Кошка и котята

Кошка умеет вымурчать себе прощение за что угодно.

После стандартного цикла гибернации, занявшего четыре груна, Старскрим наконец смог определить, где он находится. Одноэтажное здание во дворе, снаружи разрисованное изображениями летящих джетов, оказалось жилищем для кураторов. Давно заброшенным, разумеется — во всех трех отсеках Старскрим не обнаружил никаких личных вещей, в одном не было и платформы. И конечно, предаконы выломали как входную дверь в это здание, так и дверь, ведущую в бункер. Старскрим передернул крыльями и отвел взгляд от искореженных кусков, еще совсем недавно бывших створками, а теперь сиротливо валявшихся рядом с дезактивами. Вся прежняя жизнь, единственно знакомая ему, стремительно и неуклонно уходила ко Всеискре. Вот старший Черный, снова выбравшийся во двор, этого не знал и в принципе узнать не мог, и осознание этого факта заставляло неприятно вздрагивать Искру. Для Черного весь этот бардак не был символом краха и беспомощности, как для Старскрима, а был жизнью, альтернативы которой он пока не видел. И только от Старскрима зависело, увидит ли, но, заешь его ржа, он не знал, что ему делать. Впрочем, Черный и не обращал никакого внимания ни на пыль, покрывшую двор, ни на серые корпуса, ни на вывороченную из скалы дверь. Алые линзы были подняты к вечным и неизменным звездам, а широкие крылья чуть трепетали. В долю наноклика приняв решение, Старскрим подошел к Черному и вскинул руку, указывая когтем на небо: — Хочешь туда? Лететь, как они? — он махнул в сторону нарисованных джетов. — Ы? — поинтересовался Черный, наклонившись к Старскриму и замерцав оптикой. — Пойдем, и я научу тебя, — крепко стиснув когти Черного, он повел его к башне справа от бункера. Слава Праймусу, она устояла. Ну, учитывая то, что она была частично вмонтирована в скалу, в этом была заслуга не столько лично Старскрима, сколько строителей, переродившихся наверняка еще до его появления на свет. Не мог же он допустить, чтобы спарклинг попытался трансформироваться на поверхности и получил психологическую травму? Черный, судя по долгим и упорным попыткам преодолеть забор охранной зоны, уже готов был к вылету наружу. Серо-желтый безымянный джет, единственный, кто сделал это самостоятельно, был на два цикла старше Черного тогда, но Старскрим счел это непринципиальной разницей. Башня Первого Полета, узкой трубой прилепившаяся к скале, представляла собой восьмидесятиуровневую лестницу, окруженную столбами. Пожалуй, в Восе еще были башни с лестницами, например, когда заправка располагалась на первом и втором этажах сразу — но именно таких больше не строили. Черный бросался то к одному проему, то к другому, возбужденно царапая когтями края столбов и разглядывая открывавшийся с каждым новым уровнем город. Старскрим его не торопил — он сам шлаково давно не смотрел на Вос с высоты, а сейчас, как ни печально, эта башня была единственной возможностью это сделать. Каждый джет поднимался на Башню Первого Полета только один раз, за исключением кураторов, но Старскрим никогда и представить не мог, что ему придется воспитывать спарклингов и учить их летать. Башня стояла так, что на каждом витке, разделенном пополам площадкой, большая часть обзора открывалась все-таки на уцелевшую часть Воса. Можно было отдаться иллюзии, что не было ни боя за город, ни проигранной войны. Старскрим просто жил в Восе и вел к первому полету своего первого подопечного. В общем-то, так оно и было. Уровни были высокими, значительно выше, чем в обычных жилых башнях, и, если Старскрим не ошибся в расчетах, где-то к шестьдесят пятому уже можно было смотреть на Вос сверху, находясь над всеми остальными строениями. Выше поднимались только горы. И крылья. Черный, почти бежавший на уровень впереди, чтобы заглядывать в каждый проем и не отставать от Старскрима, неожиданно завизжал, и он заторопился. Шлак, все-таки автоботская бомбежка задела и священный символ Воса. А может быть, это было всего лишь беспощадное время. Один из лестничных маршей шатался; впрочем, центральное крепление точно было целым, потому что