Исцеляя твою душу

Я облегченно вздохнула, почувствовав под ногами сырую землю. Кроме недовольного шипения Чери, не слышно ни звука. Медленно и осторожно открываю глаза, все еще ощущая легкий дискомфорт после перемещения. Мы стоим на опушке Запретного леса, у дороги, ведущей в Хогвартс. Вершины деревьев протыкают небо, истекающее серым холодным туманом. Сумерки и эта вязкая липкая мгла нам только на руку: все, что дальше пары метров, превращается в размытую бесформенную тень. Даже самый внимательный из бродяг, кого случай мог занести в эту даль, вряд ли поверит своим глазам и правильно истолкует хлопок аппарации. – Изабелла, может, пора разжать руки? – тихо заметила Ариадна, и я, опомнившись, отпустила ее и Тома ладони. Чери уже освободился из рук Виктора, и, принюхиваясь, теперь копал землю лапой. – Запретный лес, – сухо констатировал Том. – Очевидно, восстановление Хогвартса – недостаточная цена за портключ к Главным воротам. Спасибо, что сквозь защиту позволили аппарировать. Повернувшись, он побрел в сторону школы, стараясь не показывать, как тяжело ему дается каждый шаг. Ариадна и Виктор, переглянувшись, посмотрели на меня и почти одновременно предложили свою помощь: – Мы можем наколдовать носилки. – Никакой магии, – я покачала головой, – по ней нас выследят. Ни Люмоса, ни Акцио, ни чего бы то ни было еще. Не доверяете себе – отдайте волшебные палочки мне. Ариадна неохотно протянула свою волшебную палочку, и Виктор последовал ее примеру. – Мы хотя бы можем узнать, от кого бежим? – Я все объясню, когда мы окажемся в безопасности. – В Хогвартсе? – уточнила Ариадна. – Скоро узнаем. – Я повернулась и пошла вслед за Томом, на ходу откручивая крышку у пузырька с зельем второй кожи. Ариадна и Виктор, помедлив, последовали за мной. Ярко-розовый силуэт Чери давно мелькал среди деревьев. *** Мне хочется верить, что в Хогвартсе мы окажемся в безопасности, но до конца я не могу быть в этом уверена. Если авроры уже в доме, то они могут вычислить, куда мы исчезли. Впрочем, я сомневаюсь в гениальности наших доблестных защитников слабых и угнетенных. Намного больше меня волнует, кто убил Скримджера, Панси и Рут. Убеждена, что это один и тот же человек, но не могу понять ни причин, толкнувших его на эти страшные поступки, ни возможности их совершения. Если поверить, что Рут кого-то ждала и готовилась к встрече, то, скорее всего, неизвестный – мужчина, причем, вероятно, что он либо имеет прямое отношение к Гарри, либо кто-то из слизеринцев, иначе Рут, не раздумывая ни секунды, вытолкала бы его прочь. Учитывая, что убийца – Пожиратель, его дружбу с Поттером и компанией можно исключить, иначе мы бы уже встретились. Сколько бы у Лорда ни было сторонников, большинство из них или разлагается в сырой могиле, или коротает свои дни в холодной камере. Те несколько десятков, что еще живы и на свободе, постоянно находятся под пристальным вниманием аврората. Незавидная участь побежденных. Итак, убийца – сильный маг-Пожиратель, хорошо знакомый с зельями и имеющий к ним доступ. Насколько я знаю, практически все яды в настоящий момент находятся в «черном списке» аврората, а торговля из-под прилавка неминуемо ведет в Азкабан, из чего можно заключить, что некий Пожиратель-ремесленник на досуге пачкает котел экспериментами. Панси пустила его в дом и угостила конфетами, а значит, они были хорошо знакомы. Он убил ее не сразу, но рассчитывая на скорую смерть. Значит ли это, что он приходил за информацией? Но что могла знать Панси, вышедшая из Азкабана незадолго до этого? Что-то, что сказала ей Рут? Связать Скримджера ни с одной из убитых слизеринок я не смогла, но все три убийства прекрасно укладывались в одну систему, если их связать со мной. Рут сгорела в огне того же заклинания, которое помогло нам с Томом бежать; Панси была отравлена конфетами из моего магазина; а перед убийством Скримджера кто-то подбросил в аврорат анонимку, прямо указывающую на меня. Не стоит забывать и о разрытой могиле, и о броши. Кто-то знает, что я – это я, и спешит поделиться откровением со всем миром. Меня смущает лишь брошь: вероятнее всего, я потеряла ее в слизеринской спальне, а значит, подобрать ее могла только девочка. Вместе со мной спальню делили Рут, Панси и Дафна. Все они сейчас мертвы. Да, в тот день, когда брошь вновь вернулась в мои руки, Панси была живее всех живых, разве что худая и бледная, но она считала, что Ромильда Вейн сгорела в Азкабане и вряд ли связывала ее с Изабеллой Небел. Конечно, у нас была не спальня, а проходной двор, и найти брошь могла и Астория, и Миллисента, а также кто угодно из слизеринок с младших курсов, на которых я никогда не обращала внимания. Это могли быть и домовики, убиравшие комнаты, и Снейп, и мадам Помфри, и кто-то еще из учителей или Пожирателей, и даже сам Лорд. Да и потерять брошь я могла и не в слизеринских покоях, поэтому этот путь скорее заведет в тупик, чем простое перечисление всех Пожирателей, оставшихся на свободе. Пользуясь лексикой аврората, свои размышления я могу уложить в два безрадостных слова: «Улик нет». *** Том, уверенно шагавший передо мной, вдруг покачнулся и чуть не упал, вовремя ухватившись за ствол векового дуба. Спустя секунду я уже была рядом, поддерживая и помогая встать. Он пробормотал что-то, что я списала на