***
Оказывается, вниз с маяка была потайная тропинка, узкая, обрывистая. Начало ее пряталось за ограждением маяка, куда вход сейчас был воспрещен, но все эти запреты, видимо, не действовали на Прескоттов. Пришлось идти по одному, держась за деревянные перила, вытертые добела солнцем и дождями, отполированные чужими ладонями, точно так же цеплявшимися за них в поисках поддержки. Не то, чтобы Макс боялась высоты, нет, но тогда, глядя, как в десятке сантиметров вбок от ее ноги простирается бесконечность пустоты, она чувствовала невольную дрожь. Казалось, стоит оступиться или поскользнуться, и даже перила не спасут. Она просто улетит вниз, камнем, чтобы где-то там внизу разбиться о скалы. Но Прескотт шагал вперед так спокойно, как будто находился где-нибудь на важном приеме, окруженный толпой, а не завис в сотне метров над уровнем моря. И даже яростные порывы ветра, постоянно сносившие Макс в сторону – хорошо хоть к скале, а не наоборот – казалось, обходили его, не в силах сдвинуть с места. – Давай, – он словно почувствовал ее испуг, поэтому протянул назад ладонь, раскрывая пальцы. Макс тут же вцепилась в нее. Холодные, но сильные пальцы переплелись с ее пальцами в крепкий замок, и от сердца сразу же отлегло. Забавно, но одна рука, сцепленная с ее рукой, была куда надежнее перил. Наверное, потому что мы тогда упадем вместе, – отогнала непрошенную мысль Макс. Вот же придет в голову всякое в такой момент – думать о падении. Лестница вела их вниз, все ближе к песку, и теперь Макс могла различить чахлые кустики, проросшие в песке, и волну прилива. Белые барашки на воде превратились в громадные волны, одна за другой нападавшие на берег. На Аркадию шел шторм. – Ты никогда не думала о том, чтобы сбежать? – послышался голос Прескотта, еле слышный из-за рева волн. Но Макс не могла оторвать взгляда от маяка вверху, балансирующего на самом обрыве. Белые кирпичи стали алыми, и сейчас казалось, что маяк источает свет. Свет рвался изнутри, золотисто-оранжевый, теплый, такой яркий, что ей пришлось прикрыть глаза, защищая их от бликов. Так хотелось сфотографировать его, и немедленно, пока этот прекрасный мираж не растворился в закатном воздухе. – Колфилд, ты снова свалила на свою дальнюю планету сумасшедших задротов? – Прескотт, видимо, обидевшись, что его игнорируют, даже обошел по кругу и стал перед нею, махая рукой, чтобы привлечь внимание. – Тш-ш-ш, – Макс готова была на что угодно, но только потом. Чуть позже. Совсем чуть-чуть. И она быстро вскинула полароид, чувствуя щекой холодный гладкий пластик, настраивая резкость. – Да неважно, забей, – Нейтан развернулся и пошел прочь, к самой кромке воды. Он уходил все дальше и дальше, и Макс видела это краем глаза, но все же не могла отпустить фотоаппарат. Что было ей дороже: снимки или живой человек? Как будто это был легкий вопрос. Под рев волн, набегающих на берег, рваный шум, который отдавался где-то глубоко в груди, она все еще смотрела на маяк через глазок полароида. Солнце на долю секунды гасло, прячась за облаками и выныривая снова, и вместе с этим маяк пульсировал, наполняясь алым свечением и погасая. Снова разгорался, снова гас. Как будто это было живое существо. Ни одна фотография на свете не могла передать это. Ни одно видео. Она могла разве что сохранить это где-то в глубине памяти, надеясь, что оно никогда не исчезнет. Макс нажала на кнопку, подождала, пока из щели медленно выползет новая карточка, и привычно взялась за краешек снимка, собираясь помахать им, чтобы краска высохла быстрее, но сильный порыв ветра выхватил фотографию прямо из ее рук и понес по воздуху. Она порхала как бабочка, поднимаясь то выше, то опадая. Совсем как осенний листок. Макс хотела схватить его, погнаться, попытаться поймать до того, как