Четвертая стража

Когда Анжелика во главе небольшого кортежа подъехала к дому месье Диони, ее встретила персидская стража с копьями наперевес. — Я желаю видеть господина Сент- Амона или отца Ришара! — кричала она так, чтобы ее услышали в доме. Слуги посла отрицательно качали головами. Савари из-за ее спины опасливо косился на жала копий, поблескивающие на солнце. Но Анжеликой владело безрассудство человека, которому нечего терять. Она помнила угрозы короля насчет Филиппа и готова была оторвать послу голову за ложь, поставившую ее в такое ужасное положение. Наконец, к ним вышел Агобян. Задники его туфель с загнутыми носами шлепали по босым пяткам. Он сложил руки в приветственном жесте и торопливо проговорил: — Его превосходительство велит вам поскорее уезжать, иначе он прикажет страже применить силу. — Скажите, я не уеду, пока не поговорю с ним. Агобян страдальчески возвел глаза к небу. В этот момент в дверях показался старик Хаджи Сефид, астролог и наставник Бахтиари-Бея. Савари моментально спрыгнул со своей клячи и что-то прокричал ему, сопровождая свою речь бурной жестикуляцией. Раздосадованная его поведением, Анжелика воскликнула: — Мэтр Савари, прекратите это немедленно, вас примут за сумасшедшего. И верно, старик-астролог всплеснул руками, его жидкая борода, выкрашенная хной, мелко задрожала. Он издал странный вопль и скрылся за дверью. Агобян, чье лицо выражало одновременно страх и любопытство, засеменил за ним, бросив Анжелику наедине с враждебной стражей. — Ну вот вы разозлили этого мудрого старца. — накинулась Анжелика на Савари, но тут дверь снова приоткрылась и на пороге показался Агобян: — Мой господин согласен уделить вам немного времени. Ваши люди пусть ожидают снаружи. Анжелика хотела возразить, что оставлять гостей на морозе крайне невежливо в любой культуре, но передумала спорить. Посол восседал среди шелковых подушек, скрестив руки на груди: вид у него был оскорбленный и недружелюбный. Он бросил на вошедшую надменный взгляд, и жестом указал на низкую, застланную ковром тахту — подальше от себя. — Я навел кое-какие справки, — нарушил он молчание, — и узнал, что ваш муж прославленный воин среди вашего народа. Как случилось, что французских мужчин не волнует ни собственная честь, ни чистота их рода? — Я уже объясняла вашему превосходительству тонкости нашей культуры. Наши женщины не пленницы и не игрушки мужчин. Конечно же, есть правила приличия, которым необходимо следовать, но все же они не похожи на те запреты, что существуют в странах востока. — Чем больше я узнаю культуру вашей страны, тем меньше она мне нравится, — холодно заметил перс. Он щелкнул пальцами и в ту же секунду перед ним возник мальчик-слуга с уже знакомым Анжелике кальяном. — Вам ни за что не убедить меня в обратном. Но мне кажется, вы пришли не за этим. — Вы правы. Я пришла убедить вас не отвергать сотрудничество и дружбу с Францией из-за возникшего недопонимания. — Не-до-по-ни-ма-ние? — медленно, по слогам произнес перс. — Так вот как это зовется здесь, во Франции? С тех пор как я здесь, вокруг одни сплошные недопонимания. И это меня порядком утомило. Скажите вашему падишаху, что Персия отвергает сотрудничество. Мои люди уже заняты приготовлениями. Я уезжаю завтра после утренней молитвы. — И как вы объясните Великому Шахиншаху срыв переговоров? — Это мое дело, — отрезал Бахтиари-бей. Его темные глаза блеснули гневом. Анжелика, сохраняя невозмутимость, скрестила с ним взгляд. Из-за скачки и промозглой погоды, ее волосы слегка растрепались и начали виться мелкими кольцами. Один золотистый локон выбился из прически и упал на лоб. В приглушенном свете масляных лампад ее матовая кожа будто просвечивалась изнутри. Посол не отрывал от нее жадного взора. Его зрачки расширились, отчего глаза казались угольно-черными, гипнотизируя и поневоле затягивая в жгучий омут. По спине пробежала дрожь, когда Анжелика заметила, как