благодарность. – Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть. Мадам Помфри обязательно придумает, как замедлить потерю крови. – Говоря эти слова, я аккуратно заливала рану сверху зельем, при соприкосновении с кожей превращающимся в липкий, тянущийся материал, похожий на маггловскую жвачку. Благодаря этому зелью, кровь будет течь медленнее, но его действие длится всего лишь немногим больше часа, поэтому так или иначе, но Тому необходимо профессиональное лечение. Захочет мадам Помфри помогать Пожирателям или нет – это меня не волнует, потому что обреченные на Азкабан вольны выбирать любые заклинания, если те приведут их к цели. Том опирался на мою руку, и я старалась не ускорять шаг, несмотря на то, что хотела поскорее оказаться в Хогвартсе: над кронами деревьев мы уже могли различить его белые башни. Я знала, что МакГонагалл настаивала на максимальном приближении образа новой школы к старой, но не могла и подумать, что архитекторы добьются почти полной идентичности. Едва мы вышли из леса, я остановилась, не в силах сдержать нахлынувшие воспоминания. Том, обняв меня за плечи и тяжело дыша, тоже повернулся к замку. Хогвартс смотрел на нас пустыми глазницами темных окон и ощетинивался башнями, отбрасывающими далекие тени. Он был похож на голодного дракона, хранящего сокровища и ломающего кости незадачливым кладоискателям. Я чувствовала, что его неподвижность – только вопрос времени. Хогвартс ждал новую кровь, новых жертв. Он был наш, и он ждал нас, чтобы доказать, как мы заблуждаемся в своих силах и возможностях. – Он прекрасен, правда? – спросила Ариадна, подойдя к нам. – Шармбатон, наверное, тоже очень красив, но для меня Хогвартс всегда будет лучшим. Изабелла, Ричард, вы только представьте: после Войны замок пришлось почти полностью реставрировать, но сейчас он точь-в-точь как тот, что строили Основатели! Профессор МакГонагалл нашла древние манускрипты, описывающие архитектуру Хогвартса, и настояла, чтобы им следовали, не отходя ни на букву заклинания. – Заклинания? – как сомнамбула, повторила я. – Да, конечно. Хогвартс самопроектируем, но для этого нужны материалы и определенные заклинания. – Ариадна пожала плечами. – И деньги, – добавил Том. Он попытался сделать несколько шагов самостоятельно и едва не упал, но, к счастью, Виктор оказался рядом и поддержал его. Мы с Ариадной не успели и охнуть. – В истории зафиксировано несколько случаев, когда могущественные волшебники изменяли функции зданий, произведя соответствующий обряд, – пропыхтел Виктор, спускаясь вместе с Томом со склона, последней преградой перед ровной широкой дорогой к Хогвартсу. – Под влиянием ряда факторов, в частности резких изменений температуры, архитектурный каркас заклинаний становится гибким, возвращаясь к своему первоначалу. Этот процесс плохо исследован, так как практически неповторим. Виктор резко замолчал и насупился. Дождавшись, когда они с Томом чуть-чуть отстанут, Ариадна, идущая со мной бок о бок, пояснила: – Министерство запретило эксперименты по этой теме, как только Виктор подал заявку. А ведь он сам разработал эту теорию, сам рассчитывал формулы, копаясь в книгах, которые даже многие из наших профессоров считают необычайно сложными для понимания. Виктор хочет сделать научное открытие. Представляешь, Изабелла?! – Ариадна широко улыбнулась и восторженно посмотрела на меня. – Его привлекает наука. Родители Виктора не понимают его и настаивают, чтобы он занялся чем-то более прибыльным и традиционным, но он упрям и все свободное время посвящает теоретическим исследованиям. Весь Ровенкло и наполовину не так умен, как Виктор! – Почему же он тогда на Слизерине? Если я правильно помню, этот факультет не пользуется популярностью и ассоциируется с преступниками. – Все из-за его семьи, – с готовностью пояснила Ариадна. – Аристократы привыкли видеть своих детей выпускниками Слизерина, и родители Виктора так ему и сказали, что, мол, либо ты слизеринец, либо больше не наш сын. Когда профессор Корнер предложил Виктору поработать в Рождественские каникулы, разбирая зелья, то он с радостью согласился, лишь бы не возвращаться домой. Бедный… Начинаю понимать, почему пару часов назад Виктор предпочел тихому семейному ужину сомнительную компанию и бегство непонятно от кого. *** По рубашке Тома, впитываясь, ползли красные полосы. Зелье замедляло кровь, но не могло заставить ее свернуться. Не думаю, что что-то могло, ведь по существу мой муж – зомби. Что не мешает мне за него переживать. Откажутся помогать – убью. Мы остановились у главного входа в Хогвартс. Постучав, я отошла от двери на пару шагов, приготовившись использовать волшебную палочку при первой необходимости. Время тянуло бесконечно медленно, и пока на пороге не показался Филч, казалось, прошли часы. – Кто здесь? – Нелюдимый завхоз поднял вверх фонарь. Миссис Норрис дожила до преклонных кошачьих лет и отправилась, очевидно, в кошачий рай к заслуженному блюдечку с молоком и свежей рыбе, поэтому Филч, изрядно постаревший и все такой же противный, был один. – Нам нужна помощь, – срывающимся голосом взмолилась я, простирая руки к завхозу. – Мой муж, Ричард Небел, серьезно ранен, и нам угрожает опасность! Пожалуйста, помогите! Недоверчивый Филч по очереди посветил в лицо каждому из нас, не исключая и