он упадет на мокрый песок или в воду и испортится, но вместо этого стояла застывшим столбом. Танец фотографии в воздухе завораживал ее и казался таким необычно-красивым. Вот так и уходят воспоминания, – подумалось ей, а пальцы дернулись, конвульсивно сжимаясь на кнопке затвора. Щелк! Еще одна фотография, которую она совсем даже не хотела делать, медленно выползала из жужжащего полароида. На фотобумаге проступал океан, бесконечная линия пляжа и взлетевший вверх, к самому солнцу, маленький алый глянцевый квадратик. Фотография в фотографии. Макс подняла глаза и увидела, что летящий квадратик стремительно падает вниз, переворачиваясь в воздухе. У самой поверхности он замедлил ход и плавно приземлился на песок. О черт, только не вода! Вода, песок, все это разъедало фотобумагу, смывало краски. Фотографию можно было спокойно выбрасывать, потому что теперь она была не больше, чем испорченный мусор. Пока Макс добежала до нее, придерживая фотоаппарат, чтобы он не мешал бегу, чувствуя, как больно бьет по бедру сумка, там уже был Прескотт. Он держал снимок самыми кончиками пальцев и разглядывал его. – Никогда не понимал прелести этих полароидов. Быстро ломается, чинить дорого, кассеты нелегко достать, да и фотографии слишком хрупкие. Купила бы ты себе нормальную камеру, что ли, – его голос все еще звучал обиженным, но уже не так сильно. – Отдай, – она протянула руку за упавшим снимком. – Ты не понимаешь, Нейтан. – Конечно же, это твое любимое: ты не понимаешь. Держи, – его растопыренные пальцы, все еще удерживающие фотографию так, чтобы не касаться ее ненароком, зависли над ее ладонью. – С ней все в порядке, – в его голосе скользнули нотки чего-то еще. Не обида, не огорчение. Он что, пытался ее успокоить? – Серьезно говорю, – кивнул Нейтан, подтверждая свои слова, и положил снимок ей на ладонь. И правда, он был целехоньким. Только к одному краешку прилипло пару мокрых песчинок, но даже они не смогли испортить ничего. Маяк сиял как настоящий. Макс не выдержала и рассмеялась, чувствуя, что не может остановиться, закрыть рот и перестать. Облегчение переполняло ее настолько, что она не могла сдержать чувств. Она только что поняла, что Нейтан тоже видел падающую фотографию и подоспел как раз вовремя, чтобы не дать ей размокнуть и испортиться. Хотелось обнять его, так крепко, как она могла, но в руках все еще был драгоценный снимок, и следовало сначала позаботиться о нем. Только когда он оказался в потайном кармашке сумки рядом со своим новым соседом, снятым минутой позже, Макс выдохнула спокойно и поправила фотоаппарат, отодвигая его за спину. – Спасибо, – она посмотрела на Прескотта, пытаясь вложить во взгляд всю свою признательность, которая в ней была. – Ты ее спас. И меня. – Подумаешь, – он шевельнул плечами с таким тоном, будто ему было совсем безразлично, но Макс знала, на самом деле все не так. Может, он и не хотел меняться и остался прежним Прескоттом. Может, это она стала смотреть на него по-другому?***
Они ушли с пляжа, когда совсем стемнело. К концу прогулки у Макс окончательно отмерзли пальцы рук и ног, но она продолжала шагать, таща за собой Прескотта с не менее посиневшими губами и окоченевшим видом, упорно не желая даже думать о том моменте, что будет потом. Ну и что я ему скажу? О черт, что будет, если он попытается меня поцеловать? Не то, чтобы она этого не хотела. Хотела. Больше всего на свете. Даже больше, чем оказаться сейчас в ванной, наполненной восхитительно-горячей водой, и нырнуть туда с головой. Я просто… Просто что? Просто втюрилась в тебя, Нейтан? Ха-ха, да, Макс, так и скажи ему. – Просто что? – внезапно повторил за нею Прескотт. О черт, я сказала это вслух. О черт! О черт! И если я срочно не выдумаю что-то, он подумает, что я разговариваю сама