***
Собрался. Да только смириться с мыслью, что уйти так просто и самовольно ему не дадут, было весьма трудно. — СУКИН СЫН, ОТПУСТИ И ВАЛИ КУДА ХОЧЕШЬ! — Шестой, верно? Есть предположения, где искать остальных? Боюсь, из-за слишком изнуряющих боёв и ослабленных очагов реацу поиски могут сильно затянуться, — сказал он и весело зашагал на восток. К Нелл, чёртов шинигами. С самим Гриммджоу за спиной! — Я КОМУ ГОВОРЮ!.. — Вы и правда хотите так всё закончить? — Что?.. — от неожиданности переспросил пустой, у которого всё внутри перевернулось от одной лишь фразы. Ну не мог же он?.. — Вот так сдадитесь. Где ваша хвалёная гордость? — Да что ты можешь знать?! — сразу же вскипел Джагерджак. От чистой ярости силы моментально вернулись, и очень захотелось разорвать на кусочки зарвавшегося Бога Смерти, но оранжевые, пылающие лучи* (и тут Небо, какая горькая ирония) всё так же крепко удерживали его от каких-либо действий. Как же сильно хотелось уничтожить всё вокруг и кричать. Кричать, кричать и разрушить весь этот чёртов несправедливый мир до основания. За то, что забрал, растоптал, обесценил. Почему-то только сейчас пришло понимание, что о каких-либо связях и речи не шло. Ничто не звенело и не ныло внутри так приятно, а невероятно пылающий огонь был лишь жалким угольком для них раньше. Сейчас же, обезумев от столь долгой разлуки, они банально сошли с ума. Бросились за сладко поманившей петлёй. От горечи на глазах наворачивались слёзы, но пройдоха в панамке определённо не подходил на роль невольного слушателя. Позволить кому-то увидеть его слабость? Но как же он устал. — Мы давно забыли, что это значит. Гордость. Переставший извиваться и вырываться из связывающих оков пустой безразлично смотрел на фальшивое небо Уэко Мундо, позволяя тем самым себя тащить, и просто пустил всё на самотёк. Он окончательно сломался. Равнодушие — вот и всё, чем была заполнена пустая оболочка. Чем всё закончилось. Урахара внимательно наблюдал за ним через плечо. Как бы милосердно ни считалось оставить всё как есть, он по своему опыту знал — миг перед большим отчаянием и желанием опустить руки всегда являлся переломным. Именно после него и наступал рассвет. Рано миру терять такие кадры. Есть у него одна мысль… (Глубоко внутри бывший секста был благодарен одному странному и подозрительному лавочнику).***
И он их всех подобрал. Вылечил в обмен на изучение. Кто этих учёных разберёт? Заэль тоже тот ещё уникум, но сам он не показывался, хотя Гриммджоу знал, что тот жив. Впрочем, они и не сопротивлялись. Если у всегда положительного-решительного него было такое чувство раздробленности, то что говорить про остальных? Хотя, если говорить о Неллиэль, та давно подсознательно понимала всё и готовилась к этому, а Нойтора чаще темнил, чем в действительности выставлял себя импульсивным дураком. Был ли он большим доверчивым идиотом? Нет. А после этого бесячий шинигами, Урахара Киске, один из самых желанных союзников, самых опасных врагов их достопочтенного Главы, если быть точнее, заключил с ними небольшую договорённость о взаимопомощи. Ничего серьёзного, но изучение их природы интересовало обе стороны, и если со стороны Киске причина была ясна — учёному необходимы все знания, до которых можно дотянуться, и намного больше, то арранкары сами до конца не осознавали истинную причину произошедшего. Просто сначала было отчаяние. Затем пришёл голод. И вроде бы цепочку событий легко отследить, особенно после того, как они стали в состоянии не беспокоиться быть сожранными кем-то каждое мгновение, но не всё было так просто, как казалось на первый взгляд. Именно благодаря этому изучение Уэко Мундо стало куда проще, чем до этого. Однако позволено это было только Бывшему капитану двенадцатого отряда и его команде и лишь в определённых рамках. Для остальных же высшая каста пустых оставалась такой же недоступной, как раньше, и считалось, что, спрятавшись, они зализывали раны. Но даже так, не все были довольны таким союзом с чужим шинигами. Не то, чтобы шинигами вообще были своими, но конкретно этот всё же являлся одной из самых опасных фигур, которую уважал даже презиравший всех проводников Айзен. Намерения были его неясны. Все были настороже, а один лишь вскользь брошенный взгляд уже провоцировал хорошую