Не хочу быть героем

- Уже не так тяжело, - вздохнул Аралиан. – Пожалуй, я тебе расскажу. Ему и впрямь уже не было так больно. Странным образом непонятный темнокожий парнишка словно лечил измученную душу Аралиана одним своим присутствием. Аралиан вспомнил собственный страх перед поединком с гвардейцами. Не за себя. За Костю. Мысль о том, что толпа пьяных подонков осмелится проделать с Костей то, от чего у Аралиана до сих пор всё леденело в груди и к горлу подступала тошнота, была невыносимой. Поэтому он и сражался с пьяными подонками, как с самой Смертью во плоти. Аралиан не был дураком никогда и чётко осознавал, что привязанность к спасшему его Слышащему начинает трансформироваться в любовь. Но делал всё, чтобы никто другой этого не понял и не заметил. У Кости уже есть любовник – красивый, умный, искренне любящий… и благородного происхождения – как бы он этого ни скрывал, такое не скроешь. Аралиан, который вырос в Императорской семье, разбирался в таких вещах хорошо. Эрил… хороший, чистый мальчик, он именно то, что нужно Косте… Конечно, Аралиан, получивший в своё время очень неплохое образование – Император всегда следил за тем, чтобы у его наследников были лучшие учителя, в том числе и учителя-маги – так вот, Аралиан знал о былых временах Нилазиса, в том числе и о Слышащих, гораздо больше, чем его среднестатистический сверстник… У Слышащих практически всегда были Спутники и Возлюбленные. И возлюбленных практически всегда было больше одного, причём пол не имел значения. Связано это было со специфической Силой Слышащих – чем они были сильнее, тем выше была их сексуальная привлекательность… и сексуальное желание. Так что Аралиан мог надеяться на взаимность… чисто теоретически. Но он считал, что такой, как сейчас, он не достоин быть возлюбленным Слышащего. Быть рядом, хранить… Этого Аралиану вполне достаточно. Разделить со Слышащим его жизнь и судьбу хотя бы так – большего ему и не нужно. Вернуться в Императорскую семью невозможно… Встретить хорошую девушку? Жениться? Увы, но тибурейские дамы внушили Аралиану стойкую неприязнь к сексу с женщинами - ни одной женщины в своей постели он видеть более не хотел, не планировал завязывать с прекрасным полом иные отношения, кроме дружеских – как с той же Ниркой, к примеру. А создать союз с юношей – это как предательство его любви к Косте. Так что пусть всё идёт, как идёт. Силы у него достаточно, чтобы стать боевым магом, в Школу примут без проблем… Конечно, уровня Архимага ему не достичь, но в Школу он поступит не для получения званий и наград, а для того, чтобы быть рядом с Костей. И помочь, если эта помощь понадобится. А сейчас… Сейчас стоит рассказать Косте, откуда у Аралиана взялось столь потрясающее умение владеть мечом. *** - Уже не так тяжело, - вздохнул Аралиан. – Пожалуй, я тебе расскажу. В этот самый момент мне показалось, что в лице Аралиана словно промелькнуло что-то… что-то неуловимое, вызвавшее желание посмотреть Аралиана внутренним зрением. Но мне вдруг показалось, что это будет как-то… нечестно по отношению к нему, и я это желание подавил. Аралиан и так собрался рассказать мне не самые приятные вещи, в такой ситуации лезть к нему в душу в самом прямом смысле было верхом неприличия. Аралиан же начал рассказывать – холодно, немного отстранённо, словно всё это происходило и не с ним вовсе. Оказывается, тибурейские воительницы умели ценить сильных мужчин. У каждой из воительниц более-менее высокого ранга был свой гарем, подбираемый с особой тщательностью, сообразно вкусам каждой. Но обитатели гарема не принадлежали только их владелице. Любая другая из воительниц равного или более высокого ранга могла потребовать приглянувшегося мужчину себе - на ночь, а то и на более длительный срок. Хозяйка гарема в этом случае не могла отказывать гостье, но был один