Четвертая стража

Конец октября выдался холодный и дождливый. Кутаясь в мериносовую шаль, Анжелика велела комнатному лакею подложить еще дров в камин. Коротать утро вместе с собой она позвала Розину. Усадив ее на табурет перед зеркалом, Анжелика принялась расчесывать длинные светлые волосы, любуясь юной красотой девушки. Разглядывая в отражении точеный овал лица, обрамленный вьющимися белокурыми локонами, Анжелика думала о дочери. Она, верно, будет походить на Розину в этом возрасте: маленькая фарфоровая нимфа с голубыми глазами. — Ты совсем не помнишь своих родителей, дитя? Розина флегматично покачала головой. Нет, она никогда не думала об этом, не хотела вспоминать, почему в пять лет оказалась на церковной паперти. Анжелика уже давно отметила ее не по возрасту спокойный нрав, а так же полное безразличие к ухажерам и потенциальным женихам. Маркиза опасалась, как бы горькие жизненные уроки окончательно не очерствили ее сердце. Неужели такая красавица никогда не подчинится зову женской природы, и любовь не коснется ее холодной души? На ум пришло личико другого ангела — сестры Мари-Аньес, ставшей монахиней. Анжелика так и не смогла до конца понять ее выбора: постриг символизировал для нее добровольный уход из жизни. Стоит ли принимать столь суровое и необратимое решение, когда впереди ожидает еще множество открытий? Маркиза всеми силами старалась оградить свою подопечную от этой печальной юдоли. Она пообещала дать ей хорошее приданное и сосватать за небогатого дворянина, чтобы девушка могла прикрыть сомнительное происхождение знатным именем. После некоторых раздумий выбор маркизы пал на де Круасски, пажа ее мужа. Он показался ей идеальной кандидатурой: молод, хорош собой, наследует майоратные владения барона-отца. Она поделилась своими планами с Филиппом и получила категоричный ответ: — Вам не провернуть это даже при помощи дьявола. Держу пари, этот мальчишка окажется ни на что не годен на супружеском ложе. Розина, услышав о матримониальных замыслах госпожи, только невесело улыбнулась. — Да разве вы не видите, мадам, что природа отвратила его от женщин? Будто не замечая скептического взгляда Анжелики, Розина как ни в чем не бывало продолжила: — Вы бы видели, мадам, как во время тренировки в оружейном зале он расстёгивает ворот, показывая следы от уколов и щебечет с придыханием: вы достали меня десяток раз, месье, а я вас ни разу. — Все пажи восхищаются моим мужем и с придыханием смотрят ему в рот, что же тут необычного? — Я довольно насмотрелась у герцога де Бельгарда на этих смазливых юнцов и знаю все их ужимки, у меня на это наметанный глаз. — Как бы то ни было, мой муж не интересуется любовью по-итальянски, милочка. Он любит меня и доказывает мне это при первой удобной возможности! — Любить-то может и любит. Да разве дело только в этом? — пробормотала Розина, возвращаясь к вышиванию. Анжелика сверлила ее взглядом, чувствуя, как в душе поднимается раздражение. Похоже, перспективы замужества совсем не волнуют эту маленькую дуреху! Как можно быть настолько безразличной к собственной судьбе? И сегодня, поймав в отражение окрашенный меланхолией взгляд Розины, Анжелика поняла мрачную правду — все ее старания устроить будущее девушки напрасны. Когда глаза женщины не блестят при виде собственной красоты в зеркале, а мысли далеки от любви, губы больше не жаждут изведать вкуса поцелуев — для нее не остается другого выбора, кроме монашеского покрывала. — Мадам, — голос Жавотты вывел Анжелику из задумчивости, — прибыл посыльный от мадам де Монтеспан. Анжелика застыла с щеткой в руке: с какой стати она понадобилась Атенаис? Когда она только вернулась ко двору, Монтеспан только и делала, что поливала ее грязью в кругу своих клевретов, но с тех пор как король перестал выделять маркизу дю Плесси среди дам, Атенаис