Чери, и только затем насторожено уточнил, вперившись в Тома: – Тот самый Ричард Небел? Том, сжав зубы, кивнул. Филч охнул и поспешно распахнул двери, позволяя нам войти в замок. Почувствовав босыми ногами теплый ковер, я устало выдохнула. Цель достигнута, остались детали. Но, обернувшись на пороге, я увидела, как в сторону Хогвартса движутся, паря над деревьями, несколько черных точек. Сердце вздрогнуло и, казалось, остановилось. Стараясь, чтобы мой голос не выдавал страха, я обратилась к Филчу: – Пожалуйста, не мешкая, отведите моего мужа к мадам Помфри. Я запру двери, не волнуйтесь. – Что-то в моих глазах, очевидно, уверило завхоза, что так оно будет лучше, поэтому он важно просипел: – Мистер Небел, пожалуйста, следуйте за мной. Я отведу вас к мадам Помфри, нашему колдомедику. Мисс Небел и мистер Бун, отведите миссис Небел к кабинету профессора МакГонагалл и подождите меня там. Вот уж никогда не думала, что Филч помнит по фамилиям всех студентов Хогвартса! Признаться, я думала, что он и нормально разговаривать не умеет. По-видимому, все дело в статусе: одно дело – школьник, и совсем другое – известный чиновник или, в крайнем случае, жена известного чиновника. Не дожидаясь, когда Филч и Том скроются за поворотом, я вышла на улицу. Не было ни ветра, ни дождя, и ничто не могло помешать аврорам приземлиться на этом самом месте уже через считанные минуты. Если так, то наш побег оказался бесполезен. К Тому, конечно, приставят пару целителей из Мунго, но на самом деле это не имеет ровно никакого значения, потому что с моей смертью умрет и он. Что аврорат и Визенгамот не отпустят меня живой, сомнений нет. Я пытаюсь захлопнуть за собой дверь, но Ариадна ставит ногу между створкой и косяком. – Изабелла, что ты делаешь? – Готовлюсь убивать, и меньше всего хотела бы, чтобы ты это видела. Ариадна напугана, но не уходит. – Кто эти маги? Почему ты хочешь их убить? – Это авроры, и если я не убью их сейчас, они убьют меня, как только им представится такая возможность. – Я вытаскиваю из крепления три волшебные палочки, две из которых протягиваю Ариадне. – Твоя и Виктора. Передайте МакГонагалл, что либо она сейчас сама отключает камины в Хогвартсе, либо я взорву каждый так, что на восстановление уйдут века и весь бюджет школы. Теперь уходи. Ариадна послушно кивает и исчезает, захлопывая за моей спиной дверь. Я глубоко вдыхаю прохладный вечерний воздух, стараясь успокоить свое сердце. Точки все ближе, уже различимы и метлы, и те, кто на них, и скоро я уже смогу прицелиться. Не хочу знать, есть ли среди этих смелых авроров кто-то знакомый, потому что у меня больше нет друзей: они предали меня первыми, как и в прошлый раз. Серой стрелой пролетает заклятье, царапая мою щеку и вонзаясь в дверь. Это сигнал к атаке, и больше меня ничто не сдерживает: размахнувшись, я вызываю из конца волшебной палочки огромную ледяную плеть, со свистом рассекающую воздух. Всего два взмаха, и несколько метел сломаны, а их бывшие пассажиры стремительно летят вниз. Кто-то стреляет в меня, но промахивается, и в одном из окон в мелкую крошку разбиваются стекла. Я не остаюсь в долгу, и аврор с криком хватается за правую руку. Еще одно заклинание разлетается тонкими белыми лучами о камни у моих ног, на долю секунды согревая замерзшие пальцы. Я выпускаю из волшебной палочки сноп стрел, каждая из которых найдет свою мишень. Авроры падают с метел или разворачиваются, сбегая с поля битвы. Это даже не дуэль. Просто драка. На запах крови из леса вылетают фестралы. Я опускаю волшебную палочку, глядя, как обтянутые кожей скелеты тянутся мордами к испуганным волшебникам, часть из которых, вероятно, и не предполагала, что фестралы умеют летать, а не только послушно развозить кареты. Я не чувствую ни азарта битвы, ни сострадания, ни боли, только нечеловеческую усталость. Платье испачкано в пыли и грязи, подол облеплен сосновыми иглами и хрупкими позвонками сухих листьев. Касаюсь пальцами украшений, кажущихся сейчас нелепыми и пошлыми. Желудок сжимают спазмы. Я слышу крики, проклятья, стоны. В небе надо мной несколько выживших магов пытаются бороться с неутомимыми любопытными и голодными фестралами, кусающими и стаскивающими с метел. – Тебе нравится? – пробормотала я, спрашивая неизвестно кого. – Неужели тебе это нравится? *** Я вернулась в школу и заперла за собой дверь, как и обещала Филчу, но на весь замок не стала ставить защиту. Во-первых, моих сил просто не хватит, а, во-вторых, если МакГонагалл поверит мне, то с ее помощью Хогвартс можно превратить в неприступную для авроров крепость. По-настоящему сильных волшебников почти не осталось, и вряд ли они пойдут против воли МакГонагалл. Так что авроры останутся в меньшинстве, тем более первое время им придется улаживать международный скандал: мы с Томом по документам все-таки жители солнечной Франции. Ариадна и Виктор уже ушли к кабинету директора, где теперь властвовала МакГонагалл, но я сомневалась, что профессор их выслушала, и держала волшебную палочку наготове, ожидая нападения из любого угла. Не знаю, как авроры поняли, где нас нужно искать, но ясно одно – по сравнению с метлой, каминная сеть намного быстрее. Проснувшиеся портреты с любопытством изучали меня, сплетничая и перебегая из картины в картину. Я медленно шла по коридорам, рассматривая