ступеньки раскачивались вправо и влево, сильнее скашиваясь в сторону центра башни. Черный стоял на площадке, с ужасом смотря на это, и Старскрим чуть коснулся когтями его плеча, напоминая о своем присутствии. Пожалуй, пройти поврежденный участок было не слишком трудно — даже учитывая изначальный изгиб лестничного марша, больше чем на двадцать градусов ступени не накренялись. Осторожно ступив на центр, Старскрим легко пробежался до следующего уровня и махнул Черному. Тот все так же стоял с тревожным выражением фейсплейта и напряженными серво. Спустившись почти до самой площадки, Старскрим замер, широко расставив ноги и балансируя на качающейся лестнице. — Это не страшно, это даже приятно! Иди сюда! — уговаривал он, и, хоть и был почти уверен, что Черный уже понимает речь, использовал и те интонации, которые эффективно действовали на спарклингов. Никакого результата, разве что черные крылья чуть опустились. Шлак. Толкать Черного и тянуть его за руку тоже оказалось неэффективным — тот с легкостью схватил Старскрима в охапку, стаскивая с шатающейся лестницы. Очутившись на середине площадки, он угрожающе вскинул когти. Черный моментально разжал серво и попятился, но Старскрим и не подумал прекращать сердиться. Проявив типичную для джета, но, пожалуй, замечательную для спарклинга скорость реакции, Черный увернулся за миг до того, как нога Старскрима должна была врезаться в его колено. Отпрыгнул назад, на ступеньки, и с громким визгом потерял равновесие, покатившись в темный провал между лестничными маршами. Даже упав с тридцати двух уровней Башни Первого Полета, Черный вряд ли бы дезактивировался; при достаточном везении он мог даже трансформироваться и вылететь наружу в любой из проемов, но Старскрим не стал проводить над спарклингом таких жестоких экспериментов. Поставив ногу на первую ступеньку и приложив свой вес именно к той точке, которая возвращала лестницу вместе с Черным в изначальное, ровное положение, Старскрим посмотрел снизу вверх в ярко светящиеся алые линзы: — Вставай и иди, пока я не разозлился! Если бы ты слушал не свой страх, а свой акселерометр, то мог бы подняться и без моей помощи! И вновь никакой реакции, если не считать дрожащие крылья и когти, терзающие ступеньки так, что к ногам Старскрима посыпалась бетонная крошка. — Ну, как хочешь! — демонстративно разведя когтями, он перенес свой вес на ту ногу, что стояла на площадке. — Нет! — взвизгнул Черный, лихорадочно замахал руками, хватая воздух, и в конце концов уцепился за один из столбов. Слышать первое осмысленное слово, произнесенное спарклингом, было шлаково приятно. Старскрим бы даже его похвалил, если бы это произошло в другом месте и в другое время. — Поднимайся, идиот! — рявкнул он, нажимая каблуком на другой край первой ступеньки; лестница качнулась в другую сторону, уходя из-под ног застывшего в нелепой позе Черного, и тот заверещал. — Это абсолютно безопасно, пока я здесь! Но я не собираюсь торчать тут вечность, пока ты трусишь! — шлак, безумно не хватало шокера или любого другого достаточно длинного предмета, потому что приближаться и позволять истерящему спарклингу схватить себя Старскрим не собирался. — Заешь тебя ржа, ты пойдешь наверх или нет?! — Я вижу, твои методы не слишком изменились, — неожиданно прозвучал за спиной голос Предакинга, и Старскрим переставил ногу, позволяя ступенькам вновь качнуться в сторону Черного. — Ему пора начинать летать, иначе он дезактивируется об забор по собственной глупости! — огрызнулся Старскрим. — А это — единственная достаточно высокая башня в Восе, и он поднимется наверх, хочет он того или нет! — С этим я могу помочь. Не успел Старскрим обернуться, как огромные крылья загородили огни города, оставив в башне лишь ее собственное слабое освещение. Выдернув испуганно сжавшегося Черного когтистой лапой, Предакинг взлетел в небо, и Старскрим бросился к ближайшему проему, расставил руки и высунулся наружу, держась за столбы. Он успел увидеть, как Предакинг поднимается ввысь, уже над центром города — и тут черная фигурка, кувыркаясь, полетела с огромной