Сто одиночек

Крупные хлопья снега кружили в воздухе, падая с тёмных небес. Тихие ласковые волны холодного моря с шипением бились о скалистый берег, пенясь и медленно подтачивая многовековые острые камни. Тьма тяжёлого неба сливалась с непроглядной чернотой моря, стирая линию горизонта; белоснежные снежинки таяли, едва подарив свой холодный поцелуй тёплой коже. Иней припорошил неровный уродливый каменный берег, одарив его своей белизной. Шум волн рассеивал тишину; слабое дыхание облачком пара поднималось ввысь и тут же пропадало, едва вырвавшись из тёплого тела в холодный мир. Тьма, холод и бескрайнее море, омывающее одинокий островок, — вот и весь мир, собравшийся вокруг одного человека этой долгой беспокойной ночью. Шорох шагов привлёк внимание смотревшей на океан красной королевы. Она стояла босая на обледенелом берегу и почти не ощущала холода, глядя в прекрасную бесконечную тьму. Иногда ей казалось, что жар, струящийся по её венам, не позволяет ей ощутить мороза, из-за чего она всё реже называла себя человеком. Какой человек способен держать полыхающий огонь в раскрытой ладони и не ощущать ни ожогов, ни жара? Какой человек способен проливать невинную кровь только по собственной прихоти? Человек не способен, но вот красная королева может себе это позволить. — Эй! — окликнул её знакомый мужской голос, приближаясь с нарастающим шумом шагов. — Ля минор! Немногие люди обращались к Ёсикаве Юкико, при этом называя её каким-нибудь музыкальным определением. Более того, это делал единственный человек на её памяти. Нехотя обернувшись, она безмолвно смотрела на приближавшегося к ней молодого человека, явно спешившего и чем-то взволнованного. Он был так давно знаком ей, но некоторые черты лица изгладились в памяти девушки. Чёрные недлинные волосы молодого парня едва касались плеч, чёлка была длиной до низких бровей. В подёрнутых тенью голубых глазах всегда была какая-то таинственная увлечённость, мечтательность, но не только взгляд был самой выразительной частью этого бледного лица. Всё в этом человеке было красиво, совершенно: тонкие губы, странная, но очаровательная улыбка, высокие скулы и волевой подборок. Брюнет был невероятно хорош собой, что возможно и послужило формированию его характера эгоманьяка. — Ози? — Юкико потёрла глаза, соображая, не мерещится ли ей его образ. — Почему?.. — Потому что ты спишь, бестолочь! — второе «я» Юкико с презрением сощурил взгляд, скривив тонкие губы от неприязни. — И я тоже. Юкико смотрела на Ози, отметив для себя то, что они одеты одинаково, в широкие чёрные брюки и тёмную майку. Одно тело они делили на двоих, ссорясь друг с другом лишь в собственных мыслях, но, к счастью, ни разу не избили друг друга. Ози слишком заботится о своей внешности, чтобы самого себя калечить. — И это ненормальный сон, — продолжал брюнет, не сводя прямого гнетущего взгляда с шатенки. — Ну ответь мне: неужели ты настолько ничтожна, что ничего не можешь почувствовать в данный момент? Взгляды Юкико и Ози встретились. Их глаза были одного цвета, но выражали разные чувства и были полны иных переживаний. В глазах Ози была жажда, они были полны презрения и неутолимого голода настоящего хищника; взгляд Юкико выражал тихую печаль и подозрительность. Глядя друг на друга, они видели своё обратное отражение, противоположное и ненавистное, рождающее желание бунтовать. — За такие слова я твои нотные тетради сожгу. — Только попробуй! — стиснув зубы, в ярости пригрозил Ози. — И твой личный дневник окажется в нужных руках. — Я не веду дневника. — Ты не ведёшь, так я веду. От твоего имени. Ози засмеялся с чувством и настолько злорадно, что Юкико не удержалась и ущипнула саму себя за щёку. Скривившись, парень раздражённо потёр кожу под глазом, чувствуя боль. — Имей уважение, — хмуро заговорил брюнет, глядя в сторону, — я всё-таки стараюсь записывать подробности. Думаешь мне в кайф писать твоим почерком о том, насколько Сарухико сексуальный? — Чего?! — О, это ещё что, — с самодовольной улыбкой махнул рукой Ози, — я считаю, что сцена с групповушкой мне удалась особенно хорошо. Ты же прочтёшь? Я люблю критику любого рода. Сжав руки в кулаки, Юкико угрюмо смотрела на торжествующего от её обиженного вида Ози. Его настроение сменялось быстро и было очень непостоянным, будто даже у её сумасшедшей фантазии