***
Валеска тяжело сглатывает вязкую слюну и ждет. Красноречие Галавана не утратило своего звонкого звучания, и потому Джером только смотрит, не слушает. Один раз он уже повелся на сладость речей. Весь оставшийся вечер идет приготовление к жертвоприношению. Нет, Джером тоже любил играть со своими жертвами, но чтобы так… Богатая фантазия Галавана была куда более больной, чем Джерома, и клоун отдавал ему честь в этом плане. Ему самому не терпелось, чтобы ночь вступила в свои права и они начали. Начали, наконец, то, к чему Джером так долго шел. Он полагал, что все пойдет по плану, но особо никогда не доверял выверенным планам. Потому он был готов ко всему. Потому он был готов к тому, что сегодня Джерома Валески не станет.***
Джинни никогда не доверяла выверенным планам, но плану Освальда не поверил бы даже самый идиотичный идиот. Не то, чтобы Кобблпот был идиотом, просто им двигала исключительная жажда мести. И Блейк была до глубины души поражена тем, что Пингвин спелся с Нигмой, и вот она, Освальд и Джим Гордон сидят на кухне Эдварда, пьют чай и раздумывают о планах. — Это глупо, — высказала свою мысль Блейк, замечая, что Гордон с ней полностью согласен. — Я был бы не против ваших предложений, — ядовито фыркнул Пингвин. Остальные люди Освальда шарились по углам, раскладывали и заряжали оружие и вообще, на вид были крутыми ребятами. Джинни несколько минут рассматривала каждого по отдельности, решая, стоит ли этим парням идти вперед или остаться для прикрытия. — Мы не можем действовать так открыто, — терпеливо повторил Гордон, изо всех сил сдерживая себя. — А как еще? Джим, у нас нет выбора, — Освальд глядел на него своими колючими, голубыми глазками, словно гипнотизируя. — Зайдем не с главного, всегда есть запасной вход. — Только если с воздуха, — Джинни пожала плечами, мол, другого входа лично она не знает. — А что там твои психи? — осведомился Освальд, подаваясь чуть вперед. Он знал, кто такая Джинни, и потому она не вызывала в нем доверия. Даже на грамм. Женщинам вообще доверять нельзя, а женщинам рыжих психопатов уж подавно. — Они придут. — Что-то я слабо верю в вашу игру. Если, конечно, у тебя нет волшебной дудочки, как у крысолова*. — И без нее таких детишек, как тебя, можно приманить, Освальд, — Джинни сфокусировала взгляд на Пингвине. — Твоя дудочка, например, месть. — О, как оригинально, — прищурился преступник. Их перепалка могла длиться вечно, но вдруг в дверь Нигме постучали. На пороге оказалась Ли Томпкинс, абсолютно не вписывающаяся в обстановку вендетты. Она быстро обвела взглядом всех присутствующих, задержавшись сначала на Освальде, затем на Джинни. — Ли, что ты тут делаешь? — Гордон отвел свою возлюбленную чуточку дальше, дабы чужие уши не подслушивали. Правда, Освальд все же отирался рядом, и у Джинни вдруг возникла мысль, что Пингвин явно не равнодушен к детективу Гордону. Она усмехнулась, усаживаясь на стол удобнее, и стала наблюдать со стороны за сладкой парочкой. Ей было крайне неуютно, не терпелось начать, и потому она пропустила момент, когда лица Освальда и Джеймса одинаково вытянулись. — Отлично, — забурчал Кобблпот и вплотную подошел к Блейк. — Наш детектив нас покидает. — Что? — Джинни спрыгнула со стола, и в ту же секунду поймала взгляд Ли. — Она беременна, — выплюнул новость Освальд, устраиваясь в кресле.***
