Пока ты не закончился

Утренний дождь лил, кажется, с удвоенной силой. Серость сгущалась над людьми, над их черными зонтами, над гробом, накрытым национальным флагом. Синий и красный цвета Америки промокли, звезды, казалось, стали больше, белее, от них рябило в глазах. Всем присутствующим хотелось, чтобы процессия, наконец, прекратилась. Людям хотелось обратно в четыре стены, где тепло и уютно, где нет гроба, в котором лежит молодой полицейский, умерший совершенно бессмысленной и болезненной смертью. Джинни была первой, кто села в автомобиль и выехала из готэмского кладбища. Дождь оседал на лобовое стекло, но девушка не включала дворники, ей хотелось поскорее выехать с места, полного разочарования и неминуемого конца. Лишь на трассе она взяла себя в руки, удостаивая внимания дорогу. Больница казалась еще серее и чище, словно медсестры постарались отдраить присутствие копов. Пациенты боязливо смотрели на охрану рядом с палатой 66, ускоряли шаг почти что вдвое. Блэйк заметила чисто случайно, когда женщина бальзаковского возраста проходила мимо нее так быстро, как только могла. Не удивительно. Валеска не спал, телевизор тихо гудел на заднем фоне, а сам он смотрел в окно, хмуря лоб. Что-то тревожило его, и это отпечатком легло на молодое лицо, заставляя Джинни удивленно застыть на пороге. — Как прошло? — его голос сейчас был удивительно тих и даже приятен, с мягким баритоном и отголосками заинтересованности. — Ты когда-нибудь был на похоронах? Джером только кивнул, его взгляд скользнул по сиделке, по ее черному платью до колен, и прошелся по лицу, усталому и изможденному, с кругами под глазами и красным от слез носом. — Сам знаешь, как такие мероприятия проходят. Много слез, национальный флаг и пастырь, который говорит, что он погиб смертью храбрых. Чушь. Джинни скинула туфли и плюхнулась в кресло, закидывая ноги на стеклянный столик. Ее взгляд оставался пустым, и Джером больше не задавал вопросов, настроение сегодня не то. — Что насчет первого заседания? — через некоторое время все же поинтересовался Валеска, но когда повернулся к копу, обнаружил, что она уснула. — И благодари Всевышнего, что у меня пока нет плана сбежать. — Обязательно поблагодарю, — сонно отозвалась Блэйк, устраиваясь в кресле удобнее. — Оно через три дня. Я выступаю свидетелем. — И что они готовят? — Если будешь сотрудничать, то Аркхэм и мягкую палату, хорошее лечение и возможность провести остаток жизни в психиатрической лечебнице в Метрополисе. Барнс наведается к тебе завтра после полудня. Джером только хмыкнул, ремни привычно клацнули, и Джинни приоткрыла один глаз, удостоверяясь, что пациент на месте. — Смертельная инъекция или электрический стул? Вопрос повис в воздухе, и Джинни распахнула глаза, вглядываясь в безмятежное лицо Валески. Его вопрос будто был о погоде, ни грамма страха, только данность, вроде какое мороженое ты хочешь: шоколадное или клубничное. Блэйк встала, одергивая платье, и придвинула стул к его кровати, закидывая ноги на пациента. Джером, привыкший к такому, даже не шелохнулся, его взгляд бегал по серым тучам за окном. — Аркхэм, — утвердительно кивнула девушка, и Валеска перевел на нее долгий, слишком пугающий взгляд. — Да ты никак будешь скучать? — Не-а, — усмехнулась Джинни, толкая его ногами. — Ты псих и заслуживаешь гнить в Аркхэме. — Разве? Я убил около тридцати человек, тебя это не смущает? — Не ты, «Маньяки», а ты, придурок, их покрываешь. Ради тебя они бы такое не сделали. Кого ты так оберегаешь? Валеска молчал долго, хмуря рыжие брови, а затем вздохнул, закрывая глаза. Его лицо разгладилось, мелкие веснушки совсем перестали выделяться на бледной коже. — Я сам хочу поквитаться с ним. Блэйк улыбнулась, выключая телевизор. Кажется, Джером готов был уснуть и без капельницы. — Ты умрешь прежде, чем доберешься до него. — Главное, чтоб он не добрался первым, — сонно пробормотал мальчишка, и Блэйк впервые ощутила холод. Джером всё же кого-то боялся. Боялся до такой степени, что защищал его. Суд воспримет эту новость благосклонно.

