Темный остров

Голова закружилась, дышать стало труднее, внутри словно что-то оборвалось, рушась, пробивая землю и покидая его навсегда. Нет… не может быть… Сзади раздались шаги и сонный голос:  — Брэди, в чем дело? Почему ты не… Увидев мертвого Ленни, Микейла тоже застыла, ее лицо побелело, как бумага. Она пошатнулась и едва успела опереться на стенку пещеры.  — Ч-что это? Что с ним такое? Брэди почти не слышал ее. На ватных ногах он подошел к телу своего кузена и опустился рядом. Что и говорить, вид его растерзанного горла был не для слабонервных. Брэди даже ощутил легкую тошноту. Но это показалось ничтожным по сравнению с той невыносимой болью, которая медленно разрасталась в его душе. Он сглотнул горький комок и осторожно провел ладонью по волосам Ленни. Всего каких-то минут пятнадцать назад они помирились… и все эти минуты он верил… верил, что они наконец станут по-настоящему родными людьми… что он сможет рассчитывать на помощь и поддержку двоюродного брата, причем не только в борьбе с советниками. А теперь Ленни… нет в живых… Словно пламя разгорелось в груди, доставая до горла.  — Тот, кто это сделал, — проговорил Брэди очень тихо, — скоро сам распрощается с жизнью. С этими словами он встал и молча ушел в пещеру, даже не взглянув на Микейлу. Ленни похоронили на следующий день прямо на том же месте, где он был убит. Копать могилу пришлось без лопаты и других подходящих для этого средств, так что руки и рубашка Брэди изрядно выпачкались в земле. Но он не обратил на это никакого внимания. Когда все было готово, тело Ленни, наконец, оказалось в могиле. После смерти его лицо стало спокойным, строгим и странно-взрослым… будто он разом постарел лет на пять. Стоя рядом, на краю ямы, и глядя на него, Брэди вдруг явственно понял: он действительно совсем ничего не знал о своем кузене. Ни его биографии, ни интересов, ни привычек… Только общие сведения, да и те были ничтожно малы. За два года знакомства Брэди даже не удосужился как следует пообщаться с двоюродным братом, понять его мотивы, его чувства, мысли… Все это стало известно только в сегодняшнюю страшную ночь, да и то они еще многого не успели друг другу рассказать, не успели реально подружиться, ощутить свое родство… И тогда жуткая истина, полная и неоспоримая, тяжким грузом навалилась на него: Ленни мертв, его больше нет… Брэди стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев, но и это не остановило слез, внезапно брызнувших из глаз. И если в прежние времена они показались бы ему абсолютно ненормальными — ну что это, так убиваться по человеку, которого он практически не знал! — то теперь Брэди даже не останавливал их. Тупая боль и пустота, образовавшаяся в душе после утраты Ленни, не давали ему ни секунды покоя, и это был единственный способ хоть как-то все облегчить… Микейла почти неслышно подошла к нему, плотно обвила руками, не заботясь, что и сама испачкается в земле. Брэди обнял ее за талию, прижавшись к теплому лбу своим и закрыв глаза. Они долго стояли так, просто держа друг друга в объятиях, чувствуя, понимая все без пустых, ненужных слов. Микейла мягко гладила возлюбленного по голове, стараясь вложить в эти прикосновения все переполняющие ее нежность и жалость. Брэди же ощущал, как постепенно ослабевает напряжение внутри, как утихает горе, и только крепче обнимал Микейлу, желая лишь одного: не отпускать, не терять этот источник неземного света, тепла и любви. Боль, терзавшая его, уступила место приятной горячей волне, поднявшейся в груди. Брэди даже слабо улыбнулся, посмотрев, наконец, на Микейлу.  — Ты теперь моя единственная радость, — шепнул ласково. Она ответила ему такой же улыбкой, и они еще крепче стиснули друг друга в объятиях. Наконец, порыв холодного ветра и первые капли дождя дали им знать, что пора идти в укрытие. Брэди в последний раз глянул на безжизненное тело кузена.  — Прощай, Ленни, — сказал еле слышно. — Клянусь, я отомщу им за тебя. И когда они будут побеждены, ты займешь свое законное место в королевской гробнице. Клянусь. После этого могила была торопливо забросана землей. Брэди обхватил Микейлу за плечи, она его — за талию, и они медленно двинулись к пещере. Когда наступила ночь и на Кинкоу опять опустилась глухая тьма, Брэди, как ни странно, уснул почти мгновенно, успев только пробормотать что-то вроде «Спокойной ночи, милая…». К Микейле же сон никак не шел. Она лежала, устремив застывший взгляд в одну точку, а в голове мелькали самые жуткие воспоминания в ее жизни. Воспоминания о том дне, когда она лишилась своей единственной опоры, самого родного на свете человека, который всегда был рядом, всегда заботился о ней, помогал словами и делом, защищал до последнего. Своего отца… Его смерть стала ударом для Микейлы, она так и не оправилась до конца после всего пережитого тогда. Еще до возвращения Брэди ее постоянно мучили кошмары, после которых она неизменно просыпалась в слезах и плакала, пока они не кончались, странная апатичность, безразличие ко всему, что происходило на острове. Когда Брэди вновь появился в ее жизни, боль утраты немного