Мы уходим - мы остаемся

Мы собрались в комнате Окделла. Ни отец, ни Хулио еще не вернулись, и все мы ужасно волновались. Елена взяла на себя руководство нашим маленьким собранием. В первую очередь она приказала переодеть Кэтрин и переоделась сама. Потом нам подали обед, вино и шадди. Пока женщины занимались собой, Бонифаций вкратце рассказал мне о том, что произошло в церкви. — Карл обвинил твоего отца в обмане и преднамеренном оскорблении королевской семьи. Откуда он только откопал эту женщину? Ведь она должна быть мертва уже без малого шестнадцать лет. Рокэ обещал мне об этом позаботиться. — И что теперь? — призрак соткался из воздуха, жадно слушая его рассказ. — Добрый день, герцог Окделл, — с добродушной насмешкой поздоровался Бонифаций. — Вы меня еще помните? — Вечно пьяный епископ Варасты, — кивнул призрак. — Кажется, в последний раз мы с вами виделись, когда вы пытались совершить экзорцизм. — В таком случае и вам не грех запомнить, что уже тогда я был кардиналом Талига, — наставительно произнес он. — Да хоть помощником Леворукого, — фыркнул Окделл. — Призраков не заботят такие мелочи. — Тогда судьба этой семьи должна вас хоть немного заботить. Иначе что вы здесь делаете? — Заметил Бонифаций. — К тому же, вы сами приложили руку и... хм... другие части тела к созданию этой проблемы. — Только поэтому я здесь, и слушаю ваши оскорбления, — огрызнулся Окделл. — Помилуй Создатель! Вас еще толком никто не начинал оскорблять, — воскликнул Бонифаций. — Вот вернется Рокэ, тогда посмотрим. — Если он вернется, — пробормотал призрак встревоженно. — Эта стерва его просто так не отпустит. Говорил же я, что свадьба — плохая затея! От переизбытка чувств он взвился под потолок, и сделал там кульбит. — Ну, в любом случае, она не состоялась, как вы и хотели, — нервно заметил я, уворачиваясь от его ног. Вместо ног передо мной оказалась голова. — Но я не хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось, — злобно выдохнул он. — Раньше надо было думать, когда кувыркались с той девицей! — парировал Бонифаций. — Да? — Окделл подплыл к кардиналу и оказался с ним почти нос к носу. — Я не просил герцога Алва брать к себе мою дочь. — Зато вы просили об этом меня, и даже смели угрожать, — заметила вернувшаяся Елена. — Только после того, как все уже было решено, — отрезал Окделл и все же принял вертикальное положение. — Еще скажите, что я его околдовал. — Вполне вероятно. Он всегда относился к вам по-особому, — ворчливо отозвался Бонифаций. — По-особому презирал, вы хотите сказать? — призрак скривился, как от зубной боли. — Вы сами это заслужили, — ответил я. — И прекрасно знаете, почему он взял Кэтрин к себе. — Что ж, любопытство сгубило кошку, — ответил Окделл. Елена громко хмыкнула, но ничего не сказала. Я догадывался, что у нее на уме, но не стал ее разубеждать. Когда вернется отец, все встанет на свои места. А он вернется, обязательно. По-другому просто быть не может. — Но скажите мне все-таки, как мы умудрились доехать до дома? — опомнился я. — Если Карл планировал подобное, он должен был заранее перекрыть все улицы. — Твой отец был лучшим Первым маршалом Талига за всю его историю, мальчик, — назидательно ответил Бонифаций. — Он знал, как предусмотреть пути для отхода, и тоже подготовился заранее. — Так значит, он догадывался о планах короля? — сказал я. Эти слова заставили меня задуматься, насколько отец изначально был вовлечен во всю эту историю. — Он обсуждал со мной вероятность подобных событий, — сухо подтвердила Елена. — Племянница прислала ему письмо из Улапа еще два месяца назад. Она предупреждала его о готовящейся провокации. — Вот почему он снова начал ко мне ходить и требовать бумаги, — хмыкнул Окделл. — А вы думали, что он по вам соскучился? — насмешливо ответила Елена. Окделл промолчал, лишь бросил на нее раздраженный взгляд. — Как бы там ни было, нужно решить, что делать дальше, — после короткого молчания заметил Бонифаций. — Наш король больно много себе позволяет. Жди беды. — Как бы сказал Хулио, на то он и король. Имеет право, — грустно ответил я. — Тот, кто громко кричит, что он король, очень часто оказывается в могиле, мой мальчик, — назидательно произнес кардинал, и налил себе еще вина. — Рэнцо прав. Определенные причины для злости у Карла имеются, — озабоченно сказала Елена. — Рокэ слишком долго его игнорировал. — Рокэ поступал правильно, — возразил Бонифаций. — Карл еще слишком юн, чтобы понимать, кого следует слушать, а кого — нет. — Разве это не обязанность моего отца — научить его быть королем? — удивленно спросил я. — Обязанностью твоего отца было сохранять страну в целости до тех пор, пока кто-то другой, такой же умный и сильный, не сможет занять его место, — язвительно ответил призрак. — Талантов ментора у него никогда не было. Что? — вскинулся он, видя, что Бонифаций готовится ему возразить. — Он сам мне так сказал! — Про таланты ментора? — холодно уточнила Елена. — Про свои обязанности, — обиженно ответил Окделл. Видимо, в нем опять проснулся капризный ребенок. — Они вернулись? — в комнату влетела Кэтрин, простоволосая и в домашнем платье. — Что за вид? — возмутилась Елена. — А если, не приведи Создатель, за нами солдат пришлют? А ну немедленно приведите себя в порядок, юная эрэа! — Какой порядок? Каких солдат? Где герцог и Хулио? — взвилась Кэт. — Почему мы вообще уехали без них? — Мы не могли позволить себе рисковать. Так же, как теперь не должны раскисать, — чопорно ответила Елена. — Если мы начнем кричать и нервничать, ничего не изменится. Так что ступай и приведи себя в пристойный вид. Ты похожа на провинциальную служанку. — Есть в кого! — огрызнулась Кэт и мстительно посмотрела на призрака. — Неужели нельзя было выбрать женщину поприличнее? — Знаешь, я как-то не планировал заводить от нее детей. Да я даже лица ее не помню! — ответил Окделл. — Какая подвернулась под руку, такую и... — он махнул рукой. — Тогда не до того было. — Чем же ты был так занят? — ядовито осведомилась Кэтрин. — Не твое дело, — буркнул призрак, и отвернулся. — Кто же лечит блудницами разбитое сердце? — многозначительно спросил Бонифаций. — Я, например. Очень помогает, — мой отец стремительно вошел в комнату. — Как кстати, что все вы здесь. Мы тут же повскакивали с мест и окружили его. — Ну, что случилось? — Как Вы? — Где Хулио? — Что теперь будет? Только Окделл гордо остался в стороне, но нет-нет, а поглядывал на отца. Это выглядело бы забавно, если бы не было так грустно. — Сядьте. И налейте мне кто-нибудь вина, — приказал отец. — Юноша, подвиньтесь. Вам все равно, где сидеть, а я устал, — это уже относилось к Окделлу. Тот обиженно спорхнул с кресла и так и остался висеть в воздухе. Отец немедленно занял его место. — Да не болтайтесь, пристройтесь куда-нибудь, — и жестом предложил призраку подлокотник. Окделл страшно смутился, рассердился и перелетел на кровать. За балдахином его было почти не видно. Елена подала вино. Лишь немного отпив, отец поставил бокал на отвергнутый призраком подлокотник. — Итак, если вы потрудитесь выглянуть в окно, то сможете заметить, что мы с вами отныне на осадном положении. Проще говоря, под домашним арестом, — начал он будничным тоном. Мы, разумеется, тут же кинулись смотреть. За оградой уныло маячили черно-белые мундиры. — Я приказал закрыть все ворота на засовы, но это нам вряд ли поможет, если придет прямой приказ короля. Да, к слову, Регентского совета теперь не существует. Неприятно, но не смертельно. Тут Его Величество в своем праве. Бонифаций, — отец повернулся к нему, — вы больше — не кардинал Талига. Радуйтесь. Король избавил вас от этой хлопотной должности. — А кто же теперь вместо меня? — расстроился Бонифаций. — Неизвестно. Узнаем завтра на Совете Меча, — ответил отец. — Далее. На весну намечается военная кампания. Деремся с