с собой. Хотя это именно то, что я сейчас и делаю. – Просто… эм… – Макс тянула время, пытаясь придумать хоть что-то, но холод совсем, видимо, заморозил ее мозги. – Ты сказал тогда о том, что хотел сбежать, – в ее насквозь продутой ледяным ветром голове промелькнуло полузабытое воспоминание. – Ты пытаешься сменить тему, Колфилд. – Да, – кивнула она, останавливаясь перед лестницей к маяку, по которой они собирались возвращаться, и взялась за перила. Спускаться было нелегко, а подниматься сейчас, в сумерках – еще сложнее. Но другого пути наверх не было. – Куда бы ты отправился? – Не знаю, – пожал плечами он, поднявшись на ступеньку выше и глядя сверху вниз. – Ты спрашивал меня, а сам не знаешь? – она тоже в свое время сбежала из Сиэтла, бросив все: родителей, друзей, нормальную жизнь. Однажды утром она проснулась и поняла, что больше так не может. Что не хочет быть здесь и сейчас, потому что больше не понимает, зачем вообще существует. Но это был ее личный выбор, и больше всего на свете она была уверена в том, что делает, когда относила документы на поступление в Блэквелл на почту. Она хотела этого. Она сделала это. – Какая разница куда, если ты просто хочешь сбежать, – хмыкнул Прескотт и принялся подниматься наверх, подсвечивая себе путь фонариком телефона. Пятно света мелькало под его ногами, выхватывая из темноты камни или другие препятствия, о которые можно было споткнуться. Если она не хочет остаться одна, придется поторопиться. И Макс со вздохом подняла одеревеневшую от холода ногу, ставя на первую ступеньку. Каково это: не иметь возможности сбежать? Макс помнила, как все отговаривали ее. Академия далеко от дома, и она не сможет навещать родителей, когда ей захочется. А еще она будет одна среди незнакомых людей. Но если у Макс были фотографии, то что было у Прескотта? Его бункер? И Рэйчел, которая исчезла? Почему он не отправился куда подальше от Аркадии вместе с ней? У него же были деньги, он же, черт подери, сын Прескотта-старшего, у которого под пяткой находился весь городок с верфями и предприятиями. И машина. Он мог в любое время сесть в нее и исчезнуть на одном из шоссе, ведущих в крупные города. Куда она пропала, Нейтан? Почему не взяла тебя с собой? Где она сейчас? – так хотелось спросить Макс, пока ее ноги машинально следовали след в след за ногами Нейтана. Где Рэйчел? – но его спина не могла ей ответить. Ступенька, ступенька, шаг, обойти ямку, не наткнуться на камень. Снова ступенька. Больше не было руки Нейтана, которая вела бы ее за собой. Он шел впереди молчаливый и отчужденный, как будто она сказала что-то не то. Или не сказала то самое важное. Если бы она была Рэйчел, а Макс так хотелось представить себе это, сбежала бы она с ним? Вот прямо сейчас. Вложила бы руку в его ладонь, обняла и шепнула на ухо – давай сбежим. Исчезнем вдвоем, и пусть весь мир катится в бездну, потому что я просто хочу быть рядом с тобой. Но все дело в том, что она не была Рэйчел. И поэтому не могла сказать это. Все, что она могла, это шагать следом, слушая, как ревет за спиной набирающий силу шторм, надвигающийся на берег. На душе было так неспокойно. Как будто эти волны, гигантские валы черной ледяной воды грозили смыть ее, забрав с собой. И оставить его в одиночестве. Снова.***
