Мертвые живы страстями

Рукоять холодила руку, а воронка Силы внутри храма так и манила окунуться в нее, зачерпнуть из источника и раствориться, возрождаясь в ее величии. Асока провела большим пальцем по оплавленному металлу клинка, и он прогнулся под рукой мягкой глиной. Бонтери коснулся ее руки, но в этот раз смять его образ было проще, чем сдуть с лица колкий явинский песок. «Ты сам выбрал путь», — видение не успело ее услышать. «А я?» Не глядя на Бобу, Асока мотнула головой, восстанавливая концентрацию, и заставила себя сосредоточиться. «Час дня», — раздался четкий голос Ар’аллана. «Мало». Асока погрузилась глубже в охватившую ее черноту. Сила вновь взметнулась и объяла, шепотом Куна умоляя ею воспользоваться. Тано закопалась второй рукой в немытые волосы лежавшей на ее коленях головы. Энакин обещал привезти тело Падме с Корусканта. С тех пор удалось раздобыть пару дохлых мародеров и десяток их полудохлых рабов. Первые сгодились на биоматериал, а вторые должны были сгодиться про запас, но интуиция шепнула сбыть их с рук на первом же шаттле, и, махая рукой вместе с Фениксами, удалось припомнить ранний период Эничковой биографии. Под пальцами потеплело, и мерзкий смесок неймодианца с человеком вздрогнул под ладонями, словно и сам не мог утерпеть, чтобы восстать из мертвых. Похоже, Кун на этой планете и впрямь был на ее стороне. Асажж все опасалась, что Асоке хватит дурости с ним сдружиться, а Асока побаивалась, что Вейдеру не хватит мозгов не ссориться. Пока все было нормально. «Три». Асока глубоко вдохнула и аккуратно ступила дальше: туда, где сама тьма растворялась в небытие. Когда-то давно шептались о порталах безвременья, где само время выворачивало реальность, являя все сущее внутри единого — сердца живой Силы. Звучало байкой, которую она бы нарочно высмеяла на людях. Да и сейчас все еще смотрелось небылицей. Дороги расходились перед ее глазами, и за каждой чудилось иное. Было страшно узнать, чего ждать, если осмелишься на них ступить. Время уже утекло мимо своей дорогой. Она вскинула свой взор вверх и увидела солнца. Из искр жизней там сплеталось пламя, и все оно тянулось огненными реками к двум ядрам. Совсем недавно здесь сгорели тысячи, чтобы дать родиться двоим, и с тех пор каждая искра питала их сердца собою. Она опустила взгляд вниз, и пламя всполохами растеклось по вселенной, теряя жар. Тысячи были здесь живы, но будто не жили вовсе. Она обернулась, и свет перед глазами растекся. Асока вгляделась в него, на ощупь отыскивая пульсирующую нить связи с мужчиной на ее коленях. Вгляделась лучше, и все иное растворилось. Призраки объяли ее. — Иди за мной. Она взяла за руку и потянула, но пальцы лишь проскользнули сквозь воздух. Все исчезло. Его дух растаял, и рядом тут же появились сотни сплетенных лиц, а затем растаяли и они. Они сменяли друг друга, путались, и Асока едва успевала следить за ними, чтобы не потеряться самой. Она окончательно потеряла нить к своему мертвецу, а вокруг кружили другие: бери любого и веди назад в жизнь. Сил в них не было, в них не было воли, как не было и в Асоке. Чернота окутывала со всех сторон, а Сила внутри плыла ровно, едва качаясь на волнах мощи принявшего ее храма. Он дозволял ей быть здесь, но стоило лишь всколыхнуть тишину его обители, как чудовище проснется в глубине и пожрет всех, дерзнувших на потаенное. Где-то на краю сознания Кун глухо расхохотался, и с его горловым хохотом реальность расползлась, оборачиваясь смехом Асажж. Сейчас не было сил слиться с тем водоворотом. Покой не давал могущества. Асока поддалась черноте и раскрыла глаза. Усталость десятком атмосфер упала на плечи. Сам храм вокруг был чувствителен к Силе и давил, будто и парсека не было между ней и пятью тысячами оборвавшихся жизней. Сила плескалась по венам кипящей кровью, заставляя вспомнить все чувства, что были в войну пятнадцать лет назад. Джедаи тогда закрывали взор, сейчас джедаев не было. На Явине начал стелиться рассвет. Дикая птица влетела внутрь храма и уставилась круглыми глазами прямо ей в душу. — Сгинь. Она каркнула и хлопнула крыльями. Асока встала и развела плечи. Хрустнуло. — Пять, — закончила