могучее тело перса напряглось под шелковыми одеждами. Осознавая свою власть над ним, она не спешила воспользоваться ею. Легко, будто играючи, Анжелика вновь заговорила о делах. — Вы должны думать не о себе, Ваше Превосходительство, а нуждах Персии. — Франции нужен наш шелк и товары роскоши, которые производятся только у нас. Венецианская республика налагает огромные пошлины, потому что морские пути ненадежны из-за корсаров, состоящих на службе у турок — Вы думаете, мой государь не осведомлен об этих трудностях? Выход из положения уже найден. Мы производим свой собственный шелк. Вы, должно быть, слышали о мануфактурах в Марселе и Лионе? — Я уже говорил: французам ни за что не получить шелк такого качества как персидский. — Вы ошибаетесь. Мы улучшаем ткань за счет обновления производства. Мануфактуры оборудуются новыми станками, отчего повышается качество и количество выработки. Ковры, которые ткут на фабрике Гобеленов, способны посрамить персидские. Кроме того, потеряв французский рынок, вы потеряете европейский. Францию называют арбитром всей Европы, она диктует свои условия: в том числе на моду и предметы роскоши. Дворы других стран жадно следят, что и как носят французы. Любое новшество подхватывается как олимпийский огонь, производя за границей сенсацию. — Тогда зачем вашему королю понадобился персидский шелк? — насмешливо поинтересовался посол, по-кошачьи сощурив глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Анжелика позволила себя мягко улыбнуться. — В торговле всегда предпочитают наилегчайший путь. Объемы производства пока не так велики, как хотелось бы, и переоборудование фабрик идет медленно. Кроме того существует масса нюансов, по которым сухопутный шелковый путь выгоден для Франции. — Торговля с русскими? — Может быть, — загадочно ответила Анжелика. — А что вы скажете по поводу христианских миссий? — хитрый блеск глаз выдавал перса — этот вопрос он специально припас напоследок. Анжелика помолчала для солидности, неспешно расправляя складки платья. Затем с чарующей улыбкой ответила: — Это удар по церкви. Вопрос веры это всегда обоюдоострый клинок. Так как перс не ответил, она продолжила: — Решайтесь, Ваше Превосходительство. Я устрою вам въезд в Париж, достойный вашей персоны. Вы будете приняты со всевозможными почестями, а заключение взаимовыгодного договора с Францией позволит вам с триумфом вернуться на родину. В Версале я буду отстаивать вашу точку зрения и попытаюсь смягчить протокольные трудности. Но взамен вы пообещаете сохранить все двадцать католических монастырей, обосновавшихся в Персии. Бахтиари-Бей резко поднялся. Он продолжал смотреть на нее в упор. Анжелика заметила в его лице борьбу: между задетой гордостью и чувством долга. — А не будет ли оскорблением для вашей религии и ваших священников, что своим благополучием они обязаны женщине? — высокомерно поинтересовался он. — При всем уважении, Ваше превосходительство, не забывайте, что обязаны женщине появлением на свет. Ровно, как и сам Спаситель вышел из чрева Девы Марии. Ее образ весьма почитаем в нашей религии. Анжелике показалось, что уголки рта перса слегка дрогнули, но он тут же сжал губы, стараясь не выдать замешательства. — Шак! — мрачно выругался он, затем вдруг со вздохом проговорил: — Вы достойны быть султан-баши. — Что это? — Это титул, который получает та, что рождена повелевать царями. Ее не выбирают. Она становится такой, потому что обладает качествами, порабощающими душу и тело государя. Она управляет остальными женщинами в гареме. — Боюсь, ко мне это не относится. Но в Версале вы сможете увидеть султан-баши нашего государя и …сравнить. — лукаво ответила Анжелика, заметив что перс колеблется. — Я подумаю до завтра. Свое решение я передам через отца Ришара, — резко сказал Бахтиари-бей и вышел, обдав Анжелику ароматом благовоний. Аудиенция была окончена. Анжелика не знала, как понять победила она или