Странная любовь

      — Здравствуйте! — радостно воскликнул Голд, когда нам открыли дверь в пиццерию. Видимо, это был её владелец. — Мы пришли по заявке устроиться помощниками в ваше заведение! — его глазки не переставали сиять надеждой. — Ох, я так рад, что хоть кто-то захотел к нам устроиться, наша пиццерия пока что не очень популярна. Так, давайте заполним все нужные вам и нам бумаги, а там уже и дело в шляпе. — Владелец выглядел вполне приятным человеком. Это был мужчина лет тридцати, среднего роста с чёрными волосами и небольшими очками, он так же был одет в деловой костюм.       Я, тем временем, просто стоял и молча наблюдал за Голди, который, по видимому, был вне себя от счастья. Меня это так же радовало, ведь Голди не часто можно увидеть в таком приподнятом настроении. — Д-да…- золотой слегка занервничал, когда ему так развёрнуто ответили и с надеждой посмотрел на меня, мол, « помоги мне, я нервничаю». Я вздохнул и довольно решительно уставившись на мужчину, выдал: — Давайте без формальностей перейдём сразу к делу, хорошо? Мой друг очень сильно хочет устроиться к вам, хотя бы, простым официантом для начала… — «Для начала» значит…- мужчина как-то по-доброму усмехнулся и запустил нас вовнутрь.       Вскоре через несколько дней мы работали там официантами, я был рад за Голди, ведь он не переставал твердить о том, как там замечательно уже с нашего самого первого рабочего дня. Когда мы ходили в школу, он стал меньше обращать внимание на пристающих к нему девчонок и это ещё больше меня радовало.        Однажды после школы мы как обычно пошли в пиццерию на подработку. Прошёл уже месяц с тех пор, как мы там работали. Зайдя вовнутрь, переобувшись и переодевшись, мы прошли в зал, где было полным-полно детей и их родителей. Я уже влюбился в это место, ведь тут не было наших сверстников, только я и Голди. Но пока мы просто занимались своими будничными делами — мыли посуду, разносили детям пиццу, убирались на столах, наш начальник придумал кое-что по интереснее… Он неожиданно вышел из своего кабинета и предложил нам зайти вовнутрь. — Вы что-то хотели от нас, Скотт? — немного испуганно пролепетал Голди, озираясь по сторонам. — Да, — улыбнулся владелец, — я вижу как вы стараетесь и как вам нравится тут работать… А сегодня у меня созрела ещё более грандиозная идея…- Он перевёл взгляд на меня, — я думаю, что пора бы вас уже повышать, ты так не считаешь? — Что? Почему я? Н-ну да…- Я посмотрел на взбудораженного Голди, по его лицу можно было прочитать, что он уже весь и полностью созрел для работы на сцене, однако было одно «но»…- Погодите, я же не умею играть… Я вас подведу…- тут же мне стало грустно и я уставился в пол. — Ничего страшного…- Так же спокойно произнёс Скотт, — я уверен, что твой друг научит тебя всему что угодно, лишь бы выступить на сцене с тобой, так ведь? — он снова перевёл взгляд на Голди и тот уверено кивнул. В его глазах промелькнула искра и это мне не особо понравилось.        На следующий день мы уже не пошли в пиццерию, потому что нам дали целую неделю, чтобы выучить главные аккорды, а дальше я был должен сам выучить всё, что написано в самоучителе. Тогда я делал это только ради Голди. Чтобы выступать с ним, чтобы проводить ещё больше времени вместе… Иногда мне даже не хотелось отпускать его на ночь домой, хотя, я прекрасно понимал, что это ужасно глупо с моей стороны. И вот мы уже сидим в его комнате. Он где-то откопал акустическую гитару и положил мне её на колени, с уверенностью добавив: « — Я тебя не подведу! » После этого я только ухмыльнулся и сделал выражение лица, вроде: « Ну попытайся уж, что… » Но вскоре я стал просто без ума от наших уроков. Конечно же, ведь я мог часами сидеть у него дома, иногда мы пили чай и какао, иногда болтали о планах и мечтах, но чаще всего мы касались рук друг друга, ведь он всегда ставил мои пальцы на струны гитары, а я и не думал на сколько наши уроки будут мне нравиться. День за днём, я потихоньку осваивал навык игры на гитаре, я ломал себе пальцы, но Голди всегда приходил на помощь и наклеивал мне пластыри на царапины. Тогда эти царапинки вовсе не казались мне больными, они даже были мне приятны, ведь я получил их только ради того, чтобы научиться играть. Но вскоре, наша неделя подошла к концу…       — Я люблю тебя! — в очередной раз крикнула Чакки Голди и пронеслась прочь по длинному коридору школы. Но Голден, ничего не замечая, пробрел до двери в класс. Девочки шептались на задних партах, а я сидел за нашей и всё равно слышал их перешёптывания в тишине комнаты. Они говорили о том, какой Голди красивый и жестокий, какой он холодный по отношению ко всем ним и что пора бы ему уже наконец завести себе девушку. Я не мог выносить их лепетания и подойдя к другу, вывел его из класса. — Голди, ты разве не слышишь их болтовню? — Что? Какую?..