Не хочу быть героем

Мы двинулись по направлению к главной улице села, однако, когда я поравнялся со Стражем, он одними губами прошептал мне: - В селе на постое Имперские гвардейцы. Не связывайся с ними. Я вежливо кивнул, благодаря. С чего это вдруг Стражу понадобилось меня предупреждать? Или он тоже, как Седая и Шамия-То, разглядел колокольчик? Но на сей раз колокольчик молчал… И вообще, похоже, старшее поколение местных обитателей явно знает обо мне больше, чем говорит. Точнее, не обо мне… О Слышащих. Но и информацией они делиться не торопятся. М-да… Надеюсь, что преподаватели школы не будут такими буками и бяками… Вблизи село смотрелось не хуже, чем издали. Дома добротные, палисадники с цветочками, сады… Только вот народу на улицах маловато. И, что характерно, не видать совсем юных симпатичных особ обоего пола. Детишки, вон, возятся во дворах, но и те на улицу не выходят. Странно… Господа Имперские гвардейцы творят беспредел или просто во хмелю буйные? Эрил между тем углядел у забора невозмутимо дымящую трубкой старушку - божьего одуванчика. М-да, плохо тут cо здоровым образом жизни – каждый второй дымит… Впрочем, это личное дело каждого, тем более, что бабулю в её почтенном возрасте и каторга не переучит и не напугает. - Здравствуйте, уважаемая! – поздоровался с бабулей Эрил. Бабуля выдохнула клуб синеватого дыма, как бы невзначай продемонстрировала нам пояс с двумя метательными ножами и пращой и заявила: - И тебе здоровья, сынок, коль не шутишь. Ты, я вижу, не из местных… Да и спутники у тебя… Хм… Так чего хотел, красавчик? - Сущую безделицу, уважаемая, - отозвался Эрил. – Подскажите, где нам лучше остановиться на ночлег и где можно раздобыть хорошую повозку, запряжённую двумя гужевыми вамми? - Нет ничего легче, красавчик, - ответила старуха. – Сверните-ка в соседний переулок. Третий дом с вывеской – это трактир и ночлежный дом, который содержит моя двоюродная племянница. И, поверьте, она ведёт дела честно. Так что не смотрите на неказистый вид заведения – отправляйтесь смело. Оно называется «Розовый камень»… - А почему вы не говорите, что подобное заведение имеется и на центральной площади? И куда более уютное… - небрежно заметила Нирка. И когда она успела это разглядеть? Или наша рыжая подружка блефует? Ну, да, скорее всего. Площади мы ещё и в глаза не видели. - А старый безрогий вамми Муба-Ро вас не предупредил? – спросила старуха. – Вот паразит – вечно зенки зальёт, и хоть трава ему не расти – лишь бы пошлину с проезжающих собрать. Имперские гвардейцы там на постое, ребятки… Третий день гулять изволят. Уж неизвестно, что празднуют, но половину винных запасов «Цветка Приграничья» они уже прикончили, а сейчас девок требовать изволят… или там парнишек молоденьких. Наши-то все по домам сидят – их родня в обиду не даст. А вы проезжие да пришлые – кто за вас вступится? Даже такая головешка, как ты… - старуха обратилась непосредственно ко мне, - им с пьяных глаз сгодится. Я аж оторопел. Как-то я свою внешность особо страшной не считал, да и окружающие не позволяли обо мне так отзываться, хоть и подшучивали, а тут – «головешка»… Обидно. А вредная бабуля явно решила самоутвердиться за мой счёт: - Это с какой же нечистью матушка твоя согрешила, что ты такой тёмный получился? Ну, всё, хватит. Какой бы ни была моя матушка, но чтобы над ней после смерти глумились противные старухи из другого мира… Что-то горячее пробежало волной по позвоночнику, и я зашипел на старуху не хуже змеи: - Не трогай мою маму… Она при родах умерла, когда мне жизнь давала. И не тебе её судить, с-с-старуха! Поняла? Видно, что-то в моём лице проступило этакое… Страшное… Потому что старуха моментально побелела, как мел, и принялась извиняться: - Прости, сынок, дуру старую… Язык-то без костей… И ничего ты не головешка, а вон какой славный мальчик… И маму любишь… Мои бы оболтусы так обо мне помнили… А то ведь подались двадцать лет назад в столицу – и с концами… «А давай я её укушу, а, Хозяин? - появился, как всегда, вовремя Ромаш из моего капюшона. – Я несильно, не насмерть, она только неделю чесаться будет и в отхожем месте сидеть… Я умею, меня Старшие учили… Давай, а?» Я погладил моего защитника, ещё раз глянул на совсем уже утратившую дар речи старуху и мысленно ответил: «Не надо, Ромаш… Старая она, не хочу брать грех на душу…» И сам на себя разозлился – тоже мне, герой и Слышащий, старуху старую напугал. Позорище. Мало ли что она в своём маразме сболтнуть может… - Ничего, бабушка, - вздохнул я, - я понимаю, вы не со зла. Просто скучно, наверное, одной. И не бойтесь Ромаша, он хороший. Он вас не тронет, просто за меня обиделся. Неожиданно старуха резво поднялась на ноги и поклонилась нам в пояс: - Простите меня. Я и впрямь не со зла. Меня зовут Талифа-Ри, а здешние «чокнутой Талифой» называют. Давно у меня во дворе гостей не было, одичала я совсем, старая… Вы вот что, деточки… Не надо вам ни в какой трактир. Останавливайтесь у меня. Места много, а за постой я с вас не возьму. А в трактир Имперские гвардейцы сунуться могут – напугают маленького. Старуха с нескрываемым умилением и какой-то тоской поглядела на круглую румяную мордаху Тонто, и я, глянув на Эрила, Нирку и Аралиана, сказал: - Хорошо, почтенная Талифа-Ри. Мы