драку. Благо, таких ситуаций было немного, да и сам Гриммджоу, который пусть и не был самым сильным, всё же имел определённую власть над товарищами, отчего-то был довольно лоялен к шляпочнику. Он, Нелл и Тия. Неллиел не видела ничего плохого в этом, как раз-таки наоборот, а Тия себя не раскрывала, её всегда было трудно прочесть, но она была доброй, нежной и учтивой со своими и смертоносной, безжалостной с врагами. Если она так снисходительна, значит ли это, что волнение бессмысленно? Ведь Харрибел так сильно развила свою способность, что порой могла узнать, о чём думает тот или иной объект её внимания. Была, правда, ещё одна злобно зыркающая летучая мышь, но проблем она не доставляла, поэтому её также можно отнести к их группе поддержки. Так и жили. А после была война. Невероятно жестокая и кровавая, с сильными противниками, впрочем, повидал подобное за своё время он достаточно, и не то чтобы Гриммджоу был удивлён. Иногда ему казалось, что даже люди не настолько глупы для таких ошибок и умений заводить врагов, как эти Боги. «И задницы им хорошенько поджарили», — с мрачным воодушевлением оскалился секста. И, конечно, он не мог не повеселиться за компанию. Битвы — его воздух, как тут устоять? Но если он думал, что пережил тот миг адской боли и с почти реальной, задорной усмешкой мог войти в завтрашний день, то как же он был глуп. Куросаки. Этот ублюдский заводной апельсин с забавным имечком в честь клубники, с огромным, странным оружием и здоровой лыбой. Если бы он только знал, то убил бы его ещё тогда, в самую первую их встречу. Кто ж знал, что он будет так хорош?.. Слишком удручающе хорош. Встретившись при битве с квинси, когда только начиналось самое интересное, Джагерджак был рад его видеть: он был отличным противником и не отказался бы скрестить мечи ещё раз, а забавное выражение шока на его физиономии, что он, секста Эспада, ещё жив-живёхонек, заставило громко, по-звериному, рассмеяться. Вот только ответное радостное приветствие застало врасплох и как-то уязвило. И, в чём он, разумеется, никогда не признается, глубоко внутри согрело. Но, не успел он как следует обдумать эту мысль, как мимо него пронеслась малышка Нелл и кинулась на шею Клубничке. Вот уж точно та, кто не испытывала никаких проблем с осознанием собственных эмоций. Но дальше — хуже. Слово за словом поддевая друг друга, с удовольствием вступая в перепалки и отвечая без какой-либо злости на подколы, они развлекались, находя в этом какую-то отдушину. Гриммджоу мельком отметил, насколько тот вырос с их последней встречи, и с удовольствием понял, что дрожит от предвкушения. Наблюдая, как Куросаки наконец-то находит себя и свой душевный покой с зампакто, он размышлял, когда стал считать это самым приятным бонусом во всей этой заварушке. Это, а не азарт от битв. В какой именно момент затих их бесконечный зов, он даже и не пытался вспомнить. — Ах, как очаровательно, — пропела Нелл. Джагерджак её не заткнул. Он был почти согласен. И когда пришло время расходиться, он твёрдо был уверен, что не расстроен. Потому что какого чёрта? — Хей, Гриммджоу, — раздалось за спиной, когда тот почти скрылся в гарганте, и он машинально повернул голову на звук своего имени. Там стоял Куросаки. Ну, а кто же ещё? — Давай встретимся однажды и сразимся? Он не вздрогнул. Совершенно, точно нет, с неожиданным гневом решил пустой. И взгляд Куросаки уж точно не был мягким и с надеждой! Арранкар негромко хмыкнул и всё же скрылся во тьме разрыва, начисто игнорируя протянутую руку и раздражающее щебетание Нелл, вновь кинувшейся обжимать Клубничку и причитающей на одного здорового и злобного котяру. Взгляд тёплых, карих глаз обжигал до самого закрытия прохода, не оставляя даже после. Больше они не встретятся.***
Встретились они уже через неделю в лавке небезызвестного учёного, очень грозного противника, как показала битва ранее, и совершенно случайно. На то указывал крайне удивлённый взгляд и школьная форма, да и столкнулись они в дверях. Пару мгновений, и не было бы этой встречи. Или если бы он не решил прийти именно в это время, ведь обычно он для начала собирает достаточно большой объём данных и наносит редкие визиты; он не очень любит приходить в мир живых. А тут он отчего-то подорвался, да с простым вопросом. Впрочем, что есть, то есть. Нарушать молчание никто не спешил. Возможно, простояли бы они так ещё долго, такие независимые и нерешительные, но вмешался сам владелец лавки: — Вы ещё не ушли, Куросаки-сан? Оя, Гриммджоу-сан. С новостями? — осмотривая сценку у входа, одной рукой придерживая шторку, а другой уже прикрывая многозначительную улыбку, спросил он. Гриммджоу это почему-то сбило с толку. — Не совсем. Хотел уточнить кое-что, — засунув руки в карманы хаками, равнодушно бросил тот. — Что же, — не показывая, что происходящее его как-либо заинтересовало, радушно продолжил Урахара, — милости просим, — и зашёл вновь в дом. Пустой собирался последовать за ним, но внезапно раздалось: — Как насчёт того, чтобы прогуляться, Гриммджоу? — вопрос застал врасплох, кажется, и самого Ичиго. — Не стоит, если не хочешь, — моментально продолжил он, закинул руку за голову и отвёл, будто в смущении, взгляд. Ах, как очаровательно, всплыло вдруг в голове. — Или ссышь? — поднял наглые глазёнки обратно Ичиго, смотря пристально и с вызовом. Да он издевается! И, конечно, он согласился, обещая шляпнику зайти позже. Бывший Капитан 12 отряда смотрел вслед. Поглощённые перепалкой, те в упор не замечали этого. — Как интересно. Кончики ушей всё так же оставались красными.***
Так он узнал, что после битвы с Айзеном Куросаки полностью лишился своих сил и целых два года оставался простым человеком. Огромный срок для кого-то вроде него. Ноша. Узнал, что, поняв природу зампакто, сейчас он заново постигает мастерство меча и что с банкаем выходит небольшая проблема, и было бы неплохо иметь постоянного спарринг партнёра. Узнал, что он сейчас переезжает, потому что решил пойти по стопам отца и стать врачом, а для этого нужна усердная учёба, документы и стоящий вуз. Он многое узнал. К примеру, что разговор с Куросаки может быть таким же приятным и интересным, как и драка. Неожиданно для себя он осознал, что наслаждался этим моментом. И уже после они встречались ещё пару раз. Случайно. И ещё пару раз. И ещё. Очнулся он, лишь когда как обычно вломился к нему в комнату в общежитии и развалился на его кровати, взял оставленное специально для него зелёное яблоко, наблюдая, как тот что-то вновь усердно читает-пишет-учит. Гриммджоу понятия не имел, как оно всё произошло. Но самым интересным было то, что каждый из их компашки заглядывал к временному шинигами. Просто кто-то реже, кто-то чаще, а кто-то до сих пор случайно. Будто арранкары не умели чувствовать реацу. С каждым днём, с каждой минутой, секундой они привязывались к нему. Желая больше встреч, больше взглядов, внимания. Объятий. Вплоть до маньячного Заэля и ленивого, но очень тактильного Старка. Что уж говорить про остальных? Очаровывались им. Посмотрим правде в глаза, им нельзя было не очароваться. Когда Куросаки не враг, а он давно уже не враг, он был как мягкая, тёплая подушка. Хотелось зарыться в неё и наслаждаться спокойствием и тишиной. Не слышать, как тянутся больно струны внутри. Для них всех это было словно бальзамом на застывшие, чёрствые души. Хотелось возвращаться, не уходя, хотелось больше понимания и тепла. Больше света. А Куросаки ярко заполнял все пробелы и спокойно давал это. Не требуя ничего взамен. Он был невероятно сильным, добрым, стойким, надёжным, волевым, невероятным. Неудивительно, что они очаровались им, верно? Но оттого больнее был удар. Ичиго Куросаки не имел пламени. Вообще. Реацу — огромные запасы. Но не пламя. Им — отчаянно желавшим вновь ощутить крепкость уз и связей с их собственным Небом — это было равносильно приговору. Никто не рассказал ему об этом. Боялись. Они — сильнейшие. И боялись. Что отвернётся, не поймёт, подумает не то. Что они потеряют последний Якорь. Все боялись. Даже внешне безэмоциональный Шиффер. Но продолжаться долго это, конечно, не могло. Ичиго ведь не дурак и сам понял, что их что-то сильно беспокоит. Тех, кто стали ему очень близкими друзьями. Но не желая теряться в догадках, сам пошёл напролом выяснять. К Гриммджоу. К кому ещё? И Гриммджоу всё рассказал. Всё. Что они помнят свою прошлую жизнь. Пробелами, да и сколько времени-то прошло. Но они помнят. Людскую, другую жизнь. Где каждый из них проживал свою историю, радуясь и довольствуясь тем, что имели, и как слишком быстро и жестоко всё потеряли.