Темные воды

— А ты крепкий орешек. Перси мутно качнул головой в сторону знакомого голоса, но голова закружилась так сильно, что он чуть снова не потерял сознание. «Господи, что со мной стряслось? Где я? Твою мать!» — в мыслях была полная неразбериха. Разрозненные куски непонятных образов отказывались складываться в воспоминания о последних минутах свободы, а любое напряжение в попытках это сделать насильно еще больше усугубляло головную боль. Единственное, что Перси понимал четко и ясно, так это то, что у него неприятности. Незнакомая комната хаотично вращалась вокруг, и ничего толком разглядеть не удавалось. Перси закрыл глаза. — Если и орешек, то точно не крепкий, — он старался звучать спокойно и бесстрашно, но вместо этого получилось тихо и едва внятно. — Меня сейчас стошнит. — Скоро пройдет. Не шевелись только, — сказал Дит, будто бы ему было не все равно. — Даже если бы хотел, вряд ли вышло бы. Мышцы словно онемели. Перси не чувствовал свои конечности. — Черт возьми, я знал, что ты подозрительный тип. Надо было драпать, пока было время. Дит рассмеялся где-то рядом. — Не в этот раз, так в следующий. Тебе не удалось бы сбежать. К Перси стала возвращаться паника. У него не просто неприятности. Похоже, он в полном дерьме! — Я должен тебя предупредить, что у меня нет богатых предков, некому и неоткуда платить за меня выкуп. Если тебе нужны мои органы или ты психопат и собираешься пытать меня ради собственного удовольствия, то я знаю способ сдохнуть раньше, чем ты дотронешься до меня своими инструментами. — Ты забавный. Перси дернулся как от оскорбления. Ему совсем не было весело. Тошнота вроде бы отступала, но он не спешил открывать глаза. — Перси, мне от тебя почти ничего не нужно. Только поговорить. — Занятные у тебя способы разводить на разговорчики. Что ты сделал? Почему мне так погано? — Расскажу, когда ты окончательно придешь в себя. Что-то грохнуло. Перси предположил, что это что-нибудь тяжелое рухнуло на его похитителя. Но, к сожалению, он мог только надеяться. Это единственное, что ему оставалось. Звук, конечно, больше походил на грохот выдвигаемого кресла или стула. Темнота почти перестала расходиться пульсирующими кругами под веками. Тошнота резко ушла, и на смену ей пришел страшный голод. Казалось бы, в такой ситуации есть — это последнее, что захотелось бы сделать, но Перси сильно нервничал, и противиться физиологии было трудновато. — Раз уж я оказался в таком дерьме, могу я позволить себе наглость рассчитывать на гостеприимство? — не слишком любезно поинтересовался он, приоткрывая глаза. Голова больше не кружилась, но картинка была довольно расплывчатой. Перси постарался проморгаться, чтобы вернулась четкость зрения. — Разумеется. Я чувствую, что натворил дел, поэтому должным образом постараюсь загладить вину. Дит отвечал наоборот очень вежливо. Если бы Перси не изводила ненависть, он бы подумал, что тот хорошо воспитан, и, пусть с ехидством, но поблагодарил бы за вполне адекватное поведение. Хотя его манера вести светские разговоры раздражала. Перси почти представил, как Дит протягивает ему нож и, смакуя каждое слово, произносит: «Не соизволишь ли сам отрезать от себя кусочек ноги?» Зрение почти восстановилось, и Перси увидел, что Дит сидит справа от него. Видимо, он действительно передвигал кресло, чтобы сесть поближе к нему. Он поставил локти на колени и сплел пальцы, положив на них подбородок. Внимательные серые глаза лучились участием и доброжелательностью. Это точно ничего хорошего не предвещало. Перси глубоко вздохнул, начиная шевелить руками — оцепенение спадало, и к телу возвращалась способность двигаться. Размяв шею, он принялся озираться вокруг. Напротив него был камин. Мраморный, с резными раскрывшими крылья птицами, которые будто готовились вот-вот вспорхнуть, и вьющимися по обеим сторонам каменными позолоченными листьями плюща. Искусная и совершенно точно не дешевая работа. Дит не нуждался в деньгах. Наверняка, он сынок богатеньких родителей, заботливо приготовивших чаду роскошный домик в живописных лесах. Перси огляделся и лишь убедился в своих догадках. Одна только гостиная, в которой они находились, даже по меркам любителя стоила целое состояние. Вид на камин – нет, на произведение искусства — заслонили черные пряди волос Дита, потому что он наклонился вперед, стараясь поймать взгляд Перси. А он только что заметил тонкие цепи, держащие каменных птиц за лапки и не дающие им улететь. Интуиция бешено заколола в районе сердца, что вмиг ускорило ритм биения. Дурной знак был настолько очевидным, что Перси поплохело в ту же секунду. Просто так он отсюда не уйдет. Необъяснимый страх адреналином растекся по венам, а руки непроизвольно