успокоилась. Между бывшими приятельницами воцарилось отчуждение с подчеркнутой вежливостью на людях. — Пригласи, — коротко велела Анжелика, опустившись на табурет, который ей тотчас уступила Розина. Вошел лакей, щеголявший в роскошной ливрее цветов дома Рошешуар. По его развязности можно было подумать, что он служит на посылках у самой королевы. Без лишних слов Анжелика взяла у него письмо, поданное с преувеличенно низким поклоном. Сломав печать, маркиза тут же узнала неровный почерк Атенаис. Усмехнувшись про себя, Анжелика от души посочувствовала Людовику, которому приходится разбирать эти каракули. Впрочем, ей не пришлось долго мучиться — записка была короткой: «Мадам, вы еще не забыли наши маленькие беседы по душам? Если нет, то будьте сегодня у меня к обеду. Ваше умное личико станет глотком свежего воздуха среди глупых физиономий, которые ежедневно окружают меня. Я схожу с ума от тупости моих людей! Ничто и никто меня не радует. Я так нуждаюсь в вашем спокойном обаянии, в ваших советах, которыми, говорят, не пренебрегает даже этот сухарь Кольбер. Ответ жду с подателем сего письма. Ваш друг, Атенаис.» Анжелика вздохнула. Сегодня днем она никуда не собиралась. Теперь же ей придется со всей любезностью отвечать на приглашение, а затем собираться во дворец, где постоянно жила королевская любовница. Отказаться было невозможно. Положение Атенаис поставило ее на одну ступеньку с принцессами крови. Даже больше: пренебрежение к официальной фаворитке воспринималось как удар по авторитету монарха. Поэтому при дворе ей оказывали куда большие почести, чем бедной королеве. В прихожей у Атенаис, где обычно можно было встретить весь цвет Франции: герцогов, маршалов, прелатов, послов иностранных государств, а так же многочисленных просителей — маркиза щедро жертвовала на благотворительность, — сегодня не было ни одного человека. Мадам де Монтеспан с утра никого не принимала, но перед маркизой дю Плесси сразу же распахнули двери, согласно полученному заранее распоряжению. Анжелика уже успела побывать в царстве Атенаис: потолочные плафоны, расписанные кистью Лебрена, скульптуры лучших итальянских мастеров, наконец, фонтан, низвергающий душистые струи воды, прямо в центре гостиной, — настоящее механическое чудо, приходящее в движение каждый час, а зеркальные стены множили образ этого волшебного грота и его автоматов. С потолка свисали клетки с экзотическими певчими птицами. Среди золотой лепнины, розового лангедокского мрамора и парчи разгуливал, позвякивая серебряным колокольчиком, белоснежный ягненок. Ослепленная этой вызывающей роскошью, Анжелика не сразу заметила хозяйку, восседавшую на ложе под красным балдахином. Маркиза дю Плесси ожидала, что Атенаис предстанет перед ней во всем блеске своего положения: элегантно причесанная, накрашенная, задрапированная в парчу и меха. Но нет: Монтеспан выглядела на удивление бледной, в скромном бархатном платье и почти без драгоценностей, которыми она увешивала себя с головы до пят, получив за это прозвище «султанша». Модный фасон платья уже не скрывал располневшую талию — Атенаис снова носила ребенка от короля . — Вот и вы, душа моя! — воскликнула маркиза, приглашающе протянув Анжелике руку, — присаживайтесь здесь, подле меня. Ах, как же я рада вас видеть! Вы не представляете, как я скучаю в обществе этих невыносимых болванов, тупиц, чье бесконечное обезьянничанье и нелепые ужимки вызывают только злость. Возьмите эклер, — Атенаис указала на золоченое блюдо, на котором горкой были сложены различные сладости. — Сейчас подадут напитки. Анжелика взяла предложенное угощение, Атенаис тем временем дернула шнурок сонетки. Вместо камеристки появилась одна из компаньонок маркизы — Дезойе. При первом же взгляде на нее было заметно, что девушка находится на сносях. Парижские остроумцы злословили по этому