статуи, закрытые двери кабинетов, лаская взглядом каждый угол, каждую ступень. Что бы ни было, но Хогвартс – это мой второй дом, и здесь, даже сейчас, я чувствую себя в относительной безопасности. Реставраторы и архитекторы постарались на славу: школа была точь-в-точь как та, в которой я училась до Войны. Мне казалось, я слышу смех Ричи, занудный бубнеж Питера, двусмысленные комментарии Блейза. Будто стоит лишь обернуться, и они все снова будут рядом со мной; но я знала, что это иллюзии, возродившиеся воспоминания, и идти вперед, оглушенной этим болезненным обманом, с каждым шагом было все труднее. Ариадна и Виктор подбежали ко мне, едва я показалась в конце коридора. – Изабелла, ты в порядке? – Ариадна бросилась мне на шею. Если учесть, что я даже чуть-чуть ниже нее, особенно без каблуков, то малышке приходится наклониться, чтобы прошептать мне на ухо. – Гаргульи не пустили нас к МакГонагалл, но из ее кабинета точно никто не выходил. – Хорошо, – устало произношу я. – А как Ричард? Ариадна и Виктор не смотрят мне в глаза и пожимают плечами. Значит, мадам Помфри пока не подняла на уши весь Хогвартс, обнаружив, что ее очередной пациент носит на предплечье Метку. Раздается тихий скрип, и мы поворачиваемся на звук. – Профессор МакГонагалл примет вас через минуту. Пароль «мир», – сипит Филч, вылезая из потайного хода около гаргульи. – Мадам Помфри сейчас осматривает рану мистера Небела, не извольте волноваться. – Спасибо, – искренне благодарю я завхоза. Не припомню, делала ли я когда-нибудь это прежде. *** Попросив Ариадну и Виктора быть настороже и ждать меня у гаргульи, я поднялась в кабинет МакГонагалл, полностью уставленный книжными шкафами и стеллажами. Камин темнеет в углу, и я надеюсь, что он отключен от сети. Облегченно выдыхаю и продолжаю осматриваться, запоминая, где можно спрятаться в случае нападения. На стенах вместо карты Англии теперь портреты предыдущих директоров. Мельком отмечаю, что Снейпа среди них нет, а вот Дамблдор с любопытством смотрит на меня, сверкая очками. Сама МакГонагалл, чуть постаревшая за прошедшие пять лет, сидит в кресле, укрыв плечи клетчатой шалью. Перед ней пустое кресло и столик, над которым парит чайник и две чашки. Воздух пропитан мятой и лимоном. Где-то внутри я чувствую себя все той же пятикурсницей, попадающей в кабинет директора только в исключительных случаях, а потому безмерно волнующейся. Если бы платье было короче, то мои трясущиеся ноги, несомненно, привлекли бы внимание всех портретов, вместо этого сосредоточившихся на обсуждении этикета. – Профессор МакГонагалл, – старомодный поклон, – я Изабелла Небел, жена Ричарда Небела, которого вы, несомненно, хорошо знаете. Прошу прощения за столь поздний визит, но у нас не было другого выхода. Профессор понимающе кивнула и указала на кресло: – Миссис Небел, рада с вами познакомиться. Прошу прощения, я немного нездорова, поэтому не смогла встретить вас лично. – Глаза МакГонагалл светились тревогой и заботой. Мне стало неловко, что я вынуждена лгать и оправдываться, поэтому тут же постаралась отвести взгляд, сосредоточившись на обстановке вокруг. – Присаживайтесь, пожалуйста. Мистер Филч передал мне, что ваш муж ранен, но мадам Помфри делает все возможное, чтобы помочь ему. Могу ли я как-то помочь вам? – Да. – Я отпила горячий чай, мысленно упрашивая свои руки меньше трястись. – Профессор МакГонагалл, нам нужна защита. Можем ли мы – Ричард, Ариадна, Виктор Бун и я – остановиться в Хогвартсе на некоторое время? – Виктор Бун? – Брови МакГонагалл взлетели вверх, и в голубых глазах скользнуло недоверие. – Да, профессор. – Могу ли я узнать, каким образом мистер Небел был ранен? – МакГонагалл нахмурилась, подозревая, очевидно, что Виктора мы украли, а теперь прячем без тени смущения. На этом наша открытая беседа закончена. Спокойной ночи, лишние свидетели. – Прошу прощения, профессор, – пробормотав эту банальность сквозь зубы, через долю секунды я уже держала свою волшебную палочку в кулаке. Несколько невербальных заклинаний, и все портреты покрываются толстым слоем воска, не пропускающим ни звука и не позволяющим что-либо увидеть. Дверь заперта, камин заблокирован, а волшебная палочка МакГонагалл крепко зажата в моей левой руке. Профессор безмолвно наблюдает за моими манипуляциями, не скрывая удивления. – Полагаю, ваши действия, миссис Небел, вызваны необходимостью, – спокойно произнесла МакГонагалл. – Еще раз прошу прощения, профессор. Вам не стоит волноваться, я просто хочу, чтобы этот разговор остался только между нами. – Поставив чашку на стол, я нервно стягиваю перчатки. – Хочу быть честной. Изабеллы Небел не существует. Перед вами сейчас Ромильда Вейн, Пожирательница смерти, бывшая гриффиндорка. Я взяла паузу, наблюдая за реакцией МакГонагалл. Странно, но профессор слишком подозрительно невозмутима: ни капли удивления ни в поведении, ни во взгляде, словно она каждый день слышит подобные признания. Успела покопаться в моей голове? Узнала? – Продолжайте. – В Больничном крыле мадам Помфри пытается вылечить моего мужа. Ричард – на самом деле мой муж, и, как вы можете догадаться, он тоже Пожиратель смерти. Несколько часов назад на приеме в честь героев Войны некто убил министра Скримджера… – Министр мертв? – переспросила МакГонагалл, не