проиграла. Колебания посла и его прощальные слова вселяли надежду, но не уверенность. Накативший гнев сменило ощущение безысходности. Другого шанса у нее уже не будет. Пока Анжелика была у посла, пошел мелкий град. Ее замершие спутники сбились в кучу у ворот. Флипо подвел Луну и маркиза не глядя вскочила в седло. — Возвращаемся! Они скакали в Париж, в отель Бельер. Анжелика решила не возвращаться в Медон. Кроме того, она надеялась, что перс все-таки образумится и поймет, что государственные интересы куда важнее личных обид. Как ни странно, она была рада вернуться. Дом, некогда угнетавший ее своей мрачностью, теперь казался ей дружелюбным. А стены собственных покоев — и вовсе родными. Задержавшись у дверей детской, она услышала звонкий голосок Шарля-Анри и пообещала себе провести с детьми целый день, как только она уладит вопрос с послом. Всю дорогу до Парижа она молчала, и только отогревшись у камина и выпив горячего вина с гренками, Анжелика пересказала Савари разговор с персом. Старый ученый, разомлевший в тепле, слушал не перебивая. Отпивая из кубка, он то и дело блаженно причмокивал. Когда Анжелика закончила рассказ, Савари скептически заметил: — Вы пытаетесь убедить восточного мужчину с помощью доводов разума? Это фатальная ошибка, мадам. — И что вы предлагаете? Станцевать перед ним танец семи покрывал? — со злостью выпалила Анжелика. Глаза Савари под толстыми стеклами очков весело блеснули. Наверняка он попытался представить себе это зрелище. — Мадам, — услышала она тихий голосок Розины. Анжелика даже не заметила, что все это время девушка была в комнате. Странно было видеть ее такой: смущенной, напряженной и краснеющей, как девица на выданье. — Я ведь хороша собой, верно? — На этот вопрос лучший ответ даст зеркало, — ответила удивленная Анжелика. — У меня белая кожа и светлые волосы, — продолжила девушка с какой-то лихорадочной поспешностью, — мэтр Савари говорил, такие девушки ценятся на востоке на вес золота. Правда же? — повернулась она к аптекарю. Тот ошарашенно закивал: — Да, да, дитя мое. Девушка с вашими данными достойна быть жемчужиной гарема самого шахиншаха. — В таком случае я могу понравиться и Его Превосходительству? Анжелика ошеломленно переглянулась с Савари. — Нет, Розина, я не принесу тебя в жертву. — мягко сказала Анжелика, качая головой. — Мы придумаем другой выход. — Это вовсе не жертва, мадам. Я сама так хочу. Мне кажется, я встретила мужчину, которому хочу принадлежать. — Анжелика не узнавала свою маленькую наперсницу. Ее голос, в котором слышались новые, чувственные нотки, грудь, быстро вздымающаяся под корсажем, румянец на щеках. Неужели девушка влюбилась в красавца-перса? — Ты не понимаешь, дитя мое, — пробормотала она, — для него перерезать горло женщине — все равно что убить зверя на охоте. — Ну и что? Вспомни, откуда ты меня вызволила, маркиза! Перед глазами Анжелики снова возник темный, грязный коридор дома, где Тухлый Жан держал похищенных детей…и тут же сменился другим видением — девочка-подросток с обнаженной грудью, восседавшая на повозке вместе с другими женами Великого Кесра. Это было на кладбище Невинных мучеников. Казалось, целая вечность прошла с тех пор… — Я чувствую — это моя судьба, — страстно продолжила Розина. — Я либо умру, либо стану его любимой женой — и так, и так я получу то, чего просит моя душа. Дайте мне шанс! Анжелика хотела остановить девушку, отговорить от скоропалительного решения. Она еще так молода, так неопытна и… Но вдруг поняла: все это будет напрасно. В глазах Розины стояла непоколебимая решимость. Анжелике было знакомо это чувство: ни шагу назад. — Хорошо. Но сначала поговори с мэтром Савари. Он расскажет тебе о персидских обычаях, и если ты не передумаешь… — Я не передумаю. — Тогда дело за малым, — вмешался в разговор старый аптекарь. Судя по его довольному лицу, он полностью одобрял решение девушки. — Нам надо подумать, как доставить