поводу: золотой дождь, пролившийся на Данаю, намочил заодно и служанку. Впрочем, говорили, будто все это происходит с молчаливого согласия самой Атенаис, которая желает любыми способами удержать подле себя короля. Как бы то ни было, Анжелика скоро заметила: Атенаис доставляло удовольствие издеваться над девушкой. Обращаясь к Дезойе не иначе как «неуклюжая гусыня», она то и дело заставляла ее выполнять тяжелые и бессмысленные поручения: то маркизе понадобилось достать собачью игрушку, закатившуюся под кровать, то снять с карниза попугая. Глядя, как девушка балансирует на хлипкой приставной лестнице, пытаясь схватить проворную птицу, Атенаис, к удивлению Анжелики, вдруг разрыдалась. — Вон! — закричала она, бессильно падая лицом на подушку. — Вы не представляете, как я несчастна! — всхлипывала маркиза, яростно комкая в руке кружевное покрывало. — Вы же видели эту идиотку, разве она хороша собой? Не будь я доброй христианкой, я бы собственными руками вырвала этого ублюдка из ее чрева и скормила его псам. О, подлые, продажные душонки! А эта тварь де Субиз? Мечтает занять мое место! — Атенаис подняла голову, глядя на Анжелику безумными, покрасневшими от слез глазами, — как вы считаете, правдивы слухи насчет нее? Король поклялся мне, что использует ее для отвода глаз, как вас когда-то, но я не верю! — и, не замечая гневного румянца на лице собеседницы, Атенаис продолжила причитать в том же духе. Скрепя сердце, Анжелика попыталась урезонить заклятую подругу. — Госпоже де Субиз не соперничать с вами, и к ее чести, она к этому вовсе не стремится. — Чести! — зло повторила Монтеспан, — у этой шлюхи нет и не может быть чести. Вы знаете, что… Минут десять она ругала герцогиню последними словами, мешая высокий салонный слог с низкой уличной бранью. Затем вдруг, как гром среди ясного неба, гнев и отчаяние сменилось лихорадочным возбуждением. Атенаис схватила зеркало, лежавшее возле нее на покрывале, и принялась вытирать слезы и приглаживать растрепавшиеся пряди. — Я планирую на некоторое время удалиться от света, — торжественным тоном объявила она, придя в себя, — я собственноручно вышила покров для алтаря в качестве подношения приходу Дочерей Святого Иосифа. Моей истерзанной душе нужен покой и покаяние, Анжелика. Я уже распорядилась, чтобы сегодня ко мне никого не пускали. Слышите, никого! Оглушительный шум заставил Анжелику подскочить на месте: механический фонтан пришел в действие. Из импровизированного грота выплыло чучело медведя, могучим рыком огласив гостиную, возвещая таким необычным образом наступление полудня. Выходя от Атенаис в мрачном настроении, Анжелика столкнулась в прихожей с Дезойе: девушка подала ей плащ и перчатки. Анжелика наградила ее прохладной улыбкой: — Мне жаль вас, дорогуша, но вам еще несказанно повезло, что маркиза не выставила вас вон. Дезойе не успела ответить, потому что в эту минуту в вестибюль вошел король. Его величество был чрезвычайно взволнован. Он машинально кивнул в ответ на реверанс дам, направляясь прямиком в покои любовницы. Но Дезойе решительно преградила ему путь: — Мадам велела нам никого не пропускать к ней, сир. — Сударыня! — звенящим от гнева голосом воскликнул король, — вы в своем уме? Или не видите, кто перед вами? — Мадам де Монтеспан распорядилась не пускать даже вас, сир! — краснея, ответила Дезойе и вдруг упала на колени, сложив руки в молитвенном жесте, — она поклялась, что выгонит меня, если я пропущу к ней Ваше Величество. Но мольбы ничуть не тронули короля. На его лице застыла маска холодной отчужденности, только слегка порозовевшие щеки выдавали гнев и волнение. — Встаньте, сударыня! Вам больше не стоит опасаться гнева мадам де Монтеспан. Отныне это я не желаю видеть вас при дворе! Анжелика, стоявшая в стороне, заметила, что Дезойе вот-вот потеряет сознание. Перед