- он посмотрел на меня с лёгкой улыбкой, всё-таки, как же меня радовала эта его « беспощадность » к представительницам женского пола. — Тогда ладно…- выдохнул с облегчением я, и мы вернулись обратно в класс. Всё бы было ничего, но как бы не так… Чакки явно задумала что-то не хорошее. Она целыми днями не отлипала от Голда в школе. Один раз, пока я бегал за Чикой, она вцепилась в его щёки своими длиннющими ногтями в розовом лаке, и, пока мы успели добежать до них, она чуть не поцеловала его. Я честно говоря был в шоке, но всё равно не в самом сильном. Самое худшее жестокая судьба, как обычно, преподнесла мне напоследок…       Как-то раз, Голди вдруг стало волновать почему же мне так не нравится, что Чакки пристаёт к нему. — Но раз тебе это неприятно… В-вот я и…- отпирался я, но на Голди нашло что-то странное. Видимо, ему почему-то захотелось подружиться с объектом моей ненависти. — Так почему ТЕБЯ это так волнует? — не унимался он, как будто решил вытянуть из меня то, в чём я ещё сам до конца не разобрался. — Я…Я...Не знаю…- Сдался я наконец, опустив голову, — просто я вижу, что она достаёт тебя и совершенно тебе не подходит… Тогда он наконец успокоился и похлопал меня по плечу: — Ничего, всё нормально, прости…- Затем, он даже потрепал меня по голове, тогда мне стало хорошо, как никогда. На следующий день я понял, что Чакки побрела за нами и после школы. Она никак не хотела отставать: — А почему вы идёте вдвоём? А куда вы идёте? Почему Спринг с тобой, Голдичка? — Голдичка?! — я скорчил лицо в отвращении и скрестил руки на груди. — Ты ничего не понимаешь, Спринг туп, это чисто выражение моей нежности к Голди через прозвище ~ — Голди, почему она всё ещё тут? — я посмотрел на друга, тот пожал плечами и вдруг улыбнулся: — Почему бы нам всем вместе не сходить в пиццерию? — Что?!.- Я был шокирован таким резким предложением и тут же отвернулся: — Ну уж нет! Спасибо, откажусь! Но к сожалению, Чакки не думала так же. — А я только за! — воскликнула она, уставившись на Голди своими голубыми блестящими глазами. Голден не стал учитывать моё мнение, т.к. ему самому хотелось отвести девушку в пиццерию. Видимо, просто решил похвастаться всем остальным. « — Наверное я просто жуткий собственник…» — Подумал я тогда и смирился. Мы вошли в здание, украшенное флажками, где висела огромная вывеска с названием пиццерии. Внутри, как обычно, было пусто, мы подошли к комнате Скотта, и Голди постучал. Было заперто. — Это странно…- Заметил я, но моим друзьям, видимо, было это по барабану. Голди отвел Чакки за столик и предложил заказать что-нибудь. Она игриво стала выбирать себе напиток и закуску. Со стороны они выглядели как самая настоящая парочка, от чего мне стало не хорошо и сообщив друзьям, что отойду ненадолго, пошёл искать владельца пиццерии. Я ходил по коридорам, слышал пугающую тишину… Вдруг чья то рука прикрыла мне лицо, это было слишком неожиданно, я не на шутку испугался и попытался вырваться. Меня закинули в непонятную тёмную комнату, а когда я понял, что не комната тёмная, а просто у меня на лице повязка, было поздно. Я снял её с глаз и увидел ужасную картину… Она изменила всю мою жизнь. Там лежал мёртвый ребёнок… Его труп валялся прямо на полу, истекая кровью… К счастью, дверь оказалась открытой и я выбежал оттуда. Когда я отвёл туда друзей, ребёнка уже не было. Вскоре к нам присоединился и владелец пиццерии, он не поверил мне. Вдруг по моей спине пронеслись неприятные мурашки, я заподозрил Скотта в преступлении. Но у меня не было ничего — ни улик, ни доказательств, как будто это мне привиделось. « — А вдруг и правда? » — подумал