– Приезжай завтра в бункер, – сказал ей Нейтан, когда они уже добрались до машины и забрались внутрь, поставив обогрев на максимум, тихонько оттаивая. Он рассеянно щелкал кнопками, пытаясь поймать хоть какую-то радиостанцию, но в эфире были только шипение и помехи. То ли рядом с маяком все глушилось, то ли подступающий ураган повалил где-то линии передач. – Окей, – Макс кивнула, не зная, что еще сказать. От холода болели уши, лицо горело, а неловкость от нахождения с ним в закрытом пространстве прямо-таки зависла над нею невидимым облачком. Слишком мало места, слишком мало воздуха. Слишком много невысказанных мыслей и переполняющих чувств. Наверное, он думал точно так же, потому что неуклюже перегнулся через разделявшую их панель с ручным тормозом и разными кнопками и поцеловал ее. Его губы были холодными, с засохшими корочками, царапавшими ее язык, но поцелуй был таким приятным, что Макс хотелось бы, чтобы он никогда не заканчивался. – Ты делаешь успехи, – полушутливо заметил Нейтан, отрываясь от ее рта. Конечно же, он имел в виду поцелуи. Макс покраснела, потому что она и в самом деле старалась, но думала, что это никто не заметит. Не так-то просто научиться целоваться за пару дней. Даже если очень хочется. – Ты тоже, – вернула ему она его же шутку, и нет, она совсем не имела в виду поцелуи. Просто где-то на пути Нейтан стал человечным. – Серьезно? Я и делаю успехи? Знаешь, Колфилд, ты просто нечто, – и Прескотт вдруг захохотал, берясь за ключ зажигания и заводя машину. Он все еще продолжал давиться от смеха, даже когда они вырулили на шоссе по дороге к общежитию.***
Когда Макс уже вернулась к себе в общежитие, нашла время наконец погреться под душем и уже легла в постель, оставив включенными только фонарики на стене, она все никак не могла уснуть, бессмысленно глядя в потолок. Мысли переполняли ее голову, не давая успокоиться. Фотографии. Прескотт, протягивающий ей снимок, держась за него одними кончиками пальцев, как будто у него в руках драгоценное сокровище. – Ты никогда не хотела сбежать? Порхающий на ветру кусочек вечности, запечатленный на фотобумаге. – Какая разница, если тебе некуда бежать. Сумка была рядом с ее кроватью, где Макс ее оставила, и до нее дотянуться можно было, всего лишь протянув руку. Две фотографии легли на одеяло, поблескивая в свете праздничных фонариков. Пылающий маяк, похожий на облитое горючим и подожженное огромное каменное сердце. И кусочек бескрайнего океана с крохотным огненно-красным квадратиком, улетающим прочь. Маяк, оставшийся отпечатком на фотографии, все же сумел подняться, собрать свое громадное многотонное тело, состоящее из тяжелых камней, и взлететь, порхая как бабочка. Он смог. А значит, сможет и Нейтан. Макс так и заснула, осторожно держась за снимок, боясь выпустить его из рук и улыбаясь во сне.***
К назначенному часу икс, когда нужно было выходить, чтобы успеть на автобус, Макс уже здорово перетрусила. Одно дело заявиться к Прескотту, когда ее не звали, на эмоциях, спасая его от проблем. А другое приехать, понимая, что ее пригласили не чтобы перевязывать или зашивать раны или разбирать завалы, оставшиеся после предыдущего погрома. Это не свидание, Макс. Даже не начинай, – она в раз двадцатый посмотрела на себя в зеркало. Все та же Макс, в самой обычной одежде, хоть за последние пятнадцать минут ее так и подмывало подойти к шкафу в поисках чего-то более… какого? Красивого? Никакая одежда не сделала бы ее красивой. Она же не Рэйчел. Нарядного? Да ладно, Уоррен так и прозвал ее – 365. По числу мифических футболок, которые должны были валяться в ее шкафу. Кто виноват, что только свободные майки могли скрыть практически полное отсутствие груди? Вот Макс и привыкла носить только их. Какой смысл пытаться сделать из себя кого-то, кем ты не являешься? – уныло уставилась она на свое отражение. Оно ответило ей не менее унылым взглядом. Ай, и так сойдет. Она еще раз перепроверила наличие запасной кассеты в сумке, подхватила полароид и вышла за дверь. Все будет хорошо. Не трусь, Колфилд, вот Холден не трусил. Если бы еще она хоть капельку походила на него.***