нюанс. Гаремный раб мог потребовать поединка с претенденткой на его прелести, дабы убедиться, что она, по крайней мере, не менее сильна, чем его хозяйка. Если раб проигрывал поединок, он подчинялся просьбе гостьи, если нет – она оставляла его в покое на определённый, строго оговорённый срок, по истечении которого могла вновь потребовать его на ложе. Если один и тот же раб трижды выигрывал у одной и той же воительницы, она не имела более права требовать его. К тому же её ранг мог быть понижен, а ранг хозяйки столь ценного раба – повышен. Аралиан, оказавшись в гареме, стал требовать поединков с воительницами хотя бы для того, чтобы сохранить к себе остатки уважения. Каково же было его удивление, когда он сумел выиграть несколько поединков кряду, правда, все эти воительницы были равного ранга с его хозяйкой… У него хватило ума не расслабляться, а заняться постоянными тренировками с другими рабами, которые тоже не желали ощущать себя кусками мяса на прилавке. К его удивлению, таких было не так уж много. Многие, очень многие, ломались и смирялись… или кончали с собой… или под действием зелий превращались в бездушные секс-машины, чей век был недолог. Аралиана тоже поили зельями, но, поскольку его выигрыши повышали, в том числе, и ранг хозяйки, с этим не перебарщивали. И к тому моменту, когда зелья стали оказывать угнетающее влияние на его мужскую силу, Аралион сумел стать отличным бойцом и продумать побег. - Если бы всё удалось так, как я задумал, - вздохнул Аралиан, - мне не пришлось бы бежать по степи, сверкая голой задницей. Я сумел приготовить себе одежду и оружие, и смог бы угнать урр’кияху… - Кого? – удивился я. - Верхового ящера тибуреек. Они очень быстрые, ты же видел, - отозвался Аралиан. - Но что же тебе помешало воплотить свой план в жизнь? – удивился я. - Предательство, - вздохнул Аралиан. – Видишь ли, Костя, рабам практически невозможно бежать из Тибуреи. А знаешь, почему? Я медленно покачал головой, предчувствуя очередную пакость. - Тибурейские ведьмы очень сильны в боевой магии, - продолжил рассказ Аралиан. – Но ещё они сильны в магии привязки. Каждому пленнику, которого воительницы забирают в гаремы, Ведьмы наносят особую татуировку в виде змеи – вот здесь, напротив сердца. Эта татуировка несводима, но пока раб находится на территории Тибуреи, она ничем ему не мешает. Но стоит хоть за пару шагов отойти от границы, змея «оживает» и впивается в сердце беглеца. Смерть от яда её очень долгая и мучительная, так что беглец, умирая, не один десяток раз проклянёт и родителей, и тибурейских ведьм, и своё собственное безрассудство. - Но ведь у тебя нет никакой татуировки на груди, - не подумав, выпалил я. – Только шрамы. Аралиан удивлённо поднял бровь, а я поспешил объяснить: - Я случайно увидел… Когда ты у родника умывался. - Да, - ответил Аралиан после недолгой паузы. – У меня нет татуировки, потому что я её уничтожил. Видишь ли, я тайно свёл знакомство с одной молодой ведьмой… Мне казалось, что она сочувствует моему положению… и хочет помочь. Мать этой ведьмы была воительницей невысокого ранга, а сама девушка недостаточно сильна для того, чтобы заниматься боевой магией. Поэтому она была помощницей целительницы, и никаких шансов повысить свой ранг и когда-либо завести гарем у неё не было. К тому же она была… некрасива, выделяясь этим даже на фоне вообще не особо привлекательных тибуреек. Но она была упорна и жаждала знаний. Именно эта девица отыскала обряд, который мог снять с раба магическую татуировку. - И она захотела помочь тебе? – спросил я. - Да. Но тогда я не понимал всех её мотивов, - вздохнул Аралиан. – Девушка… Её звали Зилейка… была умнее и любознательнее многих тибуреек… она больше других знала об окружающем мире. Она… Она догадалась, кто я такой. И решила действовать. А я… первоначально