сжались в кулаки так сильно, что побелели костяшки. «Ты веришь в сверхъестественное?» — вспомнил Перси. Нет, не верил, но сейчас он готов был поверить, что пугающе светлые глаза, заглядывавшие прямиком в душу — не что иное, как проявление сверхъестественных и явно недобрых сил. Дит, внимательно следивший за Перси, уловил перемену и тихим мягким голосом произнес: — Сейчас тебе не о чем волноваться. Успокойся. Как будто это было так просто. Перси ощутил угрозу. Да, сейчас, в данную секунду, может, и о не о чем волноваться, а спустя несколько минут? У него пересохло в горле, и он закашлялся, прежде чем сказать что-нибудь, что могло его расслабить хоть ненадолго. — Хочу есть. Дит фыркнул, и уголок его губ дрогнул. — Неплохо. Пока Перси добровольно шагал в глубь логова, которое, казалось, впрочем, приятным на первый взгляд, вслед за его хозяином, он все еще чувствовал слабость в ногах. Это не мешало ему, однако, вертеть головой и рассматривать интересные картины на стенах. Вдруг это последнее, что он видит в своей жизни… Полотна были написаны неизвестными ему художниками. Перси не был специалистом, но краткий курс истории мировой культуры усвоил еще в университете — это была одна из немногих пар, на которые он ходил с удовольствием. Тематика была в основном религиозной. Языческой. Больше всего было лесных божеств. Перси особенно приглянулась картина с изображением рогатого мужчины с копытами вместо ног в окружении трех юных девушек, плескавших в водоеме. Она была самой яркой и светлой. По сравнению с реальностью, которую Перси видел в исключительно мрачных тонах. В небольшой, но уютной столовой Дит вел себя как образцовый хозяин: усадил гостя, очевидно, на самое лучшее место за столом, рассчитанными не больше, чем на четыре человека, и едва ли не предложил меню, но осекся и нахмурился, над чем-то раздумывая. Перси разглядывал стеклянный поднос с фруктами и чувствовал легкое разочарование. Желудок не отказался бы от жирного и сочного куска мяса, а здравый смысл шептал, что мясо отравить раз плюнуть. Впрочем, сомнения во всем, что происходило, зрели уже давно, поэтому Перси решил поступить иначе. — Какой из этих фруктов с меньшей вероятностью может быть отравлен? Дит серьезно взглянул на Перси, как будто ожидая, что сейчас он сам засмеется первым. Но Перси радость не испытывал, и даже для улыбки пришлось бы приложить усилия. — Хм. Ты считаешь, что я знал заранее, что приведу тебя сюда, и все утро просидел на кухне со шприцом с ядом для фруктов? — Мне все равно, как это звучит. Просто ответь, — отрезал Перси, ощущая пробегающий по спине холодок. — По-твоему, я скажу тебе правду? Или ты собираешься, услышав банан, взять апельсин? Перси промолчал, и Дит устало вздохнул. — Я бы выбрал гранат. — Почему? Дит пожал плечами. — Потому что шкурка толстая. У меня нет достаточно прочной иглы. Да и зерна довольно плотные, чтобы яд мог беспрепятственно в них проникнуть. Перси кивнул и потянулся к гранату, предпочитая не смотреть, как Дит расплывается в противной улыбке. Даже думать не хотелось, что творилось в его голове и какое у него сложилось о нем мнение. Перси ничего не смыслил в ядах, и даже если Дит говорил неправду, он бы все равно не смог его в этом уличить. Разве что потом, в тот особенный момент, когда он будет трястись и задыхаться от предсмертных хрипов. Мысль об отравлении блуждала в мозгу и никак не хотела исчезать, хотя, разламывая гранат на две части, Перси понимал, что это слишком просто и бессмысленно. Дит хотел поговорить, и преждевременная смерть в его планах вряд ли была. Но тревога лишь нарастала, поэтому, чтобы удостовериться окончательно, что на почве стресса он просто сходит с ума, он натянул на лицо фальшивую улыбку и предложил вторую половину Диту. — Да ты издеваешься, — сказал тот, сердито выдергивая из его рук часть граната. Перси выковырял пару ярко-красных зерен и, не поднимая глаз, поторопил его: — Давай, развей все мои подозрения. Дит усмехнулся и начал аккуратно вынимать зерна из своей половины. Набрав с десяток, он кинул на Перси странный взгляд, и поднес ладонь ко рту. Перси замер, уже признавая свое поражение. — Сладкий, — явно наслаждаясь вкусом брызнувшего из зерен сока, Дит зажмурился и, довольно жуя, усмехнулся. — Твоя очередь, параноик. Сердце не утихало ни на секунду, а пальцы не слушались от волнения и злости, которую Перси внезапно почувствовал по отношению к самому себе. Идиот. — Я буду есть, а ты рассказывать, — мрачно выпалил он. — Только не испорти мне аппетит. — Как скажешь. Дит провел большим пальцем по нижней губе, вытирая алую каплю, и прищурился, но Перси проигнорировал его жуткий взгляд и проглотил зерна, что держал в руке.