высоты. Визг спарклинга, даже значительно ослабленный ветром и расстоянием, наверняка можно было слышать во всем Восе. Старскрим с замиранием Искры следил, как джет мчится вниз… вот уже не нужно задирать голову, чтобы его видеть… Почти скрывшись за монолитом одной из башен, он наконец ослепительно блеснул реактивным выхлопом, завершая трансформацию, и метнулся вверх. Крылья Старскрима дрогнули сами собой, и он торопливо отменил процесс, не дожидаясь, пока системы напомнят ему об отсутствии ти-ког. Раздраженный собственной острой завистью, отравлявшей этот, несомненно, исторический миг его триумфа как воспитателя, он уже не слишком внимательно следил за тем, как Черный делает несколько неуверенных виражей над Восом, а потом улетает куда-то в сторону неосвещенных руин. Предакинг завис прямо перед проемом, удерживаясь в воздухе ленивыми взмахами шлаково огромных крыльев, Старскрим попятился назад — и так и отступал осторожными шажками, пока не коснулся законцовками крыльев столба на противоположном конце площадки. Обычно Старскрим не любил чувствовать позади что бы то ни было, но для столба Башни Первого Полета, глубоко уходившего в толщу Таганских высот, пожалуй, готов был сделать исключение. Вжавшись крыльями и спиной в шершавый металл, Старскрим обхватил когтями края столба и запрокинул голову. Логика логикой, но инстинкт самосохранения у Шоквейва явно отказал, когда он решил создать эту шлаково огромную ящерицу. Предакинг был крупнее любого кибертронца из тех, кого Старскрим когда-либо видел — и имел веские причины на него злиться. Ох шлак. — А теперь объясни мне, что на самом деле произошло в лаборатории, — пока еще спокойным тоном приказал Предакинг, и Старскрим нервно скрипнул когтями, спешно активируя те выражения фейсплейта из базы данных, которые лучше всего воздействовали на Мегатрона. Ну, вроде бы Старскрим неплохо справлялся, разумеется, валя все на дезактивного Саундвейва, который, если и переродился уже, все равно возразить не мог. Во всяком случае, так Старскриму казалось — пока Предакинг не врезал по столбу где-то высоко, и на шлем не посыпались обломки металлического покрытия. — Ты мне пытаешься сейчас сказать, что вытащил еще одного десептикона из субреальности, чтобы сразиться с ним за место лидера десептиконов, когда он тебя таковым не признал?! А мои убитые братья — это «побочный эффект»?! Что?! Нет, в каком-то смысле такая трактовка была правдивой, но… Старскрим не успел додумать мысль, внезапно оказавшись на уровне светящихся бешенством линз Предакинга. Лапища которого стиснула горло так, что сообщения о критическом давлении и возможных травмах уже не помещались на внутренних экранах. — А, ты же все равно ничего не чувствуешь, — когти на шее разжались, и Старскрим тяжело приземлился на каблуки, по привычке качнувшись вперед и чуть не задев шевроном броню Предакинга. — Ну, и что тебе дал твой новый статус лидера десептиконов?! — в последнем слове слышалась такая ненависть, что Искра Старскрима задрожала от ужаса, и руки сами метнулись к груди. — Отвечай! — Моральное… — он чуть не сказал «удовлетворение», но прямо сейчас о нем и речи быть не могло, — моральную целостность. То, что я спас Саундвейва, а потом убил его в честном бою, исцелило мою Искру, — Искра глубоко под броней, под стиснутыми когтями, при этом воспоминании запульсировала сильнее, и Старскрим провентилировал, охлаждаясь. — Я сожалею, что это повлекло за собой… такие последствия. Но я не мог поступить иначе. Я думал, как раз ты можешь это понять! — отчаянно вскинув голову, он посмотрел прямо в желтые линзы. — Когда кого-то — предаконов, десептиконов, не важно! — остается крайне мало, и весь мир оборачивается против них… кто-то должен делать то, что должно, и спасать то, что еще осталось! Мне никогда не удавалось быть хорошим лидером, но так уж вышло, что я остался единственным… — Так значит, ты готов отвечать за то, что вы, десептиконы, сделали с моими братьями?! — прорычал Предакинг, нависая над Старскримом, и тот вжался в столб так, что получил сообщение о недопустимом изгибе