***

Джинни чувствовала такой гнев впервые. Гнев на суд, на себя, на Гордона, на Барнса, на Валеску. На всех и разом, и это оглушало, убивало остатки здравого смысла, губило холодную голову и ясные мысли. Может, такой гнев Джером испытывает постоянно? Если да, то его безумие можно понять. Безумие понять можно, но правосудие… Блэйк слышала позади себя голос Гордона, он все же догнал ее на парковке и жестко схватил за руку. Джинни хоть и зашипела, но руку не вырвала, из-за такой хватки останутся синяки, а ей этого не хотелось. — Это всего-то первое слушание, ты помогла, — мягко начал говорить Джим, но в его глазах плескалось неверие. — Они хотят посадить его на электрический стул! Вы слышите себя? Они признают его вменяемым только ради этого, ради фарса. Преступность в Готэме не упадет, даже если на стул посадить Пингвина! Готэм и преступность… это как… — Тост и масло, — подсказал Джим и согласно кивнул, кидая на Блэйк понимающий взгляд. — Почему тебя так задевает? — Серьезно, детектив? Поговорим обо мне и Джероме? Давайте, — Джинни сложила руки на груди, испепеляя Гордона взглядом. — Я провожу в его палате больше двенадцати часов в день. И вижу его больше, чем всех остальных на планете Земля. Мне не все равно, потому что я человек, и спешу поделиться секретом, он тоже. Он психически неуравновешенный маньяк, антисоциальный фрик, но человек. Гордон усмехнулся, кидая взгляд на журналистов и на Тео Галавана. Он как раз давал интервью, поглядывая в сторону разговаривающих детективов, его улыбка была безупречна, а взгляд холоден и тверд. Именно он выдвинул предложение о смертной казни и полном признании мистера Валески вменяемым. — Возьми с собой сегодня пистолет, а я увеличу охрану, — глаза Джима, имеющие приятные отблески бескрайнего моря, горели праведным огнем. Плохое предчувствие затаилось под ребрами, где стучит сердце, и Гордон на автомате проверил кобуру. Блэйк лишь только кивнула. Перечить предчувствию Джима Гордона она не смела, даже после всего, даже после Тони, детектив остается единственным в участке, кого она все еще слушает. — Зачем? — взвизгнул Валеска, ремни натянулись, натирая кожу до крови, он бесился, его безумие билось в глазах и прокатывалось по комнате хохотом. — Что значит зачем? Они считают тебя напуганным ребенком, невменяемым, — мягко проговорила Блэйк. — Я не просил! И мы оба знаем, что это не так, принцесса, — выплюнул Джером, все еще сжимая руки в кулаки. — Иначе они посадят тебя на электрический стул. — Они так и так посадят меня туда, — прорычал рыжий, дыша быстро и тяжело. — А помимо прочего ты, дорогуша, подставила всех охранников и персонал больницы. Мне плевать, конечно, но и эту кровь припишут на меня. — Что ты несешь? — Джинни закатила глаза, резко встав со стула и собираясь уйти прочь. Мать его, он когда-нибудь затыкается? Голос Джерома стоял у нее в ушах даже после того, как она прошла к автомату с кофе и шоколадными батончиками, взяла два и повстречала Галлагера. — Я слышал, — мужчина протянул кофе. — Этот сукин сын заслужил всё, что с ним сделают. — Я знаю, но казнь… — Джинни потерла ладонью лоб, смахивая с себя визгливый голос Валески. Время близилось к полуночи, и персонал больницы невольно поглядывал на дверь под номер 66, откуда доносились крики. — Не вини себя, ты сделала для этого чудика больше, чем все остальные, — Галлагер застегнул форменную куртку, улыбаясь краешком губ. — Например, подкармливала его шоколадом. Мужчина развернулся и ушел, а Джинни плюхнулась в бежевое кресло, открывая первый батончик. Она съела его быстро, не чувствуя вкуса, голос судьи и Галавана сливались воедино, новый мэр выступал свидетелем обвинения, таким правильным и чистым, что в момент его речи Гордон и Блэйк столкнулись взглядами. Тогда Джинни поняла, что Джеймс совсем не верит этому мужчине, его речам и белозубой улыбке. Второй батончик был съеден из-за вредности, но Блэйк все же купила еще один и прошла в палату, под грозный взгляд сестры Тесс. — Сегодня он буйный, — заскрежетала женщина, упирая руки в жирные бока. — Он всегда такой, пора привыкнуть. — Не к чему привыкать, милашка. Скоро