Право на власть

Двадцатого дня месяца Начала морозов в знаменитой таверне «Старый Хролдан» шли необычайно весёлые гулянья – за свой счёт угощал всех посетителей именинник из отряда легионеров, квартирующих здесь уже третий день из-за разгулявшейся непогоды. Голоса в главном зале жужжали ровно и громко, словно пчелиный рой на весеннем лугу. Хадвар, сидящий рядом с щедрым товарищем, давно перестал прислушиваться к сплетням, витавшим в воздухе вместе с теплом очага и запахами сытной пищи. Немногочисленные путешественники, обитающие в узких комнатах, жаловались на драконов, на имперцев, на Братьев Бури, на высокие цены и вообще на тяжёлую жизнь. Параллельно этому, словно забыв обо всех своих невзгодах, собравшийся люд славил на все лады именинника, поднимая тяжёлые кружки, до краёв наполненные крепким элем, всякий раз, как разговоры приобретали пасмурный оттенок. – За Довкина, чтоб она всем остроухим рыла-то начистила, наконец! – щербатый норд, дремлющий в тёмном углу, выкинул вперёд жилистую руку, ожидая, когда кружки сотрапезников столкнутся с его, разбрызгивая всюду желтоватые комья пены. Ему ответили низким рёвом, соглашаясь с такой перспективой. Хадвар уже который раз подмечал, что в народе Гвен любили. Осушив на половину жестяную посудину, он взглянул в сторону запертой двери, за которой среди его немногочисленных пожиток хранился ларь с двумя оставшимися письмами. Их путь должен был окончиться в Маркарте, а Хадвар, отдав их в указанные руки, двинется со своим отрядом дальше, к Солитьюду. Интересно, для чего призвал его подругу генерал? И как она согласилась, если каждый раз напоминала квестору, что не примет ни одну из сторон в этой войне, кроме своей собственной? Вопросы, вопросы… Мужчина с силой поставил кружку на шершавую столешницу, но в хмельном шуме никто не заметил этой резкой смены настроения. На миг в голове квестора блеснула мысль о том, что стоит написать Гвен хотя бы небольшую записочку, длиною всего в пару строк и, наняв смеющегося буквально через один стол гонца, отослать ее вперёд. Но о чём он мог написать? О том, как за игрой в кости коротает время в богами забытой таверне? Та ещё тема для письма, ничего не скажешь. –… так вот, тётка моя, Зельда, на кухне у них работает, дайте ей Боги здравьица, – вещал чей-то скрипучий голос прямо над ухом Хадвара. – Ох, братья, бывал я на ихних кухнях – истинно, что при дворце. – Опять уносишься, Гэрри, – вторили ему несколько пьяных голосов, – не отвлекайся, а рассказывай давай! Квестор обернулся. У деревянной колонны, едва стоя на ногах, отирались несколько вконец захмелевших мужчин. Один из них, судя по всему, тот самый Гэрри, с хохотом оттолкнул товарища, навалившегося на него, но и сам, не устояв на ногах, хлопнулся на пол под дружный смех друзей. – Так вот, – продолжил рассказчик, даже не пытаясь подняться, – тётка моя сама видала, как наша Довакин по Синему в шелках да бархате ходит. В волосах ленты, на шее – ниток десять жемчугов. И братец её, Вещий который, не отстаёт – королева Элисиф, храни её боги, велела ему клинок выковать и чтоб непременно с золотыми ножнами. Так-то, парни! – Сманили девку, псы проклятые, – искренне огорчившись, буркнул один из нордов, вызывающе поглядывая на Хадвара. – Всё-то им одно подавай юбку попышенее да серьги потяжелее. А всегда… ик!.. говорил, что от этих приключений добра не дождёшься – баба - она дитят растить должна, а не драконам головы сечь! Скрипнув зубами, квестор Имперского легиона отвернулся, упершись взглядом в дальнюю стену, подёрнутую золотистым маревом жаркого пламени, что трещало в очаге. Что же ты задумала, Гвен? И что же это за такое странное малоприятное задание, о котором обмолвился Туллий? – Что, Хадвар, когда в путь-то? – задорно хлопнув его по плечу, поинтересовался поддатый именинник. – Ох, и соскучился я по нашей столице! Ох, соскучился! – Опогодится, и двинем, – коротко кивнул Хадвар. Леонида, а именно так звали его веселого товарища, понять было можно. Его многие находили красивым: весь одна сплошная девичья грёза. Зачем такому работать, если в родном Рорикстеде любая крестьянка за улыбку и накормит, и напоит, и обласкает? Много крови попортил он женатым ревнивцам из своей деревни. Когда