показывая, впрочем, особых эмоций. Потрясающее самообладание. – Да, он убит. Незадолго до этого аврорат получил анонимное письмо, в котором, полагаю, убийство приписывалось мне. Вместе с Ричардом мы были вынуждены аппарировать, выпрыгнув из окна, и из-за этого в шее моего мужа теперь торчит кусок стекла, который сейчас все равно что пробка в бутылке с перебродившим вином! – Я торопливо сделала пару глотков чая, заставляя комок слез скатиться ближе к желудку. – Мы невиновны, профессор, кто-то хочет нас подставить. Не знаю, кто это, но как бы я хотела знать! МакГонагалл с минуту молча смотрела на меня, не говоря ни слова, а затем хлопнула в ладоши, и в мой затылок уперся кончик волшебной палочки. Видимо, какой-то умник все же успел раньше нас. Я сглотнула. – Вы не верите в мою невиновность, профессор? – Наоборот, верю, – мягко ответила МакГонагалл, – поэтому и попросила Гарри появиться. – Гарри? – переспросила я, силясь рассмотреть хотя бы краем глаза лицо аврора. – Как ты могла все это время притворяться?! – выплюнул он с изрядной долей презрения. Кончик волшебной палочки дрожал, и было неприятно ощущать, что Гарри может убить меня, попросту не сдержав эмоций. – Это было довольно трудно, – протянула я, – но предполагаемый выигрыш того стоил. На кону, знаешь ли, моя жизнь стояла. Как ты догадался, что мы аппарируем в Хогвартс? – Гермиона сказала, – с болью ответил Гарри. – Она ведь знала, что ты никакая не Изабелла? С неудовольствием я признала его правду, мысленно отругав Гермиону за прозорливость. Доверить что-то Гарри – это все равно, что объявить по колдорадио в прайм-тайм. Поэтому либо ему теперь придется жить тут, либо мне придется лишить его голоса и возможности как-либо изъясняться. МакГонагалл, видимо, прочитала эти невеселые мысли на моем лице, потому что поспешно добавила: – Гарри, нам придется сохранить секрет Ромильды. Во всяком случае, пока она сама не решит его обнародовать. А вам, миссис… я право, не знаю, как лучше вас теперь называть… – Ромильда, профессор, просто Ромильда. – Ромильда, я пойду вам навстречу и распоряжусь, чтобы домовики открыли для вас комнаты. Домой вам возвращаться нельзя, – твердо заявила МакГонагалл. – Кроме меня, все учителя уже уехали по домам, поэтому в вашу тайну придется посвятить только мадам Помфри и мистера Филча. Не возражайте, пожалуйста, они должны знать. Я мрачно кивнула. Мадам Помфри, вероятно, уже в курсе, что лечит не простого министерского болтуна, а Филч вроде бы умеет держать язык за зубами. – Ромильда, – пробормотал Гарри. – Черт, никак не могу привыкнуть звать тебя так! Ромильда, я дам тебе неделю на поиски настоящего убийцы, но взамен ты расскажешь мне, что именно произошло в день Победы, когда, как все думают, я убил Вольдеморта. – Тебя терзают сомнения, что ты просто оказался в нужное время в нужном месте? Волшебная палочка за моим затылком исчезла, зато тут же появился сам Гарри, нос к носу. Его зеленые глаза напротив моих, и я чувствую давно забытое смятение. – Да, именно так, и я готов поклясться чем угодно, что единственный человек, который сможет сказать правду о том дне, – это ты. Меня это мучает, понимаешь, мучает! – Если хочешь знать правду, то тебе придется дать Непреложный Обет о неразглашении, – фыркаю я, предполагая, что вряд ли Гарри пойдет на такое. Тем не менее, он покорно кивает и, отодвигаясь от меня, подходит к МакГонагалл, встав за ее спиной, как верный слуга. Мы оба не успели переодеться после неудавшейся вечеринки у Скримджера, и чопорные костюмы сейчас кажутся почти карнавальными. – Ромильда, – медленно произнесла МакГонагалл, – полагаю, мне не нужно знать, как именно вам удалось сбежать из Азкабана, но я рада, что вы живы. Я верю, что вы непричастны к смерти Скримджера и постараюсь помочь вам доказать свою невиновность. И, Ромильда, гриффиндорцы никогда не бывают «бывшими». – Спасибо, профессор. Могу ли я просить вас еще об одном? – Да, конечно, Ромильда. В чем дело? – Заблокируйте, пожалуйста, каминную сеть в Хогвартсе и окружите замок защитой. Я не хочу проснуться и обнаружить у своей шеи чужую волшебную палочку. – С неудовольствием смотрю на Гарри, который делает вид, что не понимает, о чем я. – Каминная сеть вышла из строя еще утром. Причем не только в Хогвартсе, но почти во всей Англии, – спокойно отвечает МакГонагалл, делая глоток чая. – Какой-то сбой в Министерстве, насколько я знаю. Вам повезло, что так случилось. Мысли в голове снуют, как гномы в заброшенном саду. Я давно не верю в удачу и совпадения, поэтому добавляю проблему каминной сети к другим загадкам последних дней. Кто-то хотел, чтобы мы остались в доме и попались в руки авроров? Или, наоборот, помочь нам, но лишить авроров преимущества в скорости перемещений? – Да, повезло, иначе авроры ждали бы нас не только в Запретном лесу, – медленно произношу я, с ужасом представляя, чем бы все кончилось в противном случае. – В Запретном лесу не было авроров, – напряженно бормочет Гарри. – Я не давал такой команды. МакГонагалл удивленно приподнимает брови, и ее лоб покрывается сетью морщин. Я открываю рот, не зная, что сказать. – Кто же тогда преследовал нас на метлах? – лепечу, едва слыша свой голос. – Это могла быть армия нового Вольдеморта, – так же тихо отвечает Гарри. – Того, кто убил