Прескотт встретил ее, переминаясь с ноги на ногу. Было заметно, что ему тоже слегка неловко. Ну, хоть я не единственная, кто хочет провалиться сквозь землю, – подумала Макс. – А нет, мы же уже под землей. Этот дурацкий разговор самой с собой ее слегка взбодрил. – Ладно, проходи, – Нейтан махнул рукой и быстренько унесся куда-то вглубь Проявочной. Бросил практически на произвол судьбы, да-да. Она еще раз пристально посмотрела себе под ноги: более-менее чисто, даже вымыто, хоть и криво, и нет риска ступить на стекло и порезать ногу. Разулась и огляделась в поисках обуви, но не нашла ни одного хоть даже самого завалявшегося тапочка. Ты нервничаешь потому, что ты дура, Макс, – она выдохнула и расправила плечи. – Будешь? – Прескотт кивнул на миску с еще горячим попкорном. Он нес ее, прижимая к себе, а в другой руке еле удерживал два стакана. – Дай сюда, – Макс протянула руку за стаканами. Не хватало еще раз порезать ноги об осколки. – Лучше я подержу их. Ты сам все убирал? – она огляделась по сторонам. Больше никаких обломков-осколков-остатков чего бы там ни было. – Да. Говорил же: ненавижу уборку, – он скривился и медленно пошел к дивану, устраиваясь поудобнее и закидывая в рот по два-три зернышка попкорна за раз. Ноги легли на старый стеклянный столик, выживший во время последней истерики, и он угрожающе заскрипел, но не развалился. – Как там сверху? – Холодно, если ты о погоде. Земля еще держится, если ты о пришельцах, – пошутила Макс и поставила сумку на пол рядом с диваном, а затем положила полароид на столик рядом с обутыми ногами Прескотта. Кроссовки, отлично, а вот она разулась. – Я о тебе вообще-то, – он протянул ей миску, – ты пришла. – Ну да, – на диване для нее нашлось совсем немного места, но она туда поместилась, почему-то чувствуя себя зажатой между плечом Прескотта и подлокотником. – Представь себе, я сделала это. Прескотт молчал, щелкая пультом телевизора и меланхолично хрустя зернышками попкорна во рту, и Макс даже поморщилась. Только неловких пауз тут не хватало. – Ну и зачем позвал? Снова нужно кого-то зашить? О да, Макс, как смешно. Предложи ему еще порезать себе что-нибудь, чтобы тебе было чем заняться и ты не чувствовала себя так неуютно. – Вообще-то нет. Это должно было быть вроде как свидание, но я все еще думаю, что мне сделать, чтобы это хоть как-то походило на него, – покосился на нее Нейтан и защелкал по каналам с удвоенной скоростью. Свидание? Серьезно?! О господи. – Я не так-то часто была на свиданиях, – вдруг ляпнула Макс, понимая, что диван стал ужасно неудобным, щеки и лоб горячими, и вообще ей так жарко, что она сейчас сварится в своем свитере, накинутом поверх майки. – Я тоже, представь себе, – взаимное смущение достигло апогея, и Прескотт не выдержал первым. – Слушай, забудь. Я ничего не говорил, ничего не было. Давай просто посмотрим этот гребаный фильм, и все на том. Казалось, еще немного, и он швырнет этот несчастный пульт прямо в телик, поэтому нужно было срочно что-то делать. – Да, – Макс быстро закивала головой, чувствуя себя китайским болванчиком, и все еще донельзя смущенной. – Фильм, давай смотреть фильм, – она готова была вцепиться в эту идею из последних сил, потому что все что угодно было лучше этой странной тишины, повисшей между ними.***
Как назло по каналам не нашлось ни одного нормального фильма. Одни романтические мелодрамы. Под конец Макс начало казаться, что это какой-то один большой кармический заговор, от которого не убежать, потому что конца поцелуям, объятиям и еще более неловким моментам на экране не было. Чтобы хоть как-то абстрагироваться, она даже решила попробовать попкорн. Что проще: сосредоточиться на жевании и хлопанье кукурузных зернышек во рту? Но когда ее пальцы столкнулись с пальцами Прескотта, который решил взять себе тоже в эту самую секунду, она не выдержала. – Я, наверное, пойду попью, – она подскочила с дивана, стараясь не смотреть ни на экран, где как раз под лунным светом целовались главные герои, ни на Нейтана, который тоже выглядел каким-то напряженным. Долетев до кухни за какие-то рекордные десять секунд, она тихонько прикрыла за собой дверь, и только тогда позволила себе сползти по стенке на пол. Пять секунд. Всего пять секунд, и я встану, налью себе воды и вернусь как ни в чем не бывало. Что ни говори, а свидание, или что там вместо него получилось, совсем не ладилось. И она сама была в этом виновата.***