она счет. * * * Утро было долгим. Настолько, что вместо Бобы ее разбудил один из новеньких и с испуганным видом начал что-то трещать про повстанческий мордобой. Асока с умным видом послала его, как гонца мира, с Силой и подальше. А потом зевнула, встала, потерла залипшие глаза и попыталась состыковать в голове, что к чему. «Что там за дерьмо?» «Отстаивают твою честь». «Что?!» Оказалось, что один из ее птенчиков братался с одним из Партизан, которые всем отрядом записали ее в «ту Лаксову шлюху, из-за которой и пришибло Со». Феникс сказал своим, почем взял, за что и получил в зубы. Сейчас сидел с обиженным видом и хмуро студил челюсть у морозилки. — Асока, ты это, — бросил он ей, пряча глаза в комбинезоне, — на свой счет не бери, ага? Она скептично смерила его взглядом и налила себе двойной каф. Парнишка надулся и приуныл. «Гордость Альянса», — подколол ее Вейдер. Она послала его в задницу. Этих голосов становилось слишком много в ее голове. Выходит, и Лакс с Со не выдали ее своим людям. Еще одно, от чего ее прикрыл Бонтери. «Еще одни, кем он прикрыл себя». Поправка не имела смысла. Он все-таки был политиком. Асока залезла в голонет и почитала, насколько хорошим. А потом залезла еще глубже и нашла его фото. Со старых голо с Геррерой на нее глядел другой человек. На новых он стоял с мужчиной, уже прозванным в сети Палачом. Возмущались, что Лакс купил власть, и что имперцы закрыли глаза. «Ты зря не дала мне его убить». Асока отмахулась и остаток времени до обеда провела в воспитательных беседах с солдатами, радуясь уже тем, что никто не выспрашивал у нее про статус их с Бонтери романа. Боба вернулся с охоты к трем, и лениво разделывая вместе с ним тушки птиц-шептунов, Асока слушала галановости. Тут все и началось. — Виновные в убийстве подозреваемых так и не найдены, — вещала убойного вида дамочка, невесть как попавшая в эфир. Выглядела по последней моде: еще вчера была пареньком. — СИБ не дает комментариев, но по нашим источникам на планету прибыл один из генералов, и губернатор Бонтери лично контролирует расследование... — А что же военные, Алекс? Во имя трона, вчера шла речь о блокаде о системы! Обещали что-то грандиознее Ловли на Корусканте! Асока подавилась кафом, а Алекс посмотрела на дружка с укоризной. Он невинно хлопнул ресницами. — Экстренное заседание Сената отклонило прошение СЧС о блокаде час назад, — восторженный взгляд мальчишки наигранно потух. — Но мы бы хотели напомнить зрителям, что как и два месяца назад, главную роль в трагедии приняла на себя известная мириаланка-террористка, сбежавшая с Корусканта. Сейчас ведется расследование, и первые данные уже выявили ее связь с мятежниками лотальской группировки. Подробнее о ней смотрите в нашем вечернем выпуске после юбилейной серии… Голо внезапно вспыхнуло и обожгло сетчатку. Асока проморгалась и вспомнила, что Фениксы давно жаловались на старый голоприемник. Один из них запустил пульт в кучу металлолома. — Проимперские лизоблюды, — выплюнул он, морщась, словно сожрал тухлятины. — Десять лет там блокада! Их же сенатор продал систему военным с потрохами! — А не продал бы, взяли сами, — вставил слово второй. — Где, по-твоему, Геррера брал оружие? — И сколько ему это оружие помогло? — А тебе? Сет же нам и притащил, когда в прошлый раз болтался у Ондерона! — Да подавились бы эти ублюдки своими пушками, — зарычал первый. — Ты видел, что они сделали с девчонками?! — Хватит! — Асока резко подскочила, отбросив курицу на диван. Та, недобитая, на последнем издыхании крякнула. Парнишки разом поутихли и приняли виноватый вид. Асока в красках представила, как Боба лыбится в шлем за ее спиной. — Судить других — не наш путь, — благоверно пролепетала она. В голове так и нарисовался Йода в чепчике, проповедующий толерастию. — Генерал Скайуокер всегда учил быть выше. «Когда это?» «Да вообще на тебя не похоже». Ее ребятки забурчали, что Скайуокер-то тут уж точно бы разобрался, и разошлись каждый по своим углам, полировать ондеронские винтовки. «Что там на Рилоте-то?» «Их толстый сенатор уже предложил Чаму выпотрошить Бонтери». «Да ладно?» «Он согласился».