же пришли к нему в дом разбирательства учинять – Леонида уже и след простыл. Как поняли из его рассказа товарищи, сначала он трудился где-то в Морфале, а оттуда уже попал в Легион. Что-то неприятное кольнуло квестора в спину, когда он подумал, что раз Гвен всё же соблазнилась нарядами и придворной жизнью, то и Лео найдёт симпатичным, как любая обыкновенная девушка. Хадвар фыркнул, едва не расхохотавшись над собственной глупостью. Это что – ревность? И кого ревновать? Девочку, которую он полгода опекал, как младшую сестру? Нет уж, увольте! Мимо с парой бутылей вина на подносе проплыла хозяйка заведения – Эйдис, окинув их компанию зазывающем взором. Хадвар буквально почуял, как оживился Лео, тая под проницательным взглядом златовласой нордки. Кажется, в подпитии он и не заметил её седин и паутинки морщин возле глаз. Непринуждённо кашлянув, квестор коснулся рукой её запястья, привлекая внимание. – Прости, любезнейшая, – пробормотал он, ощущая, как выпитое колотится где-то в висках вместе с кровью. – Не найдётся ли угля да бумаги – письмо написать? – Отчего же не найдётся, – улыбнулась женщина. – Вот отнесу почтенным господам вина, и за разумную плату… – Три септима, – отрезал Хадвар. – Побыстрее. – Как пожелаете, – недовольно фыркнув, буркнула трактирщица. Он решился и, поднявшись, словно окруженный горячим маревом таверны, направился в сторону гонца, чуть пошатываясь. Это был бретон, неприметный, с плоским как блин лицом и мышастыми редкими волосами. По мнению Хадвара, самое то для работы посыльным – таких редко запоминают. – Чем могу помочь? – окинув легионера весёлым взглядом, поинтересовался человек. – За десятку доставлю весточку хоть куда – жене, невесте там, матери. – Другу, – поправил его Хадвар, присаживаясь рядом. – Я заплачу пятнадцать септимов, если ты отправишься сегодня же. – Назовите место, добрый господин, и имя вашего друга, – защебетал гонец, жадно следя за тем, как щедрый клиент выкладывает на столешнице жарко горящие золотом монеты. – Отправишься в Солитьюд, – деловым тоном осведомил его Хадвар, боясь передумать, – письмо отдашь Довакину. Лично в руки. – О, какая честь! – всплеснул руками бретон. Взгляд его мутно-серых глазок бегал по лицу Хадвара. Почуяв за заказчиком влиятельных знакомых, гонец уже вовсю прикидывал, как срубить наживы побольше. – Изволите что-то в устной форме? У меня замечательная память! Пересказывал все тома «Танца в огне»! Правда, слова тоже… Ну, понимаете – времена нынче опасные. Хранить чужие тайны, как известно, себе дороже. Квестор задумался. Может, и вправду что-нибудь на словах передать? Денег у него было предостаточно – такая роскошь была возможна. Но что сказать? Хорошенько обмозговав столь заманчивое предложение, Хадвар решил отказаться. Всё, что нужно, он непременно скажет Гвен при встрече. – Нет, – покачал он головой, морщась от взрывной волны хохота, донесшейся со стороны пирующего именинника. – Только письмо. Я сейчас отдам его. Привстав, мужчина поискал взглядом Эйдис. Заметив её среди громко веселящейся компании сослуживцев с листом и письменными принадлежностями, он постарался окликнуть её как можно звонче – чем ближе подходила ночь, тем неуёмнее становились постояльцы. К счастью, нордка почти сразу увидела его и поспешила навстречу. В свете очага лицо её было бледно, как полотно. – Эйдис, наконец-то! – крикнул ей Хадвар, улыбаясь. – Вот, держи! Я уж думал, что ты забыла обо мне. – Вот, – трактирщица бесцеремонно сунула ему в руки письменные принадлежности. – Ох, и повезло же той девке! Мужчина недоуменно взглянул на Эйдис, но та необычайно молодо улыбнувшись, перекинула медового цвета косу за плечо и словно растворилась среди хмельного веселья своих постояльцев. Прихватив бутыль мёда, Хадвар направился в комнату, где не было столько шума. Через весь зал он услышал, как смех Леонида сливается со звонким смехом одной из служанок; потом, когда дверь со скрипом захлопнулась, и он притих, сдерживаемый добротными досками из старого дуба. С другой стороны доносились бесчисленные тосты, кто-то пел «Рагнара Рыжего», кто-то на всё здание травил похабные шутки, но Хадвар понял, что уже не слышит их, когда почувствовал сырой холод, клубящийся в его