Пока ты не закончился

— Знаешь, никогда бы не подумала, что мне будет таскать супчики в больницу ведущий инженер Америки. — Еще не ведущий, но я польщен. Джин устраивается на подушках удобнее, боль все еще колит ее бок и затылок. Она внимательно наблюдает за Зандером и его олимпийским спокойствием. Он терпеливо разворачивает фольгу на контейнере, горячие края немного обжигают пальцы. — Сколько ты платишь за эту палату? — девушка с жадностью поглядывает на дымящийся суп. Зандер поджимает губы сильнее, помешивая ложкой содержимое, гадая, пересолил ли в этот раз он бульон. — Зачем тебе? — Моя страховка, боюсь, не покроет и часть этих расходов, — вздыхает Бодлер, но рот послушно открывает. Она проглатывает бульон, отмечая, что в этот раз суп гораздо лучше. Уайлд умеет готовить, и это в четырех белых стенах становится для Джинни откровением. А еще он навещает ее каждый день, развлекая разговорами и чем-нибудь вкусненьким. Зандер остается рядом, даже когда Джинни засыпает. В душе у нее поют ангелы и скребутся кошки одновременно. Она боится однажды увидеть вместо Зандера Джерома. Боится, что Уайлд временный персонаж, несуществующий. Что всегда был только Джером. Но с каждым часом, проведенным с Зандером, Джинни охотнее верит в то, что скорее Джерома никогда не было. Что она никогда не была полицейским в Готэме. Что Готэма в ее жизни тоже нет. — Вкусно, — хвалит Бодлер и усмехается. Глядя на выражение лица Зандера, девушка понимает, что он все это время ждал комментарий. И потому он выдыхает, улыбается и более оживленно продолжает беседу. — Твоя страховая уже покрыла часть расходов. Так что, за это можешь не волноваться. — Часть? — Ты прослушала, когда я сказал о «не волноваться»? — Зандер, — Джин хмурится, — моя реабилитация будет очень слишком супер дорогой. — Тебе принести книги? Или ноутбук? Бодлер усмехается. Она отворачивается, когда Уайлд пытается впихнуть в нее еще одну ложку супа. — Зачем? — Что зачем, Джин? — Зандер откладывает суп, выпрямляясь на стуле. — Зандер, мы не… встречаемся. — Да, я знаю, — спокойно кивает мужчина, и в уголках его губ играет легкая усмешка. — И я не верю в филантропию в такой форме. Уайлд смотрит на нее долго, чуть с прищуром. А затем наклоняется ближе, смахивая курчавый темный локон со лба Джин. — Если я перестану, как ты выражаешься, заниматься филантропией, то тебя отсюда выкинут раньше, чем ты успеешь доесть этот суп. С твоей страховой, как и с документами, что-то неладное, Джин. Но я не задаю вопросов. И ты не задавай. Джинни Блейк сжимается под пристальным взглядом серо-зеленых глаз. Зандер смотрит прямо, словно лазер, и бьет также прямо. Она кивает, ожидая смеха или чего-то в таком духе от Валески, но вместо этого только тишина. И Джинни на секунду закрывает глаза, задаваясь вопросом, почему Зандер не был с семьей. Что с ним случилось. Что с ним сделали. Или сделал он? — Эй, не обижайся, — Уайлд сжимает ее пальцы. — Просто позволь себе немного расслабиться. Место не очень, но обещаю, в следующий раз мы поедем куда-нибудь на Гавайи, там расслабляться приятнее. Джинни кивает. — Можно просьбу? — начинает девушка, вглядываясь в Зандера. — Принеси мне «Шерлока Холмса». — Без проблем, — смеется Зандер, заметно расслабляясь. — Уже тянет на детектив? — Я уж подумала, ты не спросишь, — в ответ смеется Джин, и, кажется, немного расслабляется. В ее мозгу щелкают предохранители. Один за одним они загораются красным и верещат об опасности. Зандер не Джером. Но это не значит, что он не опасен.