ее возмущенным взглядом предстал не король, но сластолюбивый распутник, играющий женскими сердцами как ребенок — фантиками. Она не могла смолчать в ответ на подобную несправедливость. — Сир, вы ставите несчастное создание перед тяжелым выбором: между неподчинением вашей воле и предательством госпожи, которой она обязана служить верой и правдой. Я сама слышала, как мадам де Монтеспан запретила своим людям пускать к себе кого бы то ни было. Король резко повернулся на каблуках, смерив Анжелику гневным взглядом. — И вы здесь, сударыня! Как обычно, находите в себе довольно дерзости, чтобы перечить мне! — воскликнул он, затем повернув голову к Дезойе, заговорил более сдержанным тоном: — Доложите обо мне вашей госпоже и постарайтесь убедить ее оставить свои капризы. Я желаю серьезно поговорить с нею. Дезойе с необычным для ее положения проворством, юркнула за дверь, а король сосредоточил все свое раздражение на Анжелике, продолжавшей холодно смотреть на него: — Итак, мадам, каким будет оправдание на этот раз? — саркастически спросил он. — Прошу прощения, сир, но когда мужчина ведет себя как петух в курятнике, я считаю это достойным порицания, — с достоинством ответила Анжелика. Лицо короля бледностью сравнялось с кружевным жабо. Не говоря ни слова, он развернулся и направился к выходу. После этого разговора Анжелика продолжала бывать при дворе, как ни в чем не бывало. Ей повезло — никто не слышал ее дерзкий ответ королю, да и сам монарх решил предать инцидент забвению. Маркиза де Монтеспан никуда не уехала — тем же вечером король играл у нее в ландскнехт. На приеме в честь венецианского дожа Атенаис блистала в новых украшениях — божественное сочетание бриллиантов и сапфиров — и с легкостью оставила за карточным столом сумму бюджета целой провинции, которую король велел тут же выплатить. Все говорило о том, что любовники помирились. Анжелика же была счастлива, танцуя с мужем второй по счету танец. Она ловила обращенные к ним завистливые взгляды — маркиз и маркиза дю Плесси были, несомненно, самой красивой парой при дворе. «Бог создал эти два совершенства, чтобы они встретились» — восторженно писала маркиза де Севинье своей дочери в Прованс. Бал венчался фейерверком, и придворные уже собирались на террасе. Анжелика искала взглядом мужа, но тут кто-то легонько ущипнул ее сзади за талию. Маркиза развернулась, чтобы резко отчитать наглеца и оказалась лицом к лицу с Филиппом. Уголки его губ дрогнули, и он изящно поклонился супруге. — Я не хотел напугать вас, мадам. — Все в порядке. Я искала вас, Филипп. — Я тоже искал вас. Чтобы сообщить об отъезде. Анжелика напряглась, инстинктивно отстраняясь, чтобы заглянуть ему в глаза. — Опять армия? — тихо спросила она: неужели король решил наказать ее, разлучив с мужем? — Нет! Мне только что сообщили, что Алекто щенится. У нее свирепый нрав — как бы чего не случилось в мое отсутствие. — Вы уезжаете на ночь глядя из-за суки? — Я должен быть там. Кажется, я рассказывал вам, как сука загрызла мальчишку-слугу? Алекто очень нервная и подчиняется только мне. Она может навредить себе и щенкам. — Хорошо, увидимся позже, — Анжелика нервно захлопнула веер. — Поспешите, фейерверк уже начинается, — Филипп рассеянно взглянул в сторону пестрой толпы на террасе и, поцеловав жене руку, направился в сторону выхода, лавируя между группами придворных. Махнув ему рукой, Анжелика поспешила присоединиться к знакомым дамам. Уже в дверях она запоздало оглянулась на мелькнувшую в дверях стройную фигуру маркиза дю Плесси, но поток придворных, жаждущих зрелища, увлек ее с собой. — Мадам, — прошептал на ухо знакомый голос. Анжелика оглянулась, встретившись взглядом с серыми глазами графа де Лозена, в которых плясали светлячки ночных огней. — Когда начнется церемония королевского отхода ко сну, незаметно