было не всё в порядке с головой. Впрочем, этого нельзя отрицать. Взрослый мальчик со звёздной болезнью ценит только музыку, испытывая к людям смертельные отвращение и ненависть. Можно ли простить его эгоцентричное поведение за талант, которым он наделён сполна? Некоторые вещи нельзя простить даже самому себе. — Давай раскрасим твой чёрный мир? — высокомерно предложил Ози, озираясь по сторонам. — Шаг налево, — только он произнёс это и отошёл в сторону, скалистый берег превратился в подиум, покрытый алым бархатом. — Два шага вправо, — щёлкнув пальцами, пританцовывал брюнет, сменив пустую тьму неба на софиты и зрительный зал, а снежинки на конфетти. — Ручки вверх! — он хлопнул в ладоши над головой, из-за чего на нём и Юкико оказался чёрный фрак, строгие брюки и белая маска, скрывавшая левую половину лица. — Хлопаем для всех! Юкико закрыла глаза, сотрясаясь от гнева. — Хоть в сны мои мог бы не лезть. — Мог бы, но… — он взял в руку микрофон. — Леди и джентльмены! Среди вас есть третья звезда нашего сна и это… барабанная дробь! — после его слов софиты перестали освещать сцену, круглые широкие лучи заметались по зрительному залу, выхватывая из темноты плоские тени и картонные фигуры зрителей. — Самая настырная, непокорная и раздражающая женщина на свете, Мията Изанами! Многочисленные лучи остановились на единственном живом человеке среди нарисованных зрителей. Покуривая тонкую сигарету, блондинка громко похлопала в ладоши, глядя на сцену сквозь стёкла очков. Золотые волосы она убрала в высокий хвост, а сама оделась в чёрную кожу. — Так же эта мадам известна, как униженная и оскорблённая бывшая зелёная королева, — Ози захихикал, скаля зубы в широкой улыбке. — Что ты забыла в моей гениальной голове и в разуме этого ничтожества, стоящего рядом со мной? Незваная гостья глубоко вздохнула, чувствуя раздражение от этого мальчика со звёздной болезнью. — Ну, с оскорблениями ты переборщил, — улыбнулась в ответ Мията Изанами, поднявшись со своего места. Рука блондинки здесь, в чужом сознании, не была сломана, но чистую бледную кожу кисти покрывали чёрные змеи, образуя когти вместо ногтей и впиваясь вены, насыщая кровь демоническим ядом. Сила чёрного клана зиждется на всём сверхъестественном и ненастоящем, превращая людей в монстров. Зелёные глаза Изанами сияли во тьме хищным светом, их белки стали чёрными, а зрачки продолговатыми, кошачьими. — Зачем ты здесь? — Юкико сделала шаг вперёд, но Ози преградил ей путь, вытянув перед её лицом руку. — Что за глупые вопросы, идиотка? — со злобой спрашивал брюнет, его сияющая улыбка превратилась в жестокую насмешку. — Она пришла взглянуть на того, кто смешал Её Высочество с грязью. Так это я, Изанами. Я заставил тебя унижаться и идти в чёрный клан за помощью; это я смеялся до боли в животе под мольбы и срывающиеся крики твоих людей; это я сжёг их всех заживо; это я первым захотел унизить хоть кого-то, чтоб вдохновиться его жалким видом. Девчонке пришло на ум сразиться с тобой, я поддержал её идею. Его улыбка становилась всё шире, выдавая внутреннюю одержимость, вызванную страданиями других людей. Юкико смотрела на Изанами, которая выслушала Ози не дрогнув, даже не изменившись в лице, оставшись хладнокровной и гордой. Её взгляд подёрнула плена слёз, но она держалась, не позволяя себе проявить эмоции. — Открылась! — с инфернальной радостью в звонком голосе воскликнул Ози. Его худощавое тело в один миг потеряло человеческую форму, превратившись во что-то лёгкое, неосязаемое и пустое. Окутанный огненной гривой, он в таком облике напал на прежнюю зелёную королеву, целясь всем своим невесомым существом прямо в её сердце, но прошёл насквозь, даже не ранив её. Тело парня вновь стало человеческим и тяжёлым; огненный ореол рассеялся, вернув молодому лицу красивые черты вместо плоской пылающей маски. — Ёсикава! — в ярости воскликнул Ози, поднимаясь с пола, упираясь в него трясущимися руками. — Ты не уйдёшь, Ози, — упрямо ответила девушка. — Никуда мы друг от друга не денемся. Парень яростно ударил кулаком по несуществующему полу, крепко сжав зубы. Кольцевые волны пошли от места удара, превратив места зрительного зала в пенящуюся алую кровь, а нарисованных зрителей в пчёл. Костлявые руки потянулись к живущему лишь в сознании красной королевы музыканту, но парень с презрением