Дриксен. Первому маршалу уже дан приказ готовить войска. От нас требуют денег. — Сколько? — обеспокоенно уточнила Елена. — Много, — уклончиво ответил отец. — Денег не давать. Эта война не нужна ни нам, ни дриксам. Еще Академию к кошкам разогнали. Съентифики у нас теперь еретики. Они-то ему чем помешали? — Съентифики за Октавия, — подсказал я. — А, понятно, — отец склонил голову набок. — Что ж, хорошо, хоть не вернули эсператизм. — А что с Октавием? — спросила Кэтрин. — А что с ним должно быть? — удивился отец. — Он мятеж готовил, — снова вставил я. — Видимо, наш принц хорошо умеет прятать концы в воду, — хмыкнул отец. — Нет, его не арестовали и обвинений никаких не предъявили. Точно! Я же так и не отдал ему письмо! Оно осталось лежать в кармане моего камзола. Сердце мое отчаянно забилось. Вот так удача! Я же совсем про него забыл! И как только умудрился! — Но это ведь пустяки. Что-то подобное мы все ожидали услышать. Не хотите перейти к главному? Что теперь будет с вами? — спросил вдруг Окделл со своей кровати. Он сидел, делая вид, что прислонился к одному из столбиков, и был чудо как хорош. Закатные Твари, неужели, даже в такой момент он думал о том, как соблазнить моего отца?! Его пустой затягивающий взгляд красноречиво подтверждал — я не ошибся. Тем не менее, спрашивал он действительно важные вещи, которых не решался коснуться ни один из нас. — Да, Рокэ, где Хулио? — встревожено поинтересовалась Елена. — Завтра на Совете Меча мне предстоит поклясться кровью в том, что Кэтрин — моя дочь, — бесстрастно сказал отец. — Хулио остался у них в заложниках. Его Величество милостиво дал мне день на раздумья. Окделл со своей кровати громко хмыкнул. — Надо же, и как вы умудрились отдать им собственного сына? Лицо отца закаменело, тем не менее, ответил он очень спокойно: — Полагаете, лучше было устроить там резню? Вам всем прекрасно известно, что кровной клятвы я принести не могу. — Отсрочка на день в нашем положении — уже большая удача, — заметил Бонифаций. — У вас есть идеи, что делать дальше, Рокэ? Мы все уставились на отца, только Окделл остался безучастен. Он, казалось, вообще ушел в себя, и перестал слушать. — Что будет, если ты откажешься принести клятву? — спросила Елена. — Ничего хорошего, вероятно, — ответил отец. — Зависит от того, насколько сильно меня ненавидят нынешние советники Его Величества. Я бы не стал обольщаться. Отказ от принесения клятвы равноценен признанию. Из этого можно раздуть неплохой скандал, если задаться целью. Судя по всему, цель у них есть. — Неужели за вас никто не вступится? — удивился Бонифаций. — При ваших-то заслугах, Рокэ... едва ли вам грозит что-то серьезное. — Мне — возможно, — согласился отец. — Но как быть с ней? — он указал на Кэтрин. — Вы можете поручиться, что с ней ничего не сделают? Я — нет. Кэт вся сжалась и с надеждой посмотрела на призрака: — А ты почему молчишь? Неужели тебе все равно? — Я думаю, — отрешенно ответил тот. — Не хотите поделиться? — не без насмешки предложил отец. — Нет, это все равно будет бесполезно, — рассеянно ответил Окделл. — И все же, — настоял отец. Призрак посмотрел на него странным взглядом. — Я могу сделать так, чтобы вы завтра не смогли принести клятву, — медленно сказал он. — Но это ведь не вернет вам сына, верно? Что им помешает спросить у мальчика, приходится ли ему Кэтрин сестрой? — Хулио еще нет шестнадцати, — осторожно заметила Елена. — Клятва может не сработать. — Вы готовы поручиться, что она действует не на каждого от крови эория? Я — нет, — пробормотал призрак. — Есть другой путь, более длинный и сложный, но для него нужно время и некоторые возможности. — Ну, говорите же! — поторопил его Бонифаций. — Что из вас всякий раз клещами тянуть приходится! — Это он еще сегодня разговорчивый, — заметил отец. — Помнится, я добивался от него ответа шестнадцать лет. — Значит, вы задавали не те вопросы, — меланхолично ответил Окделл. Кажется, у него кончился запал. Интересно, призраки вообще способны устать? — Ладно, юноша, прошу вас, соберитесь с мыслями и расскажите все, — вздохнул отец. — Нам всем очень интересно. — Нужно уничтожить Катарину. Тогда ситуация исправится сама собой, — ответил Окделл. — Уничтожить... кого? — переспросил Бонифаций. — Юноша имеет в виду покойную королеву, — объяснил отец. — Что же у вас за страсть такая, ее убивать? Она ведь уже мертва! — бывший кардинал его так и не понял. — Она стала призраком, и руководит действиями своего сына, — голос Окделла с каждым словом становился все более бесцветным. — Ее нужно уничтожить. Но я не уверен, что ваш король выживет. Он слишком крепко связан с матерью. — Отлично, — протянул отец. — Осталось только выяснить, как уничтожить призрака. — Есть два способа, — откликнулся Окделл. — Можно дать ему то, что он хочет, или посолить и сжечь его кости. — Сделать... что? — отец невольно прыснул от смеха. — Посолить и сжечь, — повторил призрак. — Так вот почему Его Величество несколько раз посылал людей, чтобы отыскать вашу могилу! — воскликнул отец, отсмеявшись. — А я-то думал, чем вызван такой интерес. — У меня нет могилы, герцог, — Окделл поднял на него глаза. — Даже не надейтесь. В этом у меня явное преимущество. — Да я уже и не чаю избавиться от вашего общества, — ответил отец. — Как бы там ни было, путь в Эпинэ не близкий. У нас нет лишней недели, чтобы ехать разорять чужие могилы. — Карла можно отвлечь, — вдруг сказал я, сам еще толком не понимая, что за мысль пришла мне в голову. — Нужно затянуть дело, — я повернулся к призраку. — Вы сказали, что сможете избавить отца от необходимости отвечать перед королем. Что вы имели в виду? — Можно ввести его в подобие долгого сна, — нехотя ответил призрак. — Но для этого мне нужно его добровольное согласие... и кое-что еще. — Насколько долгого? И как меня потом разбудят? — спросил отец. — Насколько пожелаете. Я просто поймаю вашу душу и запрещу ей покидать призрачный мир, — объяснил Окделл. — Когда вы спите, я ведь не кажусь вам прозрачным. Но я бы не рекомендовал затягивать. Чем дольше душа отделена от тела, тем вероятнее, что вы не проснетесь вообще. — Как долго? — повторил отец. — Четыре дня. Может, немного дольше. Зависит от вас, — призрак мрачно пожал плечами. Взгляд его сделался напряженным. — Поторопитесь, пожалуйста, — попросил он странным голосом. — Мне трудно отвечать на ваши вопросы. — У меня больше нет к вам вопросов, юноша, — ответил отец. — Я обдумаю ваше предложение, и сообщу о своем решении. Собственно, вы можете быть свободны. — Тогда уйдите отсюда. Здесь будет небезопасно, — попросил призрак. Мне показалось, что говорить стала для него вдруг невероятно сложной задачей. Я догадывался, что он из последних сил борется с собственным безумием. Интересно, на что оно похоже? Что творится сейчас в этой призрачной голове? — Что ж, — отец встал. — Почему бы нам всем не переместиться в более уютное место? Мы перешли в гостиную. Когда отец запирал за нами дверь, мне показалось, что в комнате Окделла что-то стукнулось о стену. ** — Мне кажется, ты не договорил, — эти слова отца были обращены ко мне. — Окделла мы выслушали, теперь рассказывай ты. Признаться, я немного замялся. Не то чтобы у меня был какой-то план, но хотя бы про письмо Катарины я был обязан сообщить. — Дело в том, что вчера сгорел не весь архив Штанцлера. Одну из бумаг принц Октавий просил меня передать ему. Я так и не решился этого сделать, а сегодня попросту о ней забыл. Она так и осталась лежать у меня в старом камзоле. — Отличное начало, — подбодрил меня отец. — И что же это за бумага, которая была нужна принцу Октавию? — Письмо его матери, — ответил я. — Точнее, не письмо, а признание, нотариально заверенное графом Штанцлером. Оно имеет отношение к правам престолонаследования, которые Октавий собирался оспорить. — Прелестно, — протянул