отправляйтесь к себе. Переоденьтесь во что-нибудь неброское и не забудьте маску или вуаль — вас не должны узнать. Этой ночью вас ожидает маленькое приключение. — У нас с вами не может быть совместных приключений, месье, — холодно ответила Анжелика, оглядываясь по сторонам. Пегилен состроил жалобную гримаску. Его глаза при этом насмешливо блеснули, а по губам пробежала ухмылка. — Какая жалость, мадам! Но речь идет вовсе не обо мне. Король желает видеть вас в приватной обстановке. — Но… - Король, мадам. Здесь не может быть никаких «но». — Пегилен приложил палец к губам. С видом лукавого Арлекина он поклонился Анжелике и смешался с толпой придворных. Около половины первого ночи Анжелика уже была готова. Прокравшись мимо сопящих во сне слуг в прихожую, она тихонько приоткрыла дверь, сразу же заметив в коридоре черную фигуру. — Доброй ночи, мадам. — раздался голос из-под маски, в котором Анжелика узнала Бонтана, первого камердинера короля и его доверенное лицо. Не тратя время на долгие приветствия, они прошли по пустынному коридору, затем остановились, и Бонтан открыл хитро спрятанную в нише за шпалерой потайную дверь. Он вошел, жестом приглашая Анжелику следовать за ним. Эта была система коридоров, где проходила жизнь, скрытая от посторонних глаз. Утром и днем здесь сновали слуги, прачки с корзинами грязного белья, гладильщицы, золотари, разнорабочие и прочая обслуга замка. Сотрудники тайной полиции, делопроизводители пресловутого «черного кабинета» доставляли депеши и шифровки, получали сведения о подробностях личной жизни придворных, которые в виде отчетов ложились на стол министра Лувуа. Ночью нетерпеливые любовники спешили на свидания, и, нередко, среди них, скрываясь под маской обычного дворянина или слуги, первый кавалер Франции, уставший от слез супруги и капризов официальной любовницы, спешил, чтобы развеяться в объятиях хорошенькой дамы. Бонтан вынул факел из держателя и уверенно повел свою спутницу по лабиринту коридоров — выполняя, должно быть, свои обыкновенные ночные обязанности. У выхода с торцевой стороны дворца их ждала карета без гербов, эскортируемая четырьмя факельщиками. Анжелика не знала, сколько времени они провели в дороге. Факельный отсвет падал на черную маску Бонтана, которого долгая муштра при королевской персоне научила подолгу сохранять неподвижность статуи. Наконец карета остановилась — Бонтан высадился первым, следом подав даме руку. Сквозь завесу газовой ткани Анжелика различала только беломраморный цоколь и широкую белую лестницу. Взойдя по ступеням, она хотела откинуть вуаль — Бонтан тут же протянул ей бархатную маску, украшенную по краю серебряной каймой. — Наденьте это, все присутствующие будут в масках, чтобы сохранить инкогнито. — Присутствующие? — переспросила Анжелика, прикрывая лицо. — Следуйте за мной, мадам. Вы сами все увидите. От стены отделился неприметный доселе слуга и, приняв у Анжелики плащ, перчатки и шляпу с вуалью, мгновенно растворился, словно джинн из лампы. Анжелика подошла к огромному зеркалу, висевшему в вестибюле, чтобы слегка взбить примятые шляпой волосы. Бонтан отворил перед ней двери в гостиную и с низким поклоном удалился. Комната напоминала зал охотничьих трофеев в Плесси — ветвистые оленьи рога на стенах, головы кабанов, медведей, косуль, рысей. Кроме того, здесь были целые чучела разных экзотических животных и птиц: бенгальский тигр оскалил пасть в углу возле окна; птица, напоминающая страуса размером и оперением, притаилась в тени серванта у противоположной стены; парочка розовых фламинго расположилась у камина. Орлиные и ястребиные чучела расправили крылья на консолях у торцевой стены на которой висела красочно иллюстрированная географическая карта. Напротив разожжённого камина, за круглым столом, отделанным серебром и перламутром сидели три человека