Было решено отпустить Гордона и Томпкинс с миром, пожелать им здоровых детишек и долгих лет жизни. Прощание решили не затягивать, все же они не лучшие друзья друг другу. Джинни наблюдала, как Освальд все еще бесился, когда Гордон говорил об отъезде, но меньше, смирившись, что теперь его напарником является Блейк. Ли сама подошла к девушке, села рядом, также внимательно рассматривая героя и преступника, самых опасных людей Готэма. — Ты сама никогда не хотела уехать? — неожиданно спросила Ли. Джинни перевела взгляд на женщину, раздумывая над ответом. — Как только с Галаваном будет покончено, мы оставим Готэм. — Джером Валеска так сказал? — еще более тихо проговорила Томпкинс. — Нет, это уже мое желание. Этот город убьет всех, в конце концов. А я не хочу умирать в Готэме. Ли усмехнулась. Она протянула Джинни руку, и бывший полицейский пожала ее, и вроде как в эту секунду женщины были солидарны друг с другом. Они обе хотели уберечь себя и своих близких от тьмы. Разница в том, что Джим всегда нес свет, когда как Джером был воплощением хаоса. Вот только Джеймс Гордон не уехал. Он вернулся в сопровождении своих верных друзей, сообщая, что Брюс Уэйн похищен. — А как же Ли? — тихо поинтересовалась Джинни, когда недовольства друг другом поутихло, и «хорошие» ребята перестали огрызаться на «плохих». — Она поймет, — кивнул Джим, но заметил, что Блейк была все еще крайне обеспокоенной. — Ты можешь поехать с ней. — Серьезно? Доверишь мне свою беременную любовь? — Ты тоже кого-то любишь, — Гордон смотрел прямо в глаза, словно видел в них всю историю жизни Джинни. — И не причинишь ей вреда. Блейк отступила и стала вооружаться, чувствуя на себе взгляд дворецкого семьи Уэйной. — Что, если Валеска нас предаст? — озвучил свою мысль Альфред, пряча тонкий нож в ботинке. — Мы все преследуем одну цель, — напомнила Джинни, накидывая на себе пальто. — Я вернусь к своим людям. Встретимся в назначенном месте.***
Она вышла, вдыхая ночной воздух. До операции осталось чуть больше часа, и люди Джерома ждут ее, как ждут своего мессию. Джинни поначалу даже испугалась, увидев множество раскрашенных лиц у доков. Люди встретили ее молчанием и ждали, когда она взойдет на импровизированный пьедестал. Голос Блейк дрожал, она знала это и знала, что если не станет их, хотя бы временным, вдохновением, они за ней не пойдут. — Друзья! — Джинни вскинула руки, вспоминая все ужимки Джерома. Тот был прирожденным оратором, сама Блейк только училась, входила в роль, и как же ей было сладко, когда слова посыпались из нее, словно Джером говорил сквозь нее со своими людьми. — Мы тут не просто для банальной мести. Мы здесь не чтобы спасти нашего предводителя. Мы здесь для того, чтобы убрать последнюю цепь на пути к полной свободе, к анархии, что разверзнется после уничтожения мэра. Галаван — вот истинное зло, что мешает нам восстать. Он организовал культ личности, культ самого себя. И сегодня мы развеем его культ в прах!***
Джеймс Гордон не ожидал стольких людей. Они с Харви тщетно пытались запомнить хоть кого-то в лицо, но сейчас их больше интересовал Галаван, чем кучка сумасшедших. Их ведь всех потом придется лечить. Рядом с Гордоном ошивалась девчонка, которую не сразу заметила Блейк. Она явно за что-то недолюбливала бывшего полицейского, неустанно твердя, что шизики Валески им ни к чему. — Думаешь, она укажет правильный вход? — Блейк доверяла только себе и совсем немного Гордону. Потому его признали негласным лидером почти все и сразу. Гордону хотели доверять. — Толпой вламываться нет смысла. Твои люди отвлекут монахов. Мы заберем Брюса и засадим, наконец, Галавана за решетку. — Ты не тронешь его? — Джинни напряглась, глядя Джеймсу в глаза. — Нам сейчас не до королевы драмы Готэма, — усмехнулся детектив.***
