Не хочу быть героем

Мы, пустив усталых вамми медленным шагом, двинулись вперёд, гадая, какие сюрпризы могут встретиться нам в этом странном месте. Однако лес не спешил ни выдавать свои тайны, ни проявлять в отношении нас какую-либо агрессию. Тропинка вилась себе между покорёженными стволами, по обеим её сторонам щёткой торчала трава странного фиолетово-угольного цвета, с редкими бурыми проплешинами, на которых росли отвратного вида серо-белёсые поганки. Лес был странный – не живой, как обычный лес, но и не мёртвый – я это чувствовал. Лес напоминал человека, изглоданного тяжёлой давней болезнью, которая обезобразила его лицо и тело, сделал неузнаваемыми когда-то красивые черты. Но я по-прежнему не чувствовал никакой угрозы от этого места, скорее тихую обречённость. Ещё немного и этот лес умрёт… Умрёт совсем, и тогда никто и ничто не сможет снять проклятие с этих земель… Похоже, что-то подобное ощущали и Эрил с Ниркой, они оба молчали, даже не пытаясь вступить в разговор и просто молча ехали вперёд по тропинке. Даже неугомонный Фелька тихонько трусил сбоку, время от времени исчезая в переплетениях чёрных стволов и появляясь вновь. Постепенно странная атмосфера этого места стала действовать на меня. Мне всё больше и больше было жаль этот, несомненно, когда-то прекрасный, а теперь обречённый на гибель лес. Кроме того, меня беспокоило и то, что нам придётся здесь заночевать, а ни накормить, ни напоить вамми здесь явно было нечем. Да и ночёвка среди этих покорёженных стволов меня немного напрягала. Сейчас день. А вот что здесь может повылезти ночью? Но даже в этой мешанине мыслей и чувств жалость к лесу преобладала. Нашим вамми тоже не нравилось это непонятное место. Поэтому они, несмотря на усталость, трусили друг за другом по тропинке, уныло склонив рогатые головы и явно не надеясь на отдых. - Фелька! – окликнул я фарта. – Ты знаешь, сколько нам ещё идти через этот лес? - Заночевать всё равно придётся, - отозвался фарт. – Хотя бы один раз. - Я слышал, - вмешался Эрил, - что хотя Проклятые земли занимают совсем небольшую территорию, люди, попавшие сюда могут блуждать долго… Очень долго… Здесь пространство и время не таковы, как в обычном мире. - Понятно, - протянул я, - значит, ночёвка – непременное условие? А то я смотрю – уже темнеет, хотя вроде бы и не так поздно… - Я же говорю, - вздохнул Эрил, - здесь время течёт по-другому. - Знаешь, - сказал я, - мне так жаль этот лес… Если бы я мог как-то помочь ему… Лес не злой, я это чувствую… - Не злой? – переспросил Эрил. – Да ты просто не знаешь, какие ужасы рассказывали те, кому удалось вырваться из Проклятых земель! - Ага, - заметил я, - значит, кому-то всё же удавалось вырваться? - Такие случаи редки, - ответил Эрил. – Мало кто решается заходить… сюда по собственной воле. А те, кому удалось вернуться, рассказывали невероятные вещи о жутких чудовищах и страшном зле, они выглядели совершенно сумасшедшими, и ни один рассказ не совпадал с другим… - Жуть какая… - серьёзно высказался я. – Ещё немного и я просто описаюсь. - Не надо шутить, - вздохнул Эрил. – Ты даже не представляешь, что мы можем тут встретить… - Как и вы с Ниркой, - отрезал я. – Хотел бы я знать, за что эти земли получили Проклятие… И как его снять. Эрил покачал головой. - Это было слишком давно. Никто не знает. - Смотрите! – неожиданно рядом с нами возник вернувшийся Фелька. – Там какое-то жильё! Мы посмотрели вбок и увидели, что там действительно виднеется что-то вроде поляны, густо заросшей местной травой. А в середине этой поляны стояла хижина, сложенная из дикого камня, с одним окошком и давно выбитой дверью. Крыша хижины была покрыта ровно пригнанными друг к другу обломками песчаниковых плит, и вообще, чувствовалось, что этот домик строили с желанием… и надолго. Только вот долгой жизни не получилось. Рядом с хижиной была поставлена коновязь – даже сейчас выглядевшая на диво прочной, и виднелся каменный колодец, прикрытый замшелой крышкой. Я прекрасно понимал, что идти осматривать эту хижину – не самая хорошая идея, но что-то вдруг потянуло меня туда с непреодолимой силой, а камень в навершии моего посоха начал слабо светиться. - Нам нужно войти туда… Нужно посмотреть… - сказал я своим спутникам. - Зачем? – осторожно переспросил Эрил. – В таких заброшенный домах может таиться древнее зло. - Здесь везде может таиться древнее зло, - ответил я. – Но мне нужно посмотреть… Я это чувствую. Эрил вздохнул и направил вамми к хижине. Нирка последовала за ним, не протестуя, только добавила: - Мне кажется, что эту хижину помогал строить кто-то из Подземного Народа. Они умели разговаривать с камнями… Я присмотрелся и понял, что имела в виду Нирка. Валуны, из которых была выстроена хижина, были подогнаны друг к другу с изумительной точностью, и кладка до сих пор выглядела прочной. То же самое с крышей – кто сумел с таким искусством сложить вместе плиты песчаника? Похоже, что тут