в масках: двое мужчин и дама. Анжелика узнала короля в ту же секунду: на нем была простая черная маска, и он был одет скромнее второго дворянина — без сомнения, это был Пегилен, — зато единственный из присутствующих сидел в кресле со спинкой. Увидев вошедшую Анжелику, он первым поднялся и поспешил учтиво поприветствовать ее. Твердой рукой удержав маркизу от реверанса, он пригласил ее к столу, заставленному блюдами с разнообразными яствами. В центре горел двухрожковый канделябр, дававший мягкий интимный свет, располагавший к легкомысленным, вольными беседам. Ужинали «с колокольчиком». Пегилен взял на себя обязанность метрдотеля, из-за чего дама, в которой Анжелика без труда узнала принцессу Монако, подтрунивала над ним. Анжелика заметила, что король не ест и не прикасается к вину, но обстановка непринужденности вокруг доставляет ему чрезвычайное удовольствие. Госпожа Валентинуа откинув придворную чопорность, хохотала во весь голос вместе с Пегиленом и взапуски с ним рассказывала фривольные истории. — Некая дама в определённые дни говорила мужу, чуть он появлялся на пороге ее спальни, что принимает у себя кардинала. Муж на это отвечал: передайте от меня поклон его преосвященству, и оставлял ее одну. Однажды ей и правда попался в сети некий кардинал. Задержавшись в спальне несколько дольше, чем обычно, они пропустили возвращение супруга. Для кардинала воздух запах серой. Но дама сохраняла полное спокойствие: — «Вот увидите, как только я скажу, что вы у меня, он тут же уйдет». Представьте себе картину: входит муж в спальню. Жена говорит ему: — «Вынуждена отказать вам во внимании, месье, так как я принимаю у себя кардинала». Муж воскликнул в ответ: — «Ах да, конечно! Передайте от меня поклон его преосвященству!» Пересказывая подобные непристойности, принцесса была очаровательна, и мужчины смеялись до слез. Анжелика не знала, как реагировать — она еще не видела короля в столь приватной обстановке, когда их не разделяли строгие требования этикета. Казалось, он забыл о своем королевском бремени и, спустившись с трона, стал обычным человеком, но сидевшая рядом Анжелика, тем не менее, ощущала обманчивость этого впечатления. — Вы насмешили нас, мадам и одновременно шокировали. Неужели эти события произошли в нашем королевстве? — О, я знавал одного Телемского викария, любителя удобрять чужой сад! — воскликнул Лозен. Принцесса Монако прыснула со смеху, знаком показывая, что впредь держит рот на замке. — О нет, — простонал Пегилен. Скоро смех сделался тише, наполнившись грудными нотками, и разговоры повелись с опасной галантностью. Вторя им, тихо заиграла скрипка. Анжелика взглядом поискала музыканта, но мелодия как будто лилась сквозь стены. Король повернулся к Анжелике, предложив ей руку. На какой-то миг она подумала, что он приглашает ее на танец, но он отвел ее к высокому стрельчатому окну, из которого открывался дивный вид на озеро, серебрившееся в лунном свете. — Франциск I выделил для своей возлюбленной, госпожи д,Этамп, апартаменты в Фонтенбло, прилегающие к купальням. — негромко начал король, любуясь дорожками света на водной глади. — Ему нравилось наблюдать за плавающей в Сосновом гроте красавицей, прежде чем присоединиться к ней. Оторвав взгляд от вида за окном, король обратился к Анжелике. Он взял ее ладонь в свою, и нежно сжал прохладные кончики пальцев. — Видите тот дивный грот в центре озера? Говорят, там часто отдыхает уставший от трудов Амур в компании наяд. — В знойный летний полдень это звучало бы куда заманчивее, сир. — Возможно. Но эта ночь по-своему прекрасна. Вы озарили ее своим присутствием, моя красавица. — Я пока не знаю, чему обязана этой честью . — Ваша манера сразу переходить в оборону достойна удивления. Месье Кольбер не устает восхищаться вашей практичностью и приземленностью. Но я отказываюсь