отец. — Дальше? — А дальше ничего. Есть документ, с помощью которого можно оспорить права Карла на престол. Есть его обвинение против нашей семьи. Есть предложение Окделла ввести тебя в долгий сон. Ну, и Хулио у них. Вот, собственно, и все, — подытожил я. — Можно попытаться выдать твой сон за попытку покушения, и потребовать вернуть Хулио, — предложила Елена. — Нет, не годится, — после краткого раздумья ответил отец. — Кто знает, что они сделают с ним с перепугу? Как ни крути, а Хулио нужно вернуть, иначе мы мало что можем сделать. Также я не хочу, чтобы мы использовали признание Ее покойного Величества. Не хватало еще нам оказаться замешанными в заговоре против короны. Боюсь, мы оказались под слишком пристальным вниманием, чтобы так рисковать. Но жаль, жаль такую бумажку. Отдать бы ее в хорошие руки... — Рокэ, я правильно вас понял: вы согласны пойти против короля? — осторожно уточнил Бонифаций. — Если король идет против меня, почему мне нельзя сделать ответный ход? — осклабился отец. — Нет, сам я ничего не хочу, но, боюсь, Рэнцо прав, у нас не так уж много времени. Значит, нужно его потянуть. Все равно вам с Кэтрин нечего делать в Олларии, — он посмотрел на меня. — Значит, поедете в Эпине, потревожите покой Ее святого Величества. Хорошо бы еще Хулио отправить с вами... — Зря я не отдал это письмо Октавию, — покаянно произнес я. — Нет, это хорошо, что не отдал, — возразил отец. — Раз съентификов разогнали, наверняка и у него сегодня учинили обыск. Бумажку бы обязательно нашли. А так, у нас хотя бы есть шанс. — У вас есть какая-нибудь возможность передать письмо во дворец? — спросил Бонифаций. — Я думаю над этим, — отец решительно встал. — Вот что, идите пока, займитесь своими делами. Боюсь, вам, Бонифаций, тоже пока придется остаться здесь, для вашей же безопасности. Идите, а я подумаю, и сообщу вам о своем решении. — Ты уверен, что тебе не нужна помощь, — Елена робко потянулась к нему с явным намерением остаться. — Совершенно определенно нет, благодарю вас, сударыня, — отказался отец. — Позовите Хуана. Пускай принесет пару бутылок. И, ради Леворукого, не вздумайте покидать дом. Это ко всем относится. Пожалуйста, никаких гениальных планов без согласования со мной. Вам понятно? — он обвел нас взглядом. — Тогда до вечера. ** Я ужасно устал. Вроде ничего и не делал, но столько сил потратил на волнение. Измученный, я рухнул на постель. Елена увела Кэтрин спать и дала ей кошачьего корня. Я лежал лицом вниз и думал, что мне бы он тоже не помешал. Признаться, я боялся заснуть. С некоторых пор мои сновидения мне больше не принадлежали. Ладно еще разговоры отца с Окделлом, это было не страшно, и даже познавательно, но эти непонятные кошмары... С чего они вообще начали меня преследовать? Если бы сны оставались снами. Сегодняшний случай в церкви иначе как припадком не назовешь. Неужели я все-таки сходил с ума? Значит, архив Штанцлера был совсем не причем? Эх, поговорить бы с тем, кто разбирается во всей этой мистике! Но такого человека у меня под рукой не было. Был призрак, но на сегодня он уже истратил запасы красноречия. Не уверен, что хотел бы столкнуться с безумной стороной Ричарда Окделла. Безумия мне и так хватало. Тогда я дал себе приказ перестать думать о кошмарах и сосредоточиться на чем-нибудь более приятном. Как ни крути, а такого вокруг меня становилось все меньше. Мы были заперты в этом доме, как в тюрьме. Ни выйти из него, ни впустить кого-то мы не могли. Передать письмо во дворец казалось несбыточной мечтой. Я не представлял себе, как отец собирается выкручиваться. Даже если с письмом как-то сладится, до Эпинэ нам точно не доехать. Для этого нужно было для начала выйти из особняка, окруженного солдатами. Потом ехать неделю в лучшем случае. А по таким дорогам, везти в карете Кэтрин... Но, даже если в седле, сколько мы продержимся? Сможем ли избежать встречи с многочисленными патрулями, соглядатаями и разбойниками? Удастся ли нам хотя бы выбраться за Кольцо Эрнани, если Катарина руководит действиями короля? Наверняка она предприняла что-то, чтобы обезопасить свою могилу. Я все же заснул, и мне приснился волосатый скелет среди алых цветов. Леворукий, мерзость-то какая! Удушающе пахло лилиями. Ядовитыми красными лилиями мертвых. Скелет поднялся из гроба и начал приближаться ко мне. Он хохотал высоко и визгливо, стучал зубами. Длинный шлейф из волос, то ли седых, то ли просто светлых, тянулся за ним. Кости проглядывали в прорехи савана. Я замахал руками, чтобы отогнать это чудовище, и свалился с кровати. В глубине дома слышался шум и оживление. Пошатываясь, я встал, накинул колет и выскочил в коридор. Неужели король не дотерпел до утра, и все же учинил обыск? Шум доносился из гостиной. Я ворвался туда, бледный и встрепанный со сна. На глаза мне прежде всего попалось зеркало. Я выглядел буйнопомешанным. Ну и пусть. Пускай солдаты испугаются. Но никаких солдат не оказалось. На банкетке в окружении женщин сидел Хулио, тоже бледный, все еще тяжело дышащий, с круглыми глазами, но целый и живой. Я бросился к нему. — Ты? Как?!. — воскликнул я и обнял его. Брат повис у меня на шее. — Наш юноша проявил изрядную долю обаяния и изобретательности, — отец стоял к нам спиной у окна и что-то читал. — Молодец, далеко пойдешь, — он стремительно развернулся, хлопнул Хулио по плечу и прошел к столу. — Вечно я пропускаю все самое интересное, — облегчение, изумление и радость мешались во мне и шумели в голове игристым вином. — Расскажи, как же тебе удалось выбраться из дворца? — Это было не так уж сложно, — Хулио старался придать себе небрежный вид, но заметно было, что он сам еще не может поверить в свою удачу. — Мы немного поговорили с принцессой Анжеликой, и оба пришли к выводу, что вражда наших семей плохо скажется на судьбе Талига. Она была столь любезна, что провела меня потайным ходом, и попросила передать отцу письмо. — Как же ты попал в дом? Кругом солдат — как в казарме! — потрясенно воскликнул я, взволнованный этой историей. Радость во мне начинала оседать под действием голоска, повторявшего «Это ловушка. Это ловушка». — У нас тоже есть потайные ходы, — напомнил отец. — Тем не менее, нам очень повезет, если тебя не хватятся до утра. — Ее Высочество обещала что-нибудь придумать, — ответил Хулио, краснея. — На твоем месте я бы не стал доверять женщинам, — насмешливо заметил отец. — Почему это? — возмутилась сонная Кэтрин. — Обычно это плохо заканчивается. Как бы там ни было, собирайтесь. Вы должны выехать немедленно. Но, прежде... Рэнцо, — отец повернулся ко мне, — принеси-ка мне то письмо. — Зачем? — недоуменно моргнул я. — Октавий любезно согласился обменять его на Хулио. Как видишь, даже заплатил вперед, — объяснил отец. — Но если его человек до десяти часов не получит письма, Его Высочество обещал лично поднять тревогу. Очень мило с его стороны предупредить об этом заранее. — Но откуда Октавий узнал, что мы нашли архив? — не сдавался я. — Как хочешь, но все это кажется мне слишком подозрительным. — Принеси письмо, Рэнцо, — приказал отец. — О его судьбе я позабочусь сам. Я кинул на отца недоверчивый взгляд, но все же подчинился. Письмо нашлось без труда в моем вчерашнем камзоле. Когда я встряхнул гору тряпок, на ковер выпал еще один конверт. Я поднял его. Это оказалось фальшивое письмо, которое я сделал, чтобы попасть на прием к Октавию. Выходя из комнаты, я кинул его в камин. — Что ж, посмотрим, какие еще тайны оставила после себя Ее Величество, — отец брезгливо взял двумя пальцами сложенный лист и расправил его. Бегло прочел и нахмурился. — Однако я и не подозревал, что у меня так много детей. — Значит, это неправда? — у меня в груди все упало. Неужели бумажка, за которой столько охотились все подряд, всего лишь ничего не значащая фальшивка? — Кто знает? — пожал плечами