Мертвые живы страстями

Пока Асока жарилась на солнце, Энакин причитал о том, что обгорел и ему не по возрасту все эти татуинские забавы. — Ты там избранный или как? — Асока закатила глаза и прикрыла их ладошкой-козырьком. — Сообразишь себе тень сам или тебя обмазать кремом? Он что-то поворчал по оби-вански, и пальма над ее головой накренилась в их сторону всею своею макушкой. Асока вздохнула. Пальма треснула. Энакин проматерился, а сверху повалились орехи. Хорошо хоть, что не им на головы. По плану все это должно было быть передышкой, но стало, как и в старые добрые, балаганом. До этого Асока девять часов клевала носом гроб Амидалы и пыталась уловить в ней жизнь. Асажж даже побаивалась, что, пока они ждут, в ней заведется одноклеточная. Асока не боялась — ее высочество сама перетравила бы любых паразитов, и сейчас почти вытравила своим упрямством мозги. Асока положила руку на лицо и прикрыла глаза. Перед ними тут же замелькали звезды, словно сбитые в водоворот внутри гипера и обернувшиеся мертвыми душами этого мира. Кун со скуки все еще не терял надежд. Голова, как те орехи, трещала. — Ты уже придумал, как будешь успокаивать истерику Падме, как только она тебя увидит? — А? Похоже, он и вправду не понимал. — Нет, ну те видения я могу послать и ей… — Так это было по плану? Крифф. Асока выдохнула, вдохнула, пощурилась на солнце и поднялась. Энакин стоял в тени в паре шагов от нее и что-то мешал в стаканах. Она было испугалась, что сейчас истерику придется успокаивать у него, но опять переоценила себя. Она не могла даже сказать, что своим заявлением его взбесила. «Надо же было как-то сделать тебя человеком». — Кто не ошибается? — вслух добавила она. Вейдер недобро ухмыльнулся, и Асока подошла ближе. В одном из расколотых орехов на ящике с ее шмотками красовался лед и прямо сейчас Вейдер лил туда какую-то бурду из оставшихся фениксовых продуктов. Крутанул пальцем сверху, устроил бурю в стакане и толкнул к ней. Майка по ящику проскользила, а половина ореха даже не укатилась. Асока хмыкнула и подхватила его обеими руками, запахло сладким. По вкусу было как молочный кисель со льдом, а по градусу как нал-хаттский виски. — Да ты романтик, — ехидно отметила она. Энакин фыркнул. — И ты бы начала думать о великом, если бы дочка Айсарда решила тебя клеить. — Что, прямо тогда? — она запнулась. — В шлеме? — СИБ просто кузница талантов. Асока только представила эту картину и от увлечения сразу поперхнулась коктейлем. — Палпатин уже зуб дал, что однажды она пристрелит Арманда. «Льдинка» ее коктейль, кстати, — он подтолкнул к ней вторую пол-ореха, — нравится? — Ага. Не боишься, что в борьбе за власть она обновит традицию убийства королев? — Нет, — легкомыслие пропало, будто его и не было. Вокруг пекло, а от чувств через Силу ее пробрал холодный пот. Зато сразу стало ясно, кто вместо папаши-Айсарда подставляет под него свою агентуру. — Представляю, как она обломалась, когда тебя не дала споить кибернетика. Энакин скривил губы, взял коктейль, покрутил его в руке и выпил. Асока услышала запах крови Исанн. Энакин облизнул губы, а Асока подняла бровь. Не хотелось даже думать. — Говори Палпатину, чтобы прилетал. — Уже? — в Силе внезапно скользнул его страх. — Да. Все начнется в конце недели. — Откуда ты знаешь? — Оттуда, — она мотнула головой вверх и повела плечом. Сегодня Сила шептала, как все обернется, а живот во сне скручивало до боли. Она была беременна мальчиком. Видения не врали, и теперь Асока знала, что они никогда не врут. Сила просто не отделяла деталей. Энакин знал все, но так мало понимал. «Джедайская школа», — мелькнул в тенях голос Куна. Сложно было не согласиться. Голова опять загудела. Асока допила коктейль и с блаженством упала на разложенные под пальмой тряпки. Иногда ей казалось, что Амидала прямо сейчас явится к ней вживую и начнет выносить своей правдой мозг. За прошедшую неделю Асока по двадцать часов висела в медетациях, отслеживая ее жизнь. Ей даже мечталось, что в час-икс она появится с бантом на голове, протянет руки и выбежит по дороге назад навстречу своему счастью. Сатин нашлась сразу, но даже след Падме Асока не могла поймать пять дней. Ни с Энакином, ни с ребенком, ни с ними обоими разом — ничего не выходило, лишь дохли зазря в первых стычках пилоты и сил с каждым разом становилось меньше. Она была против, но Энакин уже сейчас начал с ней делиться. В Силе уже тропа искрила от их бесплотных попыток, и Асока боялась, что неровен день и Амидала начнет сниться ей в кошмарах. А потом Энакина озарило, и с тех пор вместо сна она выслушивала ночами хронику их совместной жизни. Сегодня наконец хроника обернулась синяками под глаза и слепком души Амидалы. Падме при жизни никогда ее не бесила. Кто же знал, что так начнет в посмертии. — А что будет дальше-то, Вейдер? — окликнула его Асока, переворачиваясь на солнышке со спины на живот. Она ожидала, что сейчас он уйдет в мечты. Он и ушел, да только сам не понял. — Представлю ее ко двору, дам в распоряжение службу колоний. Имя, думаешь, стоит сменить? — На Вейдер? — Нет, слишком броско. Асока бы поспорила. Скайуокер было хуже. — А как же династия? Энакин фыркнул и бросил пустой орех из-под коктейля куда-то в кусты. — Мне что, двадцать лет по-твоему? Асока попыталась прикрыться в Силе и приложила все силы, чтобы не расхохотаться. Вроде бы пронесло, но на всякий случай она отвернулась от него на бок. Солнце сразу нещадно запалило в глаза. Когда-то она слышала, что некоторые мальчики не умнеют до сорока. — Ничто не ломает мечты об Империи лучше бюрократии, — принялся объяснять он. В Силе скользнула мысль, что ему лично проще ломать шеи. — Падме меня поймет. Ну да, ну да. Пусть объяснит королеве, почему на Корусканте теперь стоит трон, а на нем сидеть не ей и не ей писать демократию. — Дай кресло канцлера, она давно мечтала. Вейдер задумался. Асока прикусила язык. — Надо поговорить с Палпатином. Крифф!