Сгоревший

Мне было плохо. Нет, не так: мне было ПЛОХО. Очень-очень. Руки тряслись, я все никак не мог налить воды в стакан, расплескивая ее по всему столу. Холодно… В ушах шумит. Жутко хотелось пить, во рту пустыня и все потрескалось, к небу было больно прикасаться языком. А горло жег холод, сильный холод. Я залпом выпил наконец-таки налитую в стакан воду… Больно! Горло протестующее сжалось, казалось, что внутри появился колючий ледяной комок. Стакан в руке треснул, рассыпавшись осколками. Я подбежал к раковине, и меня вытошнило выпитой водой, которая почему-то оказалась розового цвета. Шею и живот изнутри покалывало ледяными иголками. Пить хотелось еще больше… При виде воды рот наполнился странной, солоноватой жидкостью. Кровь? Да, точно... Как хочется пить. Взгляд упал на бутылку. Что ж, хуже уже не будет… И я, давясь и кашляя, выпил полбутылки коньяка. Как ни странно, стало легче. Жажда отступила, и в горле стало чуть-чуть теплее. Совсем чуть-чуть… Такими темпами я стану настоящим алкоголиком. Если доживу до этого дня. Выпивка абсолютно не ударила в голову, наоборот, я перестал шататься, как камыш на ветру. Последние пять лет мне надо было очень много выпить, чтобы напиться. И с каждым годом «сопротивляемость» организма к алкоголю становилась все сильнее. Его как будто замораживали внутри… Судя по часам на телефоне, было уже семь вечера. Почему не сработал будильник? Наверно, он и сработал, но не смог вырвать меня из кошмара. Больше не буду принимать снотворное. Лучше совсем не спать, чем спать так. Намного лучше. Состояние было не ахти. Рука, в которой я раздавил стакан, болела и кровоточила, из ладони торчали осколки стекла. Щеку подергивало, кожу стянуло к правому виску, по подбородку текла кровь. Что со щекой? Подойдя к зеркалу, я понял, что с утра выглядел лучше. Глаза с огромными синяками под ними были красные, припухшие от слез. Шрам налился краснотой изнутри, одна палочка Х лопнула, кровь вытекала из нее тонкой струйкой. Губы и подбородок тоже были в крови. На плечи падали растрепанные длинные волосы, кожа казалась слишком бледной, болезненно-прозрачной. На лице сильно выделялись заострившиеся скулы. Почему так темно в квартире? Опять иду на кухню, отдергиваю тонкий белый тюль, стираю с окна капельки конденсата. Черт! Все по привычке сделал правой, пораненной рукой. Придется мыть окно и стирать штору, но это потом. На улице бушевал ливень. Тучи были темные, низкие, казалось, что ночь наступила раньше времени. Сверкнула молния, и по небу прокатился низкий, громкий гул грома, заставивший задрожать окно и включиться сигнализацию у машин. Значит, в ушах у меня шумел дождь… Шипя, я достал все осколки стекла из руки. Руку заматывать было неудобно, пришлось помогать себе зубами. Рот перед этим я прополоскать не догадался, и перематывал руку два раза. Конечно, бинт все равно пропитается кровью, но кровавых отпечатков губ на нем не будет. Лицо умывал долго, очень горячей водой. Холодная бодрит лучше, но мазохистом я еще не был. Холодно. Расчесав и собрав в хвост волосы, я надел на себя костюм. Черная, в тонкие белые полоски рубашка, белые штаны и жилетка. Наверх расстегнутый пиджак того же цвета. Лакированные черные туфли. Неплохо. А пять лет назад такой костюм смотрелся бы на мне забавно. Потряс головой, слишком четко еще стоял кошмар перед глазами. Мир покачнулся и начал расплываться. Бля! На ногах удалось удержаться, схватившись за шкаф. Голова кружилась, в висках пульсировала боль, настырно сообщая, что делать резкие движения нежелательно. Лучше вообще прилечь. Хотелось бы, но некогда. На часах – 19.55. Пора бежать, начальник не любит опозданий. Закрыв дверь на ключ, пошел к лифту. Ками-сама, только бы он работал, а то по лестнице вниз я скачусь кубарем. Лифт работал. Мне даже повезло, в кабине я был один, можно было спокойно стоять, упершись руками в