отец. — Это правда, которая была удобна Ее Величеству. Теперь понятно, отчего она столь резво распускала слухи о нашей связи. — То есть Карл тебе не сын? — педантично уточнил Хулио. Мы все уставились на отца в ожидании ответа. — Может, да. Может, нет. Откуда мне знать? — хмыкнул он. — Полагаю, даже сама Катарина имела об этом смутное представление. — Но ты все равно готов поддержать притязания Октавия? — спросила Елена. — Я готов подержать притязания истинного наследника Олларов, — поправил ее отец. — Боюсь, мой сын в очереди на трон далеко не первый. А теперь ступайте одеваться. Слуги соберут ваши вещи. Деньги... — он бросил письмо в кучу бумаг и отпер бюро. — Вот, держите, — мне в руки свалился увесистый кошель. Я сунул туда нос. Сквозь золото ярко поблескивало синим. Звезды Кэналлоа... Я заворожено уставился на отца. — Но как мы выберемся наружу? — вопрос Хулио заставил меня опомниться. — Даже если мы воспользуемся потайным ходом, лошадей нам не провести. А за всеми нашими друзьями наверняка следят. — Резонный вопрос, — одобрительно кивнул отец. — Но к чему нам, по-твоему, призрак? Пускай сделает хоть что-то полезное. — Ты собираешься его выпустить? — недоверчиво переспросила Елена. — Он же не в себе. — Сударыня, люди в здравом уме не становятся призраками, — весело ответил отец. — Но они и не способны никого напугать. — А он согласится? — на лице Кэтрин ясно выражалось сомнение. — Он ведь такой упрямый. — Согласится, если пообещать исполнить его желание, — ответил отец. — Вам не кажется, что герцог Окделл слишком засиделся на этом свете? ** Как и подозревал отец, Окделл согласился. — Скакать придется во весь опор, — напутствовали нас. — Солдаты наверняка поднимут панику. — Что значит, «наверняка»? — недовольно пробурчал призрак. — Разве вы не просили их напугать? — А нельзя ли сделать их какими-нибудь тихими сумасшедшими? — боязливо спросила Кэтрин. — Не хотелось бы нестись без оглядки до самого Гайярэ. — Вам и так придется поспешить, — ответил отец. — Когда начнется наша маленькая игра, вы должны оказаться как можно дальше отсюда. В Эпинэ ничего не бойтесь. Там вас примут везде. Но и не расслабляйтесь особо. Что способен сделать один призрак, может и другой. Верно я говорю? — он посмотрел на нервно мерцавшего Окделла. — К несчастью, — ответил тот. — А, что касается паники, то ничего не могу поделать. Я нашлю на них пугающие видения. Что они там будут вытворять — уже не моя забота. Я нахмурился. Потом глубоко вдохнул и громко выдохнул. Все сразу же обернулись ко мне. — Так вот кому я обязан дивными ночами? — с тихой угрозой спросил я. — О чем это вы? — недоуменно ответил призрак. — О тех кошмарах, из-за которых я теперь боюсь спать, — я сделал шаг вперед, Окделл подался назад. — Так, — нахмурился отец. — Не напускал я никаких кошмаров! — возмутился призрак. — Разве что... скажите-ка, молодой человек, а не обнимались ли вы во сне с чем-то, принадлежащим мне? — Что? — растерялся я. — Обнимался? Да как вы смеете!.. — я застыл на месте. — Архив считается? — А как же! Он провел у меня шестнадцать лет, — призрак взволнованно облетел вокруг меня. — Вы сильно рисковали. — Но сегодня днем при мне не было никакого архива, — возразил я. — Мне казалось, я с ума сошел! Почему вы вообще сразу меня не предупредили? — А вы и не спрашивали, — мстительно ответил Окделл. — Господа, у нас не так много времени, чтобы выяснять отношения, — напомнил отец. — Можете вы пообещать, что больше такого не повторится? — спросил он у призрака. — Не могу, — мрачно ответил тот. — Если видения были наяву и в церкви, это означает, что там был другой призрак. Поручиться за действия Катарины я не могу. Но вряд ли она решится оставить сына в столь ответственный момент. — Отлично, этот вопрос разрешили. Кэтрин, Хулио... И еще, напоследок: умоляю вас, что бы ни случилось, какие бы слухи до вас ни дошли, не возвращайтесь в Олларию без моего приказа, и, уж тем более, если меня все же арестуют. Не пытайтесь играть в героев. Если ваша попытка в Гайярэ не увенчается успехом, отправляйтесь сразу в Кэналлоа, — велел отец. — Это вам ясно? — Да, — уныло вразнобой ответили мы. — Тогда вперед! — отец открыл нам потайную дверь. Хулио взял со стола подсвечник. — Удачи, — Елена крепко нас всех обняла и поцеловала. Я даже растрогался и пожалел, что не нашел времени навестить Кончиту. Мы начали спускаться по узкой крутой лестнице. Дверь за нами закрылась. Выбрались мы почти в квартале от дома в чей-то сад. Совсем близко послышался собачий лай. Мы поспешили убраться, пока нас никто не заметил. — Отец велел ждать здесь, — пробормотал Хулио, когда мы добрались до дома с вывеской в виде огромной корзины цветов. Сюда нам должны были привести лошадей. Снова моросил дождь. Кэтрин зябко ежилась. Мы заставили ее надеть мужское платье и спрятать под шляпой волосы. Отец посчитал, что если нас будут искать, так мы станем меньше привлекать внимание. Я был с ним согласен. — Интересно, отец уже начал? — спросила она, приплясывая на месте. — Холодно? — озабоченно спросил я, потянувшись к завязкам своего плаща, чтобы отдать его Кэт. — Нет, страшно, — ответила она. Я обнял ее. — Вы хоть представляете, как странно сейчас выглядите? — прыснул Хулио. — Что не так? — возмутилась Кэтрин, обнимая меня покрепче. — Любой, кто выглянет теперь в окно, примет вас за поклонников гайифских забав, — пояснил он. Кэт мгновенно покраснела и отскочила от меня. — Ну, зачем ты так? — разочарованно протянул я. — Кому в такой дождь вздумается выглядывать на улицу? Кэтрин, не слушай его, он пошутил. — Я не шутил, — невозмутимо ответил Хулио. — Тоже мне, блюститель нравственности, — пробурчала Кэт, отворачиваясь. — Хватит с меня гайифских засланцев. Я невольно рассмеялся. — Ну, ты хотя бы перестала бояться. — Тише, — Встрепенулся Хулио. — Едут! На всякий случай мы притаились в углу. На небольшую площадь перед домом с корзиной вылетела маленькая кавалькада из трех всадников. — Вот вы где? — мы все вскрикнули и подскочили от испуга: призрак возник прямо за нашими спинами. — Не делайте так больше! — возмущенно воскликнул я. — Недолго и умереть от страха. Призрак выглядел чрезвычайно довольным. Он, казалось, расцвел и увеличился в размерах. — Наслаждаешься свободой? — ехидно поинтересовалась Кэтрин. Кэналлийцы подвели нам лошадей с поклажей. — Разумеется, — призрак гордо расправил плечи. — Попробуй посиди шестнадцать лет в четырех стенах! Мы вскочили в седла. — Удачи вам, дор Рэнцо, — пожелал один из гвардейцев. — И вам тоже, дор Хулио. — Берегите дориту! — озорно крикнул другой. — Обязательно, — буркнул я, разворачивая лошадь. — До встречи. — До свиданья, — попрощалась Кэтрин. И мы поскакали по пустым и темным улицам, ведомые призраком. — А почему никого нет? — спохватился я. — Король ввел комендантский час, — ответил Окделл, перемещаясь ближе ко мне. Моя лошадь испуганно всхрапнула и оступилась. Я грязно выругал призрака и всю его родню до шестнадцатого колена. — Эй! — вскинулась Кэтрин, обернувшись на меня. — Между прочим, я — его дочь! — Тише вы! — Одернул нас Хулио. Мы проехали рынок, миновали церковь святого Адриана и выехали к воротам. Решетки, разумеется, были опущены. — Открывайте ворота, а я их отвлеку! — велел призрак. — Стой, кто идет! — стражники нас заметили, и тут Окделл, раскинув руки, воспарил в небо. Капли дождя обтекали его блестящий силуэт. Солдаты схватились за головы и повалились на колени. Хулио уже поднимал решетку, но ворот был для него слишком тяжел. — Помоги! — крикнул он мне. Я спешился и кинулся к нему, и тут меня накрыло. В ушах зазвенело, а ветер запах лилиями. Колени мои предательски задрожали. Сквозь звон в ушах до меня донесся чей-то стон. Я с трудом обернулся, и увидел, как Кэтрин, согнувшись в седле, сжимает виски. Это придало