Мертвые живы страстями

— Я не помешал? Все вокруг было расплывчато и неясно, словно Вейдер и вправду не был в себе уверен. Асока фыркнула: уверен он, быть может, и не был, только ему все равно было насрать. — Сам знаешь. Потоптавшись на месте, она решилась, подошла и сформировала вокруг них что-то вроде открытой веранды одного из бесчисленных корускантских баров. — Я все рассказала Бобе. — Все? Асоке не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как он поднимает бровь. — Ты не слушал? Даже удивительно было, что по их связи пришло его раздражение. Слишком от него несло чем-то вроде оскорблений в лучших чувствах. И все равно та обида ничего для него не значила. — Я даже тебя не отслеживал. Асока пожала плечами и оперлась локтями на парапет балкона. Лениво было формировать из марева за ним что-то похожее на город. Они с Бобой занимались сексом два дня, и все равно шум из головы не уходил. — Он не знает, что ты его убил. Не знает про ребенка. И про нас, — она повернула к Вейдеру голову, — тоже. — А что он вообще знает? Асока хмыкнула и скривила губы. — Знает, что я его люблю. — Ты не любишь. Вейдер опирался спиной на парапет по правую руку от нее и расфокусировано глядел вдаль, в серое марево за иллюзией. — Разберусь сама, папочка. Его губы дрогнули в улыбке, и он равнодушно пожал плечами. Это было тем, на что ему тоже было плевать. По большому счету, такого же мнения Асока была на счет его одобрения. — Твои повстанцы все еще считают тебя святой. Слитый бред Оффи не пустили ниже командного состава. А вот это уже было интересно. Асока непонимающе нахмурилась, повернулась к Вейдеру и попыталась еще раз вспомнить все, что слышала от Лакса про Герреру, и только сейчас поняла, сколько же разносортного бреда он успел выдать, раскручивая ее, пока она перед ним рисовалась. Но кое-что было общеизвестным: — Со не было в командном составе. — И оттого мне это не нравится. — Считаешь, у него есть поддержка наверху? Вейдер сжал губы и прищурился, все также не отводя взгляда от пустоты. Там ничего не менялось. Ничего не менялось в неровном покое Энакина. — Это имеет значение? Асока отвернулась, махнув лекко. Никакого. Да даже если бы и имело, все бы это было бессмысленно. Идеи Со не имели ничего общего с его планетой, а База на Явине была инициативой ее людей и ее заготовкой на будущее, она не отсвечивала перед Альянсом. Каждый из Фениксов был ей обязан, и все они были верны — именно затем она их и собирала. Мотма не стоила ничего без поддержки своих командиров и закрывала на такое глаза. — Никому нет дела до Ондерона. Она вспомнила Лакса и трех телохранителей. Он до последнего во все не верил. Асока резко встряхнула головой, прогоняя горячечный бред. Вернулся понятный белый шум. Энакин обернулся к ней. — Вентресс сказала, что ты видишь призраков. Не боишься Явина? Асока поджала губы и задумчиво покачала головой. Это Вентресс его боялась. Когда-то им пришла в голову идея использовать его храмы как колодцы для ярящегося хаоса. Повстанцы должны были шатать имперцев и прилетать по увалам на базу, где пили бы за своих мертвецов, трахались за свою победу и усиливали бы дрожь в Силе каждой из своих страстей. Они бы кружили в хаосе и несли его с собой в свой общий дом, а им с Асажж оттуда можно было бы черпать годами. Но план изменился, и Асока была счастлива. Вместе с этим она получила Скайуокера. — На Явине нет ничего, что могло бы меня испугать. Я вижу больше нее, — она повернула к нему голову, — да ты и сам знаешь. Он медленно кивнул. Вокруг них поднимался теплый ветерок, трепавший его волосы. Асока догадалась, что это было одним из того, по чему он скучал больше прочего, пока вынужден был носить маску. — Теперь понимаю, почему ты решила взять белые мечи, — негромко обронил он, ловя пальцами ветер. Она проскользила по нему взглядом. Вспомнила, как девчонки из Храма шептались о ее мастере. Половина ругала его своеволие и дерзкий вид, другая ставила это же в пример остальным. И каждая хотела, чтобы он их трахнул. Даже те, которые, проникшись кодексом, не знали, что это такое. А Асока смотрела на него сейчас и, пожалуй, впервые в жизни видела без фильтров. Красота ушла, а вот то, по чему все они текли, осталось. — Я не хочу работать на Императора после того, как мы все закончим. Хочу уехать. Отпустишь? В Силе