крыльев. Разумеется, Предакинг путал родственные, но не тождественные понятия десептиконских расы, фракции и миссии, но говорить об этом сейчас было бы глупо и опрометчиво. Старскрим расправил и вытянул когти, судорожно прижатые к металлической обшивке башни — он не дотягивался до скалы, но знал, что она там есть. Он не будет спорить с доисторической ящерицей, способной из прихоти уничтожить все, что осталось от Воса. Не сейчас, когда чувствует его за спиной. Технически, город находился перед его фейсплейтом, загороженный огромным корпусом Предакинга, а позади вздымались в небо пики Таганских высот — но чувствовал себя Старскрим последней линией обороны Воса. Вот только теперь не было ни армады, ни чего-то еще, что он мог бы противопоставить или предложить. — Да, — едва слышно пискнул Старскрим, и уже увереннее продолжил: — Но я очень прошу тебя отложить месть хотя бы на несколько циклов! Пока не вырастут спарклинги, которым я смогу передать заботу о тех, кто родится после. Пожалуйста, позволь мне позаботиться о моем народе, и потом делай со мной, что хочешь! Пожалуйста! — он упал бы к ногам Предакинга, но тот стоял слишком близко, и Старскрим мог использовать только модуляции голоса и выражения фейсплейта. — И что мне с тобой делать? — он не мог идентифицировать чувства, выраженные в этом неожиданно спокойном тоне — то ли усталость, то ли, наоборот, предвкушение, будто в вопросе таился подвох. — Наказать… и простить? — с надеждой предложил Старскрим, крепче стискивая столб за спиной. Воссоединяться со Всеискрой шлаково не хотелось, особенно сейчас, на пороге возрождения Воса. Да и можно ли было серьезно рассчитывать на то, что вчерашние спарклинги сумеют позаботиться о новорожденных и отстроить город? Даже если милостью Праймуса они не поубивают друг друга и себя самих, осваивая крылья — это будет уже совсем не тот Вос, который простоял многие ворны и дождался Старскрима. — Можно и наказать, — его насторожила насмешка в голосе Предакинга, но прежде чем Старскрим серьезно задался вопросом, куда делась ярость, раскрошившая столб над головой меньше клика назад, и что вообще в голове у этой ящерицы, тот продолжил: — Активируй нейросеть. Едва успев закрыть рот, пока из динамика не вырвалось предложение просто избить, как делал Мегатрон, Старскрим проскрежетал когтями по обшивке башни. Мегатрон всегда предоставлял ему полноценный и качественный ремонт на своих базах и кораблях. Мегатрон всегда думал о функциональности своего авиакомандующего, потому что тот должен был летать и вести за собой армаду, как умел только он. Предакингу же на памяти Старскрима было лить на его функциональность, пока он не пытался дезактивироваться прямо перед оптикой — и это еще до разрушений, учиненных в кибертронской лаборатории. Он не сможет заботиться о спарклингах с переломанными серво и отваливающейся броней. Ш-шлак. Болело все. Не только выгнутые крылья, обломанный коготь и разодранная шпора — о них Старскрим хотя бы помнил, — но и многочисленные трещины и царапины по всему корпусу. Ободранное покрытие на правой руке, и прокушенное — на ноге. Даже разъемы медпанели, куда подключался Саундвейв, мерзко ныли под броней. Впрочем, когда Предакинг небрежно толкнул Старскрима на площадку, все эти ощущения заглушились еще более мучительными — в крыльях, ударившихся о нижнюю ступеньку лестницы, несмотря на то, что он предусмотрительно еще прижимал их к спине, и в глоссе, которую он неосторожно задел дентами. — Открывайся. Старскрим опасался и вместе с тем надеялся, что все произойдет, как в тот злосчастный цикл, когда он впервые попробовал коннект с полной чувствительностью, и Предакинг просто не смог ничего запихнуть в судорожно сжимающийся от боли и страха порт. Но сейчас обжигающе горячий корпус неимоверной тяжестью навалился сверху, и Старскрим взвыл, ощущая нестерпимо жаркое жжение внутри. Серво неожиданно задвигались сами, без какой-либо команды со стороны сознания, и это, в принципе, было бы нормально при таких интенсивных нагрузках на нейросеть… если бы корпус пытался сжаться или вырваться, инстинктивно