***

Экко с раннего утра на ногах. Она бегает по поручениям Зандера, мотается по городу и стоит во всех пробках Метрополиса, пока сам Зандер торчит в больнице. Девушка сжимает руль неосознанно крепче. Никакой ревности, чистая злость на эту Бодлер. И Экко не понимает, почему. Почему ей хочется забиться в угол и просидеть так до конца жизни? Экко гонит от себя пасмурные мысли. Экко гонится за чьей-то (Джеремайи) мечтой даже больше этого кого-то. Экко верная, до кончиков волос, и преданная, лучше всякого пса. Она достает телефон и смотрит на экран. Самолет уже приземлился, она ждет с другими людьми, одергивая милую серую юбку с рюшами. Выстукивает пальцами странный ритм, гадая, где она услышала эту песню. Может, у Джереми в плейлисте? Он слушает только один плейлист. — Экко? — ее плеча невесомо касаются длинные мужские пальцы. Девушка оборачивается. Замирает, вглядываясь в темные, цвета горького шоколада, глаза. На губах мужчины широкая улыбка, от которой его лицо становится морщинистым, и он немного приобнимает девушку за плечи. — Милая юбка, очень милая, — улыбка с лица мужчины сходит слишком быстро. — Где мой сын? — Мистер Уайлд, Зандер не смог вас встретить, но я с радостью… Взгляд Уайлда становится стеклянным. Пугающим, сказала бы Экко. И смотрит он так, словно готов прямо сейчас выстрелить в девчонку. — Чем он занимается, милая Экко? — голос Уайлда шуршит, подобно скомканному листу бумаги. Экко неосознанно делает шаг назад, но тут же чувствует чужую широкую ладонь, хватающую ее руку и притягивающую ближе. Боль судорогой скользит по пальцам, Экко старается не морщиться и не смотреть в лицо Уайлда. — Чем он занят? — Работает, мистер Уайлд, над лабиринтом, — шепчет Экко. Еще секунду она чувствует чужие пальцы на своей ладони, а затем ее отпускают. Экко не поднимает головы, идет к парковке, слыша позади себя тяжелые шаги мужчины. Она садится за руль и заводит автомобиль, включает любимую радиоволну мистера Уайлда и начинает движение под Шопена. — Как у тебя дела, Экко? — интересуется мужчина на заднем сидении. — Все хорошо, спасибо, — вежливо отзывается Экко. — А как дела у Зандера? — У него тоже все хорошо. — Он нашел себе девушку? Экко молчит. Любой ответ подставит ее. Любое движение выдаст. Экко улыбается и затормаживает на красный цвет, вслушиваясь в гребанного Шопена. — Насколько я знаю, нет, мистер Уайлд. Мистер Уайлд, высокий и элегантный британец, с темной идеально подстриженной бородкой и усиками напоминал доброго богатого дядюшку. И глаза у него были добрыми и улыбчивыми, да и сама улыбка широкой и настоящей. Но мистер Уайлд был человеком старой закалки, суровым и своенравным и метод воспитания у него тоже был своеобразным. Он никогда не трогал Джеремайю, никогда даже не повышал голос. Но как только он приставил Экко к сыну, всё негодование, что испытывал мистер Уайлд к Зандеру, испытывала Экко. — Переключи волну, дорогая, — тихо приказывает Николас Уайлд и улыбается. — Я вижу, как ты напряжена. — Все хорошо… — Переключи, милая Экко. Шопен сегодня не в настроении. Слишком меланхолично. Никак не вяжется. Экко кивает китайским болванчиком. Из колонок льются семидесятые. — Папа, — Зандер распахивает объятия и смеется. Отец обнимает его и хлопает по спине. — Отдохнешь с дороги? Перелет был долгим… — Все нормально, Зандер, просто налей мне виски. Зандер уже подходит к бару, но там Экко. Она спокойно разливает виски на две порции, добавляет льда. — Спасибо, — шепчет Джереми, едва заметно касаясь ее плеча. Экко кивает и скрывает внутреннюю дрожь. Протягивает бокал сначала