сжёг их бурным потоком пламени. — Да и я больше не слабый человек. Я теперь демон, малыши, — улыбнулась прежняя зелёная королева Мията Изанами, коснувшись ладонью крови, омывавшей подошвы её сапог. Сжав пальцами алую жидкость, она с силой тряхнула её, будто скатерть, превратив и зал, и сцену, и кровавое озеро в поле одуванчиков. — Меня здесь нет, я плод вашего воображения. Ози смотрел на неё, тяжело дыша, яростно сощурив взгляд. Поднявшись, он брезгливо стряхнул с себя кровь, заставив одежду рассыпаться мелкой пылью и вновь стать его с Юкико пижамой. Крупная чёрная крошка превратилась в большие клубки шерстяных ниток, за одним из которых решил спрятаться Ози. — Отрадно видеть, как вы ссоритесь, — улыбнулась Мията Изанами, своей чёрной демонической рукой превратив мягкий синий клубок в стаю голодных псов. Пуская слюну изо рта, одичавшие от голода тощие собаки принюхивались, выискивая двух своих жертв. — Но сейчас я хочу не этого. Клубок, за которым пряталась от своего врага Ёсикава Юкико, рассыпался в сухие листья, которые, кружась ураганом, царапали ей кожу до крови и слепили глаза. Девушка хотела было вскрикнуть от паники и боли, но рта не было у неё на лице. — Такие сильные вдвоём, — насмешливо улыбнулась Мията Изанами, глядя на то, как бешеные псы превращаются в яблочное желе, едва подбегая к жертвам, — и такие слабые врознь. Как же легко вас сейчас убить. Голова Ози упала с плеч и покатилась в сторону, словно упругий футбольный мячик. Жмурясь, он пытался губами зацепиться за один из одуванчиков и остаться на месте, что ему никак не удавалось. — Я сделаю это чуть позже, — с улыбкой продолжала Мията Изанами. — Ты прав, я пришла взглянуть на тебя, музыкантик. Назвался третьим королём, но достоинства в тебе столько же, сколько смелости. Долго сопротивлялась та малолетняя Кушина Анна? Тяжело было прорезать ребёнку глотку? Ручка не заболела? Ози отвечал молчанием. Его тело, как и тело Юкико, приобрело нормальную форму. Изанами оглянулась, опасаясь, что это порождение фантазии вновь её атакует; возникшая тишина в чужом сознании её начинала напрягать. Взрыв звонкого хохота оглушил её, заставляя поле одуванчиков рассыпаться стеклянными осколками. — Кого? — безумно смеясь, спрашивал Ози, держась за живот. — Думаешь, мне настолько нечем заняться, чтобы я запоминал всех убитых мною выродков? Ухмылка Ози напоминала бесчеловечный, звериный оскал, который окрасил и лицо стоявшей рядом с ним Юкико. Они одинаковые, — подумала Изанами на мгновение, — и настолько порабощены друг другом, что не видят разницы, когда их привычки становятся идентичными, мысли сходятся, и чувства приобретают одно начало. — Да и я ли убивал их всех? — Ози сложил ладони вместе, словно в молитве. — Ты видишь меня впервые. — А моя вина уже доказана, — холодным голосом отозвалась Ёсикава Юкико. — Я уничтожил тебя. — А я не препятствовала. — Я разрушу твою жизнь только больше… — …ведь я… — Твой худший кошмар, — в один голос спели двое, разведя руки в стороны, будто для широких объятий и для поклона перед публикой, возникшей из пустоты холодного воздуха. — Я в твоей голове, увидимся во сне. Лишь твой худший кошмар. Не бойся, не беги, тебе от меня не уйти. Они стали больше, а их голоса становились звонче, завораживая и гипнотизируя красотой. Яркое пламя пылало в их голубых глазах, они держались за руки, мысленно договорившись друг с другом хотя бы в этот час, хотя бы в это мгновение не воевать за одно тело. *** Проснулась Юкико далеко не сразу, окружённая своим кланом и союзниками. В предрассветный час их разбудил радостный Тотсука Татара, споткнувшийся о широкую штанину своих брюк и с грохотом свалившийся на пол в общей комнате. — Королева! Наша маленькая королева! — радостно приветствовал он едва отошедшую от кошмара бледную и испуганную Ёсикаву Юкико, со счастливой улыбкой крепко обняв её, подняв с расстеленного на полу матраса. — Эм… — Пойдём скорее! Все, просыпайтесь! Нечего пропускать такой радостный час! — М-м-м, — жмурясь, Камата Юдзуки твёрдым движением оттолкнул Татару от своей королевы и прильнул к ней, словно верный и ласковый кот. — Пошёл вон, красножопый, — с этими словами он показал ему язык. — Король вернулся! — радостно провозгласил Тотсука всем перебуженным постояльцам третьего этажа, не обратив внимания на