поутихла, кошмары прекратились, Микейла даже почувствовала себя счастливой. И вот сегодня страшная гибель Ленни вновь заставила ее вспомнить все… заставила волной нахлынуть ужас, отчаяние, безнадежность, испытанные в тот момент. Микейла закрыла глаза, воспроизводя в голове подробности… Пасмурный, прохладный день. Моросит мелкий дождик. В джунглях тихо, только шелестят от ветра пожелтевшие, почти засохшие листья деревьев. Она практически бесшумно крадется вдоль построенной уже больше чем наполовину каменной стены. Сегодня у нее крайне важное задание: проникнуть вниз, в темницы, и вытащить оттуда своего отца. Тогда, во время своего освобождения, ей пришлось оставить его там, так как двойной побег вызвал бы слишком много подозрений и, конечно, ужесточение режима. А ей не хотелось, чтобы все стало еще хуже. Как бы ни желала она, чтобы отец был рядом… Она уже видит в стене довольно приличных размеров проход и облегченно выдыхает. Повезло, что обещанных железных ворот еще нет. У их предполагаемого местонахождения даже охрану пока не поставили, рассчитывая на то, что никто из запуганных до полусмерти жителей деревни и так не рискнет сбежать. И это ей только на руку. Им с отцом будет гораздо легче потом выбраться отсюда, а если учитывать его состояние после пыток… Навряд ли он способен будет дать отпор охране. Впрочем, она постарается вывести его так, чтобы не столкнуться с этой проблемой. Звук шагов, чьи-то голоса. Она вздрагивает и мгновенно кидается в ближайшие кусты. -… они сказали просто вынести его за стену и оставить, да?  — Да, именно. И правильно, нечего возиться с этим отребьем. Собаке собачья смерть. Дружный ехидный смех. Глухой звук, как будто что-то тяжелое сбросили на землю.  — Вот так. Все, пошли, нам еще смену дежурить. После этого шаги и голоса постепенно стихают. Она осторожно выглядывает из кустов… и ее сердце пропускает пару ударов, когда она видит знакомый силуэт на голой земле. Нет, это же не… Одеревеневшие ноги с трудом позволяют ей подойти к трупу. Вдруг начинает не хватать воздуха, перед глазами все плывет, внутренности словно сжимает невидимая рука в раскаленной добела железной перчатке. Родное лицо, страдальчески застывшее, изуродованное до неузнаваемости… Сильное тело, покрытое длинными красными шрамами и синяками… И кровавая мешанина вместо шеи… непонятно, как голова еще держится на ней… Она обваливается на землю рядом с отцом. Это неправда… неправда, он не может быть мертв… что бы ни говорили ей глаза и уши. И все же ошибиться невозможно. Она снова смотрит в его лицо и просто не верит, что больше он уже не обнимет ее, не потреплет ласково по волосам, что она больше не услышит из его уст такое знакомое и милое «малышка» или «девочка моя». Ее отец ушел… и никогда не вернется к ней… И при этом осознании слезы бегут по щекам ручьями, она падает на его тело и плачет, как маленькая, захлебываясь рыданиями, повторяя: «Папа… папочка… пожалуйста…» Она даже не задумывается, насколько это глупо: звать его, зная, что он уже вне зоны досягаемости, не вспоминает о том, что может легко обнаружить себя, что ее опять схватят… опять заточат в темницу… а может, и убьют… Она мертвой хваткой вцепляется в отца, прижимаясь к нему и всем телом содрогаясь от всхлипываний. Ей уже абсолютно все равно… все равно, что теперь будет с ней… что будет с островом… И вдруг картина резко меняется… Все то же самое. Но вместо отца она видит Брэди…  — Не-ет! Микейла резко села на «постели», дрожа, с мокрым от пота и слез лицом, и судорожно осмотрелась вокруг. В пещере стояла тишина, слышалось лишь мерное дыхание Брэди, преспокойно спавшего рядом. Посмотрев на него, она ощутила мощную волну облегчения, едва не заставившую ее отключиться снова. Все в порядке, он цел и невредим, он здесь, с ней… Микейла опять легла и придвинулась к Брэди, обняв его и положив голову ему на грудь. Ноздри ее мгновенно наполнил знакомый и такой любимый запах… Руки невольно сильнее сплелись вокруг него. С его появлением все ее существо словно расцвело новыми, удивительными и невероятно яркими красками. Неистовое пламя любви горело внутри, Микейла буквально дышала ею, как воздухом. Брэди неожиданно стал для нее целым миром, стал ее якорем, которым она держалась за жизнь. С ним Микейла вновь почувствовала себя по-настоящему любимой и желанной… по-настоящему нужной. Она почти забыла о боли и ужасе, испытываемых после смерти отца. Теперь главным ее стремлением было заботиться о Брэди, делать все для его счастья… точно так же, как он делал все для нее. «Тебе кто-нибудь говорил, что ты самая красивая и самая чудесная на свете?.. » Микейла расплылась в улыбке и крепче прильнула к Брэди. Он, похоже, ощутил это, потому что тоже улыбнулся и пробормотал во сне:  — Кейла… Она приподнялась и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в губы, в глаза, в щеки.  — Люблю тебя, — шепнула нежно и обхватила еще крепче, уткнувшись в его грудь, чувствуя, как сладкая истома мгновенно одолевает ее. Нет, на этот раз она не позволит смерти забрать свое счастье. Ни за что и никогда…