этого психа отправят в преисподнюю, и Готэм вздохнет с облегчением. Джинни лишь усмехнулась. Готэм не облегчит совесть убийством еще одного человека, этот город нуждается в спасителе, а не в палаче. В палате было удивительно тихо, Джером молчал, покусывая нижнюю губу. Его взгляд был остр, как бритва, и когда на одеяло приземлился батончик, он проигнорировал. — Будешь дуться? Игнорирование от Валески было чем-то новым. Он всегда трепался, без умолку, говорил и говорил, а теперь тишина, исходящая от него, угнетала. Блэйк выдохнула, взяв в руки книгу и устраиваясь в кресле поудобнее. Спустя полчаса Джером вдруг неожиданно повернул голову в сторону двери и его взгляд заставил Джинни неприятно поежиться. — Принцесса, — начал он тихим, убаюкивающим голосом, — у тебя есть с собой пушка? Джинни моргнула, скидывая оцепенение. Рыжий, кажется, даже не дышал, только прислушивался, и Блэйк поднялась, проверяя кобуру на поясе. — Допустим. — Вытаскивай, — также мягко проговорил Джером, и что-то в его движении головой заставило Джинни подчиниться. Она аккуратно открыла дверь, ведущую в пустой коридор, и прислушалась. Полная, абсолютная тишина, заставила Блэйк напрячься. — Стой, — зашипел сзади Валеска, но девушка уже вышла. Ее путь лежал к ресепшену, за стойкой которого никого не было. Проходить дальше не имело смысла, что-то было не так, и Блэйк, набирая выученный на зубок номер, дозвонилась до абонента после второго гудка. — Джим Гордон слушает, — раздалось на том конце, и Джинни почувствовала облегчение. — В больнице что-то происходит. Вы вызвали подмогу? Молчание было коротким, но емким. — Да, несколько офицеров должны сторожить палату Валески. — Здесь вообще нет копов, детектив. Нужна помощь. Дальше говорить было бессмысленно. Джинни положила трубку и как можно тише добралась до палаты Валески. Парень все также лежал, только теперь с закрытыми глазами, и Блэйк поняла, что он что-то слышит. — Их всего трое, — начал он шепотом, указывая на дверь. — Остальные на первом. Джинни отошла к окну, кидая взгляд на пустую улицу. — Отвяжи меня. — Спятил? — Серьезно? — Джером выгнул рыжую бровь, а затем улыбнулся настолько безумно, насколько был способен. — Давай поиграем, принцесса. На счет пять… Блэйк бросилась к нему, успевая расстегнуть только один ремень. Было один, когда дверь глухо открылась, потом сразу три, когда несколько мужчин в маске шагнули в комнату. На пять Блэйк выстрелила одному в ногу, а другой бросился на нее. Она здорово приложилась головой об кровать Валески, выпуская из рук пистолет. Наемник знал свое дело, его движения были точны и быстры, но он явно не ожидал помехи сверху. Валеска, когда надо, мог быть быстр. Он саданул мужчину по голове и перекатился через кровать под свой безумный смех. Джинни успела пнуть наемника, замечая, что они стреляют дротиками. Она потянулась к пистолету, но мужчина ударил ее ногой под дых, и девчонка сложилась пополам. Дышать было невозможно, все будто горело и плыло, но Джинни расслышала безумные смех и едкий комментарий рыжего. В следующую секунду он сам напал на мужчину, прикрываясь им от напарника, который засадил в своего же три дротика к ряду. Валеска засмеялся громко, толкая порядком одурманившего мужчину на стрелка, еще один сделал шаг вперед, прицеливаясь, но не попал, Джером чудом успел вывернуться и разбежаться, вталкивая стрелка в стену. Дух был выбит из обоих и Джером подставил спину, наемник с простреленной ногой уже прицелился, но сбоку кто-то ударил его стулом и щепки разлетелись по комнате. Джинни успела выхватить у наемника пушку, но он успел потянуть девчонку на себя, они оба упали и покатились по полу, пытаясь сделать захват. У Блэйк получилось это куда лучше, она обхватила ногами голову мужчины, но он успел подняться и крутануться так, что Джинни влетела в стену. Боль была адской, но адреналин заглушал всё, и Блэйк не заметила, как оказалась на ногах и сумела сделать подсечку, перекатываясь на бок и хватая пистолет наемника. Она произвела выстрел, дротик впился прямо в нос незнакомца и он упал замертво. Джером успел вывернуться из захвата и ударить мужика