я был рад, что рядом появилась женщина, проникшаяся ко мне дружескими чувствами… дурак… какой же я был дурак… Меня извиняет только то, что я очень хотел свободы, а она предложила помочь с побегом. Зилейка сварила специальное зелье, которое должно было свести печать, и, когда большинство воительниц отправилось в очередной набег, сказалась больной и осталась в Тибурее. Тайно, ночью, она выполнила обряд… Боль была адская, но татуировка пропала, хотя на месте её остались шрамы. Но я был рад этому – татуировка исчезла, и более ничто не отделяло меня от свободы. Но Зилейка потребовала, чтобы я взял её с собой. Я был не против и только спросил, почему она не покинула Тибурею раньше. Никто не стал бы удерживать дочь свободной воительницы низкого ранга. Зилейка же заявила, что в благодарность за помощь я должен жениться на ней и ввести её в свою семью. И по её голосу я понял, какую семью она имеет в виду. Это было немыслимо… Да, я мог жениться на ней, мог даже в благодарность, но в семью ввести… после всего, что со мной было, мне и самому не было ходу назад. А Зилейка… Её бы попросту убрали… Нет человека – нет проблемы… Я попытался объяснить это Зилейке, но она не восприняла моих слов. Она стала кричать, что я неблагодарная низкая тварь, как и все мужчины, что она рискнула всем ради меня и что я ещё пожалею… А потом… потом, когда я всё-таки сделал попытку бежать, она была легко раскрыта. И я понял, что Зилейка предала меня, выторговав себе прощение и повышение ранга. Ну, а что было дальше, ты знаешь, Костя… - закончил свой рассказ Аралиан. - Как ты вообще не разочаровался в людях после такого… - вздохнул я. – Мне так жаль… - Не стоит, - улыбнулся мне Аралиан. – Я встретил тебя… Встретил остальных… Мне теперь есть, ради чего жить. И тут меня переклинило. Я обнял Аралиана и коснулся губами его щеки. И почувствовал, как он напрягся. Я моментально отпрянул: - Прости… Я не должен был… - Всё в порядке, - сказал Аралиан. – Смотри-ка, я думал, эта куча овощей никогда не кончится. Давай отнесём её Талифе-Ри, она уж точно знает, что с этим делать дальше. В общем, я не решился дальше лезть к нему в душу. Уже то, что Аралиан рассказал мне о таком, говорило о доверии. А его доверие я терять не хотел. *** Обед был обильный и вкусный, к тому же соседи, вероятно, почуяв вкусные запахи, стали потихоньку стучаться в калитку Талифы-Ри, тоже притаскивая с собой всякие вкусняшки и кувшины с местным слабеньким пивом. Так что обед для своих перерос в полноценный праздник для всего переулка. Народ пил, пел и веселился, особенно мне понравилась песня, которую Нирка исполняла вместе с какой-то местной девушкой под аккомпанемент инструмента, сделанного из половинки овоща, похожего на выдолбленную тыкву с приделанным грифом и натянутыми струнами. Как ни странно, звук у этого монстра оказался куда лучше вида, а уж в сочетании с тоненькой глиняной дудочкой - так и вообще выше всяких похвал. У Нирки и второй девушки оказались великолепные, просто хрустальные голоса, уносящиеся ввысь, словно ангельские трели: О, месяц весенний, о, мёд и хрусталь! Шутник ты, я вижу, насмешник, и враль: Целуешь губами ревнивыми солнца, А под ноги стелешь метельную шаль… Вот так и про жизнь, не солгавши, нимало, У края её я промолвить смогу, Что в голову солнце меня целовало, А ноги мои увязали в снегу…* Даже Михура, который продолжал старательно прятаться в своей каморке, выглянул наружу и не дичился, если кто-то неожиданно двигался в его сторону. Впрочем, соседи старательно «не замечали» карлика, понимая, что в обиду его никто из нас не даст. Потихонечку я переместился поближе к двери каморки, и как бы невзначай сел рядом, пытаясь разглядеть Михуру внутренним зрением – мне давно хотелось ему помочь… А вот когда разглядел – поразился… *Стихи Атааллаха Аррани