грубость Юдзуки. — Наш блудный Микото теперь снова с нами! Юкико помертвела после этих слов. Её затрясло, руки похолодели и во рту пересохло, точно её застал приступ лихорадки. Лица ребят из Хомры были полны удивления и воодушевлённой радости. Не медля ни секунды, они помчались встречать своего лидера, обгоняя друг друга на винтовой лестнице. Каэн остался со своей королевой, устремив на неё сонные взгляды, точно спрашивая, что им делать. Юдзуки угрюмо смотрел на присутствующих. — Король, моя королева не будет обижена этими ублюдками? Юкико сперва не поняла, к кому он обращается. Этот блондин с яркими садистскими наклонностями не признавал даже Суо своим королём, презирая его и отрицая его лидерство. Ласковый и игривый, он с большой неохотой кому-либо подчиняется, странно слышать из его уст слово «король». — Для этого я здесь, — с вежливой улыбкой ответил ему Хисуи Нагарэ, заставив блондина улыбнуться в ответ. — Не волнуйся. — Да! — радостно подпрыгнул Камата Юдзуки, жмурясь от внезапного веселья. — Пойду, скажу Суо, чтобы он выметался из Хомры! Красная королева качнула своим подданным в сторону двери, без слов приказывая им выйти. Оттягивая время для встречи, она всё ещё желала убежать в окно и никогда не показываться в баре. Подав руку зелёному королю, Юкико помогла ему подняться с матраса, чувствуя сильный жар от его ладони. — Какая у тебя температура? Ты же весь горишь! — Ты тоже скоро начнёшь, — улыбнувшись, ответил девушке парень. — Тебя ещё не донимают головные боли? Не болит горло? Юкико нахмурилась, вновь вызвав улыбку на лице Нагарэ. Она воспринимала сложившуюся ситуацию с ужасом, поэтому отвлечённые вопросы её только раздражали и злили. Поднеся руку королевы к губам, он поцеловал тыльную сторону ладони девушки, частично уничтожив её страх перед встречей. Шорох в комнате привлёк их внимание. — Ах, старый я болван, — со счастливой улыбкой на лице проговорил Тэнкей Ивахунэ, поднимаясь из-под одеяла со своего футона. — Засиделся и теперь обижу Его Величество неуважением! — он просиял, уходя к дверям. — Нагарэ, ты не торопись. Болеешь же и всё такое. Бледное лицо Юкико стало пунцовым после этих слов, впрочем, не она одна чувствовала себя неловко. — Даже не знаю, что сказать, — ответил зелёный король, отведя взгляд в сторону. — Раньше я спрашивал его совета, когда был смущён, а теперь именно он смутил меня. Юкико вздохнула, высвободив ладонь из руки Нагарэ. Мертвенная бледность вновь вернулась к ней, из-за чего казалось, будто она вот-вот упадёт в обморок. Суо Микото боялись двое, находившиеся в одном теле, оба осознавали, что встреча сулит им либо смерть, либо успокоение. Ози сопротивлялся действиям Юкико как мог, но даже с его агрессивным и импульсивным нравом не всегда получалось побороть упрямство красной королевы. — Иди за мной, — спокойным, уверенным голосом приказал зелёный король. — Если он что-то предпримет, я буду наготове. Юкико кивнула в ответ, припоминая свой тревожный сон, в котором её собственное сознание уничтожалось двумя чужаками. Изанами и Ози манипулировали её внутренним миром, оставив там пустоту от своих творений. Не исполнившиеся мечты Ози о заворожённых им зрителях, желание Изанами о мести. Чего в этой кутерьме и суете хотела сама Юкико? Пожалуй, в тайне она хотела бы навсегда стать Ози, как бы ни был ужасен и отвратителен. Его сердце каменное, а разум разгорячён, его не заботит ничто, кроме себя самого, и иногда Юкико даже нравилась такое холодное пренебрежение к другим людям. Юкико всегда хотела быть такой, как Ози; Ози нужна лишь сила. Она спускалась по лестнице медленно, едва стоя на трясущихся ногах, крепко вцепившись в деревянные перила винтовой лестницы. Голос Ози в её голове становился всё громче и навязчивее, требуя, чтобы она бежала без оглядки из этой проклятой Хомры. Его ярость и неистовство пробирали Юкико до костей; он приказывал, кричал на неё, велел, а потом умолял, доходя до исступления от страха смерти. Он был согласен даже на возвращение в мёртвую зону, лишь бы остаться в живых, лишь бы ничто не угрожало его жизни. Юкико его не слушала, упрямо спускаясь на первый этаж, чувствуя себя приговорённой к казни. Она шла меньше минуты, но это время тянулось для неё неописуемо долго. Она вспомнила свою семью, пропавшую без вести после образования