спасаясь от боли. Но левая рука вцепилась когтями в задранный край расшатанного лестничного марша, рывком подбрасывая Старскрима вверх, а правая поползла по грудной броне Предакинга, соскальзывая при каждом его толчке, но упрямо возвращаясь на место и, судя по всему, ища подходящий зазор, чтобы вонзиться и подтянуться. Когда Старскрим сосредотачивался конкретно на правой кисти, она подчинялась ему, как и остальные части корпуса — но, едва он отвлекался, странные действия продолжались, и наконец сообразив, что происходит, он от Искры выругался. Предакинг неожиданно стиснул его талию слева, и крылья шарахнулись о ступеньки так, что оптика засбоила. Пока Старскрим пытался прийти в себя, неконтролируемый корпус уже практически повис на чужом, горячем и яростно двигающемся — каблуки скребли по броне где-то за пределами обзора, когти правой руки впились куда-то в спину Предакинга, так что Старскрим слегка его приобнимал, а бедра ритмично подавались навстречу коннектору. Ощущение было такое, будто Старскрим налил себе в порт кислоты и отчаянно пытается стереть ее вместе с обожженным покрытием, насаживаясь на что-то огромное. Ох шлак, почему прописать автоматические реакции корпуса на активацию сенсоров порта казалось раньше хорошей идеей?! Спустя пять кликов этой пытки, уже давно бросив попытки сосредоточиться и отменить прописанные директивы, Старскрим всей Искрой надеялся, что шлакова надломленная лестница не выдержит бешеной тряски не только вправо-влево, но и вперед и назад. Если бы лестничный марш оторвался от площадки хотя бы нижним краем, появилась бы небольшая вероятность повредить себе нейроствол или мозговой модуль, учитывая вес Предакинга. Но тот, заешь его ржа, опирался на твердый и незыблемый столб, лишь слегка придерживая Старскрима — настолько слегка, что крылья продолжали биться о ступеньки при каждом движении, и он уже не мог напрягать их, прижимая к спине… Отпущенный, он еще раз ударился крыльями, неловко переполз правее, спуская ногу на площадку и упираясь каблуком в ее прочную поверхность. Обретя наконец равновесие, Старскрим со всхлипом облегчения отключил нейросеть. О Праймус, как хорошо было ничего не чувствовать! — Ты поторопился, — прозвучал над головой смешок Предакинга. — Я еще с тобой не закончил. — Мне жаль! — взвизгнул Старскрим, сдвигаясь на пару ступенек выше. — Я раскаиваюсь! Пожалуйста, я не выдержу больше! — обрести сто процентов ощущений снова было страшнее, чем вскрыть себе корпус, чтобы поставить ти-ког. Страшнее, чем шагнуть в плавильню. Это было просто невозможно сделать! — Мне очень-очень жаль, что так вышло! Я больше никогда… никогда… Запнувшись, потому что адекватной формулировки, что именно «никогда», не находилось, Старскрим по привычке глянул в оптику собеседника, и Искра дрогнула от резкого узнавания. Пока динамик продолжал выдавать заученные фразы, а серво фейсплейта и когтей — уместные движения, Старскрим с ужасом понимал все четче, что любые просьбы и мольбы будут абсолютно бесполезны. Он много раз видел эту спаркски наивную полуулыбку на фейсплейте Предакинга. Видел, но истинный ее смысл уяснил только сейчас. Именно так улыбался старший Черный, пиная скорчившегося и хнычущего Тандера, и уголки рта разъезжались шире с каждым вскриком боли. Черный не хотел отобрать игрушку или кристалл энергона — и уж тем более не хотел доказать Тандеру или кому-то еще, кто здесь самый страшный и когтистый джет после Старскрима. Черному просто очень нравилось смотреть, как хнычет Тандер. Настолько нравилось, что Черный мог заниматься этим бесконечно, порой на полклика останавливаясь и замирая над загнанной в угол жертвой, позволяя ей довести себя до истерики самостоятельно. Существовала значительная вероятность, что Черный бы и делал это бесконечно — если бы Старскрим его не останавливал и не отвлекал. Остановить Предакинга было некому. Никто не придет, и чем дольше Старскрим тянет с разблокировкой нейросети, тем дольше будут длиться его мучения. Сцепив когти перед Искрой в безмолвной мольбе к Праймусу, он нервно провентилировал системы и рывком