верить, что его природная холодность нашла в вас родственную душу. Вы обладаете невольной способностью играть на чувствах людей, Багатель. Это признак страстного темперамента. Я ловлю себя на том, что мысленно все чаще и чаще возвращаюсь к вашей особе. Прошу вас, дикий цветок, спрячьте сегодня ночью свои шипы. — Разве Вашему Величеству недостаточно страстного темперамента мадам де Монтеспан? — поддразнила его Анжелика. — Ей прекрасно удается роль фурии, как вы могли заметить, — вздохнул король. — Или высокомерной Васти. — подхватила Анжелика. — А кто же тогда возьмет на себя роль бесстрашной Эсфири, той, чья красота способна смирить гнев Артаксеркса? Король придвинулся к ней вплотную. Оглянувшись, Анжелика запоздало заметила, что комната пуста: Пегилен и принцесса незаметно удалились, пока она любовалась видом из окна. Вторя скрипке, запела сладкоголосая флейта, а благоухание роз в напольных вазах обволакивало разум сладкой пеленой. Анжелика почувствовала, как ее тело становится легким, как сорвавшийся с ветки лист, влекомый порывами осеннего ветра. Ей захотелось подчиниться очарованию этой ночи, один единственный раз забыть обо всем и покориться желанию короля. Почему бы и нет? Ее затуманенный взор блуждал по комнате, пока не встретился с желтыми стеклянными глазами тигриного чучела, в которых отражался свет каминного пламени. «Огонь выжжет твой путь. Король полюбит тебя, но ты никогда не будешь принадлежать ему из-за этого огня»… Это зловещее предсказание сделала ей когда-то колдунья Ла Вуазин. Незадолго до свадьбы с Филиппом. Воспоминания избавили Анжелику от мимолетного искушения. Она снова была начеку. — Сир, боюсь, как бы игра в аллегорию не завела нас слишком далеко. —сдержанно заметила Анжелика, разрывая густеющее между ними напряжение. И, прибегнув к старой уловке, она тут же сменила тему: — Какое необычное место! — Мне нравится иногда бывать здесь в компании людей, которые мне приятны. Но это случается не так уж часто. На долю королей редко выпадают минуты отдохновения. Шелестя юбками, Анжелика подошла к чучелу тигра и погладила его по мягкой шерсти. — Никто не требует от вас способности Цезаря делать несколько дел одновременно, сир. — сказала Анжелика, обращая взгляд к застывшей у окна фигуре короля. — О, тут вы ошибаетесь, мадам. Но я вовсе не жалуюсь. Несмотря на тяжесть бремени, быть королем прекрасно! Анжелика улыбнулась, разглядывая его стройный величественный стан. Она задержала взгляд на его белеющих в скудном свете ладонях, лежащих на подоконнике, и дрожь пробежала у нее по спине. «Эти руки подобно мойрам держат нити людских судеб», — трепеща от страха, смешанного с восторгом, думала она. Стараясь не выдавать волнения, Анжелика подошла к столу и взяла подсвечник. — Я слышала, турки захватили Кандию. Она приблизилась к висевшей на стене карте и тут же услышала позади шаги короля. Притворившись, что внимательно разглядывает полотно, она почувствовала дыхание короля на своей шее. — Да, — он вытянул руку из-за ее плеча и его палец уперся в точку на карте, - вот здесь Средиземное море, где у нас происходят стычки с турками и берберами. — С переходом Кандии под турецкое владычество изменится ли мое положение консула? — Анжелика изо всех сил старалась придать своему голосу спокойствие и деловой тон. — Этот вопрос решится в ближайшее время. Я велел подготовить все необходимые документы. — ладонь короля скользнула по ее обнаженному плечу к шее, бережно убирая выбившиеся из прически пряди. Теплый мужской запах мешался с ароматом розмарина и фиалкового корня, и Анжелике снова захотелось укрыться в этих надежных объятиях. Надо было немедленно разорвать эту опасную связь. Набравшись смелости, Анжелика воскликнула: — Говорят, не только на Средиземноморье ухудшилось положение нашего флота. Англичане и