Могильника Сакаи; вспомнила Симидзу Акину, с которой дружила большую часть своей жизни, а теперь и не зналась; вспомнила, как приняла ребят под своё крыло, как стала королевой, будучи запертой за решёткой в Скипетре 4; вспомнила свою старшую школу для девушек, общежитие и одноклассниц; вспомнила ливень, бледное лицо Каматы Юдзуки и алую кровь на его белой рубашке, вспомнила тот треклятый мост и бьющиеся о берег волны. Вспомнив всю свою жизнь и попрощавшись с ней, она начала злиться на себя за то, что так медленно идёт, и пожелала поскорее покончить со всем. Она едва удержалась на ногах, сходя с последней ступеньки. Мысли оставили её, Ози затих, будто желал спрятаться; она не смела поднять голову и посмотреть на Суо Микото, порабощённая страхом перед своей скорой кончиной. — Так ты и есть красная? — спросила незнакомая Юкико девушка довольно грубым и немного нахальным голосом. — Это у тебя мой Дзёмэй находится? Юкико несмело подняла взгляд. В хмурой бледной девушке с кутлатыми серыми волосами она узнала белого короля. Красная королева помнила её ещё с боя Юдзуки с Ники и обратила внимание на её странную манеру одеваться: белый шорты и кожаная куртка, чёрный узкий топ, оголявший живот, колготки и высокие сапоги. Даже от серых глаз короля веяло холодком. — Дзёмэй? — хриплым голосом переспросила Ёсикава Юкико. — Мелкий, белобрысый и пришибленный чёрной паскудой, — кивнула Хагивара Чо, не отводя от девушки прямого взгляда. — Где моя королева? — Он в полной безопасности, — спокойным голосом отвечал зелёный король, видя потерянное выражение лица третьей королевы. — Третий этаж, левая дверь. Хагивара Чо перевела на него свой холодный, полный презрения взгляд и надменно хмыкнула. — Ты ещё кто? — не дождавшись, ответа она направилась вверх по винтовой лестнице, убрав руки в карманы куртки. Юкико перевела беспомощный взгляд на Нагарэ, кивком поблагодарив его за помощь. После она в полном молчании осмотрела бар и людей, находившихся в нём, никого не замечая и не видя. Она не слышала того, как Камата Юдзуки яростно пререкался со слепым Ёкубо Момоку, не видела, что готовили на завтрак девушки из Каэна с Кусанаги Изумо и Тэнкеем Ивахунэ, не могла почувствовать того тепла и радости, воцарившихся в помещении. Ози умолял её срывающимся от отчаяния голосом бежать, а она всё больше была солидарна со своей второй половинкой. Наконец, её взгляд остановился на курящем парне с красными волосами. Он почти не изменился, — заметила Юкико, украдкой глядя на человека ,от которого её бросало в дрожь, — такой же высокий, такой же крепкий и так же хищно и дико смотрит на других. Его волосы отрасли, на лице была густая рыжая щетина, на лбу проглядывала почти незаметная морщинка. Воспоминания о старой любви болезненно кольнули сердце. Микото так же не нашёл в Юкико каких либо изменений. Она как-то рассказывала ему в прошлом, что прожитая жизнь отражается на лице человека, и, если хорошенько приглядеться, можно понять, что на уме даже у незнакомца. Те же голубые глаза, только не ясные, а подёрнутые дымкой тяжких мыслей; то же бледное лицо, с которого исчез румянец и улыбка; те же полные губы, с которых больше не срывалось пустых слов. Нет, Юкико всё же изменилась. Повзрослела. Сделав шаг назад, девушка совсем спряталась за спиной зелёного короля, который смотрел на красного с какой-то странной сдерживаемой озлобленностью. Юкико что-то тихо у него спрашивала, а он что-то так же тихо отвечал, чем вызывал со стороны Микото взаимную неприязнь. Холодок пробежался по спинам людей, находившихся в баре. Юкико сделала шаг вперёд, взяв себя в руки и набрав в лёгкие побольше воздуха; Ози волочил её назад, предлагая разбить окно и мчаться, что хватало сил, из города. Союзники, находившиеся рядом с ней, придавали ей уверенности, но не слишком внушали оптимизм, потому что хорошо знала, что Суо не остановить. — Теперь ты дома, — тихим голосом проговорила Юкико, подойдя к Микото на расстояние двух метров, — мы рады, что ты вернулся. Нагарэ ликовал, услышав холодность в голосе Юкико; едва заметная улыбка тронула его губы. Это не ускользнуло от внимания Микото. Даже при первой встрече его королева не была такой отстранённой, ледяной, даже бессердечной. Её поведение не удивляло его, Суо готовился к тому, что она кинет ему в голову тарелку, как