сдвинул ползунок на внутреннем экране. Крылья рефлекторно сжались, расцарапанное покрытие на них противно заныло, и Старскрим не сдержал тихого шипения. Впрочем, Предакинг был разумнее спарклинга, которому не исполнилось и двух декациклов, и еще оставалась надежда… — Постарайся не делать мне больно, пожалуйста! — жалобно попросил Старскрим. — Я действительно раскаиваюсь! Я… Огромные когти стиснули шлем, с легкостью поднимая к не менее огромному коннектору, сочащемуся трансфлюидом, и Старскрим завизжал так, что чуть не перегрузил собственные аудиодатчики, моментально забывая, кажется, даже о самой возможности связной речи. Он уперся когтями в бедра Предакинга, но тот будто и не заметил этих отчаянных попыток отстраниться. Топливный шлюз свело спазмом, от горла до баков в глубине корпуса, и Старскрим скорчился — точнее, корпус пробовал сделать это раз за разом, согнуться и выкашлять, выплюнуть, вытолкнуть мешающий предмет, но в результате лишь дергались серво, впустую царапая чужую броню и елозя каблуками по вновь закачавшимся ступенькам. Поврежденная шпора что-то задела, да так, что брызнул энергон, щекотной и горячей струйкой потек по спойлеру, и Старскрим заставил себя сжать когтями выступы на бедрах, которые все равно не сумел бы обхватить. Так он мог хотя бы перестать дергаться, лихорадочно ища опору. — Раскаяние исцеляет Искру, ты ведь так говорил?! — Предакинг чуть качнулся назад, затем вперед, и только тогда Старскрим сообразил, что раньше он и не двигался. — Как твой король, я просто должен позаботиться о моральной целостности твоей Искры, верно? Шлак! Спасая свое чувство прекрасного именно от этого — нелепого, неуместного, доисторически тупого! — пафоса, Старскрим проехал чуть ли не половину планеты. Он испытывал обоснованные подозрения, что Предакинг, осознавая себя и самостоятельно осваивая речь, отыскал в базе данных Немезиса агитационные тексты, предназначенные для воодушевления солдат — и так проникся, что и в обычной жизни регулярно сбивался на подобный слог. Но больше бесило даже не это. Хрипя, мыча и тщетно пытаясь хотя бы не слишком содрогаться вокруг коннектора, при каждом спазме ранящем внутреннее покрытие топливного шлюза, Старскрим клялся себе, что больше никогда, никогда, никогда не будет разговаривать о Праймусе и о Всеискре с тупыми ящерицами и даже просто в их присутствии. Они слишком неправильно все понимали! Раньше этот способ коннекта тоже нестерпимо раздражал, но сейчас Старскрим даже не мог спокойно висеть и терпеть, сосредоточившись на том, как минимизировать ущерб. Сейчас каждое движение вглубь, толкался Предакинг сам или насаживал на себя голову Старскрима, вызывало давящее жжение там, куда утыкался кончик коннектора, а за этим начинался новый мучительный спазм, заставлявший топливный шлюз еще сильнее сжиматься — и едва издевательски медленное скольжение начиналось снова, упругие и относительно гибкие стенки магистрали тянулись за ним, заставляя часто вентилировать от слабых, но резких и непрекращающихся вспышек боли. Старскрим полагал, что это будет длиться вечность, ведь раньше предаконы вбивались в его топливный шлюз не менее яростно, чем в порт — а сейчас Предакинг, видимо, догадывался, что порвет магистраль в клочья такими темпами, и сдерживал себя… но он как-то умудрился перезагрузиться, до боли стиснув шлем. До этого Старскрим и не думал, что шлему тоже может быть больно от давления, а не от поврежденного покрытия или брони. Запрокинув голову, Старскрим несколько раз мучительно сглотнул — резина внутри шлюза местами все-таки треснула и содралась, и оттуда сочился горячий энергон. Очень плавно потянул ползунок вниз, к меньшим процентам чувствительности. Да, так Старскрим и предполагал — топливо, до того выступавшее крупными каплями, моментально заполнило рот, и стоило больших усилий не дернуться, сливая на себя. — Я хочу побыть один, — прохрипел он, не глядя на Предакинга. — Пожалуйста. Я не собираюсь прыгать с башни или что-то в этом роде. Когда шелест от соприкосновения ветра с огромными крыльями стих, а потом стихли и шаги