голландцы теснят нас в Атлантике. — Откуда у вас такие сведения, мадам! — прогремел король, не удосужившись понизить голос. Анжелика с облегчением отступила в сторону, увеличивая между ними расстояние. — Английские суда отказываются первыми салютовать французам. Вместо этого встретившись в море, корабли обращают пушки друг на друга. Я узнала об этом от своих моряков, сир. — Вы слишком много знаете о том, о чем вам знать не следует. Впрочем, нам нечего опасаться ни англичан, ни турок — ни те, ни другие не посмеют выступить против Франции открыто. Неприятности нам доставляют корсары, находящиеся на тайной службе у наших недругов. — Мне ли не знать! Мои управляющие изыскивают способы избежать этой напасти, и, тем не менее моя компания несет колоссальные убытки из-за пиратских нападений. — А теперь представьте, каковы мои убытки, сударыня! — воскликнул король. Неожиданно взглянув друг на друга, они рассмеялись. — Раньше мне не приходило в голову, что можно получать удовольствие, беседуя с дамой о делах, — добродушно проговорил король, отсмеявшись. — Сегодня мне захотелось увидеть вас именно здесь. При дворе мы бесконечно далеки друг от друга. Этот острый язычок, — король коснулся указательным пальцем губ Анжелики, — не щадит даже меня, вашего суверена. Но в ваших замечаниях нет желания уязвить. Может быть поэтому ваша критика так больно ранит? — Я бы никогда не осмелилась критиковать Ваше Величество, сир. Губы короля дрогнули в улыбке. — Теперь вы прилежно опускаете глазки! Что ж, иногда покорность к лицу даже вам, сударыня. Я хочу чтобы мы стали друзьями. Считайте ваше сегодняшнее присутствие здесь моим предложением. Не выпускайте больше ваши маленькие острые коготки, Багатель. — Вы знаете, сир, что нельзя гладить кошку против шерсти? — Боюсь, я не сведущ в кошачьих повадках. — Зато вы должны знать, как нужно обращаться с женщинами. — Желаете получить доказательства? — взгляд короля потемнел, заставив Анжелику отступить еще на шаг. — Мне, наверное, стоит сейчас уйти. — пробормотала она, досадуя и на собственное смущение, и на недостойную просительную нотку в голосе, — Если Ваше Величество позволит. Но король прекратил наступление. Если он и был разочарован, то не подал виду. Кроме того полумаска скрывала его эмоции. — Я не буду этому препятствовать. Я бы не хотел, чтобы вы превратно истолковали мою настойчивость. Бонтан доставит вас во дворец, мадам. В прихожей камердинер короля лично помог ей облачиться в плащ. Анжелика надела шляпу, накинув на лицо вуаль. — С вашего позволения, мадам, мы выйдем с черного хода. Прошу за мной. Они спустились на цокольный этаж, где находились подсобные помещения. И вдруг Анжелика вспомнила, что оставила в вестибюле перчатки. Она поспешила обратно, но звонкий женский голос заставил ее остановиться и притаиться в коридоре: — Почему так долго? Что-то случилось? — донеслось до Анжелики взволнованное контральто неизвестной дамы. — Нет, нет, мадам, маленькая заминка, — ответил голос Пегилена. — Вас ждут с большим нетерпением. Придерживая юбки, чтобы не шелестели, Анжелика выглянула из-за угла в вестибюль. У зеркала прихорашивалась дама в маске. Она взбивала пышные локоны, обрамлявшие лицо, приоткрыв мочки с тяжелыми изумрудными серьгами. Эти серьги необычной формы в виде длинных подвесок показались Анжелике знакомыми. «Мадам де Субиз!» Пропустив этот удар, Анжелика усмехнулась про себя: так вот почему ее уход не слишком расстроил короля. На случай если мадам дю Плесси окажется не очень сговорчивой, у него имелся запасной вариант: проверенная любовница. Поборов мстительный порыв обнаружить себя, Анжелика подождала, пока герцогиня скроется за дверью гостиной, и побежала обратно, позабыв то, зачем возвращалась. Она злилась, чувствуя, что ее женскому самолюбию нанесён непростительный удар.