Время ползло к полночи, когда большая часть монахов собралась в главном зале, ожидая жертвоприношение. Джером стоял в одной шеренге с другими, скрывая свое лицо. По сигналу, монахи склонили головы и начали молиться. Пару секунд Валеска лихорадочно прислушивался, но затем оставил это дело и просто начал тихо бубнить себе под нос проклятья, что нашлет на Галавана. Брюс Уэйн выглядел ангелом в объятиях тьмы, и какая-то героическая, глупая храбрость плескалась в его глазах. Джером склонил голову, внимательно разглядывая и мальчишку, и Галавана, тенью преследующего Уэйна, и его блондинистую подружку, выглядевшую удивительно жалко. В какой-то момент Джером искренне устал от фарса, переставая слушать эти бредни про искупление. Вроде бы они давно минули шестнадцатый век, где сжигали ведьм и убивали младенцев. Обычное убийство маскировать под какой-то фарс так нелогично, почему нельзя было просто убить? Валеска очнулся только от голоса Брюса, тихого и ровного. — Ты пожалеешь об этом, старый глупец, — Уэйн выглядел высокомерным и самоуверенным. Этот мальчишка не боялся умереть. Идиот. Джером фыркнул, невольно привлекая внимание соседа слева. — Предки, узрите же, пророчество исполнено! Главный жрец замахнулся ножом, целясь в горло Брюса Уэйна. Джером скривился, словно съел лимон, когда его блондинистая подружка остановила процессию. В его голове зажужжали голоса, и на секунду Валеске показалось, что монахи опять запели. В зале стояла идеальная тишина. А потом прогремел взрыв, и Сильвер повалилась вперед, прямо в руки сестры Галавана. Из ее груди толчками выходила кровь, и монахи, до глубины души пораженные, не сразу поняли, кто стрелял. Валеска вышел вперед, одним движением скидывая с себя капюшон. — Ой, я, наверно, помешал, — захихикал Джером, глядя только на Теодора. Тот, в свою очередь, смотрел на Валеску. Безмолвная борьба завершилась, когда в зал повалил спасительный отряд во главе с Джимом Гордоном. — Убить вашу жертву вот так просто… думаю, предки не оценят, — Валеска нацелился на Брюса, проверяя нервы Галавана не прочность. Уэйн, кажется, проклинал Валеску на все лады, но клоун не обращал внимание на мышонка, сосредотачиваясь исключительно на хищнике-мэре. — Убей, сам факт этого даст мне результат, — Теодор усмехнулся, глядя на своего бывшего протеже. — Ну-ну, сомневаюсь. Но сегодня я играю на стороне Джима Гордона, — рассмеялся Валеска, явно не веря своим словам. — Святотатство! — воскликнул их главный жрец. Монахи начали бросаться на отряд по спасению Брюса Уэйна. Завязалась перестрелка, Галаван под шумок ускользнул через тайный вход вместе с Табитой, оставляя своих людей одних. Все здание охватил хаос, люди Валески почти добрались до главного зала. Джером следом за Галаваном исчез в двери, преследуя свою жертву. Им двигала алая жажда мести, он уже чувствовал, как горячая кровь мэра льется между его пальцев. Петляя в просторных коридор, Валеска не сразу заметил преследование. Он никак не ожидал, что Гордон так быстро разберется с монахами. Заворачивая в поворот, чудом клоун избежал выстрела. Пуля пролетела в сантиметре от уха и вбилась в стену, следующая уже его не достала. Табита стреляла снова и снова, пока не выпустила все пули. — Тебе лучше бежать, Джером, — послышался голос Теодора, и Валеска сильнее сжал пистолет. — Гордон и твоя подружка упекут тебя обратно в Аркхэм. — О, только после того, как я выпущу в тебя всю обойму, — захохотал клоун. Он вышел из своего укрытия и стал отстреливаться. Пули свистели в сантиметрах от него, Джером успел спрятаться за следующий поворот, становясь к цели ближе. В следующий раз, когда он вышел из укрытия, ему не повезло. Галаван ударил его в горло, лишая дыхания. Табита смылась, оставляя