она услышала его недовольство и неодобрение, но он кивнул. — Главное не пропадай. Она и не собиралась. Она чувствовала его как себя меньше недели, но уже сейчас не представляла, что будет, когда эта связь оборвется. Хотелось на всю жизнь ее удержать, и все в Энакине ей откликалось. — Когда выспишься, включи на широкий экран галановости седьмого канала. Перед глазами тут же нарисовался Бонтери, с окровавленной руки целящийся ей в голову. Асока не сразу поняла, что сплела этот образ в явь. Энакин одним взмахом руки разогнал его. — Тебе понравится, — поспешил он разубедить ее. Хотелось верить. — Вейдер, — она ухватила его за руку до того, как он начал растворяться перед ее глазами. — Выброси мусор из головы. Мы, вместе, — она крепко сжала его за запястье, — стоим всего, что было. * * * На широком экране в галоновостях какая-то ондеронская тварь рвала Оффи на части и выедала ее кишки, а Асока заедала скуку печеньем. Ар’аллан засунул руку в ее пачку и с довольным видом стащил оттуда последний целый кругляш. Он лыбился и хотел увеличить громкость. Боба подпирал собой угол и хмурился. Геру сожрали еще до Баррисс, и Асоке казалось, что Бонтери просто ей подыграл. Или, скорее, припомнил все хорошее Оффи. Или хотел попортить им план, не светя Синдуллу. Все было вероятно. Единственное, чего Асока не хотела, чтобы это было маркером его безумия. «Это ты придумал?». «Ага. Нравится?» — Я где-то уже такое видел, — выдавил сквозь омерзение Фетт. Он хотел понизить громкость, поэтому Асока стащила у них обоих пульт. — На Джеонозисе. Асока скосила к нему взгляд, но успокоилась: когда бы он не вспоминал отца, у него никогда не было такой кислой рожи. А вот когда попадал на битское порно — всегда. Можно было смотреть дальше. Баррисс притихла, а потом еще раз дернулась на последней шальной Силе. Может и не сдохла. Или просто, как курица, для жизни не нуждалась в голове. Ар’аллан хотел вырвать у Асоки пульт, чтобы перекрутить запись, но Асока держалась крепко. Тетка в новостях начала вещать про ужасных террористов, не особо отделяя лотальских от ондеронских. А потом на экране появилось лицо Лакса, и Асока вырубила эфир. Ар’аллан недовольно толкнул ее в бок локтем. — Я поставила на запись, — закатила глаза она, — если будешь дрочить в одиночестве, я даже не скажу Асе. На этом и порешали. Асажж попросила взять его с собой на Явин тогда же, когда посоветовала не держать Бобу за идиота, а потом попросила еще раз, не будучи уверенной в том, что дошло в первый. Асока на братика зла не держала и поэтому сказала ему, что Асажж полетит с ними, когда звала на борт. Пока убивали Синдуллу, Аса уже успела прислать сообщение с благодарностью. И за то, что она не сказала, что вылетела обратно с Вейдером, тоже. Инквизитор отнесся с пониманием и не разговаривал с Асокой только первый день. А потом она вспомнила, что он вообще не может говорить. — Идеи-то появились? — спросила она, тыкая его пальцем в горло, пока наливала себе каф. Он поглядел на нее сверху вниз и то ли покачал головой, то ли пожал плечами. По всему было видно, что ему плевать. — Даже так умудряешься заставить по себе скучать, — надула губы Асока. На самом деле она была уверена, что даже в Инквизитории найдется что-то, что можно бы вставить ему в горло. Не говоря уже про черный рынок и привилегированный имперский госпиталь. Вот только, чего там не было точно, так это Вейдеровых индульгенций. И недавно о его крепкой памяти как раз сняли сюжет по голо. Впрочем, Асоке думалось, что за всей последней свистопляской он и думать забыл о том, кого там трахает Вентресс. Или кто трахает ее. Ему было сложно разобраться и в своей-то личной жизни. Асока хохотнула, представляя, что будет, если Амидала ему не даст. И подавилась гренкой. Боба больно ударил по спине, что даже слезы пошли. Так Амидала впервые заставила ее плакать. Улетая от Вейдера, будто становилось легче дышать. А за день до Явина к ней даже подошел Ар’аллан, уселся на стул задом наперед и настойчиво посмотрел в глаза. — Что? — Асока строчила Вентресс письмо, что ее дикий мальчик уже почти перестал скалить зубки. «Я пытался связаться с тобой, но не смог. А потом ощутил, что он тебя закрывает». Асока хмыкнула и отложила деку в сторону, экраном в стол. — Он знает, что они знают. «Я сразу понял». — Ничего. Нам это помогло.