старшему Уайлду, затем младшему. Она стоит тенью в углу, и уходит только тогда, когда ей приказывает Николас. — Уэйн Интерпрайзерс всерьез интересуется тобой. Но я не хочу работать с ними сейчас. Когда сын Томаса и Марты возьмет бразды правления в свои руки, тогда и будет диалог, согласен? — Конечно, отец, — кивает Джеремайя, поправляя очки. — Томас был другом нашей семьи. Думаю, его сын будет таким же талантливым. Тем более если Марта… — мужчина осекается, поджимая губы. Зандер ждет продолжения. Не перебивает отца, даже не двигается. Только ждет. Когда Николас отпивает виски и снова возвращается к делам насущным, Джереми рассказывает ему все честно и быстро. Отец это ценит. — Я сам просмотрю лабиринт, можешь не сомневаться. Но нужны еще люди, несколько архитекторов с интересом возьмутся за твой проект, сынок. — Спасибо, Экко подобрала уже кандидатов, — Зандер так и не отпивает виски, просто греется стакан в руке. — Веришь ей больше, чем отцу? Джереми тут же чувствует холод. Поднимает глаза на мужчину и отрицательно качает головой. — Хочу облегчить твою жизнь. Николас усмехается. Одним махом допивает виски, ставя пустой рокс на стол. — Почему не встретил меня? — Работа. — И все? Зандер чуть приподнимает уголки губ. Николас обходит его кресло и кладет ладонь на плечо. Почти невесомо, но даже через пиджак и рубашку Джереми чувствует, насколько у его отца горячая ладонь. — Тогда расскажи, чем эта больница Святого Петра так заинтересовала тебя, сынок? Зандер сидит ровно и, кажется, даже не дышит. Смотрит куда-то перед собой, в пустоту, в детство, вспоминая горячую ладонь родной матери, что гладила его по голове. Это не я, это он. Я знаю, милый, он был рожден таким дурным… — Твоя кровь, Джеремайя, не чистая. Тебе нужно помнить об этом. — Я помню, отец, — голос Джереми больше похож на карканье ворон. — Ты помнишь, что стало с твоей настоящей семьей? — Да, отец. — Тогда говори, Зандер, — Николас слегка сжимает плечо сына, так, напомнить о присутствии. — Экко не понравится твое молчание. — Там лежит пациент, я ему помогаю. — С такими суммами? — Это мои деньги… Зандер не успевает заткнуться. Николас начинает смеяться, отходя от сына к окну. Валеска оказывает на ногах, внимательно наблюдая за родителем. — И твоя жизнь, верно, Зандер, — кивает Уайлд. — Хоть фотку покажи. Зандер пару секунд еще ждет подвоха, но затем расслабляется. Достает телефон и неспешно находит единственную фотографию, какую они с Джин успели сделать. Она там вполоборота, с красной розой и невероятно притягательной улыбкой. Николас пару секунд разглядывает экран, а затем одобрительно хмыкает. — Познакомишь? — Конечно, отец, — кивает Зандер. Николас еще раз обнимает сына и жалуется на усталость. До своей комнаты Уайлд доходит без сопровождения. Лишь в конце коридора он встречает Экко, которая явно не ожидала его увидеть. — Милая Экко, — Николас улыбается очень даже приветливо. Экко чувствует, как за этой улыбкой последует вспышка боли. Но вместо этого она чувствует пальцы на своей щеке, такие горячие, что, кажется, могут обжечь. — Ты веришь в призраков, Экко? — задает ей вопрос Николас. — Нет, мистер Уайлд. Николас улыбается шире. Довольно грубо хватает за подбородок, притягивая к себе, разглядывая красивое молодое лицо. — Надо же, а мне кажется я поверил пару минут назад. — О чем вы, мистер Уайлд? — шепчет Экко, задерживая дыхания. Николас ее отпускает. Открывает дверь и на секунду хочет сказать правду. Но затем выдыхает. К чему эта правда? Он просто отец, старик, отживший своё. — Береги моего сына, Экко. Береги.