в пах, прикрывая рот ладонью и делая удивленное выражение лица. — Не знал, что у тебя есть яйца, — хохотнул клоун, а дальше стал забивать беднягу ногами, снова и снова, очень быстрыми и точными ударами. Кровь окрасила пол, и только тогда Джером сладко потянулся, выпрямляясь в полный рост. Он оглядел картину и довольно растянул губы в улыбке, взъерошивая рыжие волосы. — Мы молодцы, принцесса, — радостно сообщил он. — А теперь пора сваливать. Его хохот почти заглушил сирену полицейских, но Блэйк удалось ее расслышать и они оба, практически одновременно, замерли. — Брось, — Джером сделал шаг, но девушка выставила перед собой пистолет, совсем забыв, что перед ней не мальчишка, а маньяк-убийца, который тащится от вида крови и любой боли. — Я не причиню тебе вреда. Я спас тебя. — Меня? Или себя? — Одно другому не мешает, — развел руками в стороны Джером, делая еще шаг, так, что дуло пистолета теперь упиралось точно ему в грудь. — Брось, ты не выстрелишь. Мы оба это знаем. Вдруг Джером развернулся, и с радостным кликом опустился на колени, поднимая пистолет Блэйк. Он покрутил его в руках, и Джинни почувствовала, как кровь отлила от головы. Этим пистолетом можно убить, а не просто усыпить. Руки начали дрожать и рыжий конечно это заметил. Он улыбнулся, прямо как тогда, когда откусил от медсестры добрый кусок, только теперь его лицо было чистым, а глаза кристально-ясными. — Возьми его, — протянул он огнестрельное, подавляя в себе смех. — Давай. Видишь, я доверяю тебе. В эту игру играют оба, ты тоже должна доверять мне… — Пошел ты, Джером, — тихо выплюнула Блэйк, наводя пистолет точно в мужскую грудь. — Лезь в кровать, иначе я выстрелю. — Боюсь-боюсь, — Джером округлил рот, роняя пистолет. Он сделал шаг, затем другой, видя, что Блэйк не отходит. Ему это нравилось. Валеска подошел слишком близко, опять, и Джинни пришлось чуть согнуть руки, а Валеска все шел и шел, так что их теперь разделяли считанные сантиметры. Блэйк всегда было интересно, насколько все же Джером будет выше ее, и теперь она знает ответ на свой вопрос. Клоун Готэма наклонился близко, заставляя Джинни запрокинуть голову, чтобы смотреть ему точно в глаза. Его руки накрыли ее, а пальцы легли на курок, он разочарованно цыкнул языком, заставляя курсантку отступить к стене. Девушка попыталась вырваться или опустить оружие, но Джером не позволил, а безумная улыбка окрасила его лицо в привычное сумасшествие. — Мы можем выступить вместе, принцесса. Только подумай, безумный фокусник, сумасшедший клоун и его красавица-партнерша, не менее безумна, чем он сам. — Я не сумасшедшая, — тихо выплюнула Блэйк, на что Джером только рассмеялся. — Кто сказал, что я сумасшедший? Это лишь образ, который боятся, на самом деле все хуже, безумие только оболочка, настоящая тьма там, внутри, в твоем разуме, — он выдохнул это так тихо, словно делился какой-то интимной тайной. Вопреки здравому смыслу Джинни стало интересно, а по спине прокатилась холодная волна. Близость рыжего психа казалась неправильно-волнующей, но, тем не менее, сейчас его бледная кожа казалась алебастровой, рыжие волосы тускло переливались, а глаза, горящие безумием, сейчас светились чем-то другим, чем-то привлекательным, опасным. Блэйк потянулась к нему, замечая, что Джером не такого ожидал, но охотно примет это. Примет поцелуй, примет ее, возможно даже возьмет на разработку. Ему нужна партнерша, а Блэйк к тому же пахнет вкусно, и от снов, в которых снится эта курсантка, у Джерома по утрам встает. В сантиметре от того, чтобы впиться в нее, почувствовать вкус правильности закона и последствия выбора, Джером слышит глухой выстрел, и боль ползет по груди, прямо в сердце. Он удивленно выдыхает, оседая на пол, на колени перед девчонкой. Она, в отличие от него, смотрит трезвым взглядом, держа руку на пистолете, и прежде чем тьма накрывает Валеску с головой, отключая от безумия, он чувствует холодный пол и теплые руки, невесомо скользящие по щеке и очертившие контуры губ. Он чувствует легкое прикосновение к губам, давление, словно кто-то целует его, а потом тьма резко отрезает его от этого чувства и Джером засыпает.