мне сил. Отчаянным усилием воли я заставил себя отогнать пляшущих перед глазами монстров и схватиться за ворот решетки. Совместными усилиями нам с Хулио удалось ее поднять. — Скачи! — крикнул брат Кэтрин. Та, едва не падая с седла, послала лошадь вперед. Хулио помог мне вскарабкаться на коня. — Быстрее! — поторопил нас призрак. Я посмотрел на солдат, и тут же отвел глаза. Меня и так мутило. Мы догнали Кэтрин уже в предместье. Впереди нас ожидала еще одна застава. Тут не было решеток и стен, только будка сторожа и перекинутая через дорогу перекладина. Ее мы попросту объехали, а призрак занялся стражей. Все было кончено. Стараясь игнорировать доносившиеся до нас ужасные звуки, мы неслись в ночь. Вскоре Оллария осталась далеко позади. ** Нет. Нет-нет-нет. Только не это, опять. Под утро мы добрались до постоялого двора, который нам рекомендовал отец. Хозяин тут же провел нас наверх, подальше от гостей. Мы так устали и замерзли, что сил не было даже на еду. Так и повалились спать, не раздеваясь. Стоило мне только устроиться на подушке, как я снова очутился в запертой комнате. Точнее, теперь она не была заперта, ведь отец выпустил призрака на свободу. Но тот вернулся. Они целовались. Я крепко зажмурился в надежде больше никогда этого не видеть. Не помогло. Я помолился Создателю, чтобы мне начало сниться что-нибудь другое. Сквозь меня пролетела чья-то рубашка. Я застонал от досады и уставился в стену. И с чего отцу вообще взбрело в голову предаваться гайифскому греху с Окделлом? Он же всячески намекал, что терпеть его не может. До меня донесся низкий гортанный стон. Судя по всему, одними поцелуями они ограничиваться не собирались. Я поморщился и потряс головой. Вероятно, это отец и имел в виду, когда собирался исполнить загадочное желание Окделла. Ох!.. Судя по звукам, желание обоюдное и давнее. Закатные Твари, клянусь, я не хотел туда смотреть! Что я теперь должен был сказать при встрече Кэтрин? «Доброе утро, дорогая, ты прекрасна. К слову, у твоего отца отличные тылы». Я схватился за голову. Нет. Нет-нет-нет-нет. Зачем так громко? Отец, ты же сам меня учил быть сдержаннее в своих желаниях. Признайся, ты это усвоил на личном опыте после знакомства с призраком Окделла? Хотя… надо признать, сдерживался ты шестнадцать лет. Решил наверстать все и сразу за одну ночь? К слову, разве у вас уже не утро? Я-то надеялся, что к этому времени вы уже закончите э-э-э… отдавать… и брать… хм. Никогда не думал, что мой отец воспримет слово «дать» так буквально. Нет. Я не хотел этого видеть. Я не хотел об этом думать. И уж тем более знать, с каким лицом он… Это было слишком извращенно даже для урожденного Алва. Вдруг в кресле возникла женщина в богатом черном платье и короной светлых волос. Она уставилась на пару на кровати со злорадным любопытством. Мне женщина не понравилась, но что ей стоило возникнуть на полчаса раньше! Первым ее заметил отец. — Какие гости. Ваше Величество! Не желаете ли присоединиться? — он обвел кровать широким жестом. Окделл медленно перевернулся на спину и напряженно посмотрел на покойную королеву. — В самом деле, — сказал он. — Помнится, вы так сладко пели о своих увеселениях с этим кошмарным Вороном. Я видел как-то мельком. Хотелось бы взглянуть в подробностях. Отец удивленно глянул на Окделла, но, тем не менее, одобрительно хмыкнул. Он вообще выглядел до ужаса довольным, чего нельзя было сказать о Катарине. — Можете говорить, что вам вздумается. Все равно это будут последние слова, которые вы произнесете, — презрительно сказала она. — Это еще почему? — Окделл лениво потянулся. — Вы думаете, я бы позволила такому случиться, если бы не знала, что это отправит вас в Закат? — самодовольно ответила Катарина. — Вот уж не думал, что мне нужно ваше позволение, — ядовито заметил отец. — Но, вообще-то вы правы. Юноша, возможно, мы поторопились? — С чего вы взяли, что я должен куда-то там отправиться? — удивленно ответил Окделл. — Разве я только что не исполнил ваше желание? — недоуменно спросил отец. — Не уверен, правда, причем тут эта прекрасная эрэа… — он глянул на Катарину. — Видимо, она считает, что вы в полной ее власти, — пояснил Окделл. — Так и есть, — сладко ответила Катарина. — Что ж, мы за него еще поборемся, — ответил Окделл. — Это, конечно, очень мило с вашей стороны, но разве вы не должны теперь исчезнуть? — заметил отец. — На ваше счастье, нет. У меня еще много незаконченных дел, — флегматично пробормотал призрак. — Твое желание исполнено! Ты должен уйти! Таков закон! — воскликнула королева. Прическа ее рассыпалась, волосы змеями стекли на пол. Порыв ветра качнул блеснувший золотом балдахин. — Это было не самое мое заветное желание, — выражение лица Окделла оставалось безучастным. — Но, кажется, я получил даже больше, чем хотел. Вы ведь уже обнаружили, что ваши чары не действуют? — и он вдруг начал хохотать. — Катитесь в Закат, госпожа Капотта! Здесь вам делать нечего! Королева издала нечто, похожее на шипение рассерженной кошки. Краски начали мешаться у меня перед глазами, а звуки — уплывать. Последнее, что я слышал, был голос отца: — Юноша, объясните мне, что здесь происходит… ** Что бы там ни происходило, повторяться это начало с пугающей частотой. Я так и не понял, отчего развеселился Окделл, также не ясна была его конечная цель. Но, стоило мне закрыть глаза, как… — … ох, да, так!.. — … приподнимись! Ты же хочешь… — … ах!.. — … ох!.. — … ой! Четыре дня, стоило мне лишь прикрыть глаза, как я вынужден был наблюдать их во всех позах и вариациях. Вероятно, это и был так называемый «долгий сон». Отец, в реальности изображавший Спящую Красавицу, явно решил заодно вспомнить молодость. Что ж, ему это удавалось отлично, вряд ли они вообще хоть раз вылезли из постели. Но что было делать мне?! Эти сны не имели никакого полезного содержания, и я искренне надеялся, что призрак обо мне забыл. Хотя, в глубине души я подозревал, что он попросту издевался. Иногда я пытался представить реакцию отца, если бы я когда-нибудь набрался смелости сообщить ему, в каких компрометирующих… хм… ситуациях его видел. К концу путешествия я пришел к неутешительному выводу, что он сказал бы мне примерно следующее: — Замечательно, юноша. Теперь, случись вам оказаться в постели с мужчиной, вы будете знать, что делать. К сожалению, он бы оказался прав. Вот только мне хотелось больше всего на свете эти знания забыть. В постели с мужчиной я оказываться не собирался никогда. И все же наше путешествие близилось к концу. Мы надеялись, что на юге станет суше, но как бы не так. Похоже, скоро мы вообще рисковали забыть, как выглядит солнце. На деле забавы отца с беспокойным призраком казались сущей ерундой перед лицом пугающей неизвестности. Мы понятия не имели, что происходит в Олларии. Мы не знали, как нас встретят в Гайаре. Граф Ариго остался в столице, в замке должен был находиться только управляющий и слуги. Можно было сначала заехать в Эпине, но нам не хотелось тратить время. Еще у меня все не шло из головы это проклятое письмо. Получил ли его Октавий, и как он им распорядился? А пуще того, как узнал, что архив найден? Кто ему сказал? А если это письмо было не от Октавия? Несколько дней я приставал с этим к Хулио, пока тот, наконец, раздраженно не признался: — Это я ему сказал. Рэнцо, отстань! — Как это? — Недоверчиво переспросил я. — Так и сказал. А ты думаешь, он меня за красивые глаза отпустил? — огрызнулся брат, явно смущенный своим признанием. — Ты не говорил, что видел его, — пошел я на попятный. — Просто… погоди, а ты откуда про письмо узнал? Я тебе ничего такого не рассказывал. — Верно, не рассказывал, — согласился он. — Ты просто его обронил, а я поднял, прочитал и положил обратно. Такое объяснение тебя устраивает? Я и по сей день не уверен, что Хулио мне не солгал, но другого объяснения