Самообман

Рейтинг: PG-15

***

      Каждый раз, уходя поздно ночью или под утро из квартиры Наполеона, Илья говорит себе, что больше сюда не вернется. То есть вернется, конечно, но через пару месяцев, не раньше. И только в качестве соседа и друга, с которым можно сыграть вечером в шахматы или послушать пластинку Стена Гетца, если не запланировано что-то более занимательное. Но не в качестве тайного любовника. Довольно с него. Хватит. Наполеон не будет возражать, если их опасные и непристойные эксперименты закончатся. Илья считает, что напарник тяготится сложившийся ситуацией не меньше, а скорее больше, чем он сам, и мечтает все прекратить. Значит так тому и быть. Квартира Ильи двумя этажами выше. Он твердо уверен в своем решении, пока поднимается. В прихожей, развязывая пояс халата, или расстегивая пуговицы домашней куртки, он все еще ощущает уверенность, может быть, чуть менее сильную, чем до этого. Пока наполняется ванна, Илья внимательно осматривает себя. Это часть ритуала. Наполеон всегда оставляет на нем свою метку. Конечно, незаметную чужому взгляду. Никто не должен знать о том, что происходит между ними. Засосы, характерные синяки и ссадины, которые могут навести на мысль о связи с мужчиной — абсолютное табу, поэтому они используют веревки и наручники только после миссий. Особенных миссий. Когда новые следы легко могут затеряться среди полученных на задании. В другое время это может быть слишком опасным. О да. Илье кажется, что Наполеон иногда перегибает с заботой о безопасности. И оттого забота эта имеет горький привкус. Даже в самые жаркие моменты он контролирует себя и то, что происходит с партнером. Наполеон не растворяется в страсти до конца, не отдается ей полностью. Но тогда зачем это все? Зачем рисковать быть уличенным в позорной в глазах общества связи; зачем, в конце концов, давать ТРАШ такой козырь против себя? Наполеон прекрасный агент — безусловно, лучший из всех, кого знает Илья — поэтому, не может, да и не имеет права полностью расслабиться в постели со случайной партнершей. Он галантный кавалер — поэтому думает прежде всего о доверившийся ему женщине. Но ведь с Ильей все эти доводы не имеют смысла. Они знают друг о друге больше, чем иные супруги узнают за всю жизнь, прожитую бок о бок, а уж о галантности во время их забав речь идет в последнюю очередь. К тому же любая тайна, как ее не скрывай, может выйти наружу из-за сущего пустяка. Тогда почему бы не отпустить себя хоть раз? Илья не хочет спрашивать. Не то чтобы он лез за словом в карман, но в их ситуации молчание не золото даже, а уран-235. В их первый раз, он собирался с духом три месяца, прежде чем пришел к Наполеону наконец объясниться, а вместо разговора получил наслаждение такое яркое и сладкое, что до сих пор при воспоминании холодеет в животе и поджимаются пальцы ног. Тогда он впервые в жизни на несколько мгновений будто вышел из тела в великую звенящую пустоту, забыв обо всем на свете. И это состояние вскоре стало привычным, повторяясь с каждым новым оргазмом, подаренным любовником. Илью это более чем устраивает, и он бы не задумывался о том, что пора прекращать отношения, приносящие такое удовольствие, если бы для Наполеона они значили столько же, сколько для него. Но для Наполеона все иначе. Илья знает это. И у него хватило бы силы воли отказаться от их связи, если бы не метка. Каждый раз. Каждый раз, несмотря на проклятую осторожность, Наполеон метит его, как свою собственность, как что-то важное и необходимое. Ценное, но не в материальном смысле. Не тавро, а экслибрис. Илья оглаживает большим пальцем багровый кровоподтек на внутренней стороне бедра и думает, что возможно, для Наполеона это просто игра — скорее всего, так и есть — и что в таком случае метка не должна мешать сделать что должно; но понимает, что не позже чем через неделю снова окажется у порога квартиры Наполеона.