потрудилась некая магия… И магия нечеловеческая. Интересно. Очень интересно. Мы спешились и привязали вамми к древней коновязи. Точнее, здесь её правильнее было бы называть ваммивязь… но я по привычке мысленно употребил слово из родного мира. Рогатые лошадки вели себя спокойно, но всё равно были насторожены. Они просто замерли у коновязи, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Мы же двинулись к двери. Эрил уже хотел переступить порог, но я неожиданно для самого себя вспомнил старый обычай, что первой в дом пускают кошку, и сказал фарту: - Зайди в дом, Фелька, осмотрись, что там… Фелька кивнул и тихонечко проскользнул в дом через выбитую дверь. На некоторое время наступила тишина, которую вдруг прервала целая охапка мысленных ругательств. «Фель, ты чего?» - поразился я. «Да тут такое… Зайдите… То есть нет, просто так не заходите… Нужно попросить хозяев… Они здесь…» После этого "здесь" мне стало совсем уж жутко, но я бесстрашно подошёл к двери, поклонился и сказал: - Простите нас, хозяева этого места, что потревожили ваш покой. Мы не со зла. Впустите нас, незваных, и не сердитесь. Мне показалось, или после этих моих слов дом как-то странно скрипнул, хотя, по идее, скрипеть там было вообще нечему. Но я всё-таки собрался с силами и вошёл, сжав посох в подрагивающих пальцах. В хижине было ожидаемо темно, но камень моего посоха стал светиться всё ярче и ярче, и нам удалось рассмотреть обстановку. Ничего особенного – массивный деревянный стол с парой лавок, широкая кровать, самодельные полки для посуды, на которых сейчас не было ничего, кроме черепков, раскрытый сундук, с той же аккуратностью, что и хижина, сложенный из камней очаг… А вот и хозяева… Один скелет - явно мужской, массивный и крепкий, в лохмотьях истлевшей одежды, был подвешен на ремне за потолочную балку. Не за шею – а так, как вешают человека на дыбу, когда хотят пытать. И его, похоже, пытали – на костях остались царапины, одна ступня была отсечена, а в очаге небрежно валялись железные щипцы… за что ж его так? Но когда я разглядел распятый на столе тонкий женский скелет – мне стало совсем худо. Поза, в которой несчастную бросили умирать, не оставляла никаких сомнений в том, что ей пришлось пережить перед смертью. А когда я увидел, что ладони женского скелета прибиты гвоздями к столу… Но хуже всего была люлька, подвешенная рядом с кроватью. Значит, у несчастной пары был ребёнок… И что же с ним стало? Я заглянул в люльку, боясь увидеть там крохотные останки младенца, но не обнаружил ничего. Легче мне от этого не стало – вряд ли те, кто так жестоко расправился с обитателями хижины, страдали излишним милосердием. Какой была судьба несчастного младенца – я и гадать боялся. Тихо заплакала Нирка, а Эрил прошептал: - Похоронить… Их надо похоронить… Негоже им так… Я кивнул: - Копай могилу, Эрил. Я позабочусь об останках. Эрил взял из угла рядом с дверью заржавленный заступ и вышел. А я поднял посох и навёл его на подвешенный к балке скелет мужчины. Ремень лопнул, но я не хотел ничего ронять, поэтому, повинуясь движениям посоха, скелет плавно опустился на кровать. А я навёл посох на женский скелет, и гвозди тут же вылетели из пробитых ладоней, и женские останки поплыли по воздуху к мужским и легли рядом. - Их нужно во что-то завернуть, - сказал я. – Не класть же в яму просто так… И потащил с плеч собственный плащ. Запасного у меня не было, ну и Бог с ним. У меня было твёрдое ощущение, что на рассвете эта проблема уже перестанет меня волновать. Я расстелил плащ на кровати, и мы с Ниркой стали осторожно перекладывать на него косточки, я мужские, она – женские. Почему-то это нам обоим казалось правильным. А потом… Потом перед глазами словно фотовспышка мигнула, а потом ещё одна… Вспышка… Красивая светловолосая девушка собирает ягоды в лесу и не видит, как за ней наблюдает высокий сильный парень в кожаном костюме с луком за плечами… Вспышка… Вот он набирается храбрости и знакомится с ней… Они вместе гуляют по лесу… смеются… целуются… Вспышка… Тёмный роскошный зал глубоко под землёй… Высокий статный мужчина в богатой одежде, кричащий на юношу… юноша разворачивается и уходит… Вспышка… юноша идёт по лесу, прижимая к себе рыдающую девушку с уже заметным животиком и маленьким узелком в руках… вслед им несутся проклятия жителей деревни… Вспышка… Юноша строит хижину… Он не берёт в руки камни, просто сидит и играет на флейте, и камни слушаются его… Вспышка… Счастливая жизнь в лесу… появившийся малыш… ощущение тепла и любви… Вспышка… злобные лица в окнах хижины… это сородичи девушки пришли наказать её… юноша пытается её защитить, но их слишком много… боль… ужас… смерть… долгий жалобный крик ребёнка, который становится всё глуше и слабее… Я смотрю на Нирку. Нирка смотрит на меня и горестно шепчет: - Мерзавцы… Они замучили принца Подземного народа, бежавшего со своей человеческой возлюбленной и их дитя… Вот почему на эти земли пало проклятие…