не нашел также. ** Вопреки опасениям, в Гайаре нас приняли без вопросов. Такая удача уже сама по себе казалась подозрительной. Я пытался утешить себя мыслью, что, возможно, Окделл не зря хохотал над королевой и сумел как-то ее одолеть и без нашей помощи. Разумеется, это были лишь мои фантазии, призванные заглушить страх. Несмотря на всю доброжелательность управляющего, замок мне не понравился. В Гайарэ давно не жил никто из хозяев. Жермону Ариго полюбилась Торка, и почти все время он проводил там. Возможно, нелюбовь к замку у графа была связана с неприятными воспоминаниями о годах, проведенных в изгнании, или с его шлюхой-матерью, но больше шестнадцати лет он игнорировал свои родовые земли. Если вдуматься, то Ариго перестали жить в Гайарэ еще со времен смерти старого графа, предпочитая провинциальной Эпинэ столицу. Так что, возможно, вовсе не дух злобной королевы заставил Жермона избегать Гайарэ, как огня. Непристойные сны прекратились еще в середине нашего пути. Четыре дня миновало, и, по всей видимости, отец вернулся к жизни. Больше никакой информации ко мне не поступало. Я боялся, что отца все-таки арестовали и он лишился возможности навещать призрака. Но потом вспомнил, что теперь Окделл свободен и волен обитать, где ему вздумается, хоть в особняке на улице Мимоз, хоть в Багерлее. Так что, вероятно, эти двое просто решили друг от друга отдохнуть, или Окделл, наконец, опомнился и перестал мне показывать чужие сны. Вдобавок к отсутствию проблем в пути, если не считать отвратительную погоду, я еще и неплохо выспался. В Гайарэ я сразу же ощутил разницу. Нам всем было тревожно. Не оттого, что мы бежали из столицы, и не из-за предстоящего предприятия, хотя и от этого тоже. Тревога, казалось, была разлита в воздухе сама по себе вместе с запахом дождя, земли и сырого камня. Согреться не было никакой возможности. В первую ночь мы хотели лечь и по-человечески отдохнуть, но в итоге собрались в большом нижнем зале у огромного древнего камина. Усталый пожилой слуга подкидывал туда дрова, пока мы, наконец, не отпустили его. — Итак, дамы и господа, поздравляю нас, мы добрались, — подытожил Хулио. — У кого есть идеи, чем мы займемся теперь? Как я понимаю, спать здесь никто не сможет до тех пор, пока мы не покончим с делом? — Ты что, предлагаешь прямо сейчас? — Кэтрин опасно глянула на окно. Там, по сути, не было ничего нового. Все тот же дождь и непроглядная тьма. — Так даже лучше, — попытался он нас воодушевить. — Все спят, никто не станет спрашивать, что это мы там возимся. — Ага. А еще с утра найдут там наши хладные трупы. Если найдут, конечно, — поежилась Кэтрин. — Кто же ходит убивать призрака ночью? — Предлагаешь сидеть тут до утра и травить байки? — Неожиданно и мне идея Хулио показалась здравой. — Времени у нас и так в обрез. Кто знает, что в этот момент происходит в Олларии? Может, нашим родителям, как никогда, нужна помощь? К тому же Окделл обещал, что сама Катарина тут не объявится. Ей есть чем заняться в столице. Так какой смысл тянуть и трусить? — Я пошел за вещами? — Хулио встал. Я кивнул. — Пойдем уж вместе. Кэтрин тоже вскочила. — А как же я? — Ты? — Мы с братом переглянулись. — Ты останешься здесь. Нечего тебе смотреть на всякие непотребства. Хулио согласно кивнул. Кэтрин надулась. — Да вы с ума сошли! Мне и с вами-то страшно! Одна я вовсе тут умру! — принялась она нас уговаривать. — Лучше в склеп всем вместе. — Давай мы разбудим для тебя служанку, — предложил Хулио. — И тебе будет не страшно, и нам спокойнее. Эта мысль понравилась всем. Все-таки идти в склеп Кэтрин не так уж хотелось. Они с Хулио пошли за служанкой, я же забрал из своей комнаты вещи: мешок соли и несколько прочных стальных ломов. Обо всем этом мы позаботились еще в дороге, чтобы не вызывать у жителей замка лишних вопросов. Вскоре вернулся Хулио, сжимая в руке масляную лампу. Я навьючил на себя мешок, он взял под мышку ломы. Мы уже подошли ко входной двери, как вдруг меня осенило: — Хулио, ключ. Мы забыли про ключ. — Что? — непонимающе переспросил брат. — Что, если склеп заперт? — пояснил я ужаснувшую меня мысль. — Наверняка заперт, — Хулио поудобнее перехватил ломы. — И что ты предлагаешь? Вернуться и подождать до утра? — М-да, — я запустил пятерню в волосы. — Есть мысли, где он может быть? — На связке управляющего. Только это нам не поможет, — сердито ответил Хулио. — Почему? — А как ты это себе представляешь? Приходим мы к управляющему и говорим: «Мы хотим в склеп спуститься, почтить могилу святой мученицы Катарины». Так, что ли? — А почему нет? — не понял я. — По-моему, неплохая мысль. Только все равно придется ждать до утра. — Угу, мысль отличная, — подтвердил Хулио, и я по его голосу понял, что где-то тут кроется большой подвох. — Только ты подумал, что тут начнется? Разумеется, нас в склеп одних никто не пустит. Соберется целая процессия во главе с местным капелланом. Он проведет шестнадцать церковных служб, прежде чем нас допустят в святая святых, и там еще четыре дня будет уныло читать молитвы за упокой. В какой момент ты предлагаешь дать ему ломом по макушке, чтобы без свидетелей осквернить гробницу? — Ну, может, хоть молитвы помогут, — я невольно прыснул со смеху, представляя в красках эту сцену. — Но, ты прав. Предлагаешь вломиться к управляющему в опочивальню и стянуть связку? — Предлагаю вломиться сразу в склеп, — отрезал Хулио. — Взломаем дверь. — Да как? — Я даже испугался, вспомнив аналогичную дверь в Алвасете. — Ты ее хоть видел? Там замки, наверное, старые, и железом все проложено! — Нет. Но что, в конце концов, мешает нам посмотреть? — резонно предложил Хулио. — Если не получится, вернуться мы всегда успеем. — Ладно, — я перехватил мешок с солью другой рукой. — Пошли. А ты хоть знаешь, где этот склеп? — Знаю, — брат уверенно вышел во двор. — Склеп всегда рядом с часовней, а часовня тут справа за винными погребами. — Ну, веди. Мы неуверенно, с опаской двинулись вдоль замка. Темноту немного разгонял свет лампы Хулио. Вдруг на псарне тонко, жалобно завыл пес. От неожиданности и страха я споткнулся и помянул Леворукого. Страшно-то как! Хорошо хоть Кэтрин осталась внутри, в тепле и безопасности. ** Обычно вход в склеп находился внутри замковой часовни, но у этого было два входа. Объяснялось это тем, что сам замок и склеп построили немного раньше часовни, так как в Эпинэ долго не принимали эсператизм. К слову, в Алвасете была такая же система. Там вообще церкви и склепы возводили отдельно. Да и не слишком-то в Кэналлоа верили в Создателя. — Хотя бы не разбудим капеллана, — заключил Хулио, разглядывая массивную деревянную дверь, окованную полосами ржавого железа. Я тяжело вздохнул и пристроил мешок на плиты перед входом. С шелестом падал в пруд участившийся дождь, где-то рядом выли собаки, сквозь разрывы туч виднелась тусклая обгрызенная луна. Ее лучи слабо освещали здоровенную замочную скважину, которую мой брат зачем-то ковырял ломом. — Ну, как? — ехидно поинтересовался я. — Полюбовался? Теперь пошли назад. Холодрыга — жуть. Завтра пойдем грабить управляющего. — Погоди-ка, — Хулио бросил терзать скважину и вставил лом между косяком и дверью. — Подержи. Он сунул мне лампу. — Что ты собираешься делать? Она же заперта! Хулио проигнорировал мое замечание и подналег на лом. Вдруг дверь со страшным скрипом поддалась и слетела с петель. Хулио отлетел тоже — только в другую сторону. Я едва успел ухватить его за шиворот. Из открывшегося черного провала пахнуло сыростью и плесенью. — Нет, это уж слишком подозрительно, — протянул я, придя в себя. — Согласен, — Хулио перехватил лом, как шпагу. — Но, думаю, эту дверь уже давно никто не запирает. Замок сломался, — он забрал у меня лампу и поднес ее к пустующим провалам на месте штырей. — Как ты догадался? — удивился я, разглядывая поврежденный