сделала бы два года назад. — Ты назвалась новым красным королём? Юкико была очень удивлена вопросу. Она ждала чего-то другого, например, удара по лицу или даже пламени, но никак не разговора. — Мои силы… меняются. Но я погорячилась, назвавшись таким титулом. — Почему же? — Нельзя использовать силы часто. Это… весьма проблематично. Их разговор не был похож на диалог двух близких людей. Юкико будто бы отчитывалась перед строгим учителем, так же боялась его и в равной степени желала никогда больше не видеться снова. — Как ты, Юкико? — тяжело вздохнув, спрашивал Микото, чувствуя себя уставшим и виноватым. — Я в кругу, — она огляделась, — союзников. Всё хорошо. Он кивнул ей, грустно улыбаясь, надеясь хоть как-то успокоить её страхи и стереть ухмылку с лица зелёного короля. — Здесь, конечно, немного места, — продолжала Юкико, чтобы хоть как-то заполнить возникшее молчание, — но мы помещаемся. Спим на футонах, занимаем очередь в ванные комнаты с вечера и… — Прости меня. Опустив взгляд, Юкико молча смотрела в пустоту, замерев, вновь ощутив себя той слабохарактерной наивной девочкой, какой была два года назад. Два слова, но из-за них камень её сердца дал трещину. — Я виноват, — продолжал Суо Микото, опустив взгляд в пол. — И из-за своей глупости напугал всех, да и сам два года был в неведении. Мне не следовало исчезать. Юкико слушала, не перебивая, глядя прямо перед собой, замерев, не смея пошевельнуться. Эмоции не тронули её бледного лица, из-за чего Микото решил, что одних пустых слов недостаточно. — Мне следовало всегда быть рядом с тобой, — Суо вздохнул, — в Могильнике, в Юме, в Скипетре. Но меня никогда не находилось поблизости. Ни разу. Всё время в изоляции, когда ты во мне больше всего нуждалась. Я подвёл тебя, Юкико. Прости. Всхлипнув, девушка вновь опустила взгляд в пол, собираясь с силами для ответа. Страшные воспоминания лишили её последних остатков смелости и решимости. Даже её внутренний демон был слаб в эту секунду, хотя она слышала его слабый голосок, возносящий хвалу всем существующим в мире богам за спасение своей жизни. — Тебе не за что извиняться, — ответила красная королева, потирая уголки глаз. — В моём положении можно злиться разве что, — она кивнула в сторону освобождённых прошлой ночью смертников, — вот на этих ублюдков, по которым виселица плачет. Нервного бывшего заключённого Кицу Нороя передёрнуло после таких слов; иностранец Итэза хмуро посмотрел на свою королеву, посчитав её слова оскорблением; слепой Ёкубо Момоку поднял палец вверх, повернувшись в ту сторону, откуда слышал голос Юкико. — Минуточку, моя королева! Меня вообще-то оклеветали! — Ты же сам говорил, — сквозь зубы проговорил длинноволосый блондин Итэза, — что сел за множественное изнасилование. — Фу, как грязно ты выражаешься, — отмахнулся слепой, — не смей оскорблять этим мерзким словом те прекрасные чувственные оргии, что я у себя устраивал. — Ты же слепой. — Ну так, — усмехнулся Момоку, — глаза не нужны, чтобы удовлетворить женщину. Ну… или пару десятков женщин… ну ладно, женщин было двадцать семь в последний раз. Видимо, одна из них приревновала. Новая похотливая звезда Каэна привлекла к себе всё внимание присутствующих, выиграв для Юкико время, чтобы она поприветствовала Микото объятием. Они обнялись, как старые друзья, не как влюблённые, и для королевы это было бы достойным завершением их отношений — прощение. Для королевы, но не для короля. Этим же утром, когда солнце озарило небо холодным золотым светом, должен был состояться и весьма неприятный для Юкико разговор с весьма неприятными для всех людьми. Смертники, спасённые ею из тюрьмы, были выбраны в качестве пушечного мяса для Ози. Её внутреннее «я» решило, что раз детей ему убивать непозволительно, то грех не воспользоваться сидящими в соседних камерах преступниками. Шестеро стрейн сидели за большим прямоугольным столом, а вокруг них были союзники красной королевы, готовые слушать о тех опасностях, которых им предстоит остерегаться. — Сами признаетесь, — оглядев своих новых подданных, спрашивала Юкико, — или мне зачитать ваши досье? Они не пожелали, чтобы их приговоры оглашал кто-то другой. Первым со своего места поднялся иностранец Итэза. Он был высок и строен, странно спокоен, а в его голубых глазах была тихая умиротворённая задумчивость. Его