Скримджера. Кабинет окутывает тишина, и я чувствую, что мне страшно. Я знаю, что никакого нового Вольдеморта нет, потому что Том точно сильнее и в один момент сможет его победить, но сейчас Том больше похож на труп, чем на живого человека, и едва ли готов что-то противопоставить даже первокурснику с Хаффлпаффа. Пытаясь снять напряжение и, натянуто улыбаясь, выдавливаю: – Плоховата армия, если всех фестралы погрызли. – Ромильда, не будьте такой беспечной, – фыркает МакГонагалл, – этот новый Вольдеморт, судя по всему, на вас охотится. – Профессор, не волнуйтесь за меня, Пожиратели смерти тоже не бывают «бывшими». – Я смотрю на нее и на Гарри, криво улыбаясь. На душе скребут низзлы, но показывать это все равно что поднимать вверх руки и держать в зубах белый флаг. – Тем не менее, он вам угрожает. Не стоит недооценивать противника. Ваш дядя всегда был начеку. – Дядя? – переспрашиваем мы с Гарри одновременно. – Профессор Снейп, – недоуменно поясняет МакГонагалл. – Ромильда, неужели вы не знали? Я вновь криво улыбнулась, но уже со спокойной душой: – Профессор Снейп мой отец, мэм. Кстати, я не заметила здесь его портрет. – Он материализовался в своем старом кабинете, Ромильда, – МакГонагалл мягко улыбнулась в ответ, – вечно хмурится и сыплет нравоучениями. Из-за этого туда теперь заглядывают только домовики, протирают пыль. Думаю, он будет рад вас видеть. *** Можно было не удивляться, что МакГонагалл велела открыть для нас гриффиндорскую башню. Для Виктора подъем по лестнице был в новинку, а я предавалась воспоминаниям, вполуха слушая объяснения Ариадны: «кресло у нас старое, скрипит», «Полная Дама не любит, когда поздно приходят», «а вот здесь потайной ход до самого Большого зала». Все было родным и знакомым. Полная Дама, придирчиво осмотрев нас и благосклонно кивнув верному паролю, отъехала в сторону. «Давно не виделись», – произнесла она на прощанье, глядя на меня. Ариадна, конечно, восприняла все на свой счет, чем избавила меня от обязанности давать объяснения. Гостиная Гриффиндора ничем не отличалась от той, что встречала нас каждое первое сентября. Несмотря на обстоятельства, при которых я вновь ее увидела, мне хотелось завизжать от восторга и плюхнуться на диван перед камином, схватив какой-нибудь модный журнал и представив себя пятнадцатилетней школьницей. Вскоре наваждение прошло, и, приняв душ и переодевшись в удобное зеленое платье с длинными рукавами, предусмотрительно захваченное из дома, вместе с Ариадной я спустилась вниз, в Больничное крыло. Виктор отправился искать сбежавшего Чери, который, вероятно не изменял своим привычкам и снова клянчил сливки у домовиков. Мы шли по пустым коридорам, и наши шаги эхом звучали под сводами замка. У одного из поворотов Ариадна замешкалась, зашнуровывая ботинки, но я опрометчиво не обратила на это внимания и уверено свернула в нужную сторону. Моя приемная дочь громко хмыкнула и, нагнав меня, твердо постановила: – Ты была здесь раньше. – Нет, с чего ты взяла? – Ты знаешь, где Больничное крыло. – Потянув меня за рукав, Ариадна остановилась и сурово произнесла: – Если ты сейчас соврешь, то я развернусь и уйду в Запретный лес. – Я никогда не была в новом Хогвартсе, – четко произнесла я и открыла дверь в ближайший кабинет, – а про старый сейчас поговорим. Надеюсь, нам не потребуется тревожить мадам Помфри ради дозы успокоительного. Парты уже покрылись тонким слоем пыли, и, когда мы сели на скамью, Ариадна потерла пальчиком линию на столешнице и недовольно поморщилась. – Мы можем перенести этот разговор. – Нет, я не хочу ничего никуда переносить! – Ариадна стукнула ладонью по столу. – Мы договаривались, что между нами, как между сестрами, не будет никаких секретов, а сегодня мы почему-то бросили дом, от кого-то скрываемся, прячемся в Хогвартсе… К тому же Ричард ранен, и в его шее точно стекло. Я хочу знать, что происходит! – Ты готова слушать эту долгую скучную историю? – Если она все объяснит, то да, но ты можешь попытаться уложить ее в пару фраз. – В таком случае хватит и одной. – Глубоко вдыхаю и практически выплевываю скороговоркой: – Я Пожирательница Смерти Ромильда Вейн, и мы тут в Хогвартсе прячемся от авроров, которые решили, что я убила министра. Наверное, надо было сразу наложить Силенцио и Петрификус Тоталус, потому что Ариадна, охнув, упала в обморок, повалившись со скамьи на пол. Конечно, этот разговор должен был состояться сегодня, но прорепетировать бы его не мешало. Тихо ругаясь по-французски, я привела Ариадну в сидячее положение и пару раз отхлестала по щекам. Девушка медленно открыла глаза и попросила повторить часть про министра. – Что я Пожирательница смерти, тебя не смущает? – Нет, я давно догадалась. Да и твой однозначный ответ там, у Хогвартса, сомнений не оставлял. – Ариадна безразлично пожала плечами. – Первое время было очень трудно делать вид, что все в порядке. Пару недель я терзалась угрызениями совести, хотела сбежать, покончить жизнь самоубийством, сдать тебя в аврорат, убить. Множество вариантов расправы, уж поверь. Потом смогла провести грань между тобой и всеми остальными Пожирателями, которые на самом деле виновны в смерти моих родителей, и попыталась простить. – Успешно? – одними губами спросила я, не дыша и ожидая ответа. Ариадна молча обняла меня, и по щекам