мадемуазель Розину к Его Превосходительству. — И вы туда же! Вас совсем не беспокоит, что в гневе он может перерезать ей горло? Этот тип, который готов жонглировать человеческими головами, как болванками. Который потребовал у короля казнить моего мужа, потому что к нему, видите ли, проявили неуважение… — Пустяки и не более чем культурные различия, мадам. Для мусульман жизнь, которой они считают себя вправе распоряжаться, не имеет такой ценности, как для христиан. — равнодушно пожал плечами Савари. — За порогом смерти нас встречает Аллах. Отправить одним взмахом сабли в иной мир в их понимании — проявление великодушия, щедрый дар свободы и, вместе с тем, прекрасная возможность для казненного заслужить рай! В Коране прописаны подобные милости для провинившихся, понесших кару от руки господина. Я уверен, что Бахтиари бей оценит вашу щедрость и сохранит самые приятные воспоминания о вашей встрече. Хотя, в сущности, вы всего лишь женщина! — заключил мэтр Савари с истинно восточным презрением. Повисло долгое молчание. Анжелика снова взглянула на Розину. Никогда она еще не была столь красивой: полная спокойного величия, с гордостью осознавая, что наконец приблизилась к порогу своей истинной судьбы. — Да… — медленно произнесла Анжелика, устремив немигающий взгляд на каминное пламя, — Я, кажется, поняла суть восточного мужчины — его надо удивить… Она вдруг с лихорадочным блеском в глазах посмотрела на Савари. Легонько хлопнув себя по лбу, она воскликнула. — Я знаю как! Нам нужен самый красивый ковер французского производства. Должны же мы ответить перед надменным персом за качество наших товаров. — заметив недоумение Савари, Анжелика звонко рассмеялась: — Ну же, мэтр, соображайте быстрее! Минута-другая и старик ударил в ладоши, вскричав:  — Гениально! Она прибудет к персам, завернутая в ковер, как Клеопатра! Я думаю, что смогу это устроить! Вы и правда фузул-ханум! К вечеру все приготовления были завершены. Розина приняла ванну с розовыми лепестками. После того, как она хорошенько распарилась, Тереза и Жавота завернули ее в горячую простынь и насухо вытерли. Уложив девушку на стол, с ее тела удалили все волосы, как это было принято у знатных дам. Анжелика выбрала для нее аромат смеси розы и бергамота. Пока Жавотта расчесывала длинные шелковистые волосы Розины и укладывала их в прическу, Тереза наносила на ее руки миндальное тесто. Анжелика не могла налюбоваться своей подопечной, правда, она отнюдь не чувствовала себя доброй феей-крестной. Наоборот, у нее было чувство, как будто она готовит девушку на заклание. Перед тем, как настала пора прощаться, Анжелика дала Розине последние наставления. Не было ни слез, ни объятий. Когда Розина вышла, Анжелика схватила руку Савари и сильно сжала: — Я доверяю вам это юное существо. Не подведите меня. Глядя, как кортеж во главе с двумя факельщиками отъезжает от дома, Анжелика думала, что в жизни Розины наступил самый важный момент. Сегодня ночью ее ждет любовь или смерть. Анжелика велела доложить ей, когда вернется Савари — не важно, во сколько он появится, хоть в три часа ночи. Где-то в шестом часу — за окном еще было темно — в дверь тихо поскреблись. Зевающая во весь рот Жавотта пошла открывать. Протирая сонные глаза, Анжелика разглядела в дверях щуплую фигурку Савари. — Я проторчал у ворот почти всю ночь, — устало пожаловался он, бросая на кресло видавший виды камлотовый плащ, — Но думаю, наш дар был принят и оценен по достоинству. Ученый потер красные от холода руки и протянул их к камину. — Откуда такая уверенность? Вы видели Агобяна, отца Ришара?  — Нет, — Савари зевнул во весь рот, — но вы сами увидите, что я прав. Догадки Савари не развеяли тревогу в сердце. Анжелика прибыла ко двору рано, чтобы сопровождать Ее Величество на воскресную проповедь. После королева собиралась посетить могилу святого Фиакра, как делала ее предшественница, Анна Австрийская, молившая святого о рождение наследника престола. Мария-Терезия мечтала подарить королю еще одного сына, считая, что сможет таким образов вернуть его расположение и отвратить от этой развратницы Монтеспан, которая, по слухам, снова была брюхата. Анжелика в числе свиты Ее Величества уже готовилась сесть в карету, как ее остановил офицер королевского дома. С низким поклоном он сказал, что ему поручено проводить маркизу дю Плесси в рабочий кабинет короля. Извинившись перед королевой, Анжелика поспешила за своим провожатым. Глядя, как придворные, разделившись на две группки, резвятся как дети, устроив снежное побоище, Анжелике захотелось окунуться в беззаботное веселье. Она тяжело вздохнула. Что будет, если их с Савари хитрый план потерпел фиаско? На этот раз ее не повели тайными ходами. Она вошла в кабинет короля у всех на виду, сопровождаемая завистливыми взглядами и перешептыванием. Король стоял у окна, заложив руки за спину. — Посол Персии наконец-то изъявил желание прибыть в Версаль. Переговоры сдвинулись с мертвой точки. — начал он безо всяких предисловий. — Разительный контраст с тем письмом, которое мы получили намедни. Мне хотелось бы знать, каким образом вы добились столь поразительных результатов за столь короткий срок, мадам. — У женщин свои секреты, сир, — ответила Анжелика, смягчив дерзость чарующей улыбкой. Брови короля сдвинулись. Он явно был не расположен шутить по этому поводу. Поэтому Анжелике пришлось рассказать о своем плане. Когда она закончила, лицо монарха просветлело. — Маленькая колдунья! — Его превосходительство назвал меня «фузул ханум» — Что это значит? — Тоже самое, сир! Они оба рассмеялись. — Мне кажется, я должен просить у вас прощения. — щеки Людовика слегка порозовели. — Я был не справедлив, не доверяя вам. Анжелика вытянула руку, на которой переливалось подаренное персом кольцо. — Это старинная персидская бирюза. Когда владелец кольца лжёт, камень меняет цвет. — Значит, я хочу, чтобы вы носили его постоянно, чтобы я знал, обманываете ли вы своего сюзерена или нет. Он протянул к ней руки ладонями вверх. — Принесите клятву своему суверену! Улыбнувшись, Анжелика вложила свои руки в ладони короля. — Торжественно клянусь выполнять свои обязанности и служить королю Франции, чьим вассалом являюсь!  — Так-то лучше. Ее окутал аромат фиалкового корня и тепло мужского тела. Близость короля одновременно волновала и пугала. Отступив на шаг, она вполголоса сказала:  — Вы уделили мне столько времени, что разговоры не утихнут до Пасхи. — Неужели король не властен над своим временем? — Никто не властен, сир, и меньше всего — король. Людовик вздохнул и снова отступил к окну. — Боюсь, вы правы, Безделица. Идите. Когда персидское посольство прибудет в Версаль, я хочу чтобы вы участвовали в церемонии представления. Выходя из кабинета, Анжелика находилась в приподнятом, возбужденном состоянии. Она словно парила над землей, как вдруг, неловко столкнувшись с кем-то, подняла глаза и остолбенела. Перед ней стоял Филипп. Он учтиво раскланялся с нею, но в его глазах застыл лед. Анжелика почувствовала как кровь отлила от лица — наверное, Филипп заметил этот разительный контраст — и он тоже слегка побледнел. Она видела, как резко обозначились и побелели крылья точеного носа. Ни один мускул на лице, однако, не дрогнул. Чеканным шагом он прошел в королевский кабинет. Минуту- другую спустя Анжелика осознала, что застыла, глядя на закрытую дверь у всех на виду. Она раскрыла веер и удалилась плавной неспешной походкой, стараясь сохранять во взгляде и в манерах полное безразличие. Вернувшись к себе, Анжелика застала неизменного Савари, мирно беседующего с Мальбраном. Он прилепился к ней как пиявка, как будто за ней тянулся след драгоценного мумие. — Наш план удался! — воскликнула она, на радостях пожимая старику руку. — Мумие! Когда я получу свое мумие? — взволнованно проговорил Савари, вскакивая с места. — Всему свое время. Я буду участвовать в церемонии представления. Когда персидская делегация преподнесет королю подарки, я сделаю все возможное чтобы завладеть столь вожделенной для вас бутылью. Имейте терпение: думайте о том, что совсем скоро получите свое мумие. — Ну хорошо, хорошо.