее. Эйкен захрипел, выронив клинок. — Осторожнее! — голос Гвен раздался совсем рядом, и Эйк хотел закричать, предупредить, чтобы она не подходила, но и сам не понял, как оказался на земле. Из лёгких вышел последний дух, когда кто-то наступил ему на грудь, впечатывая в грязь. Крики зрителей, стук крови и сердца, удушающий запах гнили, появившийся вместе с видением, слились в единый протяжный гул, напоминающий звон колокола. — Отдыхайте, миледи, — сплюнув, сказал победитель и тяжёлым пинком в живот уложил порывающегося подняться Эйка обратно наземь. Последнее, что он успел расслышать, это ругательства Гвен. Темнота сомкнулась над его телом.