потекли слезы. Я смотрела на мир сквозь тонкие белые нити – волосы Ариадны, похожей на ангела. После слов правды сердце переполнилось невесомостью, облегчением и беспричинным торжеством. Давно уже я не чувствовала такой легкости. – Как же мне теперь тебя звать? – призадумалась Ариадна, внимательно изучая мое лицо, словно впервые. – Для Изабеллы я сегодня слишком часто нарушала закон, поэтому самое время вернуться к Ромильде. – Мы обе смеемся, затем я спрашиваю то, что давно следовало спросить. – Ариадна, почему ты никогда не говорила, что догадалась? Почему не говорила о том, что чувствуешь? – Зачем? – Ариадна вновь безразлично пожимает плечами. – Мы обе прекрасно сыграли свои роли. – Пожалуйста, никогда не делай так больше, – прошу я ее, а затем, опомнившись, добавляю. – Виктор тоже знает? – Нет, конечно. У Вика проблемы в семье, и твоя биография вряд ли его волнует. Он хороший парень, но родители у него почти чокнутые! – Ариадна округлила глаза и покрутила пальцем у виска. – Рут – яркий представитель клана, а никак не паршивая овца. Когда Ариадна упомянула Рут, я тут же вспомнила о договоре между мной и Гарри. Посерьезнев, рассказываю о произошедшем в кабинете МакГонагалл, и Ариадна перебивает только один раз: «Его предупредила Гермиона? Уже после того, как вы с Ричардом сбежали? Как же тогда Гарри переместился, если каминная сеть не работает?». Признаюсь, этот вопрос прежде не приходил мне в голову, но при встрече надо будет непременно задать его самому Гарри или Гермионе. В самом деле, как мог он оказаться в кабинете МакГонагалл раньше нас, если мы даже с портключом аппарировали только к Запретному лесу? Защита Хогвартса блокирует простую аппарацию, и приземлиться Гарри мог разве что в Хогсмиде. Каминная сеть, по словам МакГонагалл, не работает. Как же тогда он успел раньше нас? Это был вопрос из вопросов, на которые я не могла дать ответ. *** Мадам Помфри колдовала над Томом, и Больничное крыло было закрыто. Я ждала у дверей несколько минут, надеясь расслышать хотя бы звук, но тишина была настолько густа, что по спине полз липкий страх внезапной глухоты. Я била костяшками пальцев по стенам, разговаривала сама с собой, танцевала в пустом коридоре, мурлыча детскую песенку, но страх не уходил, и сбежать пришлось мне самой, чтобы не сойти с ума от томительного ожидания. Ноги сами привели меня к старому кабинету Снейпа. Я потянула на себя скрипучую дверь и вошла в комнату, одновременно включая свет. – Уборка в ночное время суток не означает, что свою работу можно выполнять спустя рукава, – раздается знакомый раздраженный голос, и я едва не подскакиваю от удивления. Я знала, что он будет тут, но знать и видеть – это разные вещи. Портрет Снейпа висит над камином, и зельевар, одетый в традиционную черную мантию, зевает и прикрывает глаза от яркого света. – Прошу прощения, сэр, я не хотела вас будить, – сбивчиво произношу я, и Снейп, щурясь и моргая, изумленно таращится на меня. – Простите, что долго не заглядывала, я была в Азкабане. Это звучит буднично: «Я была в Азкабане». Все равно что «Я была в магазине» или «На секунду сбегала в Косой переулок». Похоже, Снейп думает в том же ключе. Во всяком случае, он растягивает губы в подобии улыбки: – У Визенгамота совсем крыша поехала? – Они дали пожизненное, – морщу нос и отворачиваюсь, сглатывая слезы. Мне нужно столько много рассказать Снейпу, что и не знаю, с чего начать. Как бы было здорово, если бы сейчас тут был не портрет, а самый настоящий Снейп, пусть и вредный, и насмешливый, и черствый, но настоящий, из плоти и крови, готовый помочь мне не только словом, но и делом. – Посредственности всегда боятся тех, кто сильнее них, – пытаясь утешить, ободрил меня Снейп. Я шмыгнула носом. – Ну, мисс Вейн, не разводите сырость в моем кабинете! Тут и без вас скоро плесенью все зарастет. – Я уже не «мисс Вейн», – улыбаюсь сквозь слезы, – я «миссис Небел». Благодарю вас за серьги, сэр, я использовала их по назначению. Снейп порядком озадачен и смущен, потому долго не может произнести ни слова, но, связав воедино и серьги, и мое замужество, начинает понимать, что к чему. Портрет думает медленнее, чем живой Снейп, но все же цепкость ума восхищает. – Значит, Лорд жив? – Нет, он мертв. Мой муж победил его в честной дуэли. – Когда ты имеешь дело с хоркруксами, о понятии «честность» нужно забыть. Ты продолжаешь тащить на себе тот груз, что повесил Лорд? – Только теперь он тащит меня. – Я протираю колченогий стул от пыли и сажусь напротив портрета. Нам нужно о многом поговорить. *** Мадам Помфри, наконец, позволила мне войти в палату. Спящий Том лежал на животе, и рана на шее черной кляксой выделялась на фоне белого постельного белья и пепельной кожи. Я бросилась к нему и тут же почти сползла на пол, увидев, что из раны по-прежнему течет кровь. Растерянная и испуганная, я повернулась к мадам Помфри: – Почему? – Деточка, этот же вопрос я хотела задать тебе. У твоего мужа не сворачивается кровь. Почему? Это не похоже на гемофилию, и я с таким сталкиваюсь впервые. – Мадам Помфри, в белом накрахмаленном переднике и голубом платье, стояла за моей спиной. Снейп настоял, чтобы я рассказала ей правду, но даже и без его слов я понимала, что сейчас – самое время. – Мадам Помфри, вы умеете хранить секреты? Целительница