я и вскоре забыл о моём реалистичном кошмаре. Наконец-то Скотт выдал нам наши костюмы для выступления. Они были восхитительны. Я вышел на сцену в белой рубашке, прикрытой золотистым жилетом. Мне даже привязали фиолетовый бантик на шею, как и Голди, так же мне выдали чёрные строгие штаны и ботинки. У Голди был почти такой же костюм, но у него была одна отличительная деталь: фиолетовая шапочка на голове. Он выглядел бесподобно. К сожалению, так считала и Чакки, которая сразу же принялась расхваливать его внешний вид. Но её не пустили на сцену. В этот день, когда погасили свет и уже пришли зрители, я затаил дыхание. Хоть песня, которую я должен был сыграть, а Голди спеть была детской и слишком простой, это был плод наших трудов, мой первый опыт на сцене, а так же то непередаваемое ощущение, когда занавес распахнулся и мою гитару подключили к колонкам, когда я сыграл первый аккорд и за ним понеслась песня, это было волшебно. Ещё более красиво стало тогда, когда к концу песни я всё же начал подпевать Голди. Все были просто ошеломлены и раздались громкие аплодисменты. Я познал истинное счастье: делать что-то необыкновенное рядом с Голди. После этого выступления всё шло так же. Вскоре, Чакки притащила туда чуть ли не весь наш класс, но мне было всё равно. Та стена, что преграждала простым друзьям Голда пусть на сцену, делала меня особенным для него, она как будто указывала на то, что именно я его лучший друг, а не кто-то из зала, а уж тем более, не истерично вопящая и свистящая на бис под конец каждой песни Чакии… Но в один день, после чуть ли не целого года наших выступлений произошло ужасное… Это случилось на дне рождении какого-то малыша. Мы целый день подготавливали всё для его торжества: вешали разноцветные флажки на стены, надували шарики, готовили столы и украшали сцену, но в итоге всё обернулось куда можно хуже как для Голди, так и для именинника. Когда мы стали выступать, на середине выступления, именинника не оказалось среди ребят, прыгающих и подпевающих под моё сопровождение. Из кладовки послышались ужасные крики, но их услышал лишь Скотт, что всё это время стоял возле двери. Мои опасения, конечно, спали, но дело в том, что тогда на сцене не было и самого Голди. Он просто отошёл в туалет, а я играл детям. Поэтому родители малыша подумали на него. Он единственный, кого не было в это время около сцены. Конечно же, я никогда бы не подумал, что Голди способен на убийство, но его всё-таки забрала полиция, а когда я пришёл домой… Мои родители были пьяны, а мой не настоящий отец накинулся на меня, мол, я итак был непослушным ребёнком, а тут ещё и сдружился с убийцей. Всё тогда было слишком сложно и страшно для меня, этот день поверг меня в полный шок, я не мог вымолвить и слова, как уже на следующий день оказался в очень страшном месте: детдоме. Всё время я думал лишь о том, как связаться с Голди, но все доступы к нему мои родители ограничили, только поэтому я плакал ночью, не потому что моя мать стала страшной женщиной, даже не поэтому, я просто испугался за моего друга, что больше не увижу его, что его так же заберут либо в детдом либо, не дай Бог, в тюрьму… Но когда меня заводили в машину, я увидел мимо проходящего Голди, он видимо, знал, что я собираюсь уходить, но вот куда ему не сказали и зачем тоже. Но раз он так беспечно брёл с Чакки и Чикой до школы, видимо, с ним проблема была разрешена и я понял, что лишь только мои родители виноваты в моём уходе, ведь как я знал, у Голди были очень добрые опекуны. Когда я понял, что с Голди всё будет хорошо как будто камень упал с души и я слегка улыбнулся через заплаканное лицо. Хоть это я буду знать. Но вдруг Голд подбежал к машине и всё что я смог услышать от него: « — Спринг! Спринги! Ты куда?! Пожалуйста, не уходи! » Я даже написал ему письмо, но отправить велел только через 3 года на случай, если не вернусь, ведь меня отправляли в довольно строгий детдом для психически больных детей, я не знал, что со мной случиться потом, обратятся ли мои чувства в прах? Поэтому на почте оно должно было пролежать долго, почему же я не отправил его сразу, спросите вы меня? Потому что там было моё признание. Я наконец понял, почему на самом деле не хотел уходить…