комнате. Окно было распахнуто, и полуоголенный куст бузины тянул к нему из темноты гибкие ветви, украшенные жёлтыми ладошками листьев. Окинув быстрым взглядом небольшую узкую комнату, он почти нос к носу столкнулся с высоким худым мужчиной в грязно-бурых одеждах. За те несколько дней, что он прожил здесь, Хадвар успел перезнакомиться со всеми своими соседями, но, даже делая ставку на выпитое, не помнил этого человека с белесым ёжиком волос и яркими синими глазами. За его плечом квестор разглядел раскрытый ларец и несколько покореженных отмычек, разбросанных по светлым доскам пола. – Ваше появление весьма не кстати, – печально сказал незнакомец. В его левой руке блеснул дешевый кинжал. Взгляд Хадвара, сосредоточившийся сначала на шкатулке, перескочил на вытянутое лицо вора. Откинув принесенное с собой, квестор выхватил клинок. – Верни их, – приказ затрещал между ними невидимыми росчерками молний. Его противник смотрел потерянно, почти с жалостью. – Это глупо. Всё, чтобы вы там не затевали… – Верни то, что взял, и можешь убираться, так уж и быть, – сказал Хадвар, поднимая меч. Он бросился на него, но вор оказался ловчее солдата. В один прыжок он оказался так близко, что Хадвар даже в полумраке смог разглядеть глубокие рытвины шрамов на его лице. Свободной рукой незнакомец сорвал с пояса квестора нетуго набитый кошель. Кинжал прошёлся по щеке и Хадвар почувствовал, как по коже заструилась горячая и густая кровь. Помутневшим от боли взглядом, он увидел, как воришка мчится к распахнутому окну. Подхватив с пола сиротливо валявшуюся бутылку, он двинулся за ним, нагнав у самой стены. Замахнувшись, квестор так сильно ударил незваного гостя по затылку, что посудина брызнула в его руках, и золотисто-янтарный мёд заструился по голове и плечам человека, мешаясь с кровью – один из осколков неглубоко вонзился под кожу. Обернувшись на звук, Хадвар увидел, как в комнату скользнули три пошатывающихся и ругающихся на чем свет стоит тени. Друзья глядели на него осовелыми глазами – рассеченная щека и залитый отменной выпивкой недвижный незнакомец у ног товарища еще не до конца отложились в их сознаниях. Прочувствовав всю странность положения, Хадвар захохотал, слушая, как барабанят в висках алкоголь и кровь. Вместе они связали ночного гостя и, перетащив в угол, обыскали. Затем найденные во внутреннем кармане грязной вонючей куртки письма вернулись на свое законное место. На зов Леонида прибежала Эйдис, чтобы обработать рану Хадвара. Порез был неглубоким, но лезвие было зазубрено, и, по словам трактирщицы, мог остаться шрам. Выпив три кружки обжигающе-горячей настойки и самолично убедившись, что злоумышленника перенесли в подвал, заперев там, Хадвар позволил себе вздохнуть спокойно. Угомонив постояльцев и выставив вокруг таверны стражу, он завалился на кровать и тут же заснул. Всю ночь ему снились тревожные сны.

***

Запахи пергамента и чернил начали раздражать его раньше обычного. За окнами кабинета бился морозный ветер, заставляя стёкла дребезжать, а неяркое пламя факелов содрогаться, будто от испуга. Их отсветы падали на грубо сколоченный стол, где в беспорядке валялись обрывки бумаг и официальные документы, донесения уличных попрошаек и клятвенные заверения союзных холдов Скайрима. Всё это было собрано в невероятно короткие сроки, и ярл Виндхельма, в который раз мысленно отдав должное своим генералам, поднял тяжёлый взгляд усталых глаз на притихшего у двери человека. Гость, тихий и излучающий почтение, стоял там, верно, довольно долго, пока сам Ульфрик разговаривал с Галмаром – короткие, сказанные исключительно по делу фразы, врезались в нагретый воздух комнаты чуть ли не четверть часа, и вот теперь, когда Каменный Кулак скрылся во мраке коридора древнего дворца, Ульфрик наконец-то обратился к гостю. – Они не пойдут за тобой, Ульфрик. Пока король без короны, он не… – Не корона делает короля королём, Галмар. А что до этой девочки – собери всё, что сможешь. Не нравятся мне эти толки. И вот теперь истинный владыка Скайрима угрюмо смотрел на подтверждение сплетен – бледно-желтые листья дорого пергамента виделись ему даже во сне. И этот человек… Кажется, слуга Мавен. А может и вовсе – любовник? Кто их разберет, проклятых