стенку. Прислоняться спиной в белом пиджаке я не рискнул. Водитель Баррета ждал меня перед подъездом, стоя с зонтиком в руке. Весьма предусмотрительно, ибо под таким дождем я рисковал вымокнуть до нитки за секунду. Пять метров ходьбы, и вот я сажусь в прохладный, пахнущий мужским одеколоном салон. И здесь холодно. - У тебя прекрасный костюм, Тсунаеши-кун. Английский? - Итальянский. - Ясно. Что с рукой? - П-порезался, когда стакан разбил, - надоело заикаться уже! Зря я выбрал роль невинной овечки. - Да, ты и правда очень неуклюжий, - Александр самодовольно усмехнулся. Он был из тех людей, которые считают себя самыми-самыми, и их очень радуют подтверждения некомпетентности других. Интересно, он не увольняет меня, потому что моя неуклюжесть тешит его самолюбие? Если так, то это очень низко. Впрочем, меня это не волнует. Даже не обладая пламенем, я мог очень легко убить его. Реборн два года назад научил меня борьбе и обращению с огнестрельным оружием*. Я был сильнее многих, но…. Любой обладатель даже самого слабенького пламени мог одним ударом размазать меня по плоской поверхности. Я был слишком слаб для итальянской мафии. - Куда мы едем? – спросил только для того, что бы поддержать беседу, мне было до фонаря. Хотелось откинуться на спинку сидения и прикрыть глаза, но образ не позволяет. Тот Тсунаеши-кун, которого я изображаю, должен быть очень взволнован предстоящей встречей. Он должен краснеть, заикаться и все время спотыкаться обо что-либо. Неудобно. - В ресторан «Sul Mare»**. Интересно, с кем он встречается в самом дорогом итальянском ресторане города? - Мы уже приехали. Машина остановилась, водитель открыл дверцу. Я выбрался вслед за Александром, и мы поспешили войти внутрь, чтобы не промокнуть под дождем. Обстановка ресторана впечатлила бы человека со средним доходом. Дубовые столы с белоснежными скатертями, изящные люстры с хрустальными подвесками. На полу – штучные паркет, между столами темные, мягкие ковровые дорожки. На стенах дорогие тканевые обои нежного бежевого, бордового и шоколадного цвета. Серебряные столовые приборы, изящные бокалы, опять же из хрусталя. На каждом столе – бутылка вина и букет в изящной вазе. Запахов блюд почти не ощущается – только запах цветов. - Мы рады приветствовать вас в нашем ресторане, - к нам подошел мужчина в черном костюме. Об идеально выглаженные стрелки на его брюках, казалось, можно порезаться. Воротничок рубашки был белоснежным и так же безукоризненно стоял, нигде не сгибаясь. Черные волосы гладко зачесаны назад, не торчит ни одного волоска. Перед нами стоял Мистер Аккуратность собственной персоной. – У вас заказан столик? Он скользнул по нам внимательным взглядом. И если при взгляде на Баррета он не выразил никаких эмоций, то при взгляде на меня на его лице проступило легкое, едва уловимое удивление. Видимо, в его голове моя внешность никак не могла связаться с моим костюмом. - Да, у нас зарезервирован семнадцатый столик. - Прошу за мной. Вас уже ожидают. Идя по ресторану, я ловил на себе заинтересованные взгляды. По моему лицу нельзя было сказать, что я богатый человек или отпрыск богатых родителей, но дорогущий костюм, сидящий идеально по фигуре, говорил сам за себя. Давно надо было бы купить другой. Но на нормальный бы не хватило денег, да и этот костюм был прощальным подарком Реборна, а я обещал ему, что буду его носить. - Господин Каваллоне, господин Хибари, я очень рад приветствовать вас, - на ломаном итальянском сказал Александр. Жуткое у него произношение. Стоп. Каваллоне?! - Мы тоже очень рады познакомиться, - Дино привстал, улыбаясь и протягивая руку Баррету. Заметив меня, «конь» резко побледнел. - Тсуна?! – вскрикнул он на японском. _____________ *Я помню, что писала про пять лет. Объяснения в следующей главе ** Я итальянского не знаю, так что если в названии ресторана написан какой-то бред, все претензии к переводчику.