кивнула и, поманив меня за собой, пошла в кабинет, где когда-то давным-давно мы втроем – она, Блейз и я – пили чай с булочками, в то время как все вокруг считали, что Блейз на пороге смерти. Я села в кресло и, спрятав лицо в ладонях, просто сказала – Вы пытаетесь вылечить труп. – Он еще жив, – не поняла меня колдомедик. – Он уже давно мертв, – тяжело усмехнулась я в ответ, убирая от лица руки. Самое сложное позади. – Ричард – не просто Пожиратель смерти. Он оживленный хоркрукс, и тело, которое вы пытаетесь вылечить, давно мертво. Мадам Помфри подошла к столу, налила из графина стакан воды и залпом его осушила. – Деточка, как ты с этим живешь? – Мадам Помфри, – я не могла остановиться, не сказав всей ужасной правды, – это тело – оболочка, и когда-то оно принадлежало Блейзу Забини, и его убийцу вы сейчас видите перед собой. Ричард… Ричард не мог смириться с тем, что я люблю другого, и он заставил меня его убить, а затем вселился в его тело. – Мерлин великий! – охнула мадам Помфри. – Как в сериале! – Поэтому я хочу, чтобы Ричард продолжал жить. – Я поднялась с кресла и подошла к окну, за которым виднелось пустое квиддичное поле. – Жить именно в этом теле. Я никогда не прощу себе смерть Блейза, но так, искусственно и нелепо, я могу любить их обоих. – Неужели ты любишь это чудовище? – мадам Помфри поперхнулась, осознав, что значат мои слова. – Ты обрекаешь себя на вечную муку. – Но выбор уже давно сделан. Сейчас поздно что-то менять. Хотя я вру. Чувствуя, что с каждой минутой наша связь становится слабее, я поняла, как сильно нуждаюсь в Томе. Мы похожи, и нет никого, кроме него, кто был бы готов пожертвовать всем, ради меня, как он сделал это сегодня. Я близка к тому, чтобы поверить, что он способен любить, а не только строить планы по захвату власти. Но пока мне трудно дать окончательный ответ. *** Карауля покой Тома, я заснула на соседней кровати. Не знаю, ни сколько я спала, ни во сколько легла или проснулась, но точно знаю, что сон был мне необходим. Может быть, мадам Помфри добавила какого-нибудь успокоительного в мой стакан, чтобы я скорее отправилась в страну Морфея, но, вероятнее всего, свою роль сыграло нервное напряжение. Я будто провалилась в кроличью нору, черную, как сама ночь. Открыв глаза, я обнаружила, что Том еще спит, но рана на его шее аккуратно зашита. Видимо, мадам Помфри решила обратиться к методу доктора Франкенштейна, знавшего толк в трупах и операциях. На стуле у моей кровати с совершенно прямой спиной сидела МакГонагалл. Она была одета в простую темно-серую мантию, как маггловская экономка в доме богатых господ. По темным кругам под глазами можно было предположить, что ее ночь была бессонной. Наконец, МакГонагалл заметила, что я проснулась. – Доброе утро, Ромильда. Хорошо ли вам спалось? – Доброе утро, профессор. Если вы охраняете мой сон, то спится прекрасно. МакГонагалл сдержанно улыбается. – Я заперла Хогвартс на неделю, согласовав с авроратом. Никто не сможет покинуть замок или войти в него без специального разрешения, данного мной или Гарри. Ромильда, у вас есть ровно семь дней, чтобы доказать вашу невиновность и найти настоящего убийцу. Я верю в вас, поэтому не стесняйтесь обращаться ко мне за помощью. – Благодарю вас, профессор. Вы тоже считаете, что все ответы можно найти здесь? – Полагаю, да. Все волшебники Англии учились в Хогвартсе, и тот, кого вы ищете, возможно, читал те же книги, что и вы, и сидел за той же партой. – Я могу посмотреть архивы табелей? – Конечно, но только после завтрака. – МакГонагалл поднялась со стула и прошла к двери. – Вам необходимо поесть, Ромильда. – Профессор МакГонагалл, как Гарри смог попасть в Хогвартс раньше нас? – Я приподнялась на руке, с неудовольствием отмечая, что плечо саднит. Очевидно, вчера в меня все же угодило какое-то заклинание. – Он аппарировал в Хогсмид, а оттуда прошел по одному из тайных ходов, – спокойно ответила МакГонагалл. – Не волнуйтесь, Ромильда, все известные тайные ходы в Хогвартс сейчас под круглосуточным наблюдением тех, кому вы можете доверять. – Вы думаете, я кому-то могу доверять? – скептически отозвалась я, понимая, как двусмысленно звучит фраза. МакГонагалл поджала губы. – Вы сами разговаривали со мной, зная, что Гарри рядом и при необходимости легко пустит мне в голову Аваду. – Пожиратели не бывают бывшими, – напомнила МакГонагалл мои вчерашние слова. – Тем более, если их хозяин с ними. Она выразительно посмотрела на лежащего на соседней кровати Тома, кивнула и вышла из палаты. У меня болезненно сжалось сердце, едва я поняла, что значили ее слова. МакГонагалл училась с молодым Томом Риддлом, и она знает, как тот выглядел в юности. Мой Том, вбирая в себя силу и память хоркруксов, стал похож на мага, который его когда-то оторвал из своей души и заточил в медальон, пусть отдаленно, но все же. Я никогда не видела молодого Вольдеморта, как и многие другие волшебники. Те же, кто видел, вряд ли смогли провести параллель между величайшим из темных магов и амбициозным французом, жертвующим тысячи галлеонов на благотворительность. Никто, кроме МакГонагалл. Неожиданно я поняла основную причину, по которой Том никогда не хотел возвращаться в Хогвартс и даже проигнорировал торжественную церемонию открытия. У МакГонагалл слишком хорошая память.