замок. — Лом сопротивления не встретил, — ответил мой гениальный брат. — Отец учил меня вскрывать замки. Тебя нет? — Учил, но не такие же! — признаться, мне и в голову бы никогда не пришло проверять этот замок ломом. — Да, вряд ли даже он мог подумать, что однажды мы будем вскрывать склеп, — согласился Хулио. — Но мне не кажется, что замок был сломан специально. Значит, никакой опасности нет. Его слова приободрили меня, хоть на душе все равно скреблись кошки. — Ладно, спускаемся, — я все-таки закинул мешок на плечо. — Где-то здесь должны быть факелы, — Хулио пошарил по стене, поводил лампой. Из темноты выплыла уключина. Пустая. — Не повезло. Мы осторожно начали спускаться. — Неудивительно. Этой дверью наверняка тысячу лет никто не пользовался, — заметил Хулио. — Даже замок починить не удосужились. — Да уж, — даже почти в полной тьме я видел, как от наших шагов сваливаются по ступеням комки пыли. — Внизу должно быть лучше. Наверняка там оставляют свечи или лампы, — с надеждой произнес брат. Я согласился, пытаясь его подбодрить. Спускаться оказалось не так уж глубоко, всего ступеней тридцать. Хулио долго шарил внизу с лампой, чтобы убедиться, что лестница и вправду закончилась, и мы не свернем себе шеи, оступившись на незаметном порожке. Но я уже и так слышал, что мы пришли. Каждое наше движение отдавалось гулом. Чем-то шуршали крысы. Во всяком случае, я хотел верить, что это были они. — И где мы? Лампа выхватило из тьмы ближайшее надгробие — грубую статую жуткого вида. Мы одновременно поежились. — Судя по всему, это ранние гробницы, — Хулио поднес свет поближе к выбитой на камне надписи. — Кабитэлский период, — прошептал он. — Наверное, нам надо в самую глубь. Мы двинулись вдоль захоронений. Далеко не везде они были роскошными. Некоторые и вовсе вмуровали в стену в виде урн с прахом. Долгое время правители Гайарэ предпочитали сжигать своих умерших. Теперь этот обычай сохранился только в Кэналлоа. Кое-где мы находили потухшие свечи и зажигали их больше не для света, а для того, чтобы отмечать дорогу к выходу. — Вот она, — наконец прошептал Хулио. Я чуть не врезался в его спину, так резко он остановился. Гробницу Катарины явно старались отделить от остальных, поэтому она находилась в небольшом закутке. Над ней горела лампада. На мраморной плите лежало множество увядших и засохших цветов. Маки, розы, лилии, хризантемы. Я одним решительным жестом смел все, что мешало добраться до крышки саркофага. Цветы с шелестом разлетелись по полу. Хулио поежился и установил лампу на небольшую полочку для подношений, чтобы нам лучше было видно. Я свалил мешок под ноги, мы зажгли все свечи, что смогли найти поблизости. Когда, наконец, света стало достаточно, мы увидели ее целиком: распростертую на белом мраморе мертвую беременную женщину в короне на голове. Одной рукой они прикрывала сердце, из другой как будто только что выпала книга. Скульптура производила жуткое впечатление. Кто бы ее ни сотворил, он был мастером своего дела — настолько реалистично у него получилось передать агонию умирающей королевы. — Все, как говорил отец, — зачарованно прошептал Хулио. — Не хватает только Окделла с кинжалом, — согласился я, стряхивая с себя оцепенение. — Но сегодня мы за него. Давай, помогай. Мы тщательно со всех сторон осмотрели тяжеленную гладко подогнанную крышку саркофага. Хулио что-то бормотал себе под нос и время от времени касался ведомых лишь ему мест на стыках. — Так, — наконец распрямился он. — Вставай сюда. — Он поставил меня справа от саркофага. Мы взяли ломы. — Ты уверен, что у нас хватит сил? — с сомнением спросил я, взвешивая железяку на ладони. — Посмотри, тут есть пазы, — Хулио встал рядом и вставил свой лом в неприметную щель. — Они были сделаны, чтобы аккуратнее опустить крышку и не повредить статую. — Даже не представляю, сколько труда понадобилось, чтобы доставить сюда эту махину, — кивнул я, следуя его примеру. — На счет четыре? — Давай. Мы на пробу налегли на наши импровизированные рычаги. Заскрежетал камень о камень. Мы усилили давление. Крышка приподнялась на толщину пальца. Мы налегли еще, но особого результата это не принесло. — Больше не могу! — простонал Хулио. — Отпускай! Я послушался. Крышка с грохотом рухнула обратно, чуть-чуть сдвинувшись в сторону. — Так, отлично, — пробормотал Хулио, отирая лоб. — Похоже, теперь будет проще ее столкнуть, чем поднять. — Мне казалось, это с самого начала было проще, — выдохнул я, тяжело отдуваясь. — Нет, стыки были слишком гладко пригнаны, — возразил брат. — Я вообще боялся, что тут где-нибудь еще воткнуты штыри. — А они-то зачем? — удивился я, на что Хулио лишь пожал плечами. Я догадался, что он вовсе не такой специалист по могилам, каким хочет показаться, и усмехнулся. — Толкай, — он мстительно пихнул меня под ребра. — Без меня ты бы сюда даже не вошел. В этом он был прав. Я примерился, взялся за крышку, уперся покрепче ногами в пол и сделал, как он велел. Хулио принялся мне помогать. Совместными усилиями, с огромным трудом, с помощью лома и призывов Леворукого, нам все же удалось преодолеть первую преграду. Крышка с грохотом рухнула на каменный пол и раскололась. Мы с Хулио сжались, закрыв уши, все перемазанные в пыли и каменной крошке. Когда эхо учиненного нами безобразия перестало гулять по закоулкам, мы посмотрели на открывшийся нам гроб, укрытый полуистлевшим полотнищем с гербами Олларов. — Ну, готовь соль, — велел мне брат, решительно стягивая тряпку с последней земной обители королевы Катарины. Вместо соли я взялся за лом. Крышка гроба подалась споро и без проблем. Стоило только надавить посильнее, как она покорно отскочила. Я едва успел ее подхватить, чтобы снова не нашуметь. Осторожно пристроив крышку на пол, я обратил внимание на выражение лица Хулио и только потом удосужился посмотреть в гроб. — Понсонья! — брат первым отреагировал на увиденное. Весь гроб доверху был заполнен ядовитыми красными цветами. — Хулио, беги! — приказал я, чувствуя, как от сладкого запаха начинает кружиться голова. В ушах нарастал звон. Стараясь не дышать, я схватился за соль. — Ты с ума сошел?! — Разумеется, Хулио никуда не убежал. — Если подожжем, здесь и останемся! Он закашлялся. — А если нет — все будет напрасно! — крикнул на него я. — Вали отсюда, тебе говорят! Хоть один из нас должен выжить! — Кэтрин в жизни меня не простит! — Хулио сам схватился за мешок и принялся высыпать соль. Я кинулся ему помогать. Запах понсоньи становился нестерпимым. Меня мутило, перед глазами все поплыло. В какой-то момент я пошатнулся и лишь чудом не упал, ухватившись за бортик саркофага. Хулио закашлялся громче и отчаянней, просыпав на пол соль. — Дурная примета, — пробормотал я сквозь настигавший меня бред. Снова раздался визгливый торжествующий смех, мертвые в своих гробах зашевелились и забормотали каждый свою историю. Нестерпимый ужас охватил меня. Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и, закашлявшись, рухнул на колени. — Хуже некуда, — донесся до меня издалека голос брата. С трудом приподняв голову, я увидел, как он, стараясь не дышать и поминутно кашляя, пытается поджечь белые кристаллики соли. Где-то в глубине души я понимал, что все это бесполезно, но накрывший нас ядовитый дурман был слишком плотным, чтобы мы смогли мыслить здраво. Каждая секунда промедления приближала нас к неминуемой гибели, а мы так и топтались на месте. Вернее, Хулио топтался из последних сил, а я валялся на полу, тщетно барахтаясь и пытаясь подняться на ноги. Такого головокружения у меня не было даже после самой грандиозной попойки. Бормотание становилось все громче, визги женщины резали уши. В какой-то момент мне даже начало казаться, что я слышу чьи-то гулкие шаги. У Хулио погасла лампа, он снова закашлялся и заругался. Меня затопила волна отчаяния. Постепенно все звуки начали гаснуть, и лишь один сделался четче — кто-то шел по каменным плитам склепа. Я думал, что умираю, поэтому и это казалось мне предсмертным бредом. Наконец, и шаги затихли. Вскрик Хулио заставил меня открыть глаза и приподнять голову. В склепе стало намного светлее, полыхнуло жаром. Сначала я увидел стройные женские ноги. Они светились, словно расплавленное золото. Взгляд мой понимался все выше и выше, пока, наконец, не достиг лица их обладательницы. Сдавленно вскрикнув, я попытался отшатнуться. Голова у женщины была кошачьей. — А это не танэа пошла топиться? — с завлекательной улыбкой спросило чудовище. Ужас взял меня за горло, не давая дышать, а может, это была понсонья. Фульга посмотрела на меня и усмехнулась. В ее руке сверкнула золотая монета. С громким хохотом она вдруг подскочила и в кошачьем прыжке влетела в засыпанный солью гроб. Тот вспыхнул, как просмоленная ветка. От края саркофага что-то со звоном отлетело. Я схватил раскаленный круглый предмет. Талл. Золотой талл. Он оставил на ладони ожог, но почти сразу же остыл. И тут над замком раздался вой, от которого у меня заложило уши. Не помня себя от страха, я заорал: — Кэтрин! Хулио, Кэтрин! Бежим! Цепляясь друг за друга и поминутно спотыкаясь, мы кинулись прочь от чадящего ядом гроба. Большая часть свечей успела погаснуть, и мы петляли в темноте, то и дело натыкаясь на жуткие изваяния. — Теперь я понимаю, почему древние сжигали своих мертвых, — пропыхтел Хулио, тяжело обвисая у меня на плече. — Да уж. Подарочек из прошлого, — пробормотал я, прогибаясь под его тяжестью. Наконец, наши метания завершились у лестницы. Она тянулась вверх, к луне и темным тучам, и казалась невероятно длинной. Примерно на середине Хулио принялся оседать на ступени. — Брось меня. Спасай Кэтрин, — прошептал он. Я лишь молча перекинул его через плечо, пошатнулся, и мы чуть кубарем не слетели обратно вниз. Этот подъем был бесконечным. Несколько раз на меня накатывало отчаяние, и я едва не плакал от собственного бессилия. Мы спотыкались и падали. Колени мои были разбиты в кровь. Лишь тяжесть тела Хулио и ужас от мысли, что я не успеваю, гнали меня вперед. Где-то сейчас умирала Кэтрин. Может, она уже была мертва. Когда моя голова кружилась особенно сильно, я покрепче сжимал в ладони талл. Это придавало мне сил. Наконец, мы вывалились наружу. Сырой воздух и пронзительный ветер показались мне мифическим нектаром. Мы рухнули прямо у двери, жадно пытаясь отдышаться. Я тронул Хулио за руку. Он был жив, но без сознания. Отчетливый плеск заставил меня обернуться и замереть от ужаса. В пруду была женщина с распущенными длинными светлыми волосами. Она постепенно входила в воду, все глубже и глубже. Не помня себя, я вскочил на ноги и кинулся к ней. — Кэтрин! Кэтрин! Нет! Посмотри на меня! Кэтрин! — Я звал ее, но она будто меня не слышала. Кэтрин уже погрузилась в воду по грудь, когда я, наконец, со всего размаху влетел в пруд и схватил ее за плечо. — Кэт, любимая! Она медленно обернулась, и ее бесстрастное лицо вдруг исказила гримаса ярости и безумия. Глаза ее широко распахнулись, губы растянулись в отвратительный оскал. С низким звериным рыком она кинулась на меня, увлекая под воду. Я барахтался, пытаясь отцепить ее руки от своего горла, но при этом не причинить ей вреда, а она с неожиданной силой продолжала меня топить. Периодически мне все же удавалось выныривать на поверхность и делать глоток воздуха. Луна, тучи, небо, замок, вода, дно, — все вмешалось у меня перед глазами. В какой-то момент я разжал ладонь, и талл выскользнул из моих пальцев. Я схватился обеими руками за Кэтрин, и мы вместе ушли под воду. Я лихорадочно подумал о том, что Кэтрин придется все-таки чем-то оглушить, когда она вдруг широко распахнула глаза, словно от удивления, а потом приоткрыла рот. Воздух пузырьками устремился на поверхность. Не соображая, что делаю, я дернул ее на себя и прижался к ее губам своими, делясь остатками дыхания. Мы вынырнули, и она обмякла у меня в объятиях. — Рэнцо… Мы стояли в ледяном пруду, мокрые до нитки, кашляя и жадно дыша. Воздух резал грудь, холодно было ужасно. — Рэнцо… — она неуверенно позвала меня. Ее глаза были полны страха и мольбы. — Рэнцо. Я поцеловал ее. — Кэтрин. Она обняла меня за шею. Я подхватил ее на руки и понес в замок. ** Они снова были тут как тут — Окделл и мой отец. На этот раз, для разнообразия, не в кровати и даже одетые. — Вот и все, — сказал призрак, к чему-то прислушиваясь. — Им удалось справиться. Катарины больше нет. — Прекрасная новость, — отозвался отец. — Но как быть с тобой? Я заметил, что его тон по отношению к Окделлу значительно потеплел. Вероятно, сказывались те четыре безумных дня. Еще бы. Странно, если бы они оставили его равнодушным. — Вероятно, я тоже скоро вас оставлю, — заметил призрак. — Дикон, сколько раз я просил тебя… — отец болезненно поморщился. — После всего, что было… — Дело в том, герцог, что я не уверен, с какой именно частью меня у вас что-то было, — прохладно ответил призрак. — Сколько же их у вас, позвольте полюбопытствовать? — к отцу вернулась его злая, насмешливая маска. Но было видно, что возвращалась она болезненно и неохотно. — Их двое, — ответил призрак. — Один — наивный и вспыльчивый провинциальный юноша. Я был таким когда-то. Другой… у меня даже слов не хватает описать его суть. Он появился во мне после смерти. Сначала я думал, что это я — такой, каким мог бы стать. Потом понял, что нет. Я называю его «герцог». Он холоден, умен и расчетлив. Это ему принадлежат все наши идеи. Он больше всех стремится добиться цели. — А вы? — с интересом спросил отец. — А я… иногда мне кажется, что я — лишь гость в своей голове, вечно вынужденный слушать споры тех двоих и не в силах вмешаться, — грустно ответил призрак. — Я уже не знаю, кто я. Ни одна из этих сторон, ни они вместе в совокупности не являются мною. Я теряю себя и все меньше способен удерживать их в узде. Но это еще не безумие. Вот когда они окончательно выйдут из повиновения… — Я же предлагал тебе много раз: скажи, что тебе нужно, и я это исполню, — с досадой произнес отец. — Дело в том, герцог, что вы не в силах дать мне то, что я на самом деле хочу, — печально улыбнулся призрак. — Да? И что же это? — в словах Окделла отец определенно углядел вызов. — Новая жизнь, — ответил призрак. — Второй шанс. Его мне могла дать только Кэтрин с тем, на кого укажет судьба. — Могла? — напряженно переспросил отец. — Она дала мне это. Почти, — улыбнулся призрак. — Еще немного, и я уйду. Если не трудно, передайте ей, пожалуйста, что я прошу у нее прощения. Она была права, я — скверный отец, не оставивший ей ничего, кроме презрения и страха. И еще, — добавил он, прежде чем отец смог что-то возразить. — Скажите ей, что платье мне понравилось. Я бы, разумеется, предпочел другие цвета, но тут уж ничего не поделаешь. — Значит, вы одобряете ее брак с Октавием? — уточнил отец. — Теперь это уже не имеет никакого значения, — Окделл беспечно улыбнулся. — Дело сделано. Вот только, — он вдруг погрустнел, — жаль, что вы так и не сказали мне тех слов. — О чем это вы? — мрачно пробурчал отец, изучая узор на паркете. — Что ж, возможно, вы правы, и я их не заслужил, — тихо пробормотал призрак и начал таять. Я хотел крикнуть, привлечь внимание отца, дать ему возможность еще раз… — Когда мы с вами увидимся в следующий раз, вы меня не узнаете, а я вас не вспомню… — Не понимаю, что вы от меня хотите услышать? — он, наконец, оторвал взгляд от пола. — Дик! — В глазах его взметнулся ужас, он протянул было руку, чтобы… что? Удержать? Возвратить? Неважно. Там, где мгновение назад еще был Ричард Окделл, лишь мерцал тонкий лунный луч. Миг — и он истаял. Рука отца бессильно упала, как не сказанные им слова. — Я люблю тебя… Но их все равно больше некому было услышать.