внизу, заглушенные толщей скалы, Старскрим неловко спустился на площадку и лег, свесив голову в ближайший проем. Идти к спарклингам с незаблокированной нейросетью было тупой и опасной для функциональности идеей, а постоянно сглатывать энергон тоже не слишком хотелось. Приходилось терпеть, пока системы не справятся с минимальным саморемонтом. Высокие башни Воса светились белым, и их ровные ряды с той точки, откуда смотрел Старскрим, уходили до самых скал. Кое-где бронепластик окон растрескался и раскрошился, но выбитых именно в этой части города не было, и от мягкого, рассеянного света из каждой башни казалось, что там по-прежнему живут. Смотрят холо, пьют сверхзаряженное, валяются на платформах после гибернации, глядя в искусственное звездное небо на потолке. Еще когда Старскрим учился, в Восе случались периоды, когда над городом никто не летал. Когда Скайварп притаскивал очередные модные присадки к топливу, вся триада вот так же забиралась на крышу жилого корпуса Академии и любовалась на сияющий огнями город. Праймус, как давно это было… Ничего. Теперь, когда к Старскриму пришла долгожданная помощь, он сможет заселить все эти башни юными джетами, и однажды настанет миг, когда он так же будет лежать здесь, или на любой другой башне — а в Восе будет кипеть жизнь, самостоятельная и непредсказуемая, как ворны назад. Мегатрон дал Старскриму возможность уберечь сверкающие башни Воса — а предаконы помогут его восстановить во всем блеске былого великолепия. Пожалуй, Старскрим был даже не против, чтобы сюда перебрался Шоквейв со своей лабораторией, места хватало. Несмотря на раздражающее занудство, он был хорошим инженером и разбирался в медицине. Чего сейчас не хватало Старскриму, так это отключиться на ремонтной платформе и вернуться онлайн абсолютно здоровым. Захлебнувшись энергоном от очередного болезненного спазма восстанавливающегося топливного шлюза, он несколько нанокликов после экстренного слива бессильно покачивал свешенными в пропасть руками и смотрел, как болтается на ветру длинная синяя нить, тянущаяся изо рта, не в состоянии даже утереться. Очередной резкий порыв закрутил ее, бросил на когти, рефлекторно вздрогнувшие от мокрого прикосновения, и Старскрим раздраженно выругался. Он не знал, сколько продлится восстановление, учитывая то, что системы пытались одновременно подлечить все повреждения, пусть и отдавая приоритет наиболее свежим. Но лежать было скучно, и Старскрим все чаще начинал играться с настройками нейросети, тестируя собственные ощущения. Можно было убрать чувствительность повсюду, оставив ее только в горле — но тогда жжение в нем, казалось, увеличивалось в разы, заставляя стискивать когти, чтобы удержаться от лишнего использования и так поцарапанного динамика. А иначе саморемонт топливного шлюза шел шлаково медленно, и, пусть прошло всего сорок с чем-то кликов, Старскрим уже просто не мог торчать здесь, сплевывая энергон и съезжая с процессора от безделья! Наконец, сочтя лечение практически завершенным, Старскрим начал долгий путь вниз — и при первом же взгляде на светящиеся снаружи башни Воса трансформационные цепи заныли так, что энергон потек изо рта, пачкая грудную броню. Праймус, спускаться все эти уровни, как какое-нибудь землеползающее, было невыносимо. Кураторы, насколько Старскрим помнил, тоже прыгали с верхушки башни, следуя за своими подопечными — и только он вынужден был идти пешком! Конечно, если не собирался платить за наноклики свободного полета сломанными серво и повреждениями, с которыми без постороннего вмешательства не справился бы! Он отключил чувствительность, лишь миновав входную дверь бункера, и, несмотря на беспокойство за спарклингов, все-таки замедлил шаг. Благодарность предаконам, позволившим хотя бы несколько грунов отдохнуть от истошных воплей джетов и постоянной бдительности — хотя сейчас в бункере было странно тихо, и это тревожило еще сильнее, — вытеснялась смесью страха и злости. Огромные ящерицы смотрелись настолько чужеродно и дико в зале со спарклингами, что Старскрим не сдержал раздраженного шипения. Предакинг сидел