Она не успела выйти из своего временного убежища, он пришел за нею сам. Макс как раз домывала за собой стакан, хотя он был уже чистый и блестел как новенький, но стоило признать, она просто хотела успокоиться. Я не умею целоваться. Я не хожу на свидания. Я вообще не была ни разу на свидании, если быть честной. Я не знаю, о чем вообще говорить, что делать и куда девать глаза. Я просто бесполезное ничтожество. Признай это, Макс, наконец. Дверь за ее спиной скрипнула, впуская обладателя уже знакомой ленивой походки и шаркающих шагов. – Отличная идея, Колфилд, – хмыкнул Прескотт, усаживаясь на стул и заставляя спину все еще повернувшейся в другую сторону Макс закаменеть. – О чем ты? – она принялась по десятому кругу намыливать несчастный стакан, делая вид, что занята. Очень занята. – Спрятаться. Я уже сам подумывал об этом, но ты как всегда опередила меня. – Я не собиралась от тебя сбегать, – она даже обернулась, начиная верить в свои слова. Ни капельки не сбегала. Просто ей нужно было вымыть стакан. Ага, конечно же. – Оу. В руках у Прескотта была гитара. Новенькая, красивая гитара с поблескивающим гладким корпусом. – Ты играешь? – Макс даже растерялась. За все разы, пока она бывала тут, никакой гитары и в помине не было. Уж ее бы она заметила, потому что сама частенько любила побренчать на своей старенькой детке, привезенной еще из Сиэтла. – Нет, – закатил глаза Нейтан. – Ты что подумала, что я приперся сюда играть тебе песенки? Ладно, на какие-то две секунды она так и подумала. – Нет, – с убеждением в голосе ответила ему Макс. – Ничего я не подумала, – и поставила чистый стакан, оттертый до блеска, на сушилку. Веди себя естественно, Макс. Ничего ты не подумала, и ничего он не докажет! – Вообще-то, – Прескотт как-то даже стушевался, сгорбившись, – это для тебя. Подумал, что ты возможно захочешь сыграть. – Мне? – она даже не поверила в только что сказанное. – Ты специально достал для меня гитару? Как ты вообще узнал? – Пришлось поспрашивать, и нет, она останется здесь. Но ты всегда сможешь прийти и сыграть мне. – Оу, – снова повторила Макс. – Ясно. Она посмотрела на свои руки, уже сморщившиеся от долгого пребывания в воде. Она больше не сможет так долго прятаться. К тому же, гитара была куда круче, чем дурацкие фильмы, которые вгоняли Макс в краску, потому что когда она видела поцелуи, никак не могла выбросить из головы свои собственные. С Нейтаном. – Дай сюда, – она тщательно вытерла руки и потянулась за гитарой. Он сделал ей подарок. Самый странный подарок из всех, которые она могла вообразить. Гитара, которая ей уже нравилась, потому что была такой новенькой, милой и замечательной, но которую нельзя было забрать с собой. Она твоя, пока я твой, он же это имел в виду? Макс размяла пальцы и обхватила свой подарок за деку. Гладкая, идеально подходящая ей по размеру, с черно-белым корпусом. Прескотт умел выбирать подарки так, что они все равно напоминали о нем. – Посмотрим, что я еще помню, – и она провела пальцем по струнам, а те приветственно загудели в ответ. Идеальный тон. Идеальная гитара. И один-единственный слушатель, скрестивший ноги в щиколотках и прислонившийся к стене, глядя на нее совсем даже не неприветливо. Наверное, это странное свидание еще можно было спасти.