длинные светлые волосы были длиной ниже пояса, стричься парень не желал. Тёмно-красный костюм прибавлял ему строгости. — Стрельцов Олег. Не пытайтесь выговорить моё имя, ни одному японцу этого не удалось, — спокойно начал парень, глядя на присутствующих. — Зовите меня Итэза. У меня долгая история. Если вкратце, то я раскапывал свежие могилы, крал трупы из морга и… дошёл и до убийств. — Он говорил безжизненным, холодным голосом. — Моим мотивом было величие. Я действовал ради науки и хотел побороть смерть, а в итоге убил самого себя. — Он перевёл взгляд на смотревших на него людей. — Я оживляю неодушевлённое. Смотрите. После щелчка пальцев Итэзы, стулья в баре поёрзали под пятыми точками сидящих, но не сбрасывали их с себя. Столы «ушли» в стороны на своих деревянных ножках, изгибаясь, словно лениво потягивающиеся кошки. Демонстрация силы стрейн заставила ребят вскрикнуть, но Итэза не изменился в лице, мыслью заставляя предметы вернуться в неживое состояние. — Я Никушими Ясаши, — поднялся второй стрейн, проговорив своё имя металлическим роботизированным голосом. Он смотрел на всех без эмоций, не мигая, от чего казалось, что его чёрные глаза не принадлежали человеку. Тёмные волосы были коротко острижены; сам робот принарядился в белую толстовку и серые джинсы. — И я доводил людей до самоубийства. Почему? Завидовал. И способности мои не сильно выделяются. Я могу роботизировать собственное тело — ничего больше. Следующего заставить говорить получилось не сразу. — Кицу Н… Н… Норой! — парень нервничал так сильно, что его трясло, словно осиновый лист от ветра. Чёрные волосы молодого человека были взъерошены, будто через него проходил электрический ток, большие карие глаза казались удивлёнными и настороженными. Его голос часто срывался на крик — настолько сильно он нервничал. — Торговля наркотиками. Б… б…. бесплатными за высокую цену! М… м… — Его сила создаёт вибрации, — вздохнув, поднялся со своего места следующий преступник, — которые воздействуют на разум жертвы, вызывая сильнейшую эйфорию. — Он поклонился, подмигнув присутствующим. В поведении этого человека была какая-то ощутимая манерность и желание всем понравиться. Карие глаза казались очень хитрыми, чёрные длинные волосы блестели от ухоженности. — Моретсуна Шиши. Сутенёр. Так вышло, что из-за вашего покорного слуги заразилось неизлечимыми болезнями несколько влиятельных лиц. Что ж я мог поделать, если они не предохраняются, а моя самая дорогая малышка… захворала? А силы мои вам всем понравятся; я купидон, дарящий всем любовь. — Ну нет! — запротестовал слепой Ёкубо Момоку, поднимаясь с места. — Я здесь купидон! Это я дарю любовь! — Конечно-конечно, Момоку, — заулыбался сутенёр. — Но в тебя влюбляются благодаря твоему обаянию, а я связываю два чужих сердца узами. Точно так же, я могу и поселить в них ненависть. Момоку пожал плечами, чувствуя, но не видя, что вновь находится в центре внимания. И неудивительно. Его слепые глаза прятала от мира фиолетовая повязка для сна, чёрные волосы скрывали верхнюю часть лица, но девушки были единогласны в мнении, что Ёкубо Момоку довольно красив. Даже будучи слепым, он не позволял себе выглядеть плохо или безвкусно, поэтому на нёго была надета фиолетовая футболка, чёрные кожаные брюки и куртка. Помахав рукой в сторону присутствующих, он представился. — Ёкубо Момоку. И не насильник я, а любвеобильный! — угрюмо проворчал он. — Может быть, где-то я повёл себя недостойно на той оргии, но к девушкам я не притронусь без их согласия. Серьёзно, я не преступник, меня оклеветали. — Он потёр руки, улыбаясь. — И среди своих жмуриков я самый сильный. У всех вас есть свои особые силы, а я могу контролировать все ваши способности одним взмахом руки. Я назвал эту особенность «плеть любви». Слышали о БДСМ? Вот тут примерно так же; я хозяин, а люди со способностями возлежат снизу. Единственная девушка-стрейн стукнула слепого по затылку ладонью, хмурясь от того, что каждый разговор у этого извращенца сводится к сексу. Он обаятельный, умный и болтливый, вот только озабоченный. — Не при дамах, Момоку. — А что? — удивился слепой. — Думаешь, дам такие вопросы не интересуют? Кто-то из них может оказаться экспертом опытнее меня, а кто-то пожелал бы сделать меня своим учителем. Усадив его на стул, девушка оглядела