на полу, подстроив под свой рост сенсорный монитор терминала — его терминала, между прочим! — и с сосредоточенным выражением фейсплейта что-то там изучал, а Даркстил и Скайлинкс валялись у дальней стены в обнимку со Скайварпом, упоенно ловящим тентакли, которыми тупые ящерицы тыкали друг в друга. — Я-то думал, что у меня пять спарклингов, а у меня их, оказывается, семь! — ядовито протянул Старскрим, цокая к центру зала. По полу были разбросаны отливающие черным обломки, в которых опознавались куски статуэтки; в углу справа джеты ушли в гибернацию, свернувшись в причудливую кучу рук, ног и крыльев. — Не пять, — Скайлинкс проскрежетал броней по стене, усаживаясь, — тут, это… пять было, а теперь один куда-то делся. Ты не знаешь, куда? Искра Старскрима вздрогнула от резкого осознания — Черный так и не вернулся. Неудивительно, ведь все было сделано неправильно. Раньше, даже если бы куратор умудрился потерять подопечного, в городе хватало джетов, которые подсказали бы впервые вылетевшему спарклингу, как вернуться в охранную зону. Теперь Вос был мертв, и потом, Старскрима терзали смутные подозрения, что на Башню Первого Полета все-таки поднимались джеты, уже научившиеся разговаривать и внятно выразившие желание увидеть большой мир. Ну, если бы Черный и мог спросить, куда идти, дезактивы вехиконов точно не способны были ему ответить. — Я?! Я должен знать, куда делся спарклинг?! — среагировав на голос, Скайварп повернулся, и Старскрим взбесился окончательно, рассмотрев едва закрывшиеся глубокие царапины на его фейсплейте и грудной броне. Царапины были слишком тонкими для предаконских когтей, и, глянув в сторону зашевелившихся в углу джетов, Старскрим ожидаемо увидел такие же отметины на Тандере. — Да ебаный шлак! Вам вообще хоть что-то можно доверить, заешь вас ржа?! — пытаясь не сорваться на совсем уж личные оскорбления, он яростно пнул обломки, попавшиеся под ногу. Даркстил неожиданно заржал, а Скайлинкс с отчетливой укоризной воскликнул: — Ну что ты делаешь?! Мы же только что отвлекли его! Даже не поворачивая головы, Старскрим на лету перехватил метящий в фейсплейт тяжелый обломок и швырнул обратно в Скайварпа. Тот заверещал, прижимая ладони к правой линзе — да, это очень неприятно даже с нулевой чувствительностью, пару циклов помучается от сбоящего видео и саднящих микроцарапин, зато раз и навсегда усвоит, как полезна скорость реакции, — а Старскрим продолжил, наращивая громкость: — Отвлекли?! А просто убрать отсюда мусор — ума не хватило?! И вас еще удивляет, что самый умный спарклинг решил убраться отсюда наболт?! Меня лично — ни капли! И еще меньше меня удивляет, что этот спарклинг перепугался до слива отработки и потерялся в Восе! Шлак, да чем надо было думать, чтобы хватать едва заговорившего спарклинга когтями и швырять вниз, я не понимаю?! — Старскрим, — наконец оторвался от терминала Предакинг. — Наказания было недостаточно? Он не повышал голоса, но Искра неприятно дернулась, и Старскрим раздраженно прошипел, не в состоянии пока еще сбавить тон: — Достаточно. Повелитель. Слово «наказание» неожиданно обрело новые и не слишком понятные, но определенно тревожащие коннотации. Привычные выкрики в процессе, автоматически издававшиеся динамиком, вдруг показались не просто ритуалом, а чем-то действительно имеющим смысл, и это нервировало. Невыносимо нервировало. Да что за глупости, Старскрим и раньше во время экзекуций чувствовал, что ему от Искры жаль — и собственный корпус, и время, потраченное на ублажение чужого эго! — Раз уж совокупность, несомненно, мудрых решений вашего королевского величества привела к тому, что спарклинг потерялся где-то в руинах, а я не могу летать — мне придется провести несколько шлаковых грунов в этих шлаковых руинах, рискуя переломать себе серво или вовсе отправиться ко Всеискре! — передернув крыльями, Старскрим стремительно бросился в коридор и зацокал к выходу, гневно шипя ругательства. — Скайлинкс! — рыкнул Предакинг где-то за спиной, но Старскриму было налить, что там не поделили тупые ящерицы, чтоб им заржаветь и провалиться в плавильню!