имперских подстилок? – Итак, – Ульфрик испытывающее посмотрел на предателя. Как интересно всё сложилось. Войны, оказывается, ведутся отнюдь не копьями и стрелами, а такими, как этот, предателями, убийцами в ночи, ворами, возможно, даже шлюхами. – Ты принёс, что я просил? – Да, ваша милость, – дрогнувшими руками бывший слуга хозяйки медоварни передал ему шёлковый мешочек, в котором, судя по форме, покоился внушительный свиток. Буревестник с презрением заметил, что когда гость приближался к столу, ноги его тряслись, как у леди при виде пьяного наемника. Таким, как этот человек, не было места в рядах его несгибаемых и отважных Братьев Бури. – Как и обещал, ваша милость. – Хорошо, Сигрил, – кое-как вспомнив имя, кивнул Ульфрик. – Ты – настоящий сын своей Родины. Иди, отдохни. Мои слуги постелют тебе на кухнях. Слуга просиял. Еще бы! Большей награды от своего короля он и ждать-то не смел. Его короля. Ярл Виндхельма фыркнул. Он – король сильным и смелым, тем, кто взял в руки оружие по его зову и направился защищать свои земли, а со всякими канализационными крысами пусть Империя разбирается. – Ваша Милость, – выдохнул человек, едва размыкая тонкие бледные губы. – Не передать, как я благодарен вам, но, прошу, примите меня на службу! Я хоть сейчас клятву дам! Скайрим для нордов! Скайрим… – Остынь, дорогой друг, – тая брезгливую ухмылку в уголках губ, остановил его Ульфрик. – Твоё желание похвально, но ты устал. Будь моим гостем в эту ночь, а завтра решим, в какой взвод тебя пристроить. Норд проводил человека тяжелым, задумчивым взглядом, и, как только дверь за ним закрылась, отрезая жарко натопленную комнату кабинета от всего мира, Буревестник поспешил развернуть письмо. Печать была уже надломлена – Мавен не стала ждать у моря погоды, понимая, что королева Элисиф просто так не напишет. Тугая бечева соскользнула на стол легкой змейкой и, развернув свиток, Ульфрик принялся читать. «От королевы Скайрима – Элисиф, первой своего имени, Мавен Чёрный Вереск. Настали тяжёлые для нашей страны времена. Народ должен сплотиться или погибнуть от зимней стужи и драконьего пламени. И я имею честь заверить Вас, госпожа Мавен, что найдены потомки великих государей прошлого. Род Септмов, как выяснилось совсем недавно, сумел выстоять в борьбе со временем и недругами. Прямо сейчас мои люди сопровождают последних наследников трона в Синий дворец, где я, с позволения совета, обучу их закону и мастерству управления людьми. Вас не осудят, если эти слова покажутся Вам ложью – пока они ничем не подкреплены, кроме остатков документов из архивов Клинков. Возможно, Вам захочется узнать, кого Ваша королева с радостью называет своими государями. Их имена – Гвиневра и Эйкен Септим. Быть может, это знание склонит чашу весов в нашу пользу. Подумайте хорошенько, прежде чем ответить. Э.» Не веря глазам, ярл Виндхелма, отбросив лист, сжал кулаки так сильно, что ногти неприятно впились в кожу. На протяжении трёх с лишним лет его осведомители докладывали о Довакине всё – куда направляется, у кого покупает оружие, какую гробницу обчистила на этот раз. Ульфрику даже предоставили письма королевы Элисиф, которая неплохо знала некую Азору, сбежавшую из отчего дома с рыбаком. Но ни одного лишнего мига Буревестник не задерживался на остатках этой семьи. Шпионы, в основном, докладывали, что девочка, рождённая в глуши скайримских лесов, не имеет за плечами ничего, кроме клинка, лошади, да младшего брата. Народ, правда, любил своего Героя, но эта участь, пожалуй, постигла бы всякого, кто убил бы дракона. У неё не было ничего – ни знатного имени, ни соратников. Или всё-таки были? Ульфрик тяжело повернул голову – за окнами кабинета, укрывая спящий город, сыпал крупный пушистый снег. Мужчина хотел бы, чтобы до конца проведенных им в Мундусе дней, его люди приносили бы такие же пустячные вести, как обычно. Но теперь Довакин там, на стороне его врагов, обзавелась и титулом, и властью, и армией. И короной. Задумчиво почесав щёку, Буревестник выудил из вороха документов чистый лист и, обмакнув перо в чернильницу, принялся резво выводить размашистые буквы. Первому эмиссару следовало доложить о столь наглом предательстве, иначе Скайрим никогда не получит независимость.