присутствующих, покусывая губу. Фуйю Усо была женственной, элегантной, вот только ненормально худой. Чёрные волосы она собрала в высокий пучок, ореховые глаза смотрели на всех боязливо и злобно. Её голос был груб, макияж скрывал ненормальную худобу лица, делая девушку даже симпатичной, длинное персиковое платье придавало бледной коже живой цвет. — Фуйю Усо, — со вздохом произнесла она, — я могу превращаться в гарпию, и… я сама пришла в полицию с повинной. Просто в какой-то момент мне показалось, что есть человечину не слишком аппетитно. Она жестоко улыбнулась, глядя на побледневших людей в баре. Людоедка заставила напрячься даже свою королеву, впрочем, совсем даже хотела этого. Ей не хотелось ни с кем сближаться, никого подпускать к себе. Ужас создаст между ней и ими невидимый барьер, который пересечь ни у кого не будет желания. Людоедка тоже когда-то хотела подружиться с людьми, что дорого ей обошлось. — Эй-эй! — вновь поднялся со своего места слепой Ёкубо Момоку, уловив общее негодование. К своему невезению, парень никогда не мог остаться в стороне, если кто-то начинал обижать девушек при нём. Так было до появления способностей, так осталось и после — похотливый рыцарь, лишённый зрения. — Мы, конечно, мерзкие персоны, но в Каэне мы не самые страшные люди! Ты не нравишься мне, Усо, но даже от тебя так не бросает в дрожь, как от Каматы Юдзуки! — Момоку, — шепнула ему Фуйю Усо, — заткнись. — Не заткнусь! Каждый стрейн хоть раз слышал его имя, — продолжал слепой, — знаете, почему он хуже нас? Мы были пойманы, он — нет. Взгляды присутствующих обратились к Камате Юдзуки, развалившемуся на одном из мягких диванов. Его и без того боялись, как откровенного садиста и сумасшедшего, но никто не задумывался о том, что чёрное прошлое послужило появлению чёрной души. Блондин приподнялся, глядя на друзей своей королевы невинным и игривым взглядом. — Просто вы все слабоумные, — игриво ответил Юдзуки, заставив стрейн вздрогнуть. На мгновение воцарилась тишина. — Поэтому, королева, нас выгонять не следует, — натянуто улыбнувшись, проговорил слепой Момоку. — Ты же наверняка знаешь его историю. — Знает, — пожал плечами Юдзуки, невинно и радостно улыбаясь, будто бы его хвалили. — Думаю, вам не нужно сообщать, что я сделаю с каждым в случае непослушания моей королеве, правда? Стрейн замерли, и даже у острого на язык слепого Ёкубо Момоку не нашлось подходящих слов для ответа. Они могущественны, но сможет ли хотя бы один из них воздействовать на Камату Юдзуки? Он не испытывает эмоций, ловок, умён и жесток, да и его способности говорят о том, что он всецело подчиняется королю. Юдзуки улыбнулся, стрейн вздрогнули, сделав шаг назад, опасаясь прогневать каэновского трупа. Что хуже? Быть казнённым на виселице или попасть в руки Каматы Юдзуки? Виселица, по крайней мере, подарила бы лёгкую смерть. — Королева, — детским голоском стал канючить Юдзуки, поднимаясь из-за стола, — они меня бесят. Пошли к зелёным. — Только не шуми, — тяжело вздохнув, ответила Юкико, сжимая в одной руке лекарства, а в другой держа кружку горячего чая. — И не приглашай в гости этого… Ники. Радостно кивнув, парень побежал в сторону винтовой лестницы, и по ней бесшумно поднялся на третий этаж. Юкико последовала за ним, тоже не проявляя желания находиться среди людей, которых Ози выбрал на роль пушечного мяса. — Зелёные, значит? — задумчиво изрёк после их ухода Суо Микото, выдыхая сигаретный дым, сидя у барной стойки. Воспоминания о хитрой улыбке Хисуи Нагарэ вызывали в нём раздражение и агрессию. — Их король приболел не так давно, — негромко ответил ему Кусанаги Изумо, с задумчивым видом протирая тряпочкой бокалы. — Бактерии разгуливают по городу, так что, тебе придётся выпить пару противных лекарств. Справишься сам или поить тебя с ложечки? Казалось, Суо пропустил остроту мимо ушей, поглядывая в сторону винтовой лестницы. — И что, коротышка о нём заботится? Суо втёр окурок в пепельницу, сразу после того, как сделал последнюю затяжку. Не дождавшись ответа, он поднялся и направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. — Ты куда? — удивлённо проводив короля взглядом, спрашивал бармен, хотя уже и знал ответ на заинтересовавший его вопрос. — Пойду, пожелаю крепкого здоровья, — ответил Микото, с хмурым видом поднимаясь по винтовой лестнице наверх.