Теодора поиграть со своим котенком. Следующий удар пришелся в живот, затем по ногам. Галаван с удивлением понял, что избивать Валеску ему нравилось больше, чем всаживать нож в горло, и потому он снова и снова впечатывал кулак в лицо клоуна, наслаждаясь болью. Он понимал, что Джером не мог так просто сдаться, и потому, когда боль пронзила плечо, Теодор понял, насколько он везуч. Скальпель засел глубоко в плече, но Валеска улыбался окровавленной улыбкой, ведя острие выше, вскрывая Галавана. Тот отступил, выхватывая пистолет. Джером вовремя дал мужчине ногой в лицо, перекатываясь сверху. Он все еще пытался всадить скальпель прямо в горло, туда же, куда и Галаван целился изначально. Теодор сопротивлялся, и в какой-то момент, борясь с безумным клоуном, расслышал быстро приближающиеся шаги. Сейчас или никогда. Галаван ударил Джерома со всей силы и тот скатился, в этот же момент Теодор выхватил пистолет, но почувствовал, как быстро подбирается Джером, замахиваясь скальпелем. Валеска уже чувствовал, как скальпель входит прямо в горло Галавана, а кровь хлещет на него, омывая железной теплотой. А потом он услышал шум и отвлекся. Это было ошибкой, фатальной ошибкой. Вот Джером видит Брюса Уэйна, у того в руках оружие и слезы, льющиеся из глаз. В следующую секунду рядом с ним появляется Джинни, но замирает напротив Уэйна, не давая тому выстрелить. А вот и сам выстрел. Но не Брюса, нет. Брюс с удивлением смотрит куда-то за спину полицейского, и взгляд его становится еще более потерянным. Джинни закрыла глаза, а когда открыла, почувствовала, как землю будто выбивают у нее из-под ног. Галаван уже в конце коридора, рядом с ней замедлился Гордон, но Блейк только машет рукой, мол, беги, спасай жизни. Джим, конечно, бежит, чтобы жизнь не спасти, а уничтожить. Джинни же чувствует теплую жидкость, омывающую ее пальцы, и не может ее остановить. Она выливается из тела так быстро, что, кажется, еще минута, и ничего не останется. — Эй, принцесса, — Джером тяжело и судорожно выдохнул, его губы уже побледнели. Он не смотрел на рану, что оставил ему Галаван. Он чувствовал, как умирал, стремительно и так глупо. В отличие от Уэйна, Валеска смерти боялся. Потому он сжимал чужую ладонь так сильно, потому он говорил, а кровь копилась в его легких и выливалась изо рта. — Тише, скоро приедут врачи, — шептала Джинни, давя на рану изо всех сил. Она не хотела плакать, хотела смотреть на Джерома трезвым, чистым взглядом. Но слезы сами бежали из глаз, скатывались и капали куда-то на грудь клоуна. — Они еще и не такое увидят… — усмехнулся Валеска. На его лице застыла улыбка. Неправильно растянутая, замершая, и глаза теперь не горели безумием, потухли навсегда. И Джинни вглядывалась в них, и, кажется, кричала. А потом встала и побежала туда, где был Галаван. Тот стоял к ней спиной, о чем-то переговариваясь с Гордоном. Джинни еще никогда не чувствовала такой ярости. Такой ненависти. Она чувствовала себя сильной, воодушевленной и готовой к безжалостному убийству. Последние барьеры спали. Блейк сделала шаг, затем еще, будучи замеченная Гордоном. Ей было все равно, и Джим впервые вздрогнул. Перепачканная кровью безумца эта женщина выглядела по-настоящему сумасшедшей. Джинни осталось сделать еще шаг, чтобы разорвать Галавана собственными руками, впиться ему в шею и рвать, рвать, рвать… Натаниэль Барнс применил электрошокер. Джинни забилась, пронзенная болью, и слезы полились из ее глаз. Она упала навзничь, теряя сознание. Голоса, как и краски, меркли, и последнее, что она увидела, это лицо Тео Галавана, его глаза. Он смотрел на нее и улыбался.