- забормотал старик, подвигая свой табурет поближе к камину. Мальбран попросил разрешения удалиться. Анжелика заметила, что старый вояка избегает смотреть на нее. Когда он ушел, Анжелика поделилась своими наблюдениями с аптекарем. Тот хмыкнул в ответ: — Это из-за мадемуазель Розины, мадам. Анжелика вздохнула: ей было понятно, что в глазах слуг ее поступок выглядит как предательство. Но она не должна объяснять всем и каждому причины своих действий. Она отправила Розину персу, доверившись своей интуиции, и хотела, чтобы близкие люди принимали на веру ее решения. Без вопросов и без объяснений. Но Анжелика не успела ничего ответить. Дверь распахнулась, и вошел Филипп. Он не ответил на поклон Савари, его взгляд был прикован к жене. С бьющимся сердцем она шагнула к мужу и присела в реверансе. — А, моя бесценная супруга, — произнес он надменным тоном, — готовитесь праздновать триумф. Где ваши же лавры? — Еще не время, сударь, — в тон ему ответила Анжелика. — А по-моему, пора! Вы не хотите узнать, зачем король вызывал меня к себе? — Зачем же? — Из-за вас, мадам! Он поведал мне о ваших блестящих успехах на поприще дипломатии и наговорил множество комплиментов в вашу честь. — И вы недовольны этим? — Право, не знаю, как это расценивать! Какого черта вас отправили к послу? — Этот вопрос вам надо было задать королю, сударь. — Я и задал, — процедил Филипп. Медленно пройдясь по комнате, он стал за пустым креслом и с силой сжал ладонями спинку. Его тяжелый взгляд продолжал сверлить Анжелику, приковывая ее к месту, но усилием воли она заставила себя не отводить глаз. — Вы молчите! — взорвался он, когда молчание стало тягостным. — Предательница! Строите из себя невинность, а сами водили меня за нос вместе с королем! — Филипп, помилуйте! Я не могла ничего написать вам, потому что обязана была хранить тайну. Вы злитесь на меня или на короля? — Король — мой повелитель, — отчеканил Филипп. — А вы… вы… — он сокрушенно покачал головой, и горькая складка прорезалась у него на лбу. Это задело Анжелику больше, чем крик и гнев. В порыве она бросилась к нему, но он удержал ее за руку, отстраняя от себя. Словно жалея о всплеске чувств, он произнес прохладным безразличным тоном, в котором тем не менее проскальзывала горькая ирония: — Неважно, мадам. Моя жена послужила интересам государства. Представьте себе, но король велел мне гордиться вашими успехами. И не забыл предупредить, что желает видеть вас завтра в наилучшем расположение духа. О чем это говорит, мадам? — Мне кажется, у вас уже есть ответ, — сказала Анжелика, ощущая нарастающее раздражение. Неужели даже вмешательство короля не избавило ее от гнева мужа? — У вас был повод опасаться за свою шкуру, не так ли? Анжелика почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. — Объяснитесь, Филипп! — воскликнула она звенящим голосом. Лицо маркиза дю Плесси потемнело: казалось, он едва сдерживается, чтобы не нарушить наказ короля и не задать жене взбучку. — Кхе-кхе, прошу прощения. — Из тени выступил всеми забытый аптекарь Савари. Он засунул руку за пазуху и извлек оттуда великолепный перстень с изумрудом, висевший на золотой цепочке. — Вы дали мне это, Ваша Светлость, заверив, что я всегда могу рассчитывать на ваше покровительство. Это я подтолкнул мадам дю Плесси согласиться на эту миссию. — И вы здесь, старый чертяка! Это начинает походить на ярмарочный фарс! — несмотря на то, что выражение лица Филиппа не сулило ничего хорошего, Анжелика заметила в его глазах насмешливый блеск. Савари повернулся к Анжелике и важно произнес: — С вашего позволения, мадам, я введу господина дю Плесси в курс дела.