будем твоими гостями. *** Как ни странно, дом старухи действительно оказался просторным, неплохо прибранным и в приличном состоянии. Хотя, конечно, чувствовалось, что настоящей мужской руки в нём нет уже давно, но кое-какие неумелые, но старательные попытки поправить забор, починить ступеньку или привести в порядок сруб колодца во дворе наблюдались. Талифе-Ри такое явно не под силу, кто же ей помогает? Мы завели вамми во двор, старуха пригласила нас к столу и захлопотала, наливая в миски что-то вроде жидкой, но довольно аппетитной на вид каши, нарезанные овощи, лепёшки и молоко. Объедать старую женщину не хотелось, и я решил после обеда сходить вместе с ней куда-нибудь на местный базар и купить еды… да и насчёт повозки нужно было что-то решать. Каша действительно оказалась вкусной, и когда мы поели, Нирка стала помогать Талифе-Ри убирать со стола, Эрил устроился у огня поиграть с Тонто, а Ал ушёл куда-то во двор. Я же спросил у старухи: - А кто вас навещает бабушка? Ведь кто-то помогает вам убирать дом… - Твоя правда, - кивнула старуха. – Михура ко мне частенько заходит. Только вот уж два дня как его нет, и я беспокоюсь… - А кто такой Михура? – удивился я. Старуха вздохнула и кратко рассказала, что когда-то в этом доме жила её большая семья – муж, два сына и три дочери. Жили в достатке, но когда дети подросли, дочерей выдали замуж в дальние сёла, а потом сам муж как-то неожиданно захворал. Год он проболел, потом умер, а за год половина накопленных денег ушла на лечение… но ничего не помогло. А после похорон подросшие сыновья стали требовать от матери, чтобы та отдала им остатки денег, потому как они хотят попытать счастья в столице. На резонное возражение женщины, что она уже не молода и остаётся совсем одна, сыновья заметили, что её может взять докармливать любая из дочерей… Те же, вынужденные заботиться о свекровях, предложение братьев приняли без энтузиазма. Короче говоря, после долгих уговоров, споров и даже скандалов Талифа-Ри отдала сыночкам почти все оставшиеся деньги, и те радостно отбыли в столицу в поисках счастья. И сгинули на двадцать лет – ни сами не приезжали, ни вестей никаких не слали… Талифа-Ри, оставшаяся практически без средств к существованию, сажала огород, пасла парочку молочных покко и брала заказы на вышивку платьев и свадебных уборов. Вышивальщицей она была знатной, правда, и возиться над заказом приходилось долго, но, на счастье, для её лет у старухи было орлиное зрение, и руки нисколько не тряслись. Так что Талифа-Ри была относительно материально независима, и когда десять лет назад обе дочери подкатили к ней с просьбой продать усадьбу и землю, а деньги разделить между ними, ибо, скорее всего, братьев и в живых уж нет, то просто еле унесли ноги. Талифа-Ри верила, что её сыновья рано или поздно вернутся, а дом и усадьба по всем законам принадлежали сыновьям и наследникам. Что же касается Михуры, то этот маленький человечек появился в её жизни внезапно. Несколько лет назад, в один прекрасный день старая женщина отправилась к проезжему бродячему торговцу – купить ниток. И увидела, как деревенские дети дразнят какого-то пришлого малыша, одетого в странные полинялые лохмотья, трепетавшие при каждом движении, как языки пламени. Однако, когда Талифа-Ри присмотрелась, то поняла, что это не маленький ребёнок, а просто-напросто карлик. На небольшом детском тельце сидела несуразно огромная голова взрослого человека. Карлик пытался убежать и спрятаться, но осмелевшие дети не давали ему уйти, а, окружив со всех сторон, продолжали дразниться. Пожалуй, тут стоит сделать лирическое отступление. У каждого общества свои страхи, были таковые и в Империи. Те несчастные, которым не повезло родиться чересчур маленькими, едва подросши, изгонялись из семьи, ибо, согласно обычаю, такие дети принимали на себя все грехи рода. Изгнание способствовало очищению от грехов, а судьба такого ребёнка никого не интересовала, и отношение к ним было самое презрительное. Ругательства, дразнилки и только изредка брошенная корка хлеба – вот что ждало этих бедолаг в их недолгой жизни. Это мне немного позже рассказал Эрил, а пока я недоумевал, почему никто из взрослых не одёрнул расшалившихся деток. Возмущённая до глубины души Талифа-Ри, не разделявшая подобных предрассудков, схватила палку и, угрожая ею, разогнала маленьких негодников. А карлика увела с собой. Именно за этот поступок её и стали называть чокнутой. А карлик так и остался со старухой, помогая ей всем, чем мог. Он убирал дом, полол огород и поливал грядки, даже пытался делать мелкий ремонт. Более того, ловкий Михура бегал в местный лес и приносил оттуда вкусные ягоды или пойманных силками птиц. Частенько он и ночевал в лесу, видно, там чувствовал себя вольнее, чем среди людей. Одна только беда – говорить он не мог, будучи немым от рождения, зато слушателем был замечательным и знаками мог худо-бедно объяснить кое-что. И вот теперь он не ночевал дома уже две ночи. Расстроенная старуха ждала его, а встретились ей мы… Выслушав рассказ Талифы-Ри, я предложил ей проводить меня куда-нибудь в местную